Последние решения Европейского суда: политика и право

Л.С. СИМКИН,

доктор юридических наук, профессор

Один известный юрист, а ныне политический деятель назвал «политизированным» прошлогоднее решение Европейского суда по правам человека по делу «Московское отделение Армии спасения против России». Да, именно это решение, а не те вердикты российских государственных органов и судов, которыми всем известная христианская конфессия объявлялась «военизированной» организацией.

В течение семи лет судебных тяжб мир не переставал удивляться множеству абсурдных слов, сказанных отечественными инстанциями об Армии спасения. И, честно говоря, было чему удивляться. То московский орган юстиции публично объявил, что нельзя использовать слово «армия» в названии религиозной организации, почему-то сославшись при этом на президентский указ о борьбе с фашизмом и на энциклопедический словарь, определяющий армию как совокупность вооруженных сил государства. То один из московских судов признал, что уставом Армии спасения, с одной стороны, насаждается казарменная дисциплина и беспрекословное подчинение членов религиозной организации ее руководству, а с другой — c руководства организации в целом снимается всякая ответственность за деятельность ее членов. Не стану приводить аргументы о казарменной дисциплине, она носит не менее удивительный характер.

Когда Европейский суд по правам человека закрыл занавес театра абсурда, именно в его адрес были сказаны те злые слова. Поначалу я подумал, что дело тут в принципиальной непересекаемости путей Армии спасения и важного лица. Первая популярна среди бомжей, которых кормят супом на Курском и других московских вокзалах; второй — человек, судя по всему, не бедный, вряд ли когда-либо сталкивался со столь специфической сферой услуг.

Впрочем, не стану исключать и другие мотивы столь часто высказываемой в последнее время обиды представителей отечественного политбомонда на Европейский суд по правам человека. Возможно, за ней кроется душевная боль за несознательных сограждан, жалобы которых составили уже 22% всех находящихся сегодня в производстве Европейского суда. А их ни много ни мало 20 тыс., даже больше. Тем не менее если сравнить остроту высказываний наших политиков с европейской оценкой российской правовой действительности, связанной с государственно-конфессиональными отношениями, то оценка будет выглядеть более безобидной и, похоже, аргументированной. Попробуем без обид вчитаться в суть этих аргументов.

Еще в 2002 году Парламентская ассамблея Совета Европы в своей резолюции констатировала странный, с ее точки зрения, факт: некоторым религиозным общинам в российских регионах упорно отказывают в регистрации, несмотря на то, что они были зарегистрированы на федеральном уровне. «Федеральное Министерство юстиции, — зафиксировано в резолюции, — по всей видимости, не находится в положении, при котором оно контролирует свои региональные управления в соответствии с требованием верховенства закона, и предпочитает заставлять религиозные общины бороться с ними по поводу регистрации в судах вместо того, чтобы принимать меры к исправлению ситуации внутри министерства».

Следует отметить одну примечательную деталь, вытекающую из этой резолюции. Оказывается, на Западе вовсе не считают судебный порядок единственным для конфессий способом добиться законного результата, разумеется, в случае эффективной работы исполнительной власти. Вот авторы документа Совета Европы, принятого в том же 2002 году, и недоумевали, почему Армии спасения, которая зимой кормит 6 тыс. россиян в месяц, пришлось потратить десятки тысяч долларов в судебной борьбе за регистрацию.

В течение пяти лет многое изменилось в результате многочисленных реорганизаций, одна из которых считается административной реформой, и полномочий у федеральных органов стало больше. Но и сегодня есть местные религиозные общины, принадлежащие к признанным в Москве конфессиям, которым не удается добиться регистрации в регионах. Не странно ли это?

Между прочим, Европейский суд по правам человека не считает такое положение нормальным. Как отмечено в его прошлогоднем решении, «для оценки суда имеет значение и то, что в отличие от отделения-заявителя другие религиозные объединения, исповедующие вероучение Армии спасения, успешно прошли перерегистрацию в российских регионах и на федеральном уровне».

В чем причина такой странности? Вряд ли она связана с излишней независимостью местных чиновников. Им прекрасно известно, в каких случаях они могут безопасно для себя отступить от властной вертикали. Ведь сама вертикаль порой так внутренне противоречива.

В том же решении Европейский суд по правам человека не прошел мимо печально известного письма Минобразования России от 12.07.2000 № 549/28-16 «О деятельности на территории России представителей нетрадиционных религиозных объединений», где, в частности, утверждалось: «Армия спасения формально представляет собой евангельское протестантское направление христианства, однако, по сути, она является военизированной религиозной организацией с жесткой иерархической структурой. Армия спасения управляется и финансируется из-за рубежа».

Смысл и направленность этого документа, разосланного когда-то во все регионы, до сих пор актуальны. Пусть уже не востребованы слова о военизированности, зато рассуждения о финансировании из-за рубежа служат той черной меткой, которая отличает «не наших».

Вернемся, однако, к сути спора, возникшего оттого, что московскому отделению Армии спасения в 1999 году отказали в перерегистрации, а потом и вовсе ликвидировали. Такое с этой конфессией уже случалось: еще в 1923 году она была закрыта как «антисоветская организация» и возобновила свою деятельность лишь в 1992 году. Правда, после обжалования в Конституционный суд РФ в 2002 году судебное решение о ликвидации было отменено, однако другие судебные решения (об отказе в перерегистрации) не изменились.

Вот какие доводы приводили в Европейском суде по правам человека представители нашего государства: поскольку отделение-заявитель не было ликвидировано, то никакого нарушения его прав, закрепленных в Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года, не имело места. Суд не разделил это мнение, придя к выводу, что отказ в перерегистрации непосредственно затронул юридический статус заявителя и потому он может заявлять о себе как о жертве обжалуемых нарушений.

Заявитель ссылался на то, что его активы пришлось перевести на общину Армии спасения, перерегистрированную на федеральном уровне, и это потребовало сложных бюрократических шагов и отвлекало от религиозной деятельности. Отказ в регистрации также повлек за собой распространение негативной информации, которая серьезно сказалась на сборе средств на благотворительность и породила недоверие со стороны владельцев недвижимости, которые отказывали в аренде помещений. В одном из районов пришлось прекратить доставку горячих обедов на дом пожилым людям из-за отказа местной администрации сотрудничать с незарегистрированной организацией.

Европейский суд всегда придерживался мнения, что отказ национальных властей предоставить объединению граждан статус юридического лица равносилен воспрепятствованию осуществления права заявителей на свободу объединения. Таким образом, факт вмешательства в деятельность общины был безоговорочно признан. Далее суду следовало ответить на вопросы, было ли такое вмешательство оправданно, т. е. «предусмотрено законом», преследовало ли законную цель и было ли «необходимо в демократическом обществе в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравственности или для защиты прав и свобод других лиц»? Все вышеприведенные формулировки содержатся в ст. 9 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, характеризуя возможные ограничения свободы вероисповедания.

Европейский суд по правам человека сделал несколько принципиальных оговорок, позволяющих судить о его подходе к пониманию этих ограничений. Вот некоторые из них:

· безусловно, государства имеют право удостоверяться в том, что цель и деятельность объединения соответствуют правилам, установленным законодательством, но они обязаны делать это таким образом, который был бы совместим с обязательствами, принятыми ими при подписании Конвенции о защите прав человека и основных свобод, и который подлежит проверке институтами Конвенции;

· в ходе такой проверки задачей суда является не подмена мнения соответствующих государственных органов мнением суда, а анализ принятых ими решений с тем, чтобы выяснить, было ли усмотрение государства-ответчика обоснованно. Обоснованность означает, что только убедительные и неопровержимые доводы могут оправдать ограничение свободы.

Европейский суд по правам человека с учетом этих и других критериев подробно рассмотрел две группы аргументов, выдвинутых в обоснование отказа в перерегистрации заявителя: 1) связанные с внутренней организацией и религиозной деятельностью заявителя; 2) те, что были обусловлены его «иностранным происхождением».

Ни один довод, даже самый, казалось бы, сомнительный, не был исключен из пристального судебного анализа. Так, по поводу «военизированности» в решении Европейского суда по правам человека по делу московского отделения Армии спасения отмечено следующее: «Бесспорно, использование членами отделения-заявителя званий, подобных военным чинам, и

ношение униформы является особым способом организации внутренней жизни религиозного сообщества и выражения религиозных верований Армии спасения. Нельзя всерьез утверждать, что отделение-заявитель выступает за насильственное изменение конституционного строя или тем самым подрывает целостность или безопасность государства. Никаких доказательств в этом отношении не было представлено».

Российские суды решили, что отделение-заявитель не указало отчетливо религиозную принадлежность членов организации и не описало соответствующую религиозную практику, дав «нечеткое указание на евангельскую веру, веру Армии спасения и христианскую веру». Европейский суд по правам человека пришел к выводу об отсутствии законных оснований для подобных претензий, отметив то обстоятельство, что российское законодательство не содержит каких-либо указаний, как именно религиозная организация должна описать свое вероучение и религиозную принадлежность.

Был опровергнут и другой, наиболее «тонкий» аргумент московских «отказчиков», заключавшийся в следующем. Поскольку учредителями заявителя являются иностранные граждане, сам заявитель подчиняется головному офису в Лондоне, а в названии присутствует слово «отделение», то это отделение не может быть ничем иным, кроме как представительством иностранной религиозной организации. Последнее согласно российскому законодательству не обладает статусом юридического лица и не вправе заниматься религиозной деятельностью. По оценке суда, это было равносильно отказу по мотивам нецелесообразности учреждения организации. Между тем по его прецедентной практике любое «вмешательство» должно отвечать «настоятельной социальной необходимости». Причем понятие «необходимый» не обладает «гибкостью» таких слов, как «целесообразный» или «желательный».

Далее сформулировано конкретное и вполне убедительное положение: пусть российское законодательство запрещает иностранным гражданам быть учредителями религиозных организаций. Однако суд не находит разумных и объективных оправданий различию в отношении к российским и иностранным гражданам в том, что касается их возможности осуществлять право на свободу вероисповедания через участие в жизни организованных религиозных общин.

Придя к выводу, что основания для отказа в перерегистрации заявителя, поддержанные московскими судами, не были ни «обоснованными и достаточными», ни «предусмотрены законом», Европейский суд по правам человека заключил, что при отказе в регистрации московского отделения Армии спасения «власти Москвы не действовали с честными намерениями и пренебрегли обязанностью сохранять нейтралитет и беспристрастность по отношению к религиозной общине». Суровые слова, но, похоже, во многом справедливые.

Юридически «неоправданное вмешательство» квалифицировано судом как «нарушение статьи 11 Конвенции в свете статьи 9». Почему так? Ведь ст. 11 Конвенции о защите прав человека и основных свобод посвящена свободе объединения. Подход Европейского суда по правам человека обусловлен следующим. Хотя свобода вероисповедания является прежде всего вопросом совести каждого отдельного человека, она также подразумевает, в частности, свободу исповедовать религию как индивидуально и частным порядком, так и сообща с другими, публичным порядком и в кругу единоверцев. Поскольку религиозные общины традиционно существуют в форме организованных структур, ст. 9 должна толковаться в свете ст. 11, которая защищает жизнь объединения от необоснованного вмешательства со стороны государства.

Здесь перечислены далеко не все суждения Европейского суда, тем не менее непредубежденный читатель, даже не являясь юристом, может судить о том, что лежит в основе решения — политика или право.

Пока ругали это решение, подоспело другое, по делу «Сайентологическая церковь г. Москвы против России» (апрель 2007 года). Нового решения могло и не быть, если бы «те, кому следует», своевременно извлекли урок из дела московского отделения Армии спасения. Оба дела очень похожи. Европейский суд по правам человека отметил в своем новом решении, что ситуация заявителя аналогична той, в которой находился заявитель по делу московского отделения Армии спасения. Сайентологическая церковь также не могла перерегистрироваться, хотя и не была ликвидирована. Один и тот же российский суд отказал в иске о ее ликвидации и признал законность отказа в регистрации. Для того чтобы разомкнуть этот круг, прошли годы и преодолено расстояние от Москвы до Страсбурга.

Вновь государство-ответчик утверждало, что поскольку заявитель не был ликвидирован, то не имеет права заявлять о себе как о «жертве» каких-либо нарушений. Вновь этот довод был признан неубедительным, как и ссылка на внесение сведений о заявителе в Единый государственный реестр юридических лиц, что было связано исключительно с созданием реестра и с передачей полномочий по регистрации от одного государственного органа к другому после принятия новой процедуры регистрации юридических лиц. Отмечено и то, что национальные власти ни разу не признали факта нарушения прав заявителя по Конвенции о защите прав человека и основных свобод и не предпринимали каких-либо мер к восстановлению прав человека.

Опять исследовался вопрос о представлении заявителем сведений об основах своего вероучения и соответствующей ему практике. Факт представления заявителем книги с описанием теологических догматов и практики сайентологии никем не оспаривался, однако ни одна инстанция не сказала, почему эта книга не была сочтена содержащей достаточные сведения об основах вероучения и соответствующей ему практике. Ведь если представленная информация не была сочтена полной, то «в задачу национальных судов входило разъяснение применяемых требований закона так, чтобы дать заявителю четкие указания на то, как подготовить документы».

И наконец, был сделан тот же неприятный вывод о том, что отказом в регистрации церкви сайентологии в Москве московские власти действовали недобросовестно и пренебрегли своей обязанностью по соблюдению нейтралитета и беспристрастности по отношению к религиозной общине.

В чем разница между двумя делами? Дело сайентологической церкви отличается рекордным количеством полученных от органа юстиции отказов в перерегистрации. Отказы носили разнообразный характер.

«Суд обращает внимание на то, что приведенные основания для отказов в перерегистрации заявителя не отличались последовательностью на протяжении всего периода, в течение которого заявитель пытался пройти перерегистрацию. Первое заявление было отклонено со ссылкой на ведущееся уголовное расследование в отношении президента церкви, а второе — на основании текстовых различий между уставом и законом ...» (п. 88 решения Европейского суда по правам человека по делу сайентологической церкви).

Прервем цитирование с тем, чтобы читатель понял, о каких «текстовых» различиях идет речь. В одном из ответов органа юстиции отмечено, что заявитель принял новую редакцию устава вместо внесения в него изменений. Другой трагической ошибкой устава названо то, что согласно ему религиозная община может (а не вправе) иметь при себе представительство иностранной религиозной организации. Там же есть ссылка на «иные» нарушения российского законодательства. Какие же? На этот невинный вопрос дан следующий (письменный!) ответ: «А мы не обязаны давать разъяснения или рецензировать уставы».

«Заявления с третьего по шестое не были приняты к рассмотрению по причине непредставления полного пакета документов… Обоснованием отказа в рассмотрении с седьмого по десятое заявление послужило истечение срока перерегистрации. После того как суд признал отсутствие

законных оснований для отказа от рассмотрения измененного устава, отказано в удовлетворении одиннадцатого заявления на новых основаниях, а именно в связи с непредставлением документов, свидетельствующих о присутствии заявителя в Москве на протяжении не менее пятнадцати лет» (п. 88 решения Европейского суда по правам человека по делу сайентологической церкви). По поводу последнего отказа Европейскому суду по правам человека пришлось напомнить, что «еще в 2002 году Конституционный суд РФ вынес определение о том, что подобного документа нельзя требовать от организаций, которые существовали до вступления в силу Закона в 1997 году» (п. 95).

Так вот, обо всем этом мягко сказано: «Основания для отказов… не отличались последовательностью». Все же деликатные люди сидят в Европейском суде по правам человека. Доказательство тому — как Европейский суд анализирует аргумент московского суда, дополнившего доводы органа юстиции тем, что религиозная организация при очередной подаче документов не представила подлинники учредительных документов. Раньше представляла, и документы в московском суде хранились, а в этот раз не представила.

Европейский суд по правам человека признал, что российский закон не обязывает регистрирующий орган возвращать подлинники представленных для регистрации документов. Но из закона прямо не вытекает и обязанность заявителя каждый раз представлять подлинники. «В этих обстоятельствах суд приходит к выводу о том, что национальное законодательство не было сформулировано с достаточной ясностью, которая позволила бы заявителю предвидеть неблагоприятные последствия, связанные с представлением копий вместо подлинников» (п. 92 решения Европейского суда по правам человека по делу сайентологической церкви).

Это обстоятельство имеет принципиальное значение. Согласно сложившейся прецедентной практике Европейского суда по правам человека любое ограничение считается «предусмотренным законом» только в том случае, если закон был сформулирован с такой точностью, которая позволила бы гражданам предвидеть последствия определенного образа действий и соответственно регулировать свое поведение.

Отложим в сторону решение и попытаемся «зреть в корень». Вряд ли читателю, знакомому с отечественными бюрократическими ухищрениями, не ясно, что власти цеплялись за любой повод, чтобы не допустить перерегистрации сайентологической церкви. Слишком уж много отказов и слишком «навороченные» для них основания. На чем основано это нежелание, на политических или правовых мотивах?

Вроде бы все отказы сопровождались ссылками на закон, в основном на разнообразные формально-юридические моменты. Но как выяснилось при анализе, все они с правовой точки зрения оказались ничтожными. Это только на первый взгляд право, а посмотришь внимательнее — увидишь, что это не право. Это политика, которая, правда, использует правовой механизм для достижения своих целей.

Но право — сложная субстанция, обладающая сопротивлением материала. В нем есть собственные механизмы, позволяющие выявить чужеродные влияния. Те, кто хочет убедиться в действии этих механизмов, могут ознакомиться с решением Европейского суда по правам человека. Те, кто изобретали новые причины отказов, ни разу не сказали напрямую, что они думают о сайентологической церкви, не раскрыли своих подлинных мотивов. Может быть, они думали, что не существует правовых путей для их честной реализации?

На самом деле не было необходимости ходить вокруг да около. Если вы считаете, что эта церковь является не религиозной, а какой-то иной структурой, скажите об этом честно. И попробуйте доказать. Если вы обвиняете ее в нарушениях закона, это также не надо таить от общества. Но и это, извините, придется доказывать.

Право не терпит «двойной бухгалтерии», в подтверждение чему приведу три выдержки из того же решения:

1) суд обращает внимание на то, что религиозная природа заявителя не оспаривалась на национальном уровне и что заявитель официально признавался в качестве религиозной организации с 1994 года;

2) Европейский суд по правам человека не считает, что отказ в регистрации ввиду непредставления информации о фундаментальных принципах религии в принципе недопустим. Нет, такой отказ может быть обоснованным, но лишь тогда, когда это необходимо для определения, представляет ли соответствующая конфессия угрозу для демократического общества или нет. Но в данном случае так вопрос не ставился;

3) на момент введения требования о перерегистрации заявитель законно существовал и действовал в Москве в качестве независимой религиозной общины в течение трех лет. При этом никто не утверждал, что община или ее отдельные члены нарушали какие-либо национальные законы или нормативные акты, регулирующие их общественную и религиозную деятельность. При таких обстоятельствах Европейский суд по правам человека считает, что причины для отказа в перерегистрации должны быть особенно весомыми и убедительными. В рассматриваемом деле подобные причины не были указаны национальными властями.

Остается упомянуть еще одно важное и новое, ранее не формулировавшееся положение. Заявитель ждал от Европейского суда по правам человека, что он обяжет государство-ответчика перерегистрировать организацию. Но суд пояснил, что не обладает полномочиями такого рода, поскольку его решения носят декларативный характер, и выбор средства исполнения правового обязательства государства остается на усмотрение последнего. Решение о принятии конкретных мер, как, например, перерегистрация заявителя, исключение требования о получении перерегистрации из закона, возбуждение пересмотра судебного решения либо сочетание этих и других мер — дело государства-ответчика. Но за государством остается лишь право выбора мер, а сами меры должны соответствовать выводам, изложенным в постановлении Европейского суда.

Следует по достоинству оценить плоды деятельности этого межгосударственного органа, столь они продуманны и аргументированны, задают высокую юридическую планку, имея в виду право в его изначальном нравственно-ценностном смысле.

Стоит по достоинству оценить труд российских адвокатов, представлявших интересы заявителей, — юристов европейского уровня В. Ряховского и А. Пчелинцева (дело московского отделения Армии спасения), Г. Крыловой и М. Кузьмичева (дело сайентологической церкви). Благодаря им европейские стандарты (а других в современном праве, боюсь, не существует) постепенно внедряются в отечественную практику при разрешении подобного рода дел. Все больше российских судов применяют их как нормы прямого действия, разделяя мысль о том, что права человека выше национальных интересов и государственных границ.

И наконец, последнее. В двух решениях Европейского суда по правам человека сформулированы следующие стандарты:

· свобода мысли, совести и вероисповедания является достоянием для атеистов, агностиков, скептиков и незаинтересованных лиц. От нее зависит плюрализм, присущий демократическому обществу, который достигался дорогой ценой;

· не только политическим партиям принадлежит важная роль в обеспечении плюрализма; религиозные объединения также необходимы для надлежащего функционирования институтов демократии, поскольку плюрализм строится и на честном признании и уважении к многообразию и развитию культурных традиций, этнической и культурной самобытности, религиозных убеждений. Гармоничный диалог между людьми и группами, имеющими особенности, нужен и для достижения социальной сплоченности;

· право на свободу вероисповедания заключает в себе ожидание того, что верующим будет позволено свободно собираться без произвольного вмешательства государства. Обязанность государства — сохранять нейтралитет. Беспристрастность несовместима с его правом давать оценку легитимности религиозных убеждений.

Эти слова повторяются из одного решения Европейского суда по правам человека в другое. Впрочем, от повторения они не проигрывают.