Особенности отбывания наказания в советских исправительно-трудовых лагерях в 1939—1941 гг.

А.Г. УДОДОВ,
кандидат юридических наук, доцент
 
 В  такой стране, как СССР, условия отбывания наказания в виде лишения свободы во многом определялись местонахождением лагеря. При единых для всех лагерей нормативно-правовых предписаниях режим отбывания наказания существенно разнился уже в силу географического фактора.
Временная инструкция о режиме содержания заключенных в исправительно-трудовых лагерях НКВД СССР от 2 августа 1939 г. (далее — Временная инструкция) предусматривала два вида режима в зависимости от состава преступления. Дифференциация контингента по соответствующим группам лагерей была осуществлена директивой НКВД СССР от 10 декабря 1939 г. № 011461. 
 
К группе А относились: осужденные за контрреволюционные и иные опасные преступления (за участие в контрреволюционных организациях, измену Родине (п. 1 ст. 58 УК СССР), шпионаж (п. 6 ст. 58, п. 24 ст. 193 УК СССР), диверсии (п. 9 ст. 59 УК СССР), террор (п. 8 ст. 58 УК СССР) и руководители контрреволюционных фашистских повстанческих организаций и антисоветских политических партий). Они подлежали концентрации в трех лагерях и в отделениях еще четырех лагерей северной группы.
К группе Б относились осужденные за вредительство (п. 7 ст. 58 УК СССР), перебежчики (ст. 59 п. 9 УК СССР), активные участники контрреволюционных, фашистских, повстанческих и националистических организаций и бывшие члены антисоветских политических партий — меньшевики, эсеры, анархисты, грузинские меньшевики, дашнаки, муссаватисты и др., руководители и организаторы массовых беспорядков (п. 2а ст. 59 УК СССР), осужденные за бандитизм (пункты 3, 3а, 3б ст. 59 УК СССР) и вооруженный разбой (ст. 167 ч. III УК СССР), а также заключенные, имеющие судимость за побег из лагерей и тюрем. Они подлежали концентрации в четырнадцати лагерях.
Особо оговаривались категории заключенных, которые не подлежали направлению в среднеазиатские исправительно-трудовые лагеря: грузинские меньшевики, дашнаки, муссаватисты и активные участники повстанческих и националистических организаций, осужденные в Средней Азии, а также перебежчики и нарушители границы. В указанные четырнадцать лагерей разрешалось направлять заключенных из числа инвалидов и ограниченно годных к труду, судимых за преступления, перечисленные в группе А.
К группе В относились осужденные за прочие контрреволюционные преступления (не указанные в группах А и Б уголовники из числа социально-опасного элемента, имеющие более трех судимостей за однородные преступления, т. е. грабеж, разбой). Они подлежали направлению во все другие лагеря, за исключением расположенных в центральной части страны, а также в специализированные лагеря железнодорожного и шоссейного строительства (УЖДС и УШДС) и лагеря, расположенные в Хабаровском и Приморском краях[1].
Осужденные за бытовые и другие преступления иностранцы (немцы, поляки, эстонцы, латыши, румыны, финны, иранцы, афганцы) могли содержаться во всех лагерях, за исключением расположенных в центральной части страны, которые предназначались только для граждан СССР[2].
В середине 1939 года руководством ГУЛАГа было принято решение об отмене зачетов рабочих дней и условно-досрочного освобождения. Поводом для этого послужил доклад начальника лагерей железнодорожного строительства о безобразиях с зачетом рабочих дней, в результате чего сроки заключенным сокращались в 1,5—2 раза.
Эта мера преследовала цель повысить трудовую отдачу заключенных в преддверии войны СССР с гитлеровской Германией. Объявленный заключенным приказ НКВД СССР 1939 года № 0168 «О прекращении практики зачетов рабочих дней и условно-досрочного освобождения» встретил резкое сопротивление со стороны наиболее отрицательно настроенной части осужденных. Применение этого нормативного акта неизбежно привело к осложнению оперативно-режимной обстановки в местах лишения свободы. Это выражалось в усилении побеговой активности заключенных; обыденным явлением стали акты саботажа на производственных объектах, снизились нормы выработки, возникали эксцессы между заключенными и администрацией, выражавшиеся в неподчинении законным требованиям[3]. Руководство лагерей и колоний оказалось не в состоянии поддерживать должный режим обычными мерами. Выход из положения руководители ГУЛАГа усматривали в усилении карательных мер за допускаемые заключенными нарушения установленного режима.
Особая роль в укреплении режима содержания и изоляции заключенных отводилась организуемым в управлениях ИТЛ НКВД отделам или отделениям режима, руководство которыми осуществлялось заместителем начальника лагеря по ВОХР или начальником лагеря.
На отделы режима возлагался контроль за размещением заключенных в лагерях и колониях; порядком расконвоирования заключенных; выдачей и хранением пропусков на бесконвойное передвижение; предоставлением свиданий, вручением посылок, передач и писем заключенным; использованием заключенных на административно-хозяйственных должностях; состоянием дисциплинарной практики; порядком выдачи заключенным премиального вознаграждения и других видов поощрений; порядком исполнения наказаний в ШИЗО; соблюдением правил внутреннего распорядка; устройством и состоянием ограждения зон; организацией обыска заключенных; проверка заявлений о нарушении режима; проведение расследований по фактам нарушения администрацией исправительно-трудовых учреждений социалистической законности; ведение учета побегов и иных преступлений, совершаемых заключенными; установление причин совершения этих преступлений и принятие мер по их устранению.
7 февраля 1940 г. в соответствии с приказом НКВД СССР «О ликвидации аппарата режима в Управлениях ИТЛ и ОИТК» в связи с намеченной реорганизацией ГУЛАГа режимные отделы были упразднены. Но произошло это только 10 августа 1940 г., когда был издан приказ НКВД СССР «О переустройстве ГУЛАГа», который предусматривал создание в центральном аппарате Управления охраны и режима.
Несмотря на принимавшиеся меры, коренного улучшения состояния режима в исправительно-трудовых лагерях добиться не удалось. Об этом свидетельствовали результаты инспектирования исправительно-трудовых лагерей. Приказ НКВД СССР от 16 апреля 1939 г. сообщал о неблагополучном состоянии Шосдорлага: жилищно-бытовые и санитарные условия «совершенно неудовлетворительны»; никакого «лагерного режима нет»; среди заключенных развито пьянство, «связь их с вольным населением», отказы от работы носили массовый характер.
Аналогичные нарушения фиксировались и при обследовании ряда других лагерей. Вместе с тем отмечалось, что, например, на лагерном пункте «Шеломовский» Волголага поддерживается должный порядок[4].
Чтобы исправить положение, было издано специальное указание ГУЛАГа в адрес руководителей лагерей и колоний[5]. В нем отмечалось, что в ряде лагерей и колоний вследствие неумелого применения дисциплинарной практики нередки случаи необоснованного перевода в штрафной изолятор и зачисление на штрафной паек, что приводит к росту заболеваний и смертности. Предусматривалось, во-первых, перевести в больницы всех нуждающихся, проверить обоснованность перевода в штрафной изолятор, перевода на штрафной паек; во-вторых, выявить виновных в «перегибах» и наложить взыскания.
В целях укрепления режима совместным циркуляром Прокуратуры СССР и НКЮ СССР от 28 апреля 1941 г. № 87/06/ПР/29 руководству ГУЛАГа предписывалось направлять наиболее злостных нарушителей установленного порядка в отдаленные лагеря.
На состояние режима существенное влияние оказывала постановка учета контингента в лагерях. Карточки по форме № 2 заполнялись небрежно, с искажением фамилий. Они дублировались, несвоевременно изымались, и зачастую по карточкам невозможно было установить, где находится тот или заключенный. Не всегда велась полная обработка личных дел. Допускалось этапирование сотен заключенных без личных дел в другие лагеря. Внутри лагерей заключенные перебрасывались из отделения в отделение без ведома учетно-распределительного отдела. Подобная неразбериха приводила к задержке в освобождении заключенных по концу срока, несвоевременному исполнению определений судебных органов о досрочном освобождении, к освобождению раньше срока и др.[6]
Решение о генеральной проверке контингента было принято в июне 1940 года. Оно было связано с оценкой работы учетно-распределительных отделов лагерей, где прямо указывалось, что враги народа, орудовавшие в ГУЛАГе, давали установки об использовании заключенных и бывших заключенных в системе учетно-распределительных отделов лагерей, стремились снизить значение и роль этих аппаратов, создать условия для вражеской деятельности.
Но и после генеральной проверки продолжали иметь место упущения в работе по учету контингента.
Объективности ради следует отметить, что специальной установки на использование заключенных и бывших заключенных в аппарате учетно-распределительных отделов не существовало. Однако с начала развития сети лагерей административно-хозяйственные аппараты комплектовались указанными лицами, в том числе и теми, кто отбыл срок наказания. Только в октябре 1939 года перед начальниками управлений лагерей была поставлена задача обратиться за помощью в крайкомы и обкомы ВКП(б), ВЛКСМ, а также в ближайшие городские и районные комитеты партии и комсомола по вопросу оказания помощи в укомплектовании учетно-распределительных отделов лагерей.
О том, какое значение придавалось укреплению указанных аппаратов, свидетельствует и решение Политбюро ЦК ВКП(б), в соответствии с которым для укомплектования лагерей, строек ГУЛАГ НКВД и ОИТК НКВД работниками учетно-распределительных и культурно-воспитательных отделов областными комитетами партии было выделено 1000 коммунистов и комсомольцев, подлежавших направлению на работу по мере обучения на специальных курсах[7]. Это позволило ГУЛАГу поставить перед руководителями лагерей задачу к 15 мая 1941 г. заменить вольнонаемными сотрудниками заключенных, работавших во вторых отделах лагерей и учетно-распределительных частях[8]
В рассматриваемое время вследствие усиления контроля за деятельностью лагерной администрации со стороны ГУЛАГа положение дел стало меняться в лучшую сторону: в 1940 году были сняты ограничения на получение заключенными корреспонденции, посылок (передач). Для контроля содержания почтовых отправлений в штаты исправительно-трудовых лагерей и колоний была введена цензура.
В предвоенные годы были приняты меры по наведению порядка в захоронении умерших заключенных. В частности, была отменена директива ГУЛАГ НКВД от 7 ноября 1938 г.
№ 1217368, запрещавшая устанавливать на могилах умерших заключенных какие-либо опознавательные знаки. В соответствии с указанием ГУЛАГ НКВД от 11 февраля 1940 г.
№ 35/233225 в гроб вместе с трупом заключенного помещалась дощечка с написанной фамилией, инициалами и номером личного дела. На могиле устанавливалась дощечка с литером А, Б, В и т.д. и номер к литеру не свыше 50. Установленный порядок позволял в случае необходимости точно определить место захоронения любого заключенного[9].
Для наведения порядка в лагерях посредством укрепления режима немаловажное значение имело решение руководства НКВД СССР в течение месячного срока пересмотреть дела несовершеннолетних. При этом следовало руководствоваться директивой НКВД СССР и Прокуратуры СССР от 26 декабря 1938 г. № 2709 и приказами НКВД СССР 1938 года № 00116 и 1939 года № 00919, которыми предусматривались освобождение всех несовершеннолетних и передача их родителям. Сирот в возрасте до 16 лет передали в детские учреждения Наркомата просвещения, а свыше 16 лет — трудоустраивали. Массовое освобождение несовершеннолетних позволило улучшить материально-бытовое положение взрослых осужденных, что, несомненно, способствовало укреплению режима.
В 1940 году ГУЛАГ возглавлял систему мест лишения свободы, состоявшую из исправительно-трудовых лагерей, исправительно-трудовых колоний, тюрем, следственных тюрем, колоний для несовершеннолетних и бюро исправительно-трудовых работ. ГУЛАГ в своей деятельности по размещению, обеспечению режима содержания и охране заключенных руководствовался постановлениями правительства и разработанными по этим вопросам инструкциями и приказами НКВД СССР.
В основу режима содержания правонарушителей были положены принципы: обеспечения надежной изоляции в соответствии с тяжестью уголовного наказания; наибольшей эффективности труда заключенных; обязательности работы каждого заключенного по назначению администрации; поощрения честного отношения к труду и соблюдения режима; административного и уголовного воздействия в отношении симулянтов и отказчиков от работы.
Апробация Временной инструкции показала, что ряд вопросов, связанных с содержанием заключенных, требуют уточнения и дополнения. В связи с этим руководство ГУЛАГ НКВД СССР в мае 1941 года приняло решение о создании специальных комиссий по разработке положений: о питании и вещевом довольствии; о режиме содержания; о премиальном вознаграждении; о бригаде, колонне, лагерном пункте и отделении в исправительно-трудовом лагере; о коммунально-бытовых отделах лагерей[10]. Однако в связи с началом войны эта работа была приостановлена, а деятельность комиссий свернута.
Для выполнения задач по изоляции преступного элемента к июню 1941 года в системе НКВД СССР действовало 56 исправительно-трудовых лагерей и большое число колоний, размещенных в 59 областях, краях и республиках, состояние и деятельность которых полностью удовлетворяли требованиям, предъявляемым к изоляции от общества лиц, осужденных за совершенные ими преступления. По состоянию на начало войны в лагерях и колониях содержалось 2 300 000 человек, из которых 27% отбывали наказания за особо опасные государственные преступления[11].
С началом войны перед НКВД встала задача перестройки работы лагерей и колоний в соответствии с требованиями военного времени. Для предотвращения возможных случаев совершения вражескими элементами диверсионных актов была усилена охрана складов с оружием, взрывчатыми и отравляющими веществами, промышленных объектов, теплосиловых установок, материальных баз и других важнейших объектов и лагерей.
Военизированная охрана была переведена на военное положение, с казарменным размещением всего личного состава. Особое внимание уделялось повышению безопасности охраны, подвергшейся значительным качественным изменениям вследствие передачи в Красную Армию 69% общего числа бойцов и командиров[12]. Их заменили лица пожилого возраста, инвалиды Отечественной войны и женщины.
Архивные документы свидетельствуют о том, что с началом Великой Отечественной войны руководство лагерей получает от ГУЛАГ НКВД СССР ряд указаний и распоряжений об изоляции заключенных, усилении охраны, изъятии репродукторов, запрещении выдавать газеты, прекращении свиданий, переписки с родственниками и перевода им денег, увеличении до десяти часов рабочего дня и нормы выработки на 20%, прекращении освобождения отдельных категорий заключенных, сосредоточении особого контингента на специальных лагерных пунктах и др. Ряд ограничений носил кратковременный характер. Из этого факта С.И. Кузьмин сделал вывод о неготовности ГУЛАГ НКВД СССР к работе в условиях военного времени[13].
Обстоятельства военного времени вынудили провести большую работу по эвакуации заключенных с территорий, находившихся в непосредственной близости к зоне военных действий. Зачастую заключенные отправлялись в спешном порядке, иногда не в том направлении, куда намечалось по плану эвакуации, что приводило к запутыванию учета контингента.
В изменившейся обстановке было бы неправомерным требовать от хозяйственных органов, использующих труд заключенных, подготовки вполне оборудованных помещений для контингента. Понимая это, руководство ГУЛАГа своей директивой 1941 года № Б-31/92382 ориентировало начальников лагерей на выполнение хозорганами минимальных требований по ранее заключенным типовым договорам в части создания условий для размещения контингента[14].
В первые дни войны был изменен режим отбывания наказания как в исправительно-трудовых лагерях, так и в колониях. Независимо от характера совершенного преступления для всех заключенных устанавливался единый режим отбывания наказания — строгий. Осужденные за контрреволюционные преступления, бандитизм, разбой и побеги, а также заключенные—граждане иностранных государств и рецидивисты были взяты под усиленную охрану. Максимально было сокращено количество лиц, пользовавшихся до этого правом передвижения без конвоя, что позволило не допустить в сложных условиях работы увеличения числа побегов из мест заключения. С началом войны прекратилось освобождение заключенных, осужденных за особо опасные преступления.
Для усиления охраны контингента администрация исправительно-трудовых учреждений получила право подбирать в самоохрану заключенных из числа осужденных за малозначительные преступления, но не более 20% от количества личного состава подразделений охраны. Заключенные, зачисленные в самоохрану, хотя и несли службу без оружия, тем не менее назначались во все караулы и конвои. С октября 1941 года руководству лагерей рекомендовалось максимально расконвоировать и использовать бывших работников органов НКВД, милиции, военизированной охраны, осужденных
за маловажные преступления, совершенные до 22 июня 1941 г., в качестве трактористов, шоферов, слесарей, врачей; заведующих фермами, прорабов, десятников, комендантов лагпунктов и т. д.; в военизированной пожарной и лагерной охране на должностях рядовых и младшего начсостава; в учетно-распределительных частях в должности инспекторов (только бывших чекистов).
По сравнению с другими категориями заключенных частично изменялось их правовое положение: они подлежали расконвоированию без ограничения маршрута передвижения; выводились для проживания за зоной без охраны; создавались улучшенные бытовые условия; разрешалась переписка и получение посылок без ограничения. В то же время запрещалось содержать на административно-хозяйственной работе, в охране и учетно-распределительных отделах судимых за контрреволюционные преступления, а также за воинские, совершенные после 22 июня 1941 г.
Условия военного времени оказали неблагоприятное влияние на физическое состояние заключенных, что повлекло за собой снижение трудоспособности. В целях улучшения физического состояния контингента ГУЛАГ НКВД 8 декабря 1941 г. издал распоряжение, в соответствии с которым с 15 января по 15 мая 1942 г. устанавливались пониженные нормы выработки для заключенных, отнесенных к категории легкого труда, но используемых на физических работах. Питание таким заключенным полагалось выдавать по полной норме, а премиальное вознаграждение выплачивать исходя из нормальных расценок по фактическому объему выполненной работы.
Напряженная фронтовая обстановка первого периода войны, эвакуация заключенных из прифронтовой полосы, рост более чем в полтора раза осужденных за контрреволюционные и иные особо опасные преступления, прекращение освобождения во время войны этой категории осужденных — все это повлекло за собой активизацию деятельности антисоветских элементов среди отбывавших наказание.
Это обстоятельство потребовало укрепления режима, усиления охраны заключенных и интенсификации агентурно-оперативного обслуживания контингента.
Анализ режима содержания заключенных позволяет сделать вывод о том, что непосредственно в предвоенные годы вследствие либерализации карательной и исправительной политики государства произошло некоторое ослабление режимных требований к осужденным. Однако с началом войны режим содержания и изоляции заключенных претерпел изменения в сторону ужесточения. Это объясняется, с одной стороны, условиями военного времени, а с другой — негативными процессами в среде заключенных.
 
Библиография
1 В соответствии с Временной инструкцией лица, отнесенные к группе В, подлежали содержанию на усиленном режиме.
2 Директива НКВД СССР 1939 года № 011461.
3 Циркуляр III отдела ГУЛАГ 1939 года № 148 «Об усилении борьбы с побегами и нарушениями лагерного режима».
4 Приказ НКВД СССР 1941 года № 00698.
5 Указание от 14 февраля 1941 г. № 9/с «О нарушении инструкции о режиме содержания заключенных, объявленное приказом НКВД СССР 1939 года № 00889».
6 Приказы НКВД СССР от 28 февраля 1941 г. № 16/с «О результатах обследования 2-го отдела Джезказганского ИТЛ» и от 14 марта 1941 г. № 18/с «О результате обследования 2-го отдела Севжелдорлага».
7 Приказ НКВД СССР 1940 года № 55.
8 Директива ГУЛАГ НКВД СССР от 12 марта 1941 г. № 13/31/75895.
9 В. Кожеляко и А. Сазнин в публикации «Истина против клеветы» (Труд. 1988. 22 дек.) пишут, что вопрос о захоронениях — тупиковый по трудностям его решения. Установить места захоронения лиц, погибших в заключении, к сожалению, практически невозможно. Приведенные архивные документы позволяют нам не согласиться с подобным мнением. В архивных делах умерших как до 1938 года, так и позже точно указывалось место захоронения. Иное дело, что по прошествии стольких лет немало захоронений было уничтожено в процессе производственно-хозяйственной деятельности государства.
10 Приказ НКВД СССР от 17 мая 1941 г. № 34 «О создании комиссий по разработке положений о режиме, быте и трудовом использовании заключенных в исправительно-трудовых лагерях и колониях НКВД СССР».
11 ГАРФ, ф. 9414, оп. 1, д. 325, л. 5.
12 Там же, ф. 9401, оп. 1, д. 2033, л. 65.
13 Кузьмин С.И. От  ГУМЗа до ГУИНа // Преступление и наказание. 1997. № 5. С. 62.
14 ГАРФ, ф. 9414, оп. 1, д. 328, л. 78.