Перехват сведений, передаваемых по техническим средствам связи, как следственное действие (по законодательству Азербайджанской Республики и Российской Федерации)

УДК 343.1(470)(479.24)

Страницы в журнале: 137-144 

И.В. Велиев,

доктор юридических наук, профессор, зав. отделом уголовного права и уголовного процесса Института философии и права Национальной академии наук Азербайджана Азербайджан, Баку veliev.i@rambler.ru

С.В. Нуриева,

диссертант отдела уголовного права и уголовного процесса Института философии и права Национальной академии наук Азербайджана Азербайджан, Баку

Перехват сведений, передаваемых с помощью  технических средств связи, — это следственное действие, носящее, как правило, принудительный характер и направленное на собирание и проверку доказательств по уголовному делу, осуществляемое только при наличии достаточных оснований полагать, что сообщения, передаваемые подозреваемым или обвиняемым другим лицам или получаемые ими, содержат данные, имеющие доказательственное значение для уголовного преследования. Данное следственное действие осуществляется специально уполномоченными на то лицами и в установленном законодательством  Азербайджанской Республики и Российской Федерации порядке.  Авторы дают определение понятия «перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам» и предлагают дополнения к уголовно-процессуальному закону Азербайджанской Республики, направленные на совершенствование норм, регулирующих такие следственные действия.

Ключевые слова: уголовный процесс, следственное действие, перехват переговоров, анализ.

По Конституции Азербайджанской Республики (ст. 32) и Конституции РФ (статьи 23, 24) каждый имеет право хранить тайну личной и семейной жизни. Кроме случаев, предусмотренных законом, вмешательство в личную и семейную жизнь запрещается. Каждый обладает правом на защиту от незаконного вмешательства в личную и семейную жизнь. Сбор, хранение, использование и распространение  информации о чьей-либо частной жизни без его согласия не допускаются. За исключением случаев, установленных законом, никто не может без его ведома и вопреки возражениям подвергнуться слежке, видео- и фотосъемкам, записи голоса и другим подобным действиям.

Государство гарантирует  каждому право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных сообщений и сведений, передаваемых другими средствами связи. Это право  в предусмотренном законом порядке может быть ограничено для предотвращения преступления или для выявления истины при расследовании уголовного дела.

Таким образом, переговоры или сведения, передаваемые по техническим средствам связи, являются, по сути, объектом конституционно-правовой охраны со стороны государства, с одной стороны, и тайной, т. е. информацией, «закрытой» для кого бы то ни было — с другой.

В настоящее время в условиях весьма высокого уровня преступности, совершения преступлений хорошо организованными и законспирированными преступными группами все чаще встает вопрос о возможном ограничении права граждан на тайну переговоров, осуществляемых по телефону и с помощью иных устройств.

Лица, осуществляющие уголовное преследование, часто нуждаются в доступе к различного рода информации, получаемой в том числе и посредством ограничения конституционного права граждан  на тайну телефонных и иных переговоров, а также сообщений, добываемых с помощью других технических средств. Получаемая таким образом информация, безусловно, становится важным средством выявления и обезвреживания  организованных преступных групп, террористических и националистических  группировок и т. п., но в то же время сам процесс ее получения в первую очередь серьезно ограничивает закрепленное в Конституции право на тайну телефонных переговоров.

Проанализируем нормы некоторых международно-правовых актов. Так, в ст. 12 Всеобщей декларации прав человека 1948 года (далее — Всеобщая декларация) провозглашено: «Никто не может подвергаться произвольному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным посягательствам на неприкосновенность его жилища, тайну его корреспонденции или на его честь и репутацию». Принятая в качестве «стандарта, к достижению которого должны стремиться все народы и все государства», Всеобщая декларация представляет собой один из главных источников международного права, так как содержит нормы международного права, многие из которых воспроизводятся в национальных конституциях и внутригосударственном законодательстве. Таким образом, нормы Всеобщей декларации являются общепризнанными и в этом качестве входят как в международное право, так и национальную правовую систему.

В статье 17 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года предусматривается, что  «никто не может подвергаться произвольному или незаконному вмешательству в его личную и семейную жизнь, произвольным или незаконным посягательствам на неприкосновенность его жилища или тайну его корреспонденции или незаконным посягательствам на его честь и репутацию». В свою очередь ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Конвенция) провозглашает, что «каждый человек имеет право на уважение личной и семейной жизни, жилища и корреспонденции». Конвенция является международным договором, ставшим частью правовой системы Азербайджанской Республики и Российской Федерации, поэтому подлежит непосредственному применению судами.

Необходимо обратить внимание на то, что контроль над соблюдением Конвенции возложен на Европейский суд по правам человека. Следовательно, если государственные либо муниципальные органы Азербайджана или России, включая суды, допустят нарушения Конвенции, они могут быть привлечены к международно-правовой ответственности.

Конституционное право на неприкосновенность частной жизни, а также  личную и семейную тайну как юридическая категория предоставляет возможности, обеспечивающие гражданину право находиться в состоянии определенной независимости от государства и общества, а также юридические гарантии невмешательства в реализацию этого права государством в лице его специальных органов. Право на частную жизнь выражается в свободе общения, в том числе и вербального, между людьми на формально определенной основе в таких сферах человеческих отношений, как семейная жизнь, родственные и дружеские связи и другие личные отношения. При этом политическое и социальное мировоззрение, хобби также относятся к проявлению частной жизни.

Все указанное находится под защитой и охраной государства. Эти положения национального законодательства полностью соответствуют ст. 8 Конвенции, которая провозглашает право каждого на уважение его личной и семейной жизни, неприкосновенность жилища и тайну корреспонденции.

Помимо каких-либо личных тайн  в процессе общения люди могут обмениваться и иной предназначенной для них информацией, составляющей, например, профессиональную или иную охраняемую государством тайну. Информация выступает в качестве объекта самостоятельной охраны как нормами права, так и государством в целом, вне зависимости от того, какой она является по своей природе.

Переговоры могут касаться любых тем, в том числе и так называемых иных тайн, связанных с государственной, коммерческой и подобными тайнами, охраняемыми азербайджанским законодательством. При этом, если исходить из того, что  в государственно-правовых отношениях термин «информация» выступает в виде служебной, коммерческой, государственной и иной охраняемой законом тайны, то сведения, передаваемые по техническим средствам связи, также являются составной частью указанного понятия и, как следствие, участвуют в соответствующих государственно-правовых отношениях в том или ином качестве.

Итак, перехват переговоров может быть связан с нарушением перечисленных видов тайн, охраняемых государством. По сути, это означает, что сведения, передающиеся с помощью телефонных и  иных технических средств связи, выступают составным элементом правоотношений и нуждаются в самостоятельной законодательной регламентации всего процесса, который состоит из получения, хранения и использования информационных данных, поскольку под защитой закона находится не только содержание, но и процесс их передачи. 

Право беспрепятственно общаться друг с другом с помощью телефона и иных технических средств есть важнейшая гарантия  независимости частной жизни человека от общества, государства, других лиц. Каждый имеет право на тайну переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или иных сведений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения.

Обращаясь к опыту зарубежных стран, А.А. Снытников и Л.В. Туманова полагают, что посредством телефонных и иных переговоров человек передает информацию (сведения, сообщения, данные) независимо от формы ее  представления. При этом под тайной следует понимать защищаемое государством право человека и гражданина на неприкосновенность конфиденциального непосредственного или опосредованного (с помощью средств связи)  обмена скрытой, неизвестной другим лицам  информацией [8, с. 9].

Соглашаясь с этой позицией, дополним данное определение положением, что такого рода информация содержит сведения о персональных данных лица, т. е. любые сведения, относящиеся к определенному (или определяемому на основе этой информации) физическому лицу (субъекту персональных данных), в том числе его фамилию, имя, отчество, год, месяц, число и место рождения, адрес, семейное, социальное, имущественное положение, образование, профессию, доходы либо другие данные, разглашение которых невозможно без согласия субъекта, обладающего этими персональными данными, или наличия иного основания, прямо предусмотренного действующим законодательством, в первую очередь уголовно-процессуальным.

По нашему мнению, как объект конституционно-правовой охраны такая информация может передаваться в устной речи, которой пользуются собеседники в процессе неявного для других, вербального, т. е. непосредственного общения между собой либо общения по телефону, а также в опосредованном общении, т. е. с использованием технических средств для передачи устной речи (речевой информации) на расстояние, причем как в устной, так и в письменной форме.

Иными словами, это есть закрепленное в Конституции неотъемлемое право граждан на тайный голосовой обмен мнениями между собой посредством использования телефонной связи, других устройств, а также иными сообщениями, в том числе и невербального характера, передаваемыми по средствам связи  и иным техническим средствам, ограничение которого возможно только в случаях, прямо указанных в законодательстве.

Технические средства общения между людьми на современном этапе развития общества получили повсеместное применение. К самым распространенным средствам коммуникации относятся телефон, телефакс, телеграф, радиосвязь и некоторые другие, включая технические средства, позволяющие общаться посредством передачи устной речи или письменных сообщений в сети Интернет. В 2005 году уровень охвата мобильной связью в России составлял около 35%, а в Азербайджанской Республике он был в шесть раз выше, чем уровень фиксированной связи, хотя и недостаточно высок — 16,1%[18].  Но уже в 2010 году уровень проникновения услуг мобильной связи в России составлял 147%[19], а в Азербайджане достиг 105%[21].

Нельзя не учитывать при этом, что средства связи весьма энергично используются криминалитетом для реализации своих преступных замыслов. По этой причине правоохранительные органы как Азербайджана, так и России, в частности органы и должностные лица, осуществляющие предварительное следствие, должны иметь возможность получать информацию, передаваемую подозреваемым или обвиняемым по телефону и иным устройствам другим лицам и использовать такую информацию в процессе доказывания по уголовному делу в установленном законом порядке. Такая возможность предоставлена правоохранительным органам нормами ст. 259 «Перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, предаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или других сведений» Уголовно-процессуального кодекса АР и  ст. 186 «Контроль и запись переговоров» Уголовно-процессуального кодекса РФ.

В соответствии с УПК АР данное следственное действие проводится по инициативе следователя, в производстве которого находится уголовное дело. Согласно ст. 259.1 УПК АР при наличии достаточных оснований полагать, что сообщения, передаваемые подозреваемым или обвиняемым другим лицам (или передаваемые ему), содержат данные, имеющие доказательственное значение для уголовного преследования, суд по мотивированному ходатайству следователя и соответствующему представлению прокурора, осуществляющего процессуальное руководство предварительным расследованием, выносит постановление о перехвате переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или других сведений. Перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, производится с выполнением требований, предусмотренных статьями 177.2 —177.5 УПК АР.

Помимо этого, исходя из анализа положений ст. 259 УПК АР, можно утверждать, что перехват телефонных и иных переговоров в рамках уголовного преследования по возбужденному уголовному делу возможен только в отношении информации, передаваемой по различным техническим каналам связи (например, с помощью проводной телефонии, мобильной, спутниковой связи и интернет-телефонии) в открытом, иначе говоря незашифрованном порядке, так как в Азербайджанской Республике «закрытые», т. е. недоступные для других людей каналы связи находятся, как правило, в ведении компетентных органов: президента, правительства, министерства национальной безопасности.

В свою очередь, в ч. 1 ст. 186 УПК РФ рассматриваемое следственное действие характеризуется следующим образом: «При наличии достаточных оснований полагать, что телефонные и иные переговоры подозреваемого, обвиняемого и других лиц могут содержать сведения, имеющие значение для уголовного дела, их контроль и запись допускаются при производстве по уголовным делам о преступлениях средней тяжести, тяжких и особо тяжких преступлениях на основании судебного решения, принимаемого в порядке, установленном статьей 165 УПК РФ».

При наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников близких лиц контроль и запись телефонных и иных переговоров допускаются по письменному заявлению указанных лиц, а при отсутствии такого заявления — на основании судебного решения (ч. 2 ст. 186 УПК РФ).

Согласно ч. 3 ст. 186 УПК РФ в ходатайстве следователя о производстве контроля и записи телефонных и иных переговоров указываются:

1) уголовное дело, при производстве по которому необходимо применение данной меры;

2) основания, по которым производится данное следственное действие;

3) фамилия, имя и отчество лица, чьи телефонные и иные переговоры подлежат контролю и записи;

4) срок осуществления контроля и записи;

5) наименование органа, которому поручается техническое осуществление контроля и записи.

Постановление о производстве контроля и записи телефонных и иных переговоров направляется следователем для исполнения в соответствующий орган. Производство контроля и записи телефонных и иных переговоров может быть установлено на срок до 6 месяцев. Оно прекращается по постановлению следователя, если необходимость в данной мере отпадает, но не позднее окончания предварительного расследования по данному уголовному делу. Следователь в течение всего срока производства контроля и записи телефонных и иных переговоров вправе в любое время истребовать от органа, их осуществляющего, фонограмму для осмотра и прослушивания. Она передается следователю в опечатанном виде с сопроводительным письмом, в котором должны быть указаны даты и время начала и окончания записи указанных переговоров и краткие характеристики использованных при этом технических средств.

В соответствии с частями 7 и 8 ст. 186 УПК РФ о результатах осмотра и прослушивания фонограммы следователь с участием специалиста (при необходимости), а также лиц, чьи телефонные и иные переговоры записаны, составляет протокол, в котором должна быть дословно изложена та часть фонограммы, которая, по мнению следователя, имеет отношение к данному уголовному делу. Лица, участвующие в осмотре и прослушивании фонограммы, вправе в том же протоколе или отдельно изложить свои замечания к протоколу. Фонограмма, в свою очередь, в полном объеме приобщается к материалам уголовного дела на основании постановления следователя как вещественное доказательство и хранится в опечатанном виде в условиях, исключающих возможность прослушивания и тиражирования фонограммы посторонними лицами и обеспечивающих ее сохранность и техническую пригодность для повторного прослушивания, в том числе в судебном заседании.

Необходимо отметить, что перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или других сведений  является следственным действием, носящим самостоятельный характер [2, с. 65; 3, с. 60; 4, с. 33—43; 14, с. 47].

УПК АР не дает определения понятию «следственные действия». Вместе с тем анализ норм кодекса позволяет выделить признаки следственных действий, к которым относится и перехват переговоров, предусмотренный ст. 259 УПК АР. Такими признаками, по нашему мнению, являются: 1) наличие конкретной цели следственных действий, присущей только производству того или иного следственного действия; 2) точно обозначенный и не имеющий расширительного толкования круг лиц, имеющих право производить следственные действия; 3) формально определенный УПК АР процессуальный порядок производства следственных действий; 4) основания и условия их производства; 5) двусторонние и более отношения, в которые вступают между собой участники производства следственного действия; 6) возможность принудительного производства следственного действия, независимо от воли и желания лица, в отношении которого оно должно быть произведено.

В то же время в УПК АР под эти признаки подпадает любое предусмотренное в нем действие, поскольку по своей сути оно является процессуальным. По этой причине главным критерием, позволяющим сделать вывод, что «перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или других сведений», предусмотренный ст. 259, является положение о том, что все следственные действия, в отличие от процессуальных, направлены на собирание доказательств по уголовному делу, т. е. по окончании их производства лицо, осуществляющее предварительное расследование по уголовному делу, получает новые знания о предмете познания (событии преступления) и связанных с ним обстоятельствах (сведения о нем). Иными словами, следственные действия носят познавательный характер и позволяют лицу, осуществляющему расследование, воссоздать ретроспективу события преступления, получить если не исчерпывающую информацию о событии преступления, то очень близкую к этому.

На основании вышеизложенного можно утверждать, что перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или других сведений есть самостоятельное следственное действие, поскольку имеет свою конкретную цель, круг участников, основания и условия производства, прямо указанные в уголовно-процессуальном законодательстве, другие присущие следственному действию признаки, включая познавательную направленность.  Как отмечается в юридической литературе, его результат — фонограмма — имеет доказательственную значимость [5, с. 20—21].

Таким образом, перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, — это самостоятельное следственное действие, имеющее своей целью получение документальных данных в виде фонограммы, записанной на магнитном носителе или зафиксированной на бумажном носителе, содержащих запись переговоров подозреваемого, обвиняемого и других лиц, имеющих доказательственное значение для уголовного преследования.

Очевидно, что это лишь общая характеристика данного следственного действия. В целях более полного рассмотрения сущности контроля и записи переговоров следует точнее определить сущность, основания и рамки его производства.

Возникает вопрос: в чем же заключается сущность перехвата переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам? Ответ на этот вопрос важен в плане отграничения данного следственного действия от других способов собирания доказательственной и иной информации по уголовному делу. Кроме того, ответ на данный вопрос будет способствовать правильному выбору способа получения сведений о событии преступления в той ситуации, когда источником этих сведений являются переговоры, проводимые по телефону и иным устройствам, сообщения, передаваемые по средствам связи и иным техническим средствам.

Как справедливо отмечают в своих исследованиях Л.Г. Юрина и В.М. Юрин, источником такой информации будут являться линии связи [15, с. 180; 16, с. 160; 17, с. 11].

Этот факт отметили также А.С. Шаталов и Л.И. Ивченко, по мнению которых контроль и запись переговоров — это следственное действие с участием органа или специалиста, которому поручается техническое осуществление прослушивания переговоров, заключающееся в тайном восприятии, а затем и фиксации в материалах уголовного дела сведений, касающихся фактов обмена мнениями с участием лиц, интересующих следствие, в целях получения вещественного доказательства — фонограммы [12, с. 10—11]. 

В юридической и иной научной литературе вопрос о сущности рассматриваемого следственного действия разрешается по-разному, однозначных суждений по этому поводу нет.

В этой связи представляет интерес данное А.Г. Филипповым определение сходного следственного действия — прослушивания и звукозаписи переговоров. В частности, А.Г. Филиппов полагает, что прослушивание и звукозапись переговоров заключаются в осуществлении названных операций в установленном законом порядке с целью получения фактических данных, имеющих значение для раскрытия и расследования преступлений. Иными словами, он видит сущность следственного действия в прослушивании и звукозаписи переговоров [10, с. 216—223]. Такого же мнения придерживаются и некоторые другие авторы, уточняющие при этом лишь название данного следственного действия [11, с. 70—74].

Иную точку зрения по данному вопросу высказывает М.Е. Щеглов, указывающий, что прослушивание переговоров есть самостоятельное следственное действие. Тем не менее он замечает: «Его сущность заключается в конспиративном получении информации от участников процесса, представляющей интерес для следствия» [13, с. 74—80]. 

В этой связи нельзя не согласиться с позицией Л.Г. Юриной и В.М. Юрина, которые считают, что в этом заключается не сущность, а лишь одна из характерных черт рассматриваемого следственного действия [17, с. 11].

Хотелось бы отметить, что в странах мира данные следственные действия регулируются по-разному. Так, во Франции еще в 1991 году был принят Закон «О перехвате сообщений, передаваемых с помощью средств телекоммуникаций», однако в настоящее время он уже не актуален, поскольку был принят до вступления человечества в эру цифровых коммуникаций. В соответствии с Законом Бельгии от 30.06.1994 «О прослушивании частных переговоров и телепереговоров», законодательством Дании, Нидерландов и США могут прослушиваться не только сообщения, передаваемые любым техническим путем, но и обыкновенные разговоры. В США правила прослушивания в отношении устных переговоров (oral communication) и переговоров с помощью проводных средств связи (write communication) различаются [1, с. 163; 7, с. 55—56].

Представляет интерес Практический кодекс перехвата сообщений, опубликованный в 2002 году министерством внутренних дел Великобритании и в деталях устанавливающий процедурные вопросы санкционирования ордеров, случаи использования перехвата сообщений в исключительных обстоятельствах, а также предусматривающий конкретные указания по разглашению, копированию, хранению и осуществлению других действий, касающихся перехваченных материалов [20].

В Германии «для прослушивания телефонных переговоров, согласно § 100а УПК, необходимы определенные основания. Прежде всего, требуется наличие подозрения в совершении преступления, обоснованного определенными фактами. Поэтому простого предположения недостаточно» [9, с. 56].

Все это позволяет нам дать развернутое определение понятия перехвата переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам.

 Перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, — это самостоятельное следственное действие, носящее, как правило, принудительный характер, направленное на собирание и проверку доказательств по уголовному делу, осуществляемое только при наличии достаточных оснований полагать, что сообщения, передаваемые подозреваемым или обвиняемым другим лицам или передаваемые ему, содержат данные, имеющие доказательственное значение для уголовного преследования, осуществляемое специально уполномоченными на то лицами в установленном законодательством порядке.

Необходимо отметить, что рассматриваемое следственное действие может осуществляться не только в принудительном порядке. Такой вывод вытекает из анализа ст. 177.2 УПК АР, где указывается, что «если производство следственного действия не разрешается соответствующим лицом и для его принудительного производства требуется постановление суда, то прокурор, осуществляющий процессуальное руководство предварительным расследованием, при своем согласии с мотивированным ходатайством следователя обращается с представлением в суд». Очевидно, что свидетель или потерпевший, другие лица могут дать разрешение на перехват переговоров с их участием, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или других сведений компетентным органам в лице, например, следователя.

В связи с вышеизложенным можно утверждать, что перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или других сведений обладает всеми признаками самостоятельного следственного действия: проводится по возбужденному уголовному делу уполномоченным по закону должностным лицом (в данном случае следователем); в УПК АР и УПК РФ указаны основания и процессуальный порядок его производства; в результате его проведения следователь получает новые данные, имеющие доказательственное значение для уголовного преследования.

Следует обратить внимание на то, что в азербайджанском уголовно-процессуальном законодательстве сложилась, на наш взгляд, весьма некорректная с правовой точки зрения ситуация: в систему предусмотренных уголовно-процессуальным законом следственных действий оказалось включенным действие, проходящее, по сути, в негласном режиме, которое следователь в принципе самостоятельно осуществлять не может (ст. 259.4.6 УПК АР прямо указывает на это), а главное — не должен.  Более того, не совсем ясно, вправе ли компетентные лица осуществлять перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или других сведений, проводимых иными участниками уголовного процесса, нежели подозреваемый или обвиняемый? Всегда ли одним из участников обмена мнениями, подлежащими перехвату, должен быть подозреваемым или обвиняемым? Законодатель прямого ответа на этот вопрос не дает.

В этой связи мы предлагаем дополнить ст. 259 УПК АР частью 259.11 следующего содержания: «При наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников близких лиц перехват переговоров, проводимых по телефону и иным устройствам, сообщений, передаваемых по средствам связи и иным техническим средствам, или других сведений может осуществляться по письменному заявлению указанных лиц, а при отсутствии такого заявления — на основании судебного решения, получаемого в соответствии со статьей 259.1».

Список литературы

1. Брусницын Л.В. Обеспечение безопасности лиц, содействующих уголовному правосудию: российский, зарубежный и международный опыт XX века (процессуальное исследование). М., 2001. С. 163.

2. Грибов И.В. Понятие и объект следственного действия «контроль и запись переговоров» // Вестник Саратовской государственной академии права. 2003. № 1. С. 65.

3. Жмурова Е.С. Контроль и запись телефонных и иных переговоров как самостоятельное следственное действие // Вестник Саратовской государственной академии права. 2003. № 2. С. 60.

4. Зуев С.В., Ливщиц Ю.Д. Контроль и запись переговоров — новое следственное действие // Следователь. 2001. № 6. С. 33—34.

5. Ивченко Л.И. Доказательственная природа фонограммы, полученной в результате контроля и записи переговоров // Следователь. 2006. № 4. С. 20—21.

6. Кавалиерис А.К. Об одном аспекте интеграции криминалистической и оперативно-розыскной деятельности // Роль и значение деятельности профессора Р.С. Белкина в становлении и развитии современной криминалистики. М., 2002.

7. Пешков М. Прослушивание и электронное наблюдение в уголовном процессе США // Российская юстиция. 1997. № 4. С. 55—56.

8. Снытников А.А., Туманова Л.В.  Право граждан на информацию и вопросы защиты информации. Тверь, 1999. С. 9.

9. Филимонов Б.А. О правовом регулировании и практике прослушивания телефонных переговоров в уголовном процессе Германии // Вестник Московского государственного университета. Серия: Право. 1991. № 5. С. 56.

10. Филиппов А.Г. Тактика прослушивания и звукозаписи переговоров. Криминалистика: учеб. для работников уголовного розыска / под ред. А.Г. Филиппова и А.А. Кузнецова. В 2 т. Т. 2. Омск, 1993. С. 216—223.

11. Фирсов Е.П. Прослушивание телефонных и иных переговоров как способ получения доказательств при расследовании преступлений // Теория и практика криминалистики и судебной экспертизы: сб. науч. статей / под ред. проф. В.В. Козлова. Саратов: СГАП, 1998. С. 70—74.

12. Шаталов А.С., Ивченко Л.И. Тактика контроля и записи переговоров. М., 2004. С. 10—11.

13. Щеглов М.Е. Правовой, тактико-оперативный, психологический аспекты прослушивания телефонных и иных переговоров // Теория и практика криминалистики и судебной экспертизы: сб. науч. статей. Саратов: СГАП, 1998. С. 74—80.

14. Ширев Д.А., Махов В.Н. Становление контроля и записи телефонных и иных переговоров как следственного действия // Оперативник (сыщик). 2006. № 3 (8). С. 47.

15. Юрина Л.Г. Контроль и запись переговоров: понятие и значение // Криминалистика. Экспертиза. Розыск: Научное обеспечение деятельности органов внутренних дел Российской Федерации: сб. науч. статей. Вып. 1. М., 2007. С. 180.

16. Юрина Л.Г. Понятие контроля и записи переговоров и его значение для расследования преступлений // Криминалистика. Экспертиза. Розыск: сб. науч. статей. М., 2008. С. 160.

17. Юрина Л.Г., Юрин В.М. Контроль и запись переговоров. М., 2002. С. 11.

18. Якунина О. Российским сотовым операторам есть куда стремиться // Московские новости. 2005. 15 февр.

19. AC&M Consulting. URL: http://www.acm-consulting.com/ (дата обращения: 12.01.2014).

20. Interception of communication Code of Practice. URL: http://security.homeoffice.gov.uk/ripa/publication-search/ripa-cop/interception-cop (дата обращения: 10.02.2014).

21. URL: http://abc.az/rus/news/55917.html (дата обращения: 12.01.2014).