Последствия выхода за пределы полномочий лицом, реализующим функции единоличного исполнительного органа хозяйственного общества

УДК 346.26
 
Е.В. ТЫЧИНСКАЯ,
магистр частного права, главный консультант аппарата Комитета Государственной думы РФ по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству
 
В статье рассмотрен вопрос о последствиях выхода за пределы полномочий, предоставленных лицу, осуществляющему функции единоличного исполнительного органа хозяйственного общества. Эти последствия связываются с предлагаемой концепцией статуса данного лица. 
 
This article is devoted to the consequences caused by authority abuse by CEO of a legal person. The author examines such consequences in the light of the suggested concept of CEO’s legal status.
Ключевые слова (key words): юридическое лицо (legal person); органы юридического лица (body of a legal person); хозяйственное общество (company); представительство (agency).
 
Теоретическая точка зрения, согласно которой лицо, реализующее функции единоличного исполнительного органа хозяйственного общества[1], выступает в качестве представителя общества, в современной науке гражданского права не столь распространена, как ставший уже традиционным подход, в рамках которого происходит разграничение исполнительных органов юридического лица и его представителей, а органы юридического лица при этом рассматриваются как его часть, не обладающая свойствами субъекта гражданского права[2].
Однако в пользу указанной выше альтернативной позиции есть немало аргументов, каждый из которых может стать предметом исследования отдельной научной статьи. Подробный анализ этих аргументов выходит за рамки настоящей работы. В своих дальнейших суждениях мы исходим из того, что в структуре внешних отношений с участием юридического лица, в том числе хозяйственного общества, его единоличный исполнительный орган — это представитель. При реализации сделкоспособности общества посредством действий его органа, права и обязанности возникают непосредственно у самого юридического лица, но совершает сделку от его имени конкретное лицо, занимающее место органа в структуре внутренних отношений, т. е. имеет место известная ситуация разделения юридического субъекта сделки и контрагента[3]. Несмотря на то, что от представителя по доверенности такое лицо отличается объемом полномочий, порядком их определения и основанием возникновения, оно при реализации возложенных на него функций именно совершает сделку, а, следовательно, изъявляет при этом свою собственную волю. При анализе правоотношений с участием хозяйственного общества на это обстоятельство следует обратить особое внимание, поскольку для действительности сделки, помимо прочего, необходима свободная, непринужденная воля лица, ее заключающего. Соответственно, волевой момент[4] совершаемых сделок должен оцениваться по личности того, кто, осуществляя функции единоличного исполнительного органа, действует от имени хозяйственного общества. На наш взгляд, нет необходимости конструирования нового, самостоятельного вида представительства применительно к исполнительным органам юридического лица. Очевидно, что данная конструкция отличается от добровольного представительства, регламентированного главой 10 ГК РФ. Однако она вполне укладывается в рамки представительства законного по следующим причинам. Во-первых, именно закон определяет саму необходимость существования такого представителя, исходя из сущности юридического лица, которое только посредством его действий и может полноценно выступать в гражданском обороте. Во-вторых, объем полномочий такого представителя также определяется законом. «Закон заменяет собою содержание доверенности»[5]. Мы присоединяемся к мнению Д.И. Степанова о том, что возможность сокращать остаточную компетенцию исполнительного органа путем закрепления в учредительных документах общества ограничений на совершение определенных сделок не меняет принципиальным образом существо анализируемого представительства, поскольку данная возможность предусмотрена опять же законом и ее реализация — это осуществление выбора, предоставленного соответствующей диспозитивной нормой[6]. В-третьих, то обстоятельство, что выбор представителей зависит «от воли избирателей и лиц избираемых», на наш взгляд, не является отличительной чертой добровольного представительства, поскольку и в рамках конструкции представительства, традиционно рассматриваемого как законное, этот выбор также присутствует. Речь идет о представительстве недееспособного или малолетнего лица его опекуном — о том самом представительстве по закону, при котором представительская власть основана на назначении, предусмотренном законом[7]. В российской правовой действительности указанный выбор, в рамках требований, установленных законом, осуществляется органами опеки и попечительства при назначении того или иного гражданина опекуном, хотя в развитых правопорядках может учитываться, например, и воля родителей несовершеннолетнего[8]. Согласие же гражданина выступать в роли опекуна в соответствии со ст. 35 ГК РФ является обязательным условием такого назначения.
Согласившись с указанным подходом к рассматриваемому вопросу, юриспруденция немало выиграла бы как с точки зрения доктринального понимания сущности складывающихся при управлении хозяйственным обществом отношений, так и с позиции практического разрешения вопросов, связанных: с оспариванием сделок по мотиву отсутствия полномочий у лица, реализующего функции исполнительного органа юридического лица, либо превышения им своих полномочий; с ответственностью членов органов управления организации за причиненные ей убытки и т. д.
Остановимся более подробно на проблеме последствий выхода за пределы полномочий, предоставленных лицу, реализующему функции единоличного исполнительного органа хозяйственного общества, как законному представителю.
Общие последствия заключения сделки при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий установлены в положениях п. 1 ст. 183 ГК РФ, согласно которым сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку. Президиум ВАС РФ в своем Информационном письме от 23.10.2000 г. № 57 «О некоторых вопросах практики применения статьи 183 Гражданского кодекса Российской Федерации» указал, что в случаях превышения полномочий органом юридического лица (ст. 53 ГК РФ) при заключении сделки п. 1 ст. 183 ГК РФ применяться не может. В данном случае, в зависимости от обстоятельств конкретного дела, суду необходимо руководствоваться статьями 168 и 174 ГК РФ, с учетом положений Постановления Пленума ВАС РФ от 14.05.1998 № 9 «О некоторых вопросах практики применения статьи 174 Гражданского кодекса Российской Федерации при реализации органами юридических лиц полномочий на совершение сделок». Однако, как справедливо заметил В.И. Добровольский, «из вышеуказанного информационного письма невозможно определить, почему, собственно, п. 1 ст. 183 ГК РФ не может быть применен при превышении полномочий органом юридического лица, так как мотивировка отсутствует»[9].
Конечно, можно обосновать данную позицию Президиума ВАС РФ тем, что орган юридического лица не является его представителем[10]. Такое объяснение очевидно, если учесть традиционный взгляд на природу органов юридического лица. Однако мы рискнем предположить, что, высказывая такую точку зрения, Президиум ВАС РФ руководствовался прагматическими соображениями. Ведь на самом деле довольно сложно представить, как гражданин, выступающий в роли генерального директора и вышедший за пределы полномочий, станет исполнять договор, например, на поставку 300 тыс. т сырой нефти и т. п. При этом для другой стороны такого договора совершенно безразлично, считает ли цивилистическая наука генерального директора частью юридического лица или видит в нем представителя.
По нашему мнению, положения ст. 183 ГК РФ нуждаются в корректировке. Так, можно, например, последовать примеру германского законодателя, установившего в § 179 Гражданского уложения Германии правила об ответственности представителя при отсутствии полномочий на представительство, в соответствии с которыми: во-первых, лицо, заключившее договор в качестве представителя, если оно не докажет своего полномочия на представительство, обязано по выбору другой стороны либо исполнить договор, либо возместить убытки, если представляемый откажет в одобрении договора; во-вторых, если представитель не знал об отсутствии полномочий, он обязан возместить лишь те убытки, которые другая сторона понесла вследствие уверенности в наличии полномочий на представительство, и лишь в той мере, в какой действительность договора представляла для нее интерес; в-третьих, представитель освобождается от ответственности, если другая сторона знала или должна была знать об отсутствии полномочия на представительство. Представитель не несет ответственности и тогда, когда он был ограничен в дееспособности, за исключением случаев, когда он действовал с согласия своего законного пред-
ставителя[11]. Однако даже в таком измененном виде, с расширением возможностей контрагента, заключившего сделку с неуполномоченным лицом, положения ст. 183 ГК РФ не всегда будут предоставлять этому контрагенту возможность реально обеспечить свои интересы.
Для решения данной проблемы следует, на наш взгляд, прямо признав и закрепив в законе представительский статус лиц, выступающих в роли единоличного исполнительного органа юридического лица, исключить применение по отношению к ним положений об ответственности представителя при отсутствии полномочий на представительство (ст. 183 ГК РФ) и установить специальные правила, определяющие последствия нарушения ими пределов полномочий.
Указанные последствия должны различаться в зависимости от того, установлены ли
пределы полномочий законом, уставом хозяйственного общества или договором, заключаемым с лицом, реализующим функции единоличного исполнительного органа.
Если при совершении сделки нарушаются императивные нормы закона, то на такую сделку распространяются правила о недействительности сделок, и она либо считается ничтожной (ст. 168 ГК РФ), либо может признаваться недействительной по требованию заинтересованного лица при наличии на этот счет специальных предписаний (как в случаях с крупными сделками и сделками с заинтересованностью).
Если же ограничения полномочий единоличного исполнительного органа содержатся в уставе общества, то для третьих лиц они не должны иметь силы. Например, ст. 718а «Объем представительства и ограничения» Швейцарского обязательственного закона определяет, что лица, уполномоченные представлять общество, имеют право совершать от его имени любые действия, направленные на достижение цели общества, и ограничения этих полномочий не имеют никаких последствий для добросовестных третьих лиц. Согласно абзацу 1 § 37 Закона об акционерных обществах Германии управляющие обязаны перед обществом соблюдать ограничения, установленные учредительным договором в отношении объема их полномочий на представительство либо, если учредительный договор не определяет иное, — по решению участников. В абзаце 2 § 37 названного закона установлено, что ограничения полномочий управляющих на представительство не имеют юридической силы по отношению к третьим лицам. Это правило касается, в частности, случая, когда представительство распространяется только на определенные сделки или виды сделок либо осуществляется только при определенных обстоятельствах, в определенный промежуток времени или в отдельных местах, либо когда требуется одобрение участников или органа общества на совершение отдельных сделок. В соответствии с абзацем [12] § 82 германского Закона об акционерных обществах полномочия правления на представительство вообще не могут быть ограничены. Гражданский кодекс Нидерландов содержит правило, в соответствии с которым правомочие представительства, принадлежащее правлению или члену правления анонимного акционерного общества, является неограниченным и безусловным в той мере, насколько из закона не вытекает иное. Допущенное или предписанное законом ограничение правомочия представительства или налагаемое на это правомочие условие может быть задействовано только обществом (п. 3 ст. 130)1. Аналогичная норма действует в отношении правления закрытого акционерного общества с ограниченной ответственностью (п. 3 ст. 240 Гражданского кодекса Нидерландов).
Представляется необходимым включить в ГК РФ правила, основанные на том, что полномочия исполнительного органа хозяйственного общества, хотя и могут быть ограничены учредительными документами этого общества, и пределы предоставленных полномочий должны соблюдаться лицом, осуществляющим функции органа, однако для третьих лиц подобные ограничения юридической силы не имеют. Развитый гражданский оборот характеризуется высокой скоростью совершения сделок, возложение же на его участников бремени тщательного, с пристрастием, изучения полномочий контрагентов по сделке эту скорость значительным образом снижает и ведет к увеличению издержек сторон. Кроме того, презумпция добросовестности участников гражданских правоотношений все еще сохраняет свое значение.
Наконец, ограничения полномочий лица, реализующего функции единоличного исполнительного органа хозяйственного общества, могут быть установлены в договоре с ним. По нашему мнению, ограничения подобного рода также не должны иметь значения для третьих лиц[13].
При выходе генеральным директором, управляющим, управляющей организацией за пределы полномочий, определенные уставом общества либо договором о реализации функций единоличного исполнительного органа, все заключенные указанными лицами сделки, следует, на наш взгляд, считать действительными, и общество должно выступать по ним обязанным субъектом. В этой связи представляется, что ст. 174 следует исключить из текста ГК РФ. Гражданский оборот должен быть устойчивым, и сделки, совершаемые его участниками, следует сохранять в как можно большем числе случаев. В ситуации выхода представителя за пределы предоставленных ему полномочий следует применять ст. 183 ГК РФ об ответственности представителя (которая, как уже отмечалось выше, нуждается в корректировке). В отношении же лица, реализующего функции единоличного исполнительного органа юридического лица, целесообразно возлагать риск неблагоприятных последствий нарушения им границ предоставленных полномочий на само юридическое лицо с возможностью в последующем предъявить иск об убытках к неисправному генеральному директору/управляющему/ управляющей организации.
Исключением из предлагаемого правила должна быть только ситуация, когда доказано, что контрагенты по сделке, заключенной с выходом за пределы полномочий, ограниченных уставом общества либо договором о реализации функций единоличного исполнительного органа, действовали недобросовестно, а именно: в их поведении обнаруживаются признаки злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной. В таком случае следует использовать норму ст. 179 ГК РФ и обращаться в суд с требованием о признании данной сделки недействительной.
Помимо этого, во всех вышеперечисленных ситуациях за нарушение ограничений генеральный директор, управляющий, управляющая организация должны нести перед обществом ответственность в виде возмещения убытков, если иные меры ответственности не будут установлены уставом или договором о реализации функций единоличного исполнительного органа.
 
Библиография
1 В дальнейшем данный термин будет использован в статье в качестве определения единоличного исполнительного органа (директора, генерального директора, президента), то есть как физического лица, так и управляющей организации, в качестве которых выступают коммерческая организация и индивидуальный предприниматель соответственно, поскольку, на наш взгляд, нет каких-либо сущностных различий в основаниях возникновения и содержании правоотношений, складывающихся с участием указанных лиц.
2 См., например: Гражданское право. В 4 т. Т. 1: Общая часть / Отв. ред. Е.А. Суханов. С. 240 и далее; Могилевский С.Д. Правовые основы деятельности акционерных обществ: Учеб.-практ. пособие. — М., 2004; Невзгодина Е.Л. Представительство и доверенность по гражданскому праву России (Проблемы теории. Законодательство РФ. Вопросы правоприменительной практики) / Под ред. В.Л. Слесарева. — Омск, 2005. С. 143—154; Пахомова Н.Н. Положение единоличного исполнительного органа в системе органов юридического лица // Юрист. 2007. № 2; Шустер П.Э. Правовая природа единоличного исполнительного органа // Закон. 2007. № 3.
3 См.: Нерсесов Н.О. Представительство и ценные бумаги в гражданском праве: Избр. тр. 3-е изд., испр. — М., 2005.
С. 87—91.
4 Как то: недееспособность (ст. 171 ГК РФ), нахождение дееспособного гражданина в момент совершения сделки в таком состоянии, когда он не был способен понимать значение своих действий или руководить ими (ст. 177 ГК РФ), заблуждение  (ст. 178 ГК РФ), обман, насилие, угроза (ст. 179 ГК РФ).
5 См.: Гордон А. Представительство в гражданском праве. — СПб., 1879. С. 103.
6 Степанов Д.И. Еще раз о природе полномочий исполнительного органа и управляющего хозяйственным обществом // Вестник ВАС РФ. 2006. № 9. С. 25—26, 34 (сноска 28).
7 См.: Рясенцев В.А. Представительство и сделки в современном гражданском праве. — М.: Статут, 2006. С. 315—328; Шапп Я. Система германского гражданского права. — М.: Международные отношения, 2006. С. 312.
8 См. об этом подробнее: Михеева Л.Ю. Опека и попечительство: Теория и практика / Под ред. Р.П. Мананковой. — М., 2004. С. 125—153.
9 Добровольский В.И. Защита корпоративной собственности в арбитражном суде. — М., 2006.
10 См.: Он же. Проблемы корпоративного права в арбитражной практике. — М., 2006.
11 Текст закона приводится по кн.: Гражданское уложение Германии / Науч. ред. А.Л. Маковский [и др.]. — М., 2004.
12 Текст закона приводится по: Гражданский кодекс Нидерландов. Т. I [Кн. 2] / Отв. ред. Ф.Й.М. Фельдбрюгге. — Лейден, 1994.
13 Предлагаемый подход требует развернутого продолжения в рамках конструирования договора о реализации функций единоличного исполнительного органа хозяйственного общества.