Поощрение и воздаяние: исторический и теоретический аспекты[1]

УДК 340.111.5 

Страницы в журнале: 21-25

А.В. МАЛЬКО,

 доктор юридических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации, директор Саратовского филиала Института государства и права РАН igp@sgap.ru

С.Л. СЛОБОДНЮК,

 доктор филологических наук, доктор философских наук, профессор,  заслуженный деятель науки Российской Федерации, зав. кафедрой Магнитогорского государственного университета gumilev65@mail.ru

В статье анализируются исторические и теоретические аспекты правового поощрения, которое, по мнению авторов, находится в специфическом триединстве с наказанием и воздаянием. На основании полученных данных делается заключение о том, что поощрение может стать эффективным инструментом правовой политики, только оставаясь частью этого триединства.

Ключевые слова: воздаяние, возмездие, наказание, правовая политика, правовая реальность, правовое поощрение, талион.

Inducement and retribution (historical and theoretical aspects)

Malko A., Slobodnyuk S.

Historical and theoretical aspects of legal inducement are analysed in the article. The authors suppose that legal inducement comprises trinity with punishment and retribution. According to the data discovered the authors come to a conclusion that inducement can become an effective tool of legal policy only if it is the part of the aforesaid trinity.

Keywords: legal policy, legal promotion, legal reality, punishment, requital, retribution, talion.

Современная правовая жизнь теснейшим образом связана с реформами, проводимыми в различных областях правовой политики, одним из приоритетных направлений которой выступает преобразование системы наказаний. Признавая объективную необходимость изменений, выражающихся в смягчении/ужесточении, отмене/установлении тех или иных правовых наказаний, мы считаем небесполезным обратить внимание на оборотную сторону медали — вопрос о правовом поощрении в его генетической связи с наказанием.

Основанием для подобного поворота рассуждений выступает архетип воздаяния, который в период начального становления правовых реальностей соединял в себе как поощрение, так и его противоположность. Об этом свидетельствует атрибутика первичных правовых реальностей, для которых идея возмездия/воздаяния, будучи необходимой составляющей, играла одну из ключевых ролей; при этом все первичные правовые реальности и формируемое в их рамках правосознание находились в неразрывной связи с различными воплощениями воздаяния (в первую очередь с оппозицией «рай — ад»).

Двойственная природа воздаяния была раскрыта еще в трудах Василия Великого, который, комментируя известный эпизод ветхозаветной истории, писал: «...Бог, желая обратить внимание Своего служителя чудным видением, вложил в купину огонь, в котором действовала одна светозарность, а сила жечь пребывала в покое. Так и Псалмопевец свидетельствует, говоря: глас Господа высекает пламень огня (Пс. 28,7). Отсего и о воздаянии за дела жизни нашей некоторое учение втайне преподает нам, что естество огня будет разделено, и свет предоставлен в наслаждение праведным, а мучительность жжения назначена наказываемым»[2]. При этом обращает на себя внимание, что воздаяние-поощрение и воздаяние-возмездие, согласно Василию Великому, осуществляются в полном соответствии с принципом талиона: «Восьмым днем называют то время Суда, когда грешник будет наказан всемеро, а совершивший тяжелое преступление — семьдесят раз всемеро. Праведнику воздастся всемеро, а сверхправеднику — семьдесят раз всемеро»[3] («Беседы о человеке». II:10). Таким образом, воздаяние, чьи карательные потенции впервые проявились в период Эдемской катастрофы, завершает круг своего развития в дни Страшного Суда в новом качестве — воздаяние равным за равное всем. А это означает, что любая попытка разграничить воздаяние, поощрение и возмездие (наказание) неминуемо обречена на провал по причине единства их оснований.

В то же время данная проблема, будучи актуальной для правовой реальности теистического типа, одним из принципов существования которой выступает талион, вряд ли может быть механически перенесена в современный теоретический дискурс, оперирующий понятиями правового наказания и правового поощрения. Первое рассматривается «как вид правового ограничения, применяемый к виновному лицу за совершение правонарушения в целях общей и частной превенции»[4]. Второе определяется как «форма и мера юридического одобрения добровольного заслуженного поведения, в результате чего субъект вознаграждается, для него наступают благоприятные последствия»[5], или «как средство позитивного социально-правового воздействия на поведение людей с целью порождения и поддержания общественно значимой активности, в результате применения которого вознаграждается заслуженное поведение субъекта и реализуется взаимный интерес личности, общества и государства»[6]. Заметим, что В.В. Нырков, отстаивающий идею категориальной парности поощрения и наказания, склонен трактовать правовое поощрение как «вид юридического стимулирования, применяемый к субъекту за осознанное добросовестное исполнение им своих обязанностей (поступок) или за достижение социально-полезного результата, превышающего обычные требования (заслуга), целями которого является побуждение лица к дальнейшему правомерному поведению и совершение подобных деяний другими гражданами»[7]. Наблюдаемый здесь перенос акцентов, в ходе которого добрая воля уступает место осознанности поведения, достаточно любопытен. Однако для нас гораздо важнее то, что в контексте представленных дефиниций парный характер категорий наказания и поощрения не полностью отвечает классической формуле единства и борьбы противоположностей, поскольку правовое ограничение либо мера наказания как «наиболее строгая форма государственного принуждения»[8] никоим образом не составляет оппозиции юридическому стимулированию и юридическому одобрению.

Не меньший интерес для нашего случая представляют и другие теоретические интерпретации поощрения. Некоторые ученые, например Е.В. Типикина, данную категорию отождествляет с «дополнительными благами морального и материального характера», «полным или частичным освобождением от различного рода обременений», что является «формой (мерой) юридического одобрения добровольных заслуженных поступков (заслуг)»[9]. Легко заметить: экономическая составляющая приведенных построений на определенном этапе становится доминирующей, вызывая замещение внутренних смыслов — поощрение переходит в статус вознаграждения и окончательно разрывает свои сущностные связи с наказанием.

В отличие от Е.В. Типикиной, В.М. Дуэль определяет «правовые поощрения как наиболее действенный правовой стимул» и «комплексный межотраслевой институт, регулирующий отношения по установлению и реализации мер государственного одобрения добросовестного исполнения обязанностей субъектами права, а также позитивной деятельности, выходящей за рамки обычного правомерного поведения, обладающий специфическим (одноименным) методом правового регулирования»[10]. Как видим, если здесь правовое поощрение и остается в рамках парных отношений с наказанием, то отношения эти перестают быть отношениями равноправных партнеров.

Впрочем, подобное превознесение поощрения в какой-то мере уравновешивается воззрениями, низводящими его на уровень производной по отношению к оценке правомерного поведения; «позитивная и перспективная ответственность — это юридическая оценка правомерного поведения (осуществленного или потенциального), последствием которой является правовое поощрение либо дальнейшее осуществление такого поведения (правоотношения), обусловленное сознанием его необходимости»[11]. Причем в этом случае возможность равноправия парных отношений для категорий поощрения и наказания оказывается выше, нежели в предыдущем.

В свою очередь Н.А. Гущина предлагает ряд тезисов, в которых правовое поощрение наряду с наказанием определяется как необходимое и естественное средство «для нормального функционирования правовой системы общества, поддержания социального порядка»[12]. Будучи, по мнению Н.А. Гущиной, позитивным фактором, который воздействует на сознание индивида и вызывает заинтересованность в получении определенных благ, апеллируя к свободе субъекта и ожиданию результата, зависящего прежде всего от его свободного решения, правовое поощрение «одновременно… выполняет определенную ограничивающую роль, косвенно удерживая позитивными средствами от противоправного антиобщественного поведения»[13]. Как можно видеть, в тезисах Н.А. Гущиной отражена органическая связь между поощрением и наказанием, поскольку исследователь обращает внимание не только на их равнозначность в правовой системе общества, но и на способность поощрения служить инструментом ограничения. А дальнейшее развитие инструментальной темы приводит к заключению о том, что поощрение в праве есть «своеобразный инструмент развития социально-правовой активности индивида, который закладывается на законодательном уровне и срабатывает в процессе правореализации», а также инструмент «реализации социальной ценности права»[14]. На наш взгляд, тезисы Н.А. Гущиной могли бы быть безоговорочно приняты, если бы не их практический уклон, ограничивающий поощрение исключительно социальными рамками.

Мы считаем, что отмеченное ограничение при благоприятных условиях может привести к метаморфозе, в ходе которой поощрение из правового инструмента превратится в правовую цель. Ведь та же Н.А. Гущина, солидаризуясь в отдельных позициях с В.Д. Попковым, утверждает, что «фундаментальной основой формирования демократической правовой системы России стали как сложившиеся внутренние условия, так и те правовые ценности, которые явились непреложными для мирового сообщества на современной ступени цивилизации. <…> Вероятно, институт правового поощрения может составлять нормативную подсистему международного гуманитарного права, отражающего идеалы справедливости, гуманизма, свободы, которые отвечают интересам народов всей нашей планеты»[15].

Что ж, возможно, «по мере развития национальных правовых систем» и «происходит углубление интегральных процессов (если их рассматривать с точки зрения гуманитарного содержания и своеобразия юридического инструментария)», однако события последних лет никак не подтверждают «тот факт, что репрессивные методы решения общественных проблем сегодня неприемлемы»[16]. Скажем больше — на сегодня любое утверждение в духе того, что «правовое поощрение в области уважения и соблюдения прав человека является интегральным звеном процессов, осуществляемых в пределах всего комплекса правовых систем»[17], может быть признано истинным только в одном случае — если речь идет о деструктивных процессах и навязываемых извне правах. Да и «активная свободная личность», формируемая «в соответствии с потребностями гражданского общества»[18], благодаря ничем не ограниченному поощрению, в наши дни идет отнюдь не по пути свободного развития, а по пути вседозволенности и правового нигилизма.

Таким образом, правовая политика в сфере поощрения должна строиться с учетом его специфической природы, полноценное осмысление которой требует привлечения соответствующего естественно-правового контекста. Историческая ретроспектива не только позволяет оценить потенциал взаимодействующих друг с другом воздаяния-поощрения и воздаяния-наказания, но и проследить закономерности восприятия этого взаимодействия правосознанием различных эпох. К сожалению, этот вопрос требует отдельного исследования, поэтому сейчас мы позволим себе только наметить основные ориентиры.

Как показывает анализ источников, вопрос о поощрении достаточно долго оставался вне сферы философско-правового и теоретико-правового интереса. На наш взгляд, это было обусловлено именно тем, что в рамках естественно-правового рассуждения поощрение всегда воспринималось как составляющая воздаяния, которое, собственно говоря, и было в центре внимания. В то же время нельзя не вспомнить, что еще Т. Мор обратил внимание на парадоксы поощрения/наказания: «Если теперь люди рвутся воровать, несмотря на смерть, то, раз устранен будет страх ее, какая сила, какой страх может отпугнуть злодеев: смягчение наказания они, пожалуй, истолкуют как поощрение и приглашение к злодеянию?»[19]; дети «должны особенно проникаться религиозным страхом к божеству, а это служит главнейшим и почти единственным поощрением к добродетели»[20]. Спустя несколько столетий, Д. Дидро было сказано: «Хотя справедливое распределение поощрений и наказаний в правлении является основной причиной добродетели народа, отметим, что пример в большей мере определяет его устремления и формирует его характер», а общественная значимость этой пары «определяется не столько их привлекательными или отталкивающими чертами, сколько уважением к добродетели и неприязнью к пороку, которые пробуждаются в честном человеке и в мерзавце в результате общественного выражения одобрения или осуждения человеческими существами»[21]. Не прошел мимо вопроса о поощрении и Ф. Ницше, по мнению которого «награда имеет значение лишь как поощрение...

т. е. как мотив для дальнейших действий; одобрительные возгласы посылаются тому, кто еще участвует в скачке, а не тому, кто уже достиг цели. Ни награда, ни наказание не есть что-либо заслуженное самим человеком; они назначаются ему из соображений пользы, без того, чтобы он мог по справедливости притязать на них»[22].

Как видим, представители самых разных направлений европейской мысли сходятся в том, что поощрение способно побуждать не только к добродетели; возможности поощрения как инструмента формирования общественного, а следовательно и правового, сознания ограничены; поощрение, устанавливаемое обществом, имеет относительную природу. Соотнося эти факты с узкими местами теоретико-правовой интерпретации поощрения, мы отчетливо видим, что историческое наследие естественно-правовой мысли не утратило актуальности и его включение в современный теоретико-правовой дискурс позволит избежать повторения старых ошибок и превратить поощрение в максимально эффективный инструмент правовой политики.

Библиография

1 Работа выполнена при поддержке РФФИ (проект № 10-06-00565а).

2 Василий Великий. Беседы на Шестоднев. — М., 2001. С. 171—172.

3 Василий Великий. Беседа первая о сотворении человека по образу. Беседа вторая о человеке // Творения: в 2 т. — М., 2008. Т. 1. URL: http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=572985

4 Нырков В.В. Поощрение и наказание как парные юридические категории: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 2003. С. 9.

5 Большая юридическая энциклопедия. — М., 2005. 1 электрон. опт. диск (CD-ROM). С. 3884.

6 Киселева О.М. Поощрение как метод правового регулирования: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 2000. С. 12.

7 Нырков В.В. Указ. раб. С. 9.

8 См.: Большая юридическая энциклопедия. С. 2664.

9 Типикина Е.В. Заслуга как основание для правового поощрения: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 2008. С. 14.

10 Дуэль В.М. Государственные награды в российском праве: проблемы теории и практики: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 2005. С. 5, 10.

11 Цишковский Е.А. Позитивная и перспективная юридическая ответственность в системе социального контроля: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2003. С. 9.

12 Гущина Н.А. Поощрение в праве: теоретико-правовое исследование: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — СПб., 2004. С. 7.

13 Там же.

14 Там же. С. 8, 21.

15 Гущина Н.А. Правовое поощрение и формирование культуры прав человека // Современное право. 2004. № 1. С. 42.

16 Там же.

17 Там же.

18 Там же.

19 Мор Т. Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия // Зарубежная фантастическая проза прошлых веков. — М., 1989. С. 37.

20 Там же. С. 124.

21 Дидро Д. Принципы нравственной философии // Сочинения: в 2 т. — М., 1986. Т. 1. С. 102.

22 Ницше Ф. Человеческое, слишком человеческое // Сочинения: в 2 т. — М., 1990. Т. 1. С. 296.