Понятие уголовно-правового механизма и его назначение

УДК 343.01 

Страницы в журнале: 98-104

А.Г. БЛИНОВ,

кандидат юридических наук, доцент, докторант кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Саратовской государственной юридической академии Blinovag2008@yandex.ru

Обосновываются дефиниции уголовно-правового механизма и его структурных компонентов. Основываясь на существующих в юридической доктрине подходах к характеристике социального назначения уголовного права, определена служебная роль уголовно-правового механизма.

Ключевые слова: уголовное право, механизм, назначение, охрана.

The notion of criminal-lawful mechanism and its function

Blinov A.

Substantiated definition of criminal law mechanism and its structural components. Based on the existing legal doctrine approach to the characterization of social purpose of criminal law is defined service role penal mechanism.

Keywords: criminal law, mechanism, functions, defense.

В  доктрине уголовного права категорию «уголовно-правовой механизм» используются часто. Включая ее в наименования и структурные части монографических и учебных изданий, авторы стараются обобщить накопленный опыт противодействия преступности и придать ему системный вид. Специалистам удалось заложить методологический фундамент в основание термина «уголовно-правовой механизм». Однако наука не получила согласованного результата относительно не только сущностных компонентов рассматриваемого феномена, но и его социального назначения.

Основные аспекты явления, называемого правовым механизмом, стали предметом изучения теории государства и права. Одним из первых данное понятие наполнил содержанием К.В. Шундиков. По его мнению, «правовой механизм есть объективированный на нормативном уровне, системно организованный комплекс юридических средств, необходимый и достаточный для достижения конкретной цели (совокупности целей)»[1]. В этом определении обращают на себя внимание признаки, характерные для правового механизма. Первый из них закрепляет, что правовой механизм представляет собой объективированный на нормативном уровне стабильный по составу комплекс юридических средств. По назначению указанное свойство призвано отражать материальную природу и внутреннюю структуру анализируемого феномена. Второй признак уточняет: правовой механизм образует системно организованный комплекс юридических средств. Третий признак разъясняет, что правовой механизм сконструирован для реализации конкретной цели.

Краткий анализ представленной совокупности признаков позволяет констатировать: на уровне правопонимания они вносят должную ясность в определение правового механизма. Такая совокупность в количественном отношении минимальна, но достаточна для восприятия сущности правового механизма. Универсальный характер предложенной дефиниции позволяет распространить ее значение на отдельные отрасли правовой системы, принимая во внимание специфику решаемых конкретной отраслью законодательства задач. Не является исключением отрасль уголовного права, объективно испытывающая потребность в системном обосновании процесса противодействия преступности.

Вместе с тем в предложенном К.В. Шундиковым определении обнаруживаются некоторые погрешности. Так, к числу неотъемлемых признаков правового механизма автор относит нормативные и правореализационные юридические средства. Под юридическими средствами он предлагает понимать «взятую в единстве совокупность правовых установлений (инструментов) и форм правореализационной практики, с помощью которых удовлетворяются интересы субъектов права и обеспечивается достижение социально полезных целей»[2]. Такое толкование значения выражения «юридические средства» согласуется с выработанным в теории государства и права учением о правовых средствах[3]. Но можно ли признать удачным использование термина, сочетающего в себе множество обобщенных способов реализации потребностей участников правоотношений? На наш взгляд, ответ на поставленный вопрос очевиден и он будет отрицательным. При формулировании содержания столь значимой правовой конструкции его составитель должен употреблять категории, имеющие предельно конкретное, общепринятое лексическое значение, понятное для правоисполнителей и правоприменителей. Термин «юридические средства» не отвечает предъявляемым требованиям. Ни в общей теории права, ни в отраслевых науках ученым не удалось достичь единства во взглядах по вопросу о сущности данного феномена, которая нашла бы выражение в признаваемой большинством специалистов дефиниции.

Исходя из логики суждений К.В. Шундикова, в структуре правового механизма роль самостоятельного элемента отводится нормам права, правовым принципам, субъективным правам, юридическим обязанностям, запретам, санкциям, льготам, поощрениям, юридическим фактам, правовым отношениям, правовым институтам, процедурам, режимам и механизмам, правоприменительным актам, разнообразным правореализационным действиям и т. д. В перечисленном многообразии различных по природе, функциям и задачам юридических инструментов и форм правореализационной практики отдельные составляющие явно не вписываются в схему правового механизма. Конечно, представления о всякой структуре условны, но и условность должна иметь свои границы. Признание субъективного права, юридической обязанности, юридического факта, санкции правовой нормы, правового института и режима внутренним элементом правового механизма означает выход за допустимые рамки условности.

Очевидные противоречия обнаруживаются путем сопоставления авторского понимания правового механизма и отдельных разновидностей юридических средств. Проводя теоретическую границу между правовым механизмом, правовым институтом, правовым режимом и другими правовыми категориями, К.В. Шундиков формулирует ряд выводов, затрудняющих восприятие анализируемой юридической конструкции. Согласно этим выводам правовые механизмы включаются в структуру правовых институтов в качестве их регулятивных компонентов. В свою очередь правовой режим по сравнению с правовым механизмом обосновывается как явление, имеющее более масштабный объект воздействия[4]. Сопоставление полученных выводов с ранее приведенными суждениями свидетельствует, что названные правовые феномены не могут служить частью правового механизма. В противном случае будут нарушены правила формальной логики о соотношении части и целого. По этой же причине в качестве однопорядковых категорий нельзя рассматривать норму права и санкцию.

Поставив в ряд равнозначных признаков правового механизма правоотношения, субъективные права, юридические обязанности, юридические факты, акты реализации субъективных прав и обязанностей, ученый искажает смысл теорий об условиях возникновения, прекращения, изменения правоотношений и их содержании. На уровне доктрины субъективные права, юридические обязанности, юридические факты, акты реализации субъективных прав и обязанностей не принято рассматривать вне правоотношений[5]. Однако это не самое главное заблуждение К.В. Шундикова о сущности правового механизма. В специальных исследованиях правоотношение рассматривается как особый вид связи права с регулируемыми им общественными отношениями. По мнению Р.О. Халфиной, «в ней диалектически сочетается абстрактность нормы с конкретностью данного жизненного отношения»[6]. Правоотношение, выступая объективным проявлением юридической нормы в социальной сфере, не характеризует внутреннюю сущность правового механизма. Созданием правовых механизмов государство формирует условия для удовлетворения потребностей граждан в перспективе. Процесс их реализации в рамках конкретного правоотношения можно считать лишь отражением правового механизма в действительности. Поэтому ни правоотношение, ни тесно связанные с ним субъективные права, юридические обязанности, юридические факты, акты реализации субъективных прав и обязанностей не могут быть наделены свойствами признака правового механизма. По логике изложенных суждений в качестве базового элемента правового механизма целесообразно признать взаимообусловленную совокупность норм права. Регламентируя юридический статус участников правоотношений, нормы права конструируют модель правомерного поведения физических и юридических лиц. Их совокупность должна быть достаточной для решения социально значимых задач, стоящих перед соответствующей отраслью законодательства.

Исходя из отраслевой принадлежности и функционального назначения, модель правового механизма в юриспруденции используется для упорядочения социальных отношений и обеспечения их развития, создания гарантий осуществления прав и свобод гражданина, охраны частных и публичных интересов от преступных посягательств. Содержание поставленной перед настоящей работой цели диктует необходимость в выработке понятия уголовно-правового механизма и определения его служебной роли. Актуальность обращения к указанной проблеме обусловлена тем, что полученные результаты относительно содержательных компонентов правового механизма не учитывают отраслевой специфики уголовного законодательства, его социального предназначения.

В нашем понимании уголовно-правовой механизм — это совокупность норм и положений, регламентирующих статусы субъектов уголовно-правовых отношений, необходимые и достаточные для решения задач уголовного законодательства. Предложенная дефиниция основывается на следующих элементах: центральное место в ней отводится уголовно-правовым нормам и положениям, образующим материальную базу уголовно-правового механизма; служебная роль норм и положений уголовного закона заключается в удержании правоисполнителей от совершения общественно опасных деяний, наделенных законодателем статусом преступления.

Второй элемент в анализируемом механизме образует уголовно-правовой статус субъектов уголовно-правовых отношений. Базируясь на разработанном в юриспруденции учении о правовом положении личности, содержание уголовно-правового статуса складывается из прав и обязанностей субъектов, участвующих в правоотношении. В доктрине уголовного права устоялась позиция, согласно которой к числу субъектов уголовно-правового отношения относятся: а) физическое лицо, обязанное воздерживаться от совершения преступления; б) работники правоохранительных органов и суда, которые обладают полномочиями по осуществлению контроля за исполнением гражданами своих уголовно-правовых обязанностей[7]; в) потерпевший от преступления[8].

Третий компонент уголовно-правового механизма составляют задачи уголовного закона. Социальная природа уголовного права обусловлена стоящими перед отраслью задачами по охране интересов личности, общества, государства, мира и безопасности человечества от преступных посягательств и предупреждению преступлений. Вместе с тем в современной науке уголовного права сформировались два ключевых подхода к определению социального назначения уголовного права. В рамках первого из них уголовное право наделяется регулятивной функцией. Его представители придают предписаниям уголовного закона свойство полновесных юридических норм, регулирующих позитивные отношения. Вторая концепция отрицает регулятивный потенциал уголовно-правовых норм. Им отводится задача охраны общественных отношений, упорядоченных нормами других отраслей права. Рассогласованность научных позиций относительно базовой уголовно-правовой категории не способствует формированию однозначного представления о социальной природе, направлении и границах действия уголовного права.

Активно отстаивает теорию регулирования уголовным правом общественных отношений Н.М. Кропачев. Уголовно-правовое регулирование он рассматривает как частный случай общесоциального регулирования, а механизм уголовно-правового регулирования признает составной частью общего механизма правового регулирования. Ученый последовательно настаивает на том, что предмет уголовно-правового регулирования представляет собой «аспект, сторону общественных отношений, складывающихся в самых различных областях общественной жизни, в рамках которых осуществляется поведение, соответствующее требованиям уголовно-правовых норм»[9]. Исходя из логики автора, социальные связи не могут быть эффективно упорядочены одной отраслью права. Общественное отношение, уровни и формы поведения, образующие его содержание, столь многогранны, что для нормального существования и развития оно нуждается в услугах различных отраслевых юридических режимов. Смысл представленных суждений позволил автору сделать вывод о том, что невозможно выделить группу общественных отношений, составляющих предмет регулирования какой-то одной отрасли права. Предметом правового регулирования для всех отраслей права становится совокупность общественных отношений.

В позиции профессора Н.М. Кропачева обнаруживаются некоторые внутренние противоречия, побудившие научных деятелей к продолжению конструктивных дискуссий в рамках учения о предмете уголовного права. Полемизируя с автором и приверженцами концепции механизма уголовно-правового регулирования, Н.В. Генрих обнаруживает уязвимые моменты в их суждениях относительно содержания предмета уголовного права. С одной стороны, исследователи «отрицают существование отраслевых предметов правового регулирования, но, с другой стороны, тут же признают в качестве таковых “стороны” общественных отношений. К тому же они не дают определения “стороны”, “аспекта” общественного отношения. Получается, что “аспект” — это то же общественное отношение, к регулированию которого применен тот или иной отраслевой метод (режим). Структурному обособлению этот “аспект” не подлежит, что при последовательных, логичных рассуждениях приводит к мысли о признании предметом уголовно-правового регулирования фактически всех отношений, которые существуют в обществе и в которых последнее заинтересовано»[10].

Умеренную либеральность в оценке взгляда Н.М. Кропачева на предмет уголовного права проявляет Б.Т. Разгильдиев. Профессор обращает внимание на то, что результаты творческого поиска ученого включают в себя принципиально новые для юридической доктрины положения. Характеризуя предмет уголовного права, Б.Т. Разгильдиев не выделяет какой-либо его блок (преступление или наказание) либо вид уголовно-правовых отношений, а говорит об уголовном праве в целом. «Это правильно, — пишет он, — поскольку каждая уголовно-правовая норма или уголовно-правовое положение, коль скоро они характеризуют уголовное право, так или иначе воздействуют на человека. Суть этого воздействия, и это важно, заключается в формировании поведения человека, соответствующего требованиям уголовно-правовых норм. Вместе с тем вряд ли можно согласиться с авторами, что в качестве предмета выступают стороны общественных отношений. На самом деле общественные отношения… претерпевают изменения не непосредственно, а опосредованно через поведение лиц, на сознание и волю которых действует уголовное право. Но не наоборот, как отмечают авторы»[11].

Разработчики оригинальных доктрин о роли уголовного закона в обеспечении правового порядка настаивают на том, что предмет уголовно-правового регулирования не включает всю сложившуюся совокупность общественных отношений. Н.В. Генрих ограничивает направления уголовно-правового влияния на общественную практику базисными отношениями, общепредупредительными отношениями и отношениями, возникающими в связи с причинением вреда. Каждому самостоятельному направлению она отводит собственный предмет: уголовно-правовой охраны, уголовно-правового воздействия и уголовно-правового регулирования[12]. При этом ученый обращает внимание на то, что «отраслевым предметом, в соответствии с которым уголовное право обособляется в общей системе национального права, является лишь предмет уголовно-правового регулирования (то есть отношения, возникающие между виновным лицом и государством)»[13]. Другие отношения, которые в современной юридической литературе нередко включаются в предмет уголовного права, исходя из формулируемых Н.В. Генрих выводов, не подвергаются правовому упорядочиванию. Уголовный закон на них оказывает только информационное и ценностно-ориентирующее воздействие.

Новый теоретический подход к определению места и роли уголовного права в воздействии на социальные отношения предложил Ю.С. Жариков. Уголовно-правовое регулирование им характеризуется как «создание в форме уголовного закона системы норм, определяющей принципы и основания уголовной ответственности, критерии противоправности деяний, находящихся за рамками правовых дозволений, и наказуемости лиц за их совершение, устанавливающей правовые запреты и обеспечивающей справедливое наказание за их нарушение, а также упорядочивающей общественные отношения, хотя по внешним признакам и являющиеся противоправными, но по своему характеру не подпадающие под уголовную ответственность в силу своей социальной полезности»[14]. Приведенная дефиниция отличается от устоявшихся в науке взглядов на правовое регулирование. В ней уголовно-правовое регулирование ассоциируется с формированием совокупности нормативно-правовых средств и методов, обеспечивающих условия для нормального существования и развития позитивных отношений, получивших должную упорядоченность на уровне иных отраслей законодательства. Оригинальность авторской мысли проявляется в тезисе, согласно которому «регулятивная функция уголовного права выражена не в регулировании общественных отношений, т. е. создании необходимого для жизнедеятельности общества правового поля, а обращена как бы во внутрь уголовного закона, определяя необходимые положения для реализации охранительной функции»[15]. Исходя из логики исследователя, разработка и принятие участниками нормотворческого процесса структурных составляющих уголовного закона создает объективные условия для решения задач, стоящих перед отраслью. Предложенная общественности идея отождествления уголовно-правового регулирования с концептуальным проектированием уголовного кодекса вызывает теоретический интерес. Но устоявшееся в юридической практике значение категории правового регулирования обнаруживает в научной позиции Ю.С. Жарикова уязвимые моменты. Употребление выражения «уголовно-правовое регулирование» для описания процесса создания уголовного закона не согласуется с дефиницией правового регулирования. В общей теории права на уровне аксиомы известно, что правовое регулирование представляет собой «осуществляемое при помощи права и всей совокупности правовых средств юридическое воздействие на общественные отношения»[16]. Отождествляя формирование внутренних составляющих уголовного закона с уголовно-правовым регулированием, исследователь упускает из внимания, что механизм создания уголовного кодекса основывается на комплексе юридических документов, не включенных в структуру отрасли охранительного права.

В настоящее время система действий, последовательно отражающих законотворческий процесс, регламентирована Конституцией РФ, Федеральным законом от 14.06.1994 № 5-ФЗ «О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания», регламентами палат Федерального Собрания. Изложенные аргументы ставят под сомнение основательность концепции, рассматривающей деятельность компетентных органов по разработке уголовного закона в качестве явления, именуемого уголовно-правовым регулированием.

Ю.С. Жариков не последователен в высказываемых суждениях и в дальнейшем расширяет собственный взгляд на сущность правового регулирования. Разъясняя специфику сформулированного определения уголовно-правового регулирования, автор настаивает на том, что правовое регулирование должно создавать «условия для протекания и развития отношений, уже ставших к моменту возникновения юридического факта правовыми, в допустимых в правовом понимании пределах»[17]. Сопоставление смысла представленного тезиса с предлагаемой дефиницией уголовно-правового регулирования позволяет заключить, что в деятельности законодателей по обсуждению и принятию уголовно-правовых норм исследователь усматривает проявление регулирования общественных отношений.

Анализируя частное проявление научной позиции Ю.С. Жарикова, методологически будет правильным признать, что в своем непосредственном выражении практику создания уголовного закона условно можно представить как упорядочивание социальных связей. Получая информацию о формируемом комплексе юридических средств, заинтересованные лица ориентируются на будущий регламент правомерного поведения. Распространяемые сведения о предполагаемых законодательных нововведениях способны мотивировать часть адресатов к воздержанию от совершения поступков, находящихся на стадии криминализации. Вместе с тем такого рода информационное воздействие на сознание и волю правоисполнителей не является регулятивно-обязывающим. Нормотворческая деятельность приводит к юридически значимому результату только после вступления в силу подготовленных, принятых и опубликованных правовых актов. Использование терминологического аппарата Ю.С. Жарикова позволяет сделать заключение, что организация процесса уголовно-правового регулирования предшествует самому процессу уголовно-правового регулирования, отражая самостоятельный этап реализации механизма противодействия преступности. В соответствии с выработанными в юридической практике правилами действия уголовного закона во времени уголовно-правовая норма начинает реализовываться с момента введения в действие, поскольку с этого момента она возлагает на своих адресатов соответствующий объем обязанностей и прав. Совокупность приведенных доводов опровергает возможность теоретического отождествления деятельности компетентных органов по изданию юридических норм и правового регулирования.

Осмысление ключевых аргументов, иллюстрирующих потребность теории и практики в использовании категории уголовно-правового регулирования, позволило выявить ряд дискуссионных аспектов. Сложившаяся ситуация служит весомым аргументом в пользу дальнейшего исследования социальной роли уголовного законодательства. В связи с этим уместно обратиться к учению, переориентирующему социально-правовое назначение уголовного закона с регулирования общественных отношений на их охрану.

Представление об уголовном праве как сугубо охранительной отрасли законодательства в юридической доктрине сформировалось давно[18]. В настоящий момент статусом охранительной отрасли права наделяет уголовное право Б.Т. Разгильдиев. По его мнению, уголовное право не может быть регулятивным. Упорядочиванием социальных связей занимаются нормы Конституции РФ, гражданского, финансового и других отраслей законодательства. Уголовное право призвано охранять урегулированные другими отраслями права общественные отношения. В строго ограниченных случаях уголовный закон может брать под охрану отношения, которые непосредственно не регулируются другими отраслями права (исключение составляет такая область жизни общества, как нравственность)[19].

Близкую позицию по рассматриваемому вопросу занимает З.А. Незнамова. Уникальность уголовного права в системе отраслей законодательства, по ее мнению, проявляется в том, что оно состоит исключительно из охранительных норм и обслуживает все остальные отрасли права. Рассматривая уголовно-правовые нормы во взаимосвязи с нормами других отраслей права, З.А. Незнамова приходит к выводу: «Охранительные нормы являются охранительными лишь по отношению к соответствующим регулятивным нормам, которые они призваны охранять. <…> Регулятивные нормы могут выполнять свои функции организации общественных отношений лишь постольку, поскольку существует механизм их принудительного обеспечения, т. е. охранительные нормы. <…> Нормы уголовного права вне их связи с отраслями позитивного регулирования (хозяйственным, гражданским, трудовым правом) утрачивают свой охранительный характер и становятся обычными регулятивными нормами»[20].

Не наделяет уголовное право свойством регулирования общественных отношений и И.В. Шишко. В качестве доказательства отстаиваемой позиции она приводит следующие аргументы: а) функциональная специализация уголовного права заключается в охране позитивных отношений, а не их регулировании; б) одна и та же норма права не может быть одновременно регулятивной и охранительной; в) разнородность позитивных отношений, охраняемых уголовным законом, исключает рассмотрение их в качестве предмета уголовно-правового регулирования и противоречит его специфическому методу — методу наказания правонарушителей[21].

Совокупность представленных аргументов, обосновывающих сугубо охранительную природу уголовного права, выглядит основательной. По существу, она отражает современную тенденцию социально-правовой действительности, развивающуюся в направлении создания самостоятельных отраслей законодательства. В процессе нормотворческой деятельности большое внимание уделяется формированию правовых положений, разъясняющих цели и задачи юридических документов, определяющих принципы и методы воздействия на адресатов, устанавливающих границы юрисдикции. Перечисленные базовые компоненты отрасли, внося

ясность в функциональную специализацию юридических предписаний, способствуют нормативно-организующему воздействию на социальные связи в целях их упорядочения, охраны и дальнейшего развития на качественно новом уровне. Результативные изменения в обеспечении социально значимых ценностей обусловлены тем, что вследствие дифференцированного влияния регулятивные и охранительные нормы формируют поведение правоисполнителей и правоприменителей согласно требованиям задач, стоящих перед соответствующей отраслью законодательства. Регулятивные отрасли ориентированы на удовлетворение частных и публичных интересов путем наделения участников общественных отношений корреспондирующими правами и обязанностями. При этом позитивное законодательство не вмешивается в сферу действия уголовного права, перед которым стоят самостоятельные задачи по охране интересов личности, общества, государства, мира и безопасности человечества от преступных посягательств и предупреждению преступлений. Поставленные перед отраслями знаний задачи позволяют объективно оценить эффективность правового регулирования и охраны, повысить качество межотраслевых связей, осуществить контроль за исполнением конкретных правовых задач. Занимая свою нишу в обеспечении социально значимых интересов, каждая правовая отрасль способствует функциональному развитию общества.

Подводя итог, представляется возможным сформулировать следующие основные выводы:

1) уголовно-правовой механизм — это совокупность норм и положений, регламентирующих статусы субъектов уголовно-правовых отношений, необходимые и достаточные для решения задач уголовного законодательства. Структурные составляющие уголовно-правового механизма образуют: а) уголовно-правовые нормы и положения; б) уголовно-правовой статус субъектов уголовно-правовых отношений; в) задачи уголовного законодательства;

2) назначение уголовно-правового механизма обусловлено стоящими перед отраслью задачами по охране интересов личности, общества, государства, мира и безопасности человечества от преступных посягательств и предупреждению преступлений. Современные тенденции социально-правовой действительности, развивающиеся в направлении создания самостоятельных отраслей законодательства, исключают потребность вмешательства уголовного права в процесс решения задач, стоящих перед регулятивными отраслями права.

Библиография

1 Шундиков К.В. Правовые механизмы: основы теории // Государство и право. 2006. № 12. С. 15.

2 Он же. Механизм правового регулирования: учеб. пособие / под ред. А.В. Малько. — Саратов, 2001. С. 32.

3 См.: Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права: учеб. — М., 2005. С. 507.

4 См.: Шундиков К.В. Правовые механизмы... С. 19—20.

5 См.: Кулапов В.В. Проблемы теории государства и права: учеб. пособие. — Саратов, 2009. С. 345.

6 Халфина Р.О. Общее учение о правоотношении. — М., 1980. С. 6.

7 См.: Разгильдиев Б.Т. Уголовно-правовые отношения и реализация ими задач уголовного права Российской Федерации. — Саратов, 1994. С. 98—124.

8 См.: Луничев Е.М. Статус несовершеннолетнего в уголовном праве России: моногр. / отв. ред. А.И. Чучаев. — М., 2012. С. 119—138.

9 Кропачев Н.М. Уголовно-правовое регулирование. Механизм и система. — СПб., 1999. С. 54.

10 Генрих Н.В. Предмет уголовного права: генезис научной мысли и проблемы современной интерпретации. — М., 2010. С. 68.

11 Разгильдиев Б.Т. Предмет, метод и функция уголовного права России // Уголовное право России: курс лекций: в 6 т. / под ред. Б.Т. Разгильдиева. — Саратов, 2004.   Т. 1. Кн. 1. С. 23—24.

12 См.: Генрих Н.В. Указ. раб. С. 74.

13 Он же. Предмет и метод уголовно-правового регулирования: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — Рязань, 2011. С. 28.

14 Жариков Ю.С. Уголовно-правовое регулирование и механизм его реализации. — М., 2009. С. 32.

15 Там же. С. 77.

16 Алексеев С.С. Механизм правового регулирования в социалистическом государстве. — М., 1966. С. 5.

17 Жариков Ю.С. Указ. соч. С. 32.

18 См.: Сергиевский Н.Д. Русское уголовное право: пособие к лекциям. Часть общая. — Спб., 1911. С. 39; Смирнов В.Г. Функция советского уголовного права (предмет, задачи и способы уголовно-правового регулирования). — Л., 1965. С. 29; Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. — М., 1967. С. 21—22.

19 См.: Разгильдиев Б.Т. Задачи уголовного права Российской Федерации и их реализация. — Саратов, 1993. С. 12—29; Уголовное право России: курс лекций: в 6 т. / под ред. Б.Т. Разгильдиева. — Саратов, 2008. Т. 2. С. 51.

20 Незнамова З.А. Коллизии в уголовном праве. — Екатеринбург, 1994. С. 187.

21 См.: Шишко И.В. Взаимосвязь уголовно-правовых и регулятивных норм в сфере экономической деятельности: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — Екатеринбург, 2004. С. 7—8.