Политическая и юридическая (конституционная) ответственность органов государственной власти субъектов Российской Федерации

УДК 342.4

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №6 2011 Страницы в журнале: 39-41 

А.А. ВИХЛЯЕВА,

аспирант Хакасского государственного университета им. Н.Ф. Катанова

научный руководитель:

В.В. НАУМКИНА,

кандидат юридических наук, доцент

Анализируется термин «конституционно-правовая ответственность» («конституционная ответственность»), рассматриваются примеры политической и юридической (конституционной) ответственности и различные основания наступления конституционной ответственности.

Ключевые слова: понятие конституционно-правовой ответственности, политическая ответственность, меры ответственности.

Political and constitutional responsibility of state power organs of subjects of the Russian Federation

Vichlyaeva A.

The term “constitutionally-legal responsibility” (“the constitutional responsibility”) is analyzed, examples of political and legal (constitutional) responsibility and the various bases of approach of the constitutional responsibility are considered.

Keywords: concept of constitutionally-legal responsibility, political responsibility, responsibility measures.

Сегодня существуют весьма разнообразные точки зрения на употребление собственно термина «конституционно-правовая ответственность» («конституционная ответственность»). Некоторые авторы предлагают дефиниции «политико-правовая ответственность», «публично-правовая ответственность».

Думается, что весьма уместно обратиться к типологии, которую выявил А.А. Кондрашов[1]. По его мнению, дефиницию конституционно-правовой ответственности можно представить в русле трех основных подходов.

Согласно первому, в числе авторов которого Ю.П. Еременко, Т.Д. Зражевская, В.О. Лучин, В.А. Виноградов, И.А. Умнова, понятие ответственности по конституционному праву следует разложить на две составляющие: позитивную и негативную — и соответственно исследовать оба аспекта этого правового феномена. В позиции инициаторов указанной концепции конституционно-правовой ответственности в отношении ретроспективного аспекта ответственности можно условно выделить два направления: в рамках первого ответственность понимается как обязанность претерпевать различные правоограничения, выступающие последствием правонарушения; в рамках второго ответственность представляется в виде негативной оценки правонарушения и применения принудительного воздействия санкции норм конституционного права. Различие между этими определениями ответственности фактически сводится (во втором случае) к отказу от рассмотрения категории ответственности через понятие обязанности.

Второй подход к содержанию конституционно-правовой ответственности представлен такими исследователями, как Н.М. Колосова, Д.Т. Шон, М.П. Авдеенкова и Ю.А. Дмитриев. В соответствии с их позицией ответственность по конституционному праву исследуется исключительно в ретроспективном аспекте и заключается в негативной оценке поведения субъектов конституционного права, влекущем разного рода неблагоприятные последствия в виде лишений или ограничений прав.

И наконец, третью концепцию конституционно-правовой ответственности обосновал М.А. Краснов. Он рассматривает ответственность как правовую связь между сторонами, при которой одна из них (субъект ответственности) обязывается соответствовать ожидаемой модели поведения, а другая (инстанция ответственности) оценивает это соответствие и в случае отрицательной оценки определенным образом реагирует на нарушение[2].

А.А. Кондрашов считает, что ни один из подходов не дает полной характеристики конституционно-правовой ответственности. Исследователь дает детальную и достаточно аргументированную критику каждого из направлений и предлагает собственное определение: «Конституционно-правовая ответственность представляет собой правовую связь (состояние), возникающую вследствие несоблюдения конституционно-правовой нормы участниками нарушенного конституционного правоотношения, воплощенную в установлении нормативного требования, обращенного к правонарушителю, подвергнуться государственному осуждению. Конституционно-правовая ответственность может быть либо реализована путем применения государственно-принудительных средств в виде лишений организационного (расформирование, прекращение деятельности органа), реже — личного характера (лишение наград, лишение статуса беженца), утраты юридической силы или приостановления действия правового акта или прямого восстановления нарушения правопорядка государством с использованием средств государственного принуждения или самостоятельно правонарушителем под угрозой использования таких средств, либо не реализована (временно или окончательно), но возникновение состояния ответственности и угрозы реализации соответствующих санкций будет присутствовать в любом случае»[3].

Вполне понятно желание автора вместить все аспекты рассматриваемой категории в одно определение, но такой объемной, перегруженной деталями дефиниции быть не может. Со многими аргументами А.А. Кондрашова нельзя не согласиться. Исключительно важен вывод А.А. Кондрашова о необходимости разграничения конституционно-правовой и политической ответственности. Разумеется, такие меры политической ответственности, как отставка правительства из-за вотума недоверия, вынесенного парламентом, или роспуск парламента, не утвердившего главу правительства, представляют собой властно-организационные санкции. Сущность этих мер принудительного воздействия состоит в специфике оснований применения: они используются не в случае наличия конституционных правонарушений, а при выявлении недостатков при осуществлении публично-правовых, политических функций или отсутствии должной управляемости процессов реализации государственной власти.

Самое емкое и в наибольшей степени удовлетворяющее потребностям современной науки определение дал В.Г. Ермаков: «Конституционно-правовую ответственность можно определить как конституционно-правовое отношение, заключающееся в необходимости наступления за несоблюдение конституционно-правовых норм определенных последствий, выражающихся в применении государственно-принудительных мер (лишение права, возложение дополнительной обязанности, принуждение к исполнению) или восстановлении нарушенного правопорядка под угрозой использования государственного принуждения»[4].

Формулировка данной дефиниции дает возможность сделать следующий вывод: такие составляющие конституционно-правовой ответственности, как конституционно-правовые санкции, субъекты и основания, по форме и содержанию значительно разнообразнее, чем при любом другом виде юридической ответственности. Из этого следует, что конституционно-правовая ответственность может содержать в себе несколько самостоятельных форм ответственности. Данные виды, как правило, в российской юриспруденции подразделяются по субъектам и могут быть предметом самостоятельного анализа.

В парламентарных странах при отклонении правительства от «курса партии» парламентское большинство может вынести вотум недоверия правительству и глава государства (монарх, президент) вправе отправить правительство в отставку или распустить нижнюю палату парламента. Реальные причины выражения вотума недоверия правительству, так же как и окончательного решения главы государства, могут быть разнообразными, но чаще всего они лежат сугубо в плоскости политической игры. Очевидно, что в подобных случаях основания для принятия таких серьезных решений находятся преимущественно в сфере политики, а значит, это политическая ответственность, облеченная в нормативно-правовую форму в виде положений конституций и законов. Однако некоторые исследователи считают: установление в конституционных нормах подобных мер воздействия на отдельные органы государственной власти означает существование не политической, а конституционно-правовой ответственности: «Возможность применения некоторых таких последствий... в российской конституционно-правовой литературе традиционно характеризуется как политическая ответственность, но в силу того, что она регламентируется правовыми нормами, ее якобы следует считать юридической ответственностью»[5].

Такой подход справедливо критикуется. Если признать, что конституционно-правовая ответственность — ответственность юридическая, то возложение на определенного субъекта обязанности претерпевать негативные последствия может быть осуществлено только тогда, когда для этого есть основания, зафиксированные в тех или иных нормативных правовых актах. Причем единственным таким основанием является виновное совершение правонарушения. В нашем случае — это конституционное правонарушение или, по терминологии В.О. Лучина, конституционный деликт[6]. Естественно, в вышеприведенных случаях ответственность правительства, парламента, президента наступает в связи с какими-то обстоятельствами, но они чаще всего заключаются не в конституционном правонарушении, а в политическом или моральном проступке или вообще в политической стратегии, и, что наиболее важно, это основание заранее прямо нигде не устанавливается (имеется в виду не формальное основание, а «содержательное» (политический или моральный проступок)). В таких случаях указанные субъекты претерпевают негативные последствия не в связи с конституционным правонарушением; а значит, применение таких мер, как отставка правительства в связи с вотумом недоверия, роспуск нижней палаты парламента президентом, отзыв президента парламентом или избирателями, юридической ответственностью считать нельзя. Следует согласиться с И.А. Алебастровой, что подобные «негативные последствия, применяемые в соответствии с нормами конституционного права при отсутствии правонарушения, более корректно было бы именовать мерами конституционно-правового принуждения, не относящимися к мерам юридической ответственности»[7]. Такой подход помогает избежать проблем, о которых говорит С.А. Авакьян: «Государственная дума, трижды не давшая согласие Президенту РФ на кандидатуру Председателя Правительства РФ, распускается им. За что? Что она нарушила? Дважды выразив недоверие Правительству в строгом смысле ст. 117 Конституции РФ, она опять выносит приговор себе...»[8] Следует поддержать мнение И.А. Алебастровой: «Не стоит смущаться тем обстоятельством, что некоторые из мер (отставка правительства, роспуск парламента, отзыв депутата избирателями) характеризуются в литературе, а иногда и в законодательстве как проявления политической ответственности. В данном случае речь идет именно о политической ответственности, т. е. о нарушении правил политической игры»[9].

И действительно, такими мерами, как роспуск парламента и отправление правительства (отдельных министров) в отставку, субъекты политического процесса могут распоряжаться произвольно (руководствуясь правилами политического процесса), но, конечно, в зависимости от системы организации и взаимодействия высших органов государственной власти. Подобные санкции являются мерами политической, а не конституционно-правовой ответственности.

Высшее должностное лицо субъекта Российской Федерации (руководитель коллегиального исполнительного органа) может быть отрешено от должности в случае непринятия мер по отмене признанного судом неконституционным или незаконным нормативного акта этого должностного лица. По этой же причине может быть распущен и парламент субъекта Российской Федерации.

В данном случае существует реальность наступления конституционно-правовой ответственности (а не политической), поскольку ее основание — установленное конституцией или иными актами конституционное правонарушение («деликтное» основание).

В случае с конституционно-правовой ответственностью надлежащей является процедура,  предусматривающая на том или ином этапе ее реализации участие органа правосудия (конституционного суда, верховного суда, специального трибунала и т. д.), который способен объективно установить, было ли совершено субъектом конституционного права конституционное правонарушение; этот факт в дальнейшем может стать основанием для применения конституционно-правовых санкций.

В постановлении от 07.06.2000 № 10-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Конституции Республики Алтай и Федерального закона “Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации”» КС РФ признал, что, «поскольку избираемое посредством всеобщих свободных выборов высшее должностное лицо (руководитель высшего исполнительного органа государственной власти) субъекта Российской Федерации не связано императивным мандатом, основанием для отзыва может служить лишь его неправомерная деятельность, т. е. конкретное правонарушение, факт совершения которого этим лицом установлен в надлежащем юрисдикционном порядке».

КС РФ рассматривает необходимость участия судебной власти в механизмах конституционно-правовой ответственности не просто как процессуальную гарантию от злоупотреблений этими механизмами, но и как содержательную часть самого института. Без процессуальной составляющей, точно так же как и без надлежащего материального элемента, конституционно-правовая ответственность существовать не может.

Библиография

1 См.: Кондрашов А.А. Конституционно-правовая ответственность в Российской Федерации: теория и практика. — М., 2006. С. 30.

2 См.: Краснов М.А. Публично-правовая ответственность представительных органов за нарушение закона // Государство и право. 1993. № 6. С. 41—53.

3 Кондрашов А.А. Указ. раб. С. 45.

4 Ермаков В.Г. Конституционно-правовой статус субъектов Российской Федерации. — Елец, 2004. С. 52.

5 Алебастрова И.А. Проблемы формирования теоретической конструкции института конституционно-правовой ответственности // Конституционно-правовая ответственность: проблемы России, опыт зарубежных стран. — М., 2001. С. 85—86.

6 См.: Лучин В.О. Конституционные деликты // Государство и право. 2000. № 1. С. 12—19.

7 Алебастрова И.А. Указ. соч. С. 86.

8 Авакьян С.А. Актуальные проблемы конституционно-правовой ответственности // Конституционно-правовая ответственность: проблемы России, опыт зарубежных стран. — М., 2001. С. 31.

9 Алебастрова И.А. Указ. соч. С. 87.