Политико-идеологическая обусловленность гражданско-правовых дефиниций

И.В. МОСКАЛЕНКО,

кандидат юридических наук

Исследование политико-идеологической обусловленности гражданско-правовых дефиниций предполагает анализ нескольких тесно связанных и в то же время относительно самостоятельных аспектов. Они включают в себя: собственно политику, понимаемую как отношения, возникающие по поводу существования государственной власти; политическую правящую идеологию, представляющую собой интеллектуальную основу существующей политической системы; общественное правосознание, выражающее представления людей о действующем и желаемом праве и включающее в себя правовую идеологию — систему правовых взглядов, основанных на определенных научных позициях.

В литературе высказываются различные точки зрения о влиянии политики на формирование права. Весьма распространенным является мнение об антагонистическом характере «механизменной» связи права и политики, о разъединяющей функции последней[1]. Однако данная позиция основывается на противоречиях не генетического, а функционального характера, отражающего особенности различных этапов развития права и политики, которые подчас деформируют их генетически обусловленную причинно-следственную связь. Поэтому методологически более верной, а следовательно, приемлемой представляется концепция о единой генетической природе права и политики.

В соответствии с этой концепцией право и политика имеют единые социальное назначение и логику существования и функционирования, состоящие в обеспечении объективных потребностей общественного развития. В этом своем качестве право и политика призваны выполнять взаимообеспечивающую функцию. На определенном этапе исторического развития фактором, деформирующим эту их функцию, стало расслоение общества на классы с противоречивыми интересами и превращение государства в политическую организацию экономически господствующего класса, использующую право в интересах последнего. Противоречия между правовым и политическим расширяются с появлением наряду с государством других организационных субъектов политических отношений, имеющих зачастую интересы, отличные не только от общественных, но и от государственных. По мере прогрессивного развития общественных отношений, обусловливающего постепенную демократизацию государства и формирование механизма цивилизованного согласования различных политических интересов (консенсуса), сглаживается конфликт между правовым и политическим, о чем свидетельствует опыт современных стран[2].

Адекватность отражения в гражданско-правовых дефинициях объективных потребностей экономического развития в демократических политических системах обеспечивается соответствующей правовой политикой. Политика формирует общие цели и требования, выражающиеся в законодательстве. К таковым относятся: повышение роли парламента в правотворчестве; повышение активности участия граждан в правотворчестве; повышение эффективности юридической пропаганды; недопущение излишнего правового регулирования и сохранение стабильности правовой системы; обеспечение научности, планомерности и субъектной согласованности в правотворчестве; достижение ясности и четкости изложения законов. В недемократических политических системах перечисленные цели и требования применяются иной правовой политикой, направленной на нормативное закрепление в гражданско-правовых дефинициях догматов правящей политической идеологии, а не объективных потребностей развития экономических отношений.

Обоснованность сформулированных выше методологических подходов к исследованию политико-идеологической обусловленности дефиниций убедительно подтверждается сравнительным анализом практики гражданско-правового регулирования на различных этапах функционирования и развития российской политической системы. В начале 1920-х годов в силу острой экономической необходимости был принят Гражданский кодекс РСФСР. Он проникнут идеей решительного отказа от деления права на частное и публичное, защиты социального коллективизма, отрицания неприкосновенности частной собственности. Эти политико-идеологические установки стали юридическим фактором, сдерживающим развитие рыночных отношений, допускающим господство в сфере гражданско-правового регулирования административно-правовых методов. Полным поглощением частноправовой сферы знаменуется принятие ГК РСФСР 1964 года. Господство публично-правовых начал обусловило закрепление в данном кодексе положений, устанавливающих особую роль государства как организатора гражданского оборота, примат закона над договором, специальные льготы и преимущества для государственной собственности и т.д.

Радикальные политико-идеологические преобразования, происшедшие в России в 1990-х годах, позволили возвратиться к рыночным принципам гражданско-правового регулирования экономических отношений, нашедшим соответствующее закрепление в ГК РФ. Это прежде всего такие начала гражданско-правового регулирования рыночных отношений, как равенство сторон, неприкосновенность собственности, свобода договора, недопустимость произвольного вмешательства кого-либо в частные дела, беспрепятственное осуществление гражданских прав, обеспечение восстановления нарушенных прав, их судебная защита. При этом идеи гражданско-правового регулирования, заложенные в основных началах ГК РФ, нашли соответствующее закрепление в его конкретных правовых нормах.

Как и объективные потребности и явления регулируемых общественных отношений, политико-идеологические факторы находят свое отражение прежде всего в гражданско-правовых дефинициях. Данное обстоятельство объясняется тем, что именно посредством этих форм юридической реальности становится возможным раскрытие содержания основных начал гражданско-правового регулирования, а также юридических фактов, порождающих, изменяющих и прекращающих гражданско-правовые отношения. Так, ГК РСФСР понятие правоспособности граждан определяет как способность иметь имущество в личной собственности, пользоваться жилыми помещениями и иным имуществом, наследовать и завещать имущество, избирать род занятий и место жительства, иметь права автора произведения науки, литературы и искусства, открытия, изобретения, рационализаторского предложения, а также иные имущественные и личные имущественные права. В ГК РФ определение понятия правоспособности граждан дополнено такими принципиально важными для развития рыночных отношений признаками, как способность иметь имущество на праве частной собственности, заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законом экономической деятельностью, создавать юридические лица, избирать место жительства.

Аналогичные отличия содержатся и в определении понятия юридического лица. В соответствии с ГК РСФСР юридическим лицом признавалась организация, которая обладает обособленным имуществом, может от своего имени приобретать имущественные и личные неимущественные права и нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде, арбитраже, третейском суде. Действующим же ГК РФ юридическое лицо определяется как организация, которая имеет в собственности, хозяйственном владении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает им по своим обязательствам, может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде.

В ГК РСФСР понятие прав, не подлежащих защите, определяется как «права, осуществляемые в противоречии с назначением этих прав в социалистическом обществе в период строительства коммунизма». В ГК РФ определение данного понятия раскрывается через такие права, которыми злоупотребляют, в том числе осуществляют исключительно с намерением причинить вред другому лицу, используют в целях ограничения конкуренции и достижения доминирующего положения на рынке.

Одним из проявлений воздействия политико-идеологической системы советского периода на гражданское законодательство является отсутствие в нем целого ряда правовых дефиниций, которые отражают и раскрывают основополагающие для рыночных отношений категории. Например, в ГК РСФСР не были закреплены определения понятий предпринимательской деятельности, приватизации, банкротства, ценной бумаги, доверительного управления, товара и др. Сегодня трудно представить существующий механизм гражданско-правового регулирования без этих и других гражданско-правовых дефиниций, нашедших свое отражение как в ГК РФ, так и в текущем законодательстве.

Одним из весьма распространенных политических факторов, способных деформировать адекватность отражения в гражданско-правовых дефинициях объективных потребностей регулируемых общественных отношений, является политическая конъюнктура. Это проявление в системе правового регулирования складывающихся в данный момент различных политических факторов (интересов), не отражающих объективных потребностей или реальных возможностей общества на данном этапе его развития. В правовой идеологии политическая конъюнктура проявляется в признании и обосновании приоритета политики над правом, позитивной оценке и оправдании политико-конъюнктурных решений в сфере правового регулирования. Результатом политической конъюнктуры в правотворчестве становятся нормы права, не соответствующие потребностям общественного развития, конституционным принципам, заведомо нереализуемые или предоставляющие возможности для усмотрения чиновников, носящие выраженный корпоративный характер[3].

Гражданско-правовые дефиниции зачастую становятся одним из основных объектов воздействия политической конъюнктуры. Это связано с тем, что именно посредством их содержания можно обеспечить отражение в лаконичной правовой формуле политико-идеологической оценки явлений социальной действительности. В последующем такая оценка становится правовой базой для принятия нормативных предписаний. При этом анализ практики гражданско-правового регулирования показывает, что особенности проявления в дефинициях гражданского права политико-конъюнктурных интересов во многом определяется местом и ролью их субъектов в политической системе общества. Так, если субъектом политической конъюнктуры выступает государство, то гражданско-правовые дефиниции, нормативного закрепления которых объективно требуют экономические отношения, зачастую вообще не находят отражения в действующем законодательстве.

Ярким подтверждением такого проявления является отрицание в советском государстве необходимости и идеологическое обоснование вредности частноправовых отношений, права частной собственности, права на предпринимательскую деятельность. В данном случае, как справедливо отмечается в литературе, речь идет не о буднично-утилитарных, замкнутых прагматических позициях, на чем порой излишне акцентируется внимание, а о позициях партийного, классово-эгоцентрического толка, самой логикой которого все привычные представления и понятия ставятся с ног на голову[4].

Подобные проявления политической конъюнктуры могут быть и в политических системах, основанных на демократических принципах. Не избежало их и гражданское законодательство современной России. Например, в соответствии со ст. 53 Конституции РФ каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями (или бездействием) органов государственной власти или их должностных лиц. В то же время в главе 25 ГК РФ, посвященной ответственности за нарушение обязательств, определения понятия ответственности нет. Кроме того, в статьях 16, 1069, 1070 ГК РФ и других, посвященных ответственности государства, его органов и должностных лиц за причиненный гражданам вред, термин «ответственность» не употребляется. В то же время в статьях 1073—1075, 1079, 1080 ГК РФ прямо говорится об ответственности родителей (в том числе лишенных родительских прав) за причиненный несовершеннолетними вред, владельца источника повышенной опасности, лиц, совместно причинивших вред, и т.д.

Указанные обстоятельства расцениваются некоторыми правоведами как завуалированное стремление государства избежать ответственности по своим обязательствам перед гражданами и юридическими лицами. Приводятся убедительные примеры невыполнения государством своих обязанностей по возмещению причиненного им ущерба, предлагаются конкретные варианты наиболее адекватного отражения в действующем законодательстве определения понятия гражданско-правовой ответственности государства и муниципальных образований за неисполнение своих обязательств, причинение вреда[5]. В связи с этим трудно согласиться, что наряду с общепризнанными принципами и нормами международного права нормы статей 52 и 53 Конституции РФ каждому гарантируют возмещение вреда, причиненного субъектами государственной власти[6].

Очевидно, что возможность опосредовать правовой формой сущность политической системы и основные догматы правящей политической идеологии появляется лишь на этапе формирования писаного права. «Объективное, общезначимое выражение идеи способны получить в законодательстве... в соответствующих юридических конструкциях. В этом случае происходит “объективизация субъективного”, в результате чего возникают новые самостоятельные общественные явления в виде норм права как практические формы реализации идей и взглядов»[7]. Появление писаного права, как известно, обусловливается как социально-экономическими, так и политическими причинами. Эту мысль удачно сформулировал Ф. Энгельс в своей работе «К жилищному вопросу». «На известной, весьма ранней ступени развития общества, — писал он, — возникает потребность охватить общим правилом повторяющиеся изо дня в день акты производства, распределения и обмена продуктов и позаботиться о том, чтобы отдельный человек подчинился общим условиям производства и обмена. Это правило, вначале выражающееся в обычае, становится затем законом»[8].

Однако возникновение писаного гражданского права не сразу стало отправным этапом использования правовых дефиниций в качестве формы законодательного закрепления потребностей социально-экономического развития. Известно, что древнее право, в частности квиритское (древнее римское), характеризовалось неразвитостью правовых понятий, невысокой степенью обобщенности (казуальностью) правовых норм, узкой сферой действия. Аналогичные черты были присущи и законодательству Древней Руси. Есть единичные, исключительные примеры весьма примитивных правовых дефиниций, среди которых наиболее ранние — перечневые и описательные определения понятий. Так, в ст. 9 Устава князя Владимира Святославовича (Оленинская редакция) говорится: «А ее церковные суды дал есмь: распуты, смильное, заставание, умыкание, пошибание, промежи между мужем и женою о животе, или о племени, или о сватовстве поимутся, ведство, упрекание, узлы, зелье, еретичество, зубоядение, иже отца и матерь бьют сын и дочи бъятася, иже истяжаются о задници»[9]. В ст. 110 Русской правды (Пространная редакция) содержится описательная дефиниция холопства: «Холопьство обелное трое: оже кто хотя купить до полу гривны, а послухи поставить, а почасту дасть перед самем холопом; а второе холопьство: поиметь робу без ряду, поиметь ли с рядом, то тако ся будеть рядил, на том же стоить; а ее третье холопьство: тувуньство без ряду привяжеть ключ к себе без ряду; с рядом ли, то како ся будеть рядил, на том же стоит»[10].

Казуальность и практически полное отсутствие дефинитивных оформлений используемых правовых понятий было характерно для российско-гражданского права в течение длительного периода. Как свидетельствуют источники, новеллы Соборного уложения 1649 года и дополнявших его законодательных актов второй половины XVII века «были не всегда последовательными, касались, как правило, частных вопросов; казуистика нормотворчества нередко доходила до того, что в нем решались мелкие, далеко не типичные случаи»[11]. В Вексельном уставе 1729 года отсутствовало определение понятия «вексель», предлагались лишь формы различных вексельных документов. Этот закон не определил, какие атрибуты в них существенны, т.е. без чего вексель не может быть признан действительным. Такая неполнота закона породила и массу злоупотреблений[12]. Как убедительно показал И.А. Покровский, в европейских странах в конце XVII века состояние гражданского права «характеризовалось крайней пестротой и неопределенностью, с которой не могла мириться развивающаяся экономическая жизнь. Чувствовалась повсеместная потребность в известном объединении и упорядочении гражданско-правовых норм»[13].

В современном обществе роль гражданского законодательства в дефинитивном оформлении политико-идеологических доктрин неизмеримо возрастает. Так, если раньше использование гражданско-правовых дефиниций в законодательстве не имело системного характера, носило единичный, эпизодический характер, то сегодня ситуация с их использованием существенно изменилась. Например, большинство гражданско-правовых нормативных актов, регулирующих различные сферы имущественных и личных неимущественных отношений, содержат специальные разделы, где раскрываются определения используемых в этих актах понятий.

Библиография

1 См.: Поздняков Э.А. Философия государства и права. — М., 1995. С. 223—225; Сатаров Г. Не путайте государственную идею с личной // Российская газета. 1996. 14 нояб.

2 См.: Верещагина А.Д. Механизм взаимодействия права и политики современной России (теоретико-правовой аспект): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2000. С. 11—13.

3 См.: Суворов Л.К. Право и политическая конъюнктура в советском государстве // Право и жизнь. 1992. № 1. С. 13—29; Верещагина А.Д. Указ. раб. С. 16—19.

4 См.: Степанов И.Н. Российское парламентское право: сущностные и регулятивно-целевые ориентиры формирования // Государство и право. 1994. № 11. С. 4.

5 См., например.: Кириллова Н.А. Категория «гражданско-правовая ответственность» с позиции юридической техники // Законотворческая техника современной России: состояние, проблемы, совершенствование: Сб. статей / Под ред. В.М. Баранова. В 2 т. — Т. 1. — Н. Новгород, 2001. С. 186—191; Завидов Д.Е. Ответственность государства за «обвал» рубля. О принципе «равной» и «неравной» ответственности // Конституционное и муниципальное право. 1998. № 1. С. 25—27.

6 См.: Песин С.В. Государство как субъект юридической ответственности (теоретико-правовой аспект): Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — М., 2002. С. 7—8.

7 Комиссарова Е.Г. Принципы в праве и основные начала гражданского законодательства: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — Екатеринбург, 2002. С. 11—12.

8 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 18. С. 272.

9 Цит. по: Российское законодательство Х—ХХ веков. В 9 т. — Т. 1: Законодательство Древней Руси / Под ред. О.И. Чистякова. — М., 1984. С. 140.

10 Там же. С. 72.

11 Российское законодательство Х—ХХ веков. — Т. 4: Законодательство периода становления абсолютизма. С. 222.

12 См. там же. — Т. 5: Законодательство периода расцвета абсолютизма. С. 423.

13 Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. — М., 2001. С. 64.