Особенности процессуального равенства сторон при рассмотрении представлений и обращений о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности

УДК 342.95 

Страницы в журнале: 48-53

В.К. АУЛОВ,

старший преподаватель Байкальского государственного университета,

Ю.Н. ТУГАНОВ,

доктор юридических наук, доцент,  профессор Читинского государственного университета

Анализируются различные аспекты процессуального положения судей и председателей судов при привлечении судей к дисциплинарной ответственности; предлагаются пути обеспечения процессуального равенства сторон при рассмотрении представлений и обращений о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности.

Ключевые слова: федеральные судьи, председатели судов, дисциплинарная ответственность судей, дисциплинарное производство.

Features of procedural equality of the parties by consideration of representations during procedure of imposing of a disciplinary responsibility

Aulov V., Tuganov Y.

In clause various aspects of procedural equality of judges and chairmen of courts are analyzed, during process procedure of imposing of a disciplinary responsibility. Authors offer ways of maintenance of procedural equality of the parties by consideration of representations and references about attraction of the judge to a disciplinary responsibility.

Keywords: federal judges, chairmen of courts, a disciplinary responsibility of judges, disciplinary procedure.

Одной из составляющих крупной политологической проблемы реализации судебной функции государственной власти является частная проблема исполнения конституционного принципа независимости судей, текущее состояние которого в том числе характеризуется степенью достижения процессуального равенства сторон в ходе рассмотрения представлений и обращений о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности (далее — дисциплинарное производство).

В сжатом виде проблема была сформулирована Председателем Конституционного суда РФ В.Д. Зорькиным, подчеркнувшим, что «установленные сегодня в законодательстве основания привлечения судьи к дисциплинарной ответственности в том толковании, как они понимаются в правоприменительной практике, позволяют применить санкции практически к любому судье»[1].

Считаем необходимым обратить внимание судейского сообщества на некоторые теоретические проблемы регулирования процедуры привлечения судей к дисциплинарной ответственности, а также на практическую перспективу усовершенствования юридической техники работы квалификационных коллегий и модернизации законодательства, регулирующего порядок такого производства.

Сама процедура дисциплинарного производства ст. 14 Федерального закона от 14.08.2004 № 100-ФЗ «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации» (далее — Закон № 100-ФЗ) отнесена к компетенции Высшей квалификационной коллегии судей РФ (далее — ВККС). При этом порядок рассмотрения жалобы или сообщения о совершении судьей дисциплинарного проступка и представлений (обращений) о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности регламентируется всего лишь двумя статьями Положения о порядке работы квалификационных коллегий судей (утв. Высшей квалификационной коллегией судей РФ  22 марта 2007 г. на основании ст. 14 Федерального закона «Об органах судейского сообщества в Российской Федерации»; далее — Положение) в правовом единстве со статьями 22—25 Закона № 100-ФЗ.

Столь скудное процессуальное регулирование обусловливается преемственностью нынешнего института дисциплинарной ответственности судей и положений Судебных уставов 1864 года[2], где по исходной редакции[3] Учреждений судебных установлений[4] дисциплинарное производство представляло собой, скорее, процедуру закрытого по общему правилу товарищеского обсуждения спорных поступков равных по статусу лиц и не устанавливало санкции в виде досрочного прекращения членства в судейском сообществе по результатам такого обсуждения[5]. При таком понимании сущности дисциплинарной ответственности положения ст. 282 Учреждений судебных установлений, согласно которым при рассмотрении дисциплинарных дел орган, принимающий решение по существу, «…не подчиняется никаким особенным формам» и «…порядок объяснения дела зависит исключительно» от его усмотрения[6], представляются вполне обоснованными.

Современная же, явно недостаточная (особенно на фоне объемного и детального нормативного регулирования вопросов наделения судей властью) правовая регламентация процедуры досрочного прекращения судейских полномочий компенсируется постановлениями Пленума ВС РФ от 31.05.2007 № 27 «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений квалификационных коллегий судей о привлечении судей судов общей юрисдикции к дисциплинарной ответственности», от 20.05.2010 № 11 «О внесении изменений в Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 31 мая 2007 г. № 27 “О практике рассмотрения судами дел об оспаривании решений квалификационных коллегий судей о привлечении судей судов общей юрисдикции к дисциплинарной ответственности”», разъяснениями ВККС[7], выводами аналитических документов этого органа судейского сообщества[8], правовыми позициями Конституционного суда РФ и Верховного суда РФ, сформулированными в решениях по конкретным делам.

В своей совокупности эти нормативные правовые и подзаконные акты, акты органов судейского сообщества, а также судебная практика исходят из принципов законности оснований привлечения к дисциплинарной ответственности и процессуального равенства сторон.

В то же время именно судебная практика выявила несовершенство процедуры привлечения судей к дисциплинарной ответственности, которое может свидетельствовать об институциональном неравенстве сторон дисциплинарного производства и игнорировании ряда общепризнанных мировым сообществом принципов права, в том числе и права на защиту.

Так, согласно п. 4 ст. 28 Положения обязанность доказывания совершения судьей дисциплинарного проступка, влекущего дисциплинарную ответственность, возлагается на лицо, подписавшее представление либо обращение, или на его представителя, действующего на основании доверенности. В этой части формальное равенство сторон дисциплинарного производства обеспечивается правом судьи, в отношении которого имеется представление или обращение о привлечении к ответственности, иметь по своему делу уполномоченного.

Однако сущность права на представительство судьи, в отношении которого ведется производство, и инициатора этого производства неравнозначны, что видно из выявленных правоприменительной практикой противоречий.

Во-первых, налицо определенная коллизия между высшим по юридической силе (конституционно-правовым) способом наделения полномочиями председателей судов и порядком получения дисциплинарной компоненты этих полномочий представителями в рамках действия правовых норм меньшей юридической силы (ГК РФ, ГПК РФ, а также Положения).

Во-вторых, имеет место этическое противоречие в том, что уполномоченным инициатора дисциплинарного производства, как правило, является судья — зачастую судья возглавляемого инициатором суда, обладающего в отношении своего уполномоченного властными полномочиями, начиная от права инициации того же дисциплинарного производства и заканчивая правом определения размера дополнительных выплат и выплат из фонда экономии заработной платы.

В-третьих, обвиненный судья, в отличие от председателей судов, лишен возможности рекрутировать своих представителей из когорты наиболее высокопрофессиональных юристов — судей, поскольку приведенные выше правовые нормы прямо запрещают такое представительство[9], однако практика распространяет этот запрет лишь на доверителей из числа обвиненных судей.

В-четвертых, действующий порядок рассмотрения дисциплинарных дел не предусматривает возврата судье понесенных им расходов, даже в случае отказа в удовлетворении представления о привлечении его к дисциплинарной ответственности или отзыва этого документа.

Так, к месту проведения заседаний квалификационных коллегий уполномоченный судьи (как и сам судья), в отличие от председателей и их представителей, следует не за государственный счет. Точно так же обвиненный судья за свой счет оплачивает все имеющие публичный интерес расходы по защите носителя государственной власти (оплата представителя, проживание в гостинице и т. д.)[10]. В то же время практика свидетельствует, что на проезд к месту проведения заседания квалификационной коллегии, проживание и другие сопутствующие траты судья из местности, отдаленной от места заседания коллегии, затрачивает не менее месячной заработной платы, а при реализации права на представительство затраты как минимум удваиваются.

Помимо этого, участие представителей инициаторов производства в дисциплинарном процессе при выдвижении обвинений в нарушении норм Кодекса судейской этики (утв. VI Всероссийским съездом судей 2 декабря 2004 г.; далее — Кодекс судейской этики), очевидно, противоречит принципу диспозитивности, поскольку защищающийся судья лишается возможности задать вопросы лично председателю суда, на которые кроме самого носителя этических норм[11] ответить никто не может. Последнее обстоятельство приобретает особую актуальность при совершении инициатором производства тех же самых действий, которые он сам расценил как нарушение требований Кодекса судейской этики.

Помимо перечисленных, выявлена и коллизия возложения на судью, в отношении которого начато производство, двойной нагрузки по защите публичных интересов, не устанавливая каких-либо санкций ни в случаях отказа квалификационных коллегий в привлечении к ответственности, ни в случае отзыва публично выдвинутого обвинения: с одной стороны, закон не освобождает обвиненного индивидуального носителя государственной власти от его процессуальных обязанностей по рассмотрению дел на период такого производства, с другой стороны, обязывает его за свой счет опровергать обвинения другого судьи, предъявление которых профинансировано из государственных средств.

Обозначенные проблемы требуют правового разрешения конфликта между этическими нормами статусного сообщества и публичным интересом инициатора дисциплинарного производства хотя бы потому, что доход председателя (и его представителя из числа судей возглавляемого им суда) зависит от реализации подготовленных им представлений о привлечении к дисциплинарной ответственности судей из числа руководимого им суда.

Далеко не малозначительной технической особенностью реализации права на защиту судьями из регионов, отдаленных от места заседаний квалификационных коллегий, является практика применения положений п. 3 ст. 21 Закона № 100-ФЗ. Согласно этой норме о времени и месте проведения заседания судья, в отношении которого начато производство, извещается в срок, необходимый для явки на заседание, т. е. без учета времени, необходимого на акклиматизацию[12]. При таком порядке уведомления компенсировать болезненное состояние периода акклиматизации обвиненный судья может, лишь нарушив трудовой распорядок — дав повод для новых дисциплинарных обвинений. Инициаторы же дисциплинарного производства не связаны уведомлением коллегии и к месту проведения ее заседания прибывают, оформляя командировочные предписания с учетом времени, необходимого на акклиматизацию.

Учитывая, что решение по представлению или обращению может быть принято и на втором, а зачастую и на третьем заседании квалификационной коллегии, самостоятельное финансирование судьей как носителем государственной власти своей защиты и проблема акклиматизации являются его неравноправным дополнительным обременением, что дает основания полагать о возможном нарушении принципов независимости судей и единства их статуса в ходе дисциплинарного производства.

Между тем ст. 2 Закона № 100-ФЗ провозглашает единство статуса судей, согласно которому все судьи в Российской Федерации обладают единым статусом, а независимость судьи на основании ч. 2 ст. 9 гарантируется особой защитой государства.

Приведенные правовые нормы в своей взаимосвязи с закрепленным в Конституции РФ положением о том, что судья является носителем судебной власти, должны означать надежную защиту любых представителей государственной власти от необоснованных обвинений. Особую важность принцип  дополнительной защите судей государством приобретает с учетом того, что к дисциплинарной ответственности судья привлекается на основании обвинения, публично выдвинутого другим носителем судебной власти (в подавляющем большинстве случаев — председателем суда), обладающим единым с ним статусом и обязанным выполнять добровольно принятые на себя ограничения. В это число входят и ограничения, установленные п. 2 ст. 3 Закона № 100-ФЗ, предусматривающие, что судья «при исполнении своих полномочий… должен избегать всего, что могло бы умалить авторитет судебной власти, достоинство судьи или вызвать сомнение в его объективности, справедливости и беспристрастности».

Суждение о том, что на председателей судов возлагается повышенная ответственность за выполнение ими профессиональных обязанностей, соблюдение законов и правил судейской этики, в том числе и при выдвижении обвинений в совершении дисциплинарных проступков другими судьями, полностью соответствует постановлениям КС РФ от 28.02.2008 № 3-П «По делу о проверке конституционности ряда положений статей 6.1 и 12.1 Закона Российской Федерации “О статусе судей в Российской Федерации” и статей 21, 22 и 26 Федерального закона “Об органах судейского сообщества в Российской Федерации” в связи с жалобами граждан Г.Н. Белюсовой, Г.И. Зиминой, Х.Б. Саркитова, С.В. Семак и А.А. Филатовой», от 07.03.1996 № 6-П «По делу о проверке конституционности пункта 3 статьи 16 Закона Российской Федерации “О статусе судей в Российской Федерации” в связи с жалобами граждан Р.И. Мухаметшина и А.В. Барбаша» и от 19.02.2002 № 5-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений статьи 15 Закона Российской Федерации от 26 июня 1992 года “О статусе судей в Российской Федерации”, статьи 2 Федерального закона от 21 июня 1995 года “О внесении изменений и дополнений в Закон Российской Федерации “О статусе судей в Российской Федерации” ” и части первой статьи 7 Федерального закона от 10 января 1996 года “О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппаратов судов Российской Федерации” в связи с жалобами ряда граждан — судей и судей в отставке».

Повышенная ответственность лиц, имеющих право выдвигать такие обвинения, объясняется тем, что публичные обвинения в адрес носителя судебной власти причиняют ей ущерб безотносительно дальнейшего подтверждения обвинений. В случае подтверждения выдвинутых обвинений умаляется авторитет судебной власти дискредитирующим власть поведением судьи, совершившим дисциплинарный проступок. При выдвижении безосновательных обвинений в адрес судьи авторитет судебной власти умаляется тем, что инициаторы дисциплинарного производства — председатель суда или орган судейского сообщества — сами оказываются опороченными.

Это утверждение не может быть скорректировано практикой квалификационных коллегий, которые в случае отказа в привлечении судей к ответственности стараются использовать нейтральные формулировки: «…не нашло подтверждения», «…недоказанность совершения судьей дисциплинарного проступка» и т. д.

В действительности при отказе в удовлетворении представления или обращения о привлечении судьи к дисциплинарной ответственности, а также при отзыве этих документов происходит очевидная компрометация судебной системы, поскольку в обоих случаях имеет место негативное изменение общественного мнения о судебной власти, расходящееся с желательной для судейского сообщества оценкой. Причем ситуация с отзывом представления о лишении полномочий после подачи заявления в квалификационную коллегию об уходе в отставку со стороны выглядит как некая сделка с нетраспарентным для общества предметом торга с участием носителей судебной власти.

Таким образом, на дисциплинарную практику актуализации потенциальных возможностей по консервации недостатков накладывается кумулятивный эффект коллизии[13] одновременного обладания инициатором дисциплинарного производства полномочиями по выдвижению обвинений и правом их безмотивного отзыва в сочетании с отсутствием строго формализованной системы критериев оценки деятельности руководства судов, а также наличием процессуальных полномочий у вышестоящих судов по вынесению частных определений и изменению решений судов нижестоящих инстанций.

Что же касается компрометации, то она происходит в двух формах (в зависимости от того, какое обвинение выдвигалось: в нарушении закона или норм Кодекса судейской этики).

Первая — в виде юридической констатации отсутствия у председателя суда или органа судейского сообщества способности дать адекватную оценку правовой ситуации (при неправомерном обвинении судьи в нарушении закона), что подтверждает профессиональную дисквалификацию и деградацию обвинителей.

Вторая форма компрометации качественно понижает общественное мнение о судебной системе, чем наносит ей урон в связи с тем, что отказ в удовлетворении предъявленных обвинений свидетельствует о наличии у стороны, выдвинувшей неподтвердившееся обвинение, искаженных нравственных ориентиров, что, по сути, выводит инициаторов такого обвинения из судейского сообщества по причине несоответствия их субъективных интересов истинному смыслу Кодекса судейской этики.

Приведенные суждения представляются справедливыми и для ситуаций частичной доказанности выдвинутого обвинения.

Исходя из проанализированных норм, защита судьи, обвиненного в совершении дисциплинарного проступка, является не его частным делом, а имеет публичный интерес, вследствие чего она должна финансироваться с учетом процессуального равенства на паритетных началах с инициатором дисциплинарного производства.

Раскрытие некоторых аспектов процессуального равенства сторон в дисциплинарном производстве позволяет сделать следующие выводы о потенциальных возможностях[14], которыми обладают инициаторы дисциплинарного производства. Такими возможностями выступают выборочное применение дисциплинарной репрессии как проявление суверенитета судебной власти; выдвижение обвинения в совершении дисциплинарного проступка инициатором, совершившим те же самые действия, что и обвиненный им судья[15]; использование механизма дисциплинарной ответственности для решений личных финансовых интересов через увеличение фонда экономии оплаты труда4; создание дополнительной нагрузки на обвиненного судью во время дисциплинарного производства в виде увеличения количества дел для рассмотрения по существу[16].

Перечисленные ресурсы председателя суда легитимизируют принцип привлечения судьи к дисциплинарной ответственности за несоответствие его личностных качеств некоему более высокому интересу статусного сообщества (который сам по себе находится в динамике, поэтому может и не осознаваться судьей), за нецелесообразность действий (опять же с точки зрения носителей интересов такого сообщества), нежелательное для корпоративных интересов поведение, недостижение необходимого для судейской корпорации результата — т. е., по сути, трансформирует ответственность, поименованную в законодательстве как дисциплинарная, в конституционно-правовую[17].

Однако необходимость соблюдения принципа равенства сторон на фоне отсутствия каких-либо заранее установленных ответных санкций при необоснованном выдвижении обвинения носителем судебной власти против другого обладателя аналогичного статуса ставит на повестку дня вопрос о необходимости парирования обществом безосновательных обвинений, умаляющих авторитет государственной власти.

Нейтрализация безосновательных обвинений может быть достигнута путем формирования внутрисудебной самостоятельной системы сдержек и противовесов. Внедрение правового механизма автоматического привлечения к дисциплинарной ответственности лица, необоснованно инициировавшего процедуру дисциплинарного производства или выдвинувшего не подтвердившееся в последующем обвинение, могло бы способствовать разрешению управленческих по своей сути конфликтов, исходя из конституционного принципа независимости судей и единства их статуса.

При этом следует презюмировать виновность субъекта, выдвинувшего обвинение, которое в последующем не подтвердилось, поскольку законодатель аккумулировал у инициаторов выдвижения обвинения столь объемные и разносторонние дискреционные полномочия, что одно обладание ими по определению исключает невиновную ошибку. Очевидно: нравственная ответственность органа судейского сообщества, выдвинувшего неподтвердившееся обвинение, также весьма высока, в связи с чем при отказе в удовлетворении обращения полномочия органа судейского сообщества подлежат досрочному прекращению.

Предложенные меры распространяются и на случаи отзыва представлений и обращений о привлечении к ответственности, поскольку практика безнаказанного отзыва публично выдвинутых обвинений в адрес государственной власти не соответствует, как это было проиллюстрировано выше, конституционному принципу равенства всех перед законом и судом. Готовность инициаторов выдвижения обвинения реализовывать предложенные симметричные дисциплинарные меры в отношении себя в случае неподтверждения выдвинутого ими обвинения повысила бы их морально-нравственный статус в глазах всего судейского сообщества и способствовала постоянному осознанию границ собственной компетенции.

Опыт формирования системы сдержек и противовесов внутри судебной корпорации существует в некоторых странах постсоветского пространства, например, в Литве и Белоруссии. Так, в Литве к дисциплинарной ответственности судья привлекается Судом чести судей — исполнительным органом судебного самоуправления, рассматривающим не только дисциплинарные дела судей, но и ходатайства самих судей относительно защиты их чести.

Таким образом, кумуляция конституционно-правовых, морально-нравственных и гражданско-правовых коллизий ставит под сомнение продекларированный принцип равенства сторон в дисциплинарном процессе, однако разрешение выявленных противоречий возможно при законодательном закреплении приведенных выше предложений.

Библиография

1 http://www.consultant.ru/law/interview/zorkin3.html

2 В состав Судебных уставов 1864 года входили: 1) Учреждения судебных установлений; 2) Устав уголовного судопроизводства; 3) Устав гражданского судопроизводства; 4) Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.

3 В редакции, действовавшей до принятия блока законов, ознаменовавших начало так называемой контрреформы.

4 См.: Судебные уставы 20 ноября 1864 г. с изложением рассуждений, на которых они основаны: В 5 т. — Спб., 1866—1867 // http://civil.consultant.ru/sudeb_ustav/

5 Учреждениями судебных установлений был установлен судебный порядок прекращения полномочий судей, который по своей правовой природе дисциплинарным взысканием не являлся.

6 По исходной редакции Учреждений судебных установлений решение о наложении взыскания принималось судом. Несмотря на отсутствие подробно прописанной процедуры дисциплинарного производства, перед «…постановлением решения суд обязан выслушать заключение прокурора или обер-прокурора по принадлежности, а затем окончательные объяснения обвиненного судьи или его защитника».

7 На официальном сайте ВККС (режим доступа: http://www.vkks.ru/second.php?columnValue=4) содержатся ссылки всего на семь заседаний коллегии, где было признано целесообразным высказать мнение ВККС о применении законодательства, дать разъяснения и рекомендации: 25 января 2005 г., 18 марта и 23 января 2004 г., 19 сентября, 17—21 марта и 13—17 января 2003 г., 15—18 июня 2002 г.

8 См., например: Обзор ВККС результатов деятельности Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации и квалификационных коллегий судей субъектов Российской Федерации за 2005 г.; Обзор практики рассмотрения дел об оспаривании решений квалификационных коллегий судей // http://www.vkks.ru/second.php?columnValue=3

8 Кроме того, наделение обвиненным судьей полномочиями представителя своего коллеги не освобождает последнего от исполнения своих прямых служебных обязанностей судьи.

9 Судебная практика идет по пути освобождения квалификационных коллегий от оплаты государственной пошлины в случае обжалования коллегиями решений судов об отмене решения о привлечении к ответственности.

10 Через организационно-распорядительные полномочия председателей судов по инициации проверок других судей и процедуру привлечения их к дисциплинарной ответственности в дисциплинарный процесс неизбежно привносится субъективный элемент. Косвенно наличие такого элемента подтвердил в ходе первых Сенатских чтений Председатель КС РФ В.Д. Зорькин, упомянув, что в действительности «…ожесточенно борются реальные группы, имеющие реальные конфликтные интересы». См. также п. 5 постановления КС РФ от 28.02.2008 № 3-П «Об особой роли председателей судов в процедуре привлечения судей к дисциплинарной ответственности, их участии в формировании квалификационных коллегий судей и наличии у них организационно-распорядительных полномочий в отношении других судей».

11 Доказано, что «временная болезнь» — физиологическое состояние организма вследствие смены часовых поясов, при котором человек находится в болезненном состоянии, проявляется даже там, где разница во времени составляет всего 2 часа. Человек привыкает к новому часовому поясу со скоростью 1 часовая зона в день. Можно констатировать: для того, чтобы москвичу освоиться в Новосибирске, достаточно пробыть там 3 дня, а чтобы почувствовать себя бодро во Владивостоке, нужна неделя. Хорошо знакомые с этим физиологическим явлением инициаторы дисциплинарного производства из числа председателей судов пользуются возможностью заблаговременно прибыть к месту заседания ККС и пройти акклиматизацию. Судья же в этой части связан официальным уведомлением квалификационной коллегии и на акклиматизацию рассчитывать не может.

12 См., например: Клеандров М.И. Экономическое правосудие в России: прошлое, настоящее, будущее // http://www.for-expert.ru/economic_pravosudie/32.shtml

13 При оценке возможностей следует учитывать мнение логиков и философов об обязательной актуализации потенциального.

14 О возможности такой ситуации см.: http://www.lenta.ru/news/2010/06/28/sochi/

15 Размер выплат из фонда экономии оплаты труда, формируемого вакантными должностями судей, определяется приказом председателя суда, в том числе и ему самому. Подробнее см.: Федеральный закон от 10.01.1996 № 6-ФЗ «О дополнительных гарантиях социальной защиты судей и работников аппаратов судов Российской Федерации»; Постановление Президиума ВС РСФСР от 18.11.1991 № 1897-1 «О единой системе оплаты труда работников правоохранительных органов в РСФСР» и др.

16 Законодательство не освобождает судью от исполнения своих процессуальных обязанностей ни на время проверки, ни на время дисциплинарного производства и последующей проверки состоявшегося решения квалификационной коллегии в суде.

17 О трансформации дисциплинарной ответственности судей в конституционно-правовую см.: http://www.kommersant.ru/ doc.aspx?DocsID=653285. В связи с такой трансформацией вопрос о цели дисциплинарной ответственности судей, т. е. фактически вопрос о существовании правовой категории дисциплины у индивидуальных носителей государственной власти, находится во взаимосвязи с формированием стандартов деятельности судей, иерархическим построением судебной системы, обладанием некоторыми судебными органами процессуальными полномочиями отмены и изменения решений других судов — с действующей судебной политикой.