Права человека, глобальное гражданство и бизнес

УДК 341.231.14
Н.И. АГАМИРОВ,
 кандидат политических наук
 
В  своем выступлении на XII Петербургском экономическом форуме председатель Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека  при Президенте Российской Федерации Элла Памфилова отметила, что, «хотя в современном мире стало модным декларировать, что концепция устойчивого развития человеческого потенциала приходит на смену теориям экономического роста, на самом деле практически мало что меняется по существу, и пока нет оснований утверждать, что мы имеем иное качество экономики»[1]. 
 
С Э. Памфиловой следует согласиться и в том, что необходимо рассматривать человеческий капитал как важнейшую самостоятельную ценность, а не как вспомогательное средство для повышения прибыли и рентабельности. Поэтому целесообразно подвергнуть переосмыслению и переоценке саму теорию человеческого капитала, разработанную в период индустриализации, исходя из вызовов глобализации.
Частью этой концепции стали и представления о правах человека, защита которых возлагается прежде всего на государство. В условиях постиндустриальных трансформаций ответственность за соблюдение прав человека в немалой степени ложится и на институты гражданского общества. В современной России идет сложный, разнонаправленный и противоречивый процесс формирования гражданского общества. И проблема прав человека в значительной степени остается предметом государственных забот, которые проявляются не только внутри страны, но и на международной арене.
Справедливости ради надо признать, что здесь российская дипломатия прилагает немало усилий. Россия настоятельно продвигает свои подходы в правозащитных органах системы ООН, в том числе в Совете по правам человека (СПЧ) и в Третьем комитете Генеральной Ассамблеи ООН. По российской инициативе в ходе 62-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН в 2007 году была принята резолюция «Недопустимость определенных видов практики, которые способствуют эскалации современных форм расизма, расовой дискриминации, ксенофобии и связанной с ними нетерпимости». Российские представители участвовали в формировании новой правозащитной архитектуры ООН, в том числе механизма универсального периодического обзора ситуации с правами человека в отдельных странах, противодействовали усилиям западных стран и их союзников по «размыванию» межгосударственного характера СПЧ, наделению его квазисудебными и «полицейскими» функциями, вели работу по снижению уровня конфронтации и политизации в деятельности Третьего комитета Генеральной Ассамблеи  ООН[2]. Участие России в мероприятиях по линии ООН способствовало формированию объективного образа России как государства, проводящего социально ответственную политику.
Гораздо сложнее обстоит дело с выражением российской позиции по правам человека в европейских институтах. Несмотря на многие проблемы, представители России в рамках «третьей корзины» Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) выступали за недопущение различных форм дискриминации, в первую очередь в отношении русскоязычного населения стран Балтии. Они смогли добиться «отражения проблематики преодоления безгражданства и противодействия неонацизму в решениях ноябрьского СМИД ОБСЕ 2007 года»[3]. Хотя Россия поддерживает диалог со всеми институтами ОБСЕ, действующими в гуманитарной сфере, нельзя похвастаться сложившимся взаимопониманием с Бюро по демократическим институтам и правам человека (БДИПЧ), миссии которого отказались от наблюдения за ходом выборов в Российской Федерации. Парламентская ассамблея ОБСЕ (ПА ОБСЕ) предложила всем парламентариям принять меры для признания факта голодомора на Украине. В резолюции ПА ОБСЕ, принятой 3 июля 2008 г. на пленарном заседании 17-й сессии ПА ОБСЕ, отмечается, что ПА ОБСЕ отдает дань памяти миллионам украинцев, погибших в результате массового голода, вызванного жесткими преднамеренными действиями и политикой тоталитарного сталинского режима.
Безусловно, такие шаги снижают потенциал совместной работы международных организаций по правочеловеческой тематике. Как, впрочем, и попытки обвинить Россию в отходе от демократии, ограничениях прав и свобод человека, политически мотивированных преследованиях граждан, антисемитизме. А вот правомерность российских забот по гуманитарной ситуации в Прибалтике требуется постоянно публично подтверждать в ООН, ОБСЕ и Совете Европы.
Эта ситуация актуализирует вопрос о гражданстве. Гражданство является тем национальным благом, которое исходит от государства и заключается в совокупности внутренних общественных прав. Однако вместе с глобализацией, с увеличивающейся прозрачностью границ и ослаблением суверенитета в ряде областей наблюдается постепенная трансформация традиционного национального гражданства в гражданство глобальное.
Несмотря на то что совокупность прав, составляющих набор гражданских благ, предоставляется отдельному человеку конкретным обществом, принципы и ценности, которые составляют содержание гражданства, являются универсальными. Ведь именно такие принципы и ценности получили название прав человека. И главное, эти принципы и ценности представляют собой сущностные характеристики гражданства. Статус гражданства гарантирует человеку эти права, а государство самому человеку не гарантирует ничего сверх этого. Кроме того, всем известно, что набор этих прав ограничен.
В условиях глобальных перемен закладываются основы и глобализации гражданства. Под этим процессом мы понимаем то, что формируются условия — правовые, политические, социальные, экономические и другие — для того, чтобы в любой точке планеты человеку гарантировалось достойное качество жизни. Однако правомерно говорить лишь о формировании условий, а не о том, что они сложились, или о том, что глобализация оказывает на процесс создания глобального гражданства лишь позитивное влияние. Вызовы глобализации в своих крайних проявлениях, разрушая правовые основы миропорядка, также отрицательно воздействуют на гражданское общество и формирование глобального гражданства.
В то же время, говоря о глобальном гражданском обществе, нельзя отрицать силы международного общественного мнения, к которому может апеллировать человек в надежде на защиту своих прав. Наличие такого мнения является индикатором самого глобального гражданского общества. Также надо учитывать, что происходит его институционализация. Поэтому человек, права которого нарушаются, может апеллировать не только к национальным правозащитным организациям, но и к институтам глобального гражданского общества, хотя далеко не все страны открывают свои границы для его институтов.
Следующий аспект проблемы прав человека и глобализации гражданства затрагивает вопросы идентификации в самом широком смысле — национальной, геополитической и т. д. Несомненно, массовые территориальные перемещения граждан отдельных государств должны подкрепляться такими правовыми и политическими гарантиями, которые обеспечивают реализацию прав и свобод любого человека независимо от места его пребывания. Но одновременно и сам человек имеет право ассоциироваться с государством или даже общиной своего происхождения, местом проживания, учебы, работы (как настоящим, так и прежним) со всеми теми ограничениями, которые накладывает на него такая сложная, многоуровневая или многосоставная ассоциация.
В этой связи следует поставить вопрос о правомерности так называемого крикет-теста, который был когда-то предложен лордом Тэббитом для оценки степени интеграции иммигрантов. Этот тест заключается в том, что «правильный» иммигрант на международных матчах по крикету (если состязаются британская команда и команда его родной страны)  должен болеть только за Великобританию. Да, «крикет-тест» в свое время был своеобразной подсказкой для лучшей адаптации мигрантов. Но разве все мигранты стремятся проститься со своей самобытностью? Разумеется, нет. Любопытный пример сохранения самобытности демонстрируют японцы, которые выросли в среде японских эмигрантов в Латинской Америке. После добровольного переселения в Японию они стремятся сохранять те элементы латиноамериканской культуры, которые органично впитала их община. Поэтому в миграционной политике надо учитывать тот факт, что при ограничении права на сохранение самобытности не только в среде иммигрантов, но и в обществе в целом могут возникнуть серьезные проблемы, ведущие к конфликтам идентичности.
Все отмеченные особенности формирования глобального гражданства указывают на то, что оно только тогда станет реальностью, когда это будет гражданство без глобального паспорта, регистрации и бюрократии паспортных столов или других регистрационных учреждений. Но для этого нужна политическая воля и согласованные действия. Несомненно, надо приложить немалые усилия по борьбе с такими глобальными угрозами, как международный терроризм, транснациональная преступность, нелегальная миграция. Также важно усилить координацию действий по преодолению глобального неравенства, уменьшению отрицательного влияния различных факторов природной уязвимости на социальную и политическую жизнь. При этом национальные территориальные государства или международные и региональные межправительственные организации могли бы закрепить складывающиеся отношения гражданства в формально-юридическом аспекте.
И все же гражданство остается индикатором принадлежности человека к какой-либо государственной общности, поэтому одна из основных характеристик гражданства связана с лояльностью человека к государству. Гражданин должен поддерживать принципы политической системы государства. Он должен разделять общепринятые в государстве основные ценности и моральные установки. Однако проблема ценностей в условиях глобализации не может быть рассмотрена вне глобального контекста. А глобализация неизбежно ускоряет интеграционный культурный процесс, ведет к выработке общечеловеческих ценностей.
В этих условиях все без исключения национальные и даже этнонациональные культуры стоят перед новым глобальным вызовом. И им рано или поздно придется определить свою позицию в отношении формирования новых способов адаптации к меняющемуся миру. В ряде случаев такая позиция будет означать поворот в привычных проявлениях культурной свободы, а это так или иначе затрагивает и культурные права человека. Но на эту проблему можно посмотреть с другой точки зрения. Формируемая под воздействием глобализации транскультура раздвигает пространство культурной свободы. Таким образом, культурные права человека не нарушаются, а предоставляется более широкая возможность выбора собственной культурной идентичности. Причем такой выбор в условиях культурной свободы может быть весьма экстравагантным. Известны случаи, когда в различных переписях населения граждане определяли свою национальность как эльфы, хоббиты или джедаи. Правда, под влиянием шутки интернет-спамеров в 2003 году религия «джедай» была официально зарегистрирована Минюстом Великобритании. И в начале XXI века рыцарей джедай в Лондоне оказалось даже больше, чем буддистов и иудаистов[4].
Последний пример свидетельствует о том, насколько информационный аспект является важным в проблеме прав человека в условиях глобализации гражданства. Распространение информационно-коммуникационных технологий кардинально изменяет условия взаимодействия культур. Вопреки утверждению критиков глобализации о диктате одной модели (прежде всего, западной) в культурном пространстве,  следует признать, что мы стали свидетелями презентации множества этнических культур, которые без информационных технологий находились на периферии региональных культурных моделей. Формируемая взаимозависимость культурных миров облегчает процесс множественной самоидентификации человека, т. е. такой самоидентификации, которая отвечает потребности человека в многоуровневой ассоциации. О чем говорилось ранее.
Имеются ли примеры реализации такой потребности? Да. Постиндустриальные страны вступили в стадию постнационального развития, которая существенно смягчает все издержки перехода от национального гражданства к глобальному гражданству. Ведь именно в тех странах, где этнокультурный компонент остается одним из основных факторов интеграции общества, глобализация встречает наибольшее сопротивление. Причем такое сопротивление обнаруживается у представителей большинства социальных групп, потому что глобализация (как, впрочем, и регионализация) способствует таким изменениям в их экономической, социальной и политической жизни, в правовой системе, к которым они по разным причинам не готовы. Это может касаться таких незначительных фактов, как изменение названия должностей, например, переименования городского руководителя на западный манер в мэра. Но может вызывать и большие неудобства для граждан, чем изменение традиционного обращения к градоначальнику.
Так, в Великобритании при переходе на метрическую систему появились «метрические мученики». Группа активистов, называющая себя «метрические мученики» и ведущая борьбу за сохранение так называемой имперской системы измерений, в 2007 году одержала победу в суде над британской Палатой мер и весов. На ценниках в оптовой и розничной торговле за развесные товары параллельно с понятием «килограмм» будут и дальше писать «фунты» и «унции». Существует старое английское выражение: «Британия — страна мелких лавочников». И оказалось, что эта часть населения менее всех остальных готова подчиниться требованию властей и перейти на общеевропейские меры веса. Не гигантские сети супермаркетов, а именно местные зеленщики начали движение за право продавать товар как килограммами, так и фунтами[5].
Здесь же можно упомянуть и модернизацию в сфере материальной культуры, которая также оказывается болезненной для многих национальных культур, так как материальная культура выступает своеобразной визитной карточкой национальной идентичности. В свете этого становятся очевидными протесты, которые были вызваны запретом на ношение ритуальных предметов (хиджаба, кипы и др.) в государственных образовательных учреждениях во Франции.
И все же мы можем говорить, что в результате европейской интеграции появилось и общеевропейское гражданство. Можно ли считать его прообразом глобального гражданства, разумеется, с учетом особенностей более широкого правового и политического пространства? То, что европейское гражданство не является проектом, расширяющим политическое участие (а это подтверждается известными референдумами во Франции и Нидерландах по проекту европейской конституции и в Ирландии по Лиссабонскому договору 2007 года), говорит о возможности более широкого использования европейского опыта. Ведь, акцентируя внимание на правах человека, а также не затрагивая глубоко его политические интересы и преференции, такая модель способствует поддержанию толерантности в обществе.
В современном мире, бесспорно, наблюдается дефицит толерантности. Но не только этот дефицит препятствует распространению института глобального гражданства, выдвижению его идеи хотя бы в качестве отдаленной перспективы мирового развития и формирования общего правового пространства. Некоторые исследователи, в частности Том Бернетт, один из ведущих британских экспертов по военным вопросам и вопросам безопасности, и журналист Алекс Геймз, считают, что в современном мире идет война между глобализацией и демократией[6].
Насколько действительно велико нежелание или неготовность ряда новых независимых или бедных стран к демократическим преобразованиям? Следует разделить нежелание и неготовность. Если нежелание имеет субъективный смысл, то неготовность часто объективна. И здесь мы можем говорить о влиянии субъективного фактора на мировую политику, особенно когда речь идет о правах человека. Этот фактор мы отчетливо видим и в российском правовом пространстве при рассмотрении проблемы прав человека.
В Конституции РФ 1993 года права и свободы человека закреплены в полном объеме. Надо особо подчеркнуть, что ни переходный характер развития российского общества во время принятия конституции, ни связанные с этим политические, экономические и социальные трудности, ни последствия нарушений прав человека в сложной истории страны не стали причиной сокращения перечня прав и свобод или их изъятия и ограничения в применении.
Институт правового статуса личности (другими словами, понятие основ правового положения (статуса) человека и гражданина) получил конституционное воплощение в главе 2 «Права и свободы человека и гражданина» Конституции РФ. В нормах этой главы конкретизирована одна из основ конституционного строя России, которая провозглашена в ст. 2 Конституции РФ, где устанавливается, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, а признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства.
Признание прав и свобод человека высшей ценностью означает приоритет прав и свобод человека в деятельности всех органов государства, их ориентацию на эти права и свободы. Высшая ценность прав человека заключается в выражении его свободы и в том, что права человека призваны служить ограничителем всевластия государства, препятствовать произволу государственных органов и должностных лиц, необоснованному вторжению государства в сферу личной свободы человека.
Следует обратить внимание на разграничение универсальных прав и свобод на права и свободы человека и гражданина. Такой подход не является традиционным для российского конституционного регулирования, которое сводило положение человека только к его взаимосвязи с государством в качестве гражданина, получающего свои права в «дар» от государственной власти и целиком ей подчиненного. Конституция 1993 года, по сути, восстановила значимость общечеловеческих ценностей.
Конституционные права и свободы выступают главным элементом конституционного правоотношения, в котором участвуют государство и гражданин. Для гражданина смысл такого правоотношения состоит в получении защиты своих прав, а для государства — в обязанности предоставить эту защиту, которая выражается в том, что именно реализация прав обеспечивает объявление государства как демократического и правового. Человек является свободным существом, находящимся под защитой мирового сообщества, государства, гражданином которого он является, а также государства, в котором он находится.
Современное российское законодательство ориентируется на изложенные в Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года и других международных документах по правам человека универсальные ценности. В частности, это нашло отражение в становлении законодательной базы, расширяющей, конкретизирующей и регулирующей отношения в области прав и свобод человека. Под воздействием международных актов в российской правовой системе расширилось представление о правах человека. В понятие «права человека» включены европейские правовые нормы и принципы, отражающие важнейшие права и основные свободы человека и правовые гарантии.
Сравнение правовых норм Конституции РФ, федеральных законов и других законодательных актов Российской Федерации с правовыми нормами Европейской конвенции и других документов Совета Европы позволяет увидеть, в какой мере основные европейские стандарты в области прав и свобод человека включены в современное российское законодательство. За основу сравнительного анализа целесообразно принять отношение к защите и самореализации человеческой личности, т. е. такие аспекты, которые имеют самое прямое отношение к глобализации гражданства. В этой связи важно отметить, что взаимодействие России с Советом Европы по правозащитной проблематике является одной из наиболее значимых составляющих отношений с этой организацией.
Также следует выделить направления, систематизирующие общепризнанные права и свободы человека: равенство всех перед законом и судом; запрещение дискриминации; право на жизнь; отмена смертной казни; запрещение пыток, насилия, другого жестокого или унижающего человеческое достоинство обращения или наказания; право на свободу и личную безопасность. По этим направлениям в целом российское законодательство отвечает европейским стандартам.
Самым болезненным для России остается вопрос о действии моратория на смертную казнь и об ее отмене. В соответствии с Федеральным законом от 08.01.1997 № 11-ФЗ «О внесении изменений в статьи 184 и 185 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации» президент может помиловать всех без исключения приговоренных к смертной казни, даже если они и отказываются от обращения о помиловании. Однако в ближайшее время в России можно ожидать правовых изменений в части полной отмены смертной казни.
Имеется еще один существенный момент, касающийся демократии, прав человека и возможности формирования глобального гражданства. Демократия подразумевает вовлеченность человека в процесс принятия решений, касающихся его собственной судьбы. С этой точки зрения глобальное гражданство явилось бы подлинным торжеством демократии как политической идеи. Но в реалиях начала XXI века такая вовлеченность всех граждан воспринимается как утопия. Хотя и роста политического абсентеизма также не наблюдается.
Но почему даже приветствующие глобализацию демократические страны сдержанно относятся к политическому и правовому следствию этого процесса — к глобальному гражданству? Одной из причин можно назвать боязнь растворения культурной идентичности этих стран в калейдоскопе культур и превращения культурной свободы в «антикультурную распущенность». Поэтому ведущей внешнеполитической линией демократических стран выступает защита прав человека там, где они нарушаются, а не право гражданина свободно влиять на судьбы своей страны, а значит, и остального мира.
Именно на последнее обстоятельство надо обратить внимание. Ведь гражданство изначально мыслилось как феномен, потенциально включающий в себя население всего мира. Такое видение отразилось, например, в идеях французских просветителей или Иммануила Канта. А вот в результате подъема национализма и распада колониальных империй понятие «гражданство» стало рассматриваться как социальное учреждение, связанное с понятием «национальность». Именно отсюда стартует представление о невозможности глобализации гражданства, по крайней мере в обозримом будущем.
Но нельзя исключать справедливости и, более того, рациональности в подходе к «глобальным гражданам» как к субъектам глобализации, т. е. к таким людям, которые могут свободно пересекать государственные границы и в каждом регионе планеты чувствовать себя как дома. Но при этом никакое политическое сообщество они не образуют, а выступают лишь обладателями своеобразной планетарной «грин-карты», обеспечивающей им ряд прав, а именно право на работу, на социальное пособие и на свободное перемещение в значительной части мира. Как видим, о политических правах здесь речь не идет. Глобальное гражданство, если понимать под ним возможность максимального расширения пределов политического участия представителей разных стран, пока вряд ли возможно. Значит, в свете того что гражданство означает включение в нацию, т. е. в политическое сообщество, можно говорить и об ограниченности права на участие в политической жизни страны тех лиц, которые не являются ее гражданами или подданными.
Для того чтобы расширить возможности политического участия граждан в решении не только национальных, но и международных проблем, требуется активизировать различные формы деятельности негосударственных институтов, например, общественных структур или частных компаний. Почти десять лет назад Генеральный секретарь ООН на Всемирном экономическом форуме в Давосе предложил заключить Глобальный договор, чтобы объединить усилия компаний, учреждений Организации Объединенных Наций, трудящихся и гражданского общества по реализации десяти универсальных социальных и экологических принципов. Осуществление этой идеи было начато в центральных учреждениях Организации Объединенных Наций 26 июля 2000 г.
Глобальный договор развивает концепцию ответственного корпоративного гражданства, чтобы деловые круги содействовали решению проблем глобализации[7]. Эта концепция предполагает, что частный сектор в партнерстве с другими общественными силами может способствовать созданию более устойчивой глобальной экономики. Глобальный договор представляет собой добровольную инициативу, основанную на концепции корпоративного гражданства с двумя взаимодополняющими целями: во-первых, сделать Глобальный договор и его принципы частью стратегии и деятельности деловых кругов; во-вторых, поощрять сотрудничество между основными заинтересованными сторонами посредством содействия налаживанию партнерских связей в поддержку целей ООН. Важно учитывать то обстоятельство, что Глобальный договор не является механизмом глобального регулирования, поскольку полагается только на публичную подотчетность, транспарентность и политику компаний, трудящихся и институтов гражданского общества по защите собственных интересов в целях инициирования и совместного принятия практических мер, направленных на реализацию излагаемых в нем принципов.
Интересно, что Глобальный договор построен на сетевой основе. Это созвучно идеям сетевого общества и сетевого правительства. Его ядром являются Бюро по Глобальному договору и шесть учреждений ООН: Управление верховного комиссара ООН по правам человека, Программа ООН по окружающей среде (ЮНЕП), Международная организация труда (МОТ), Программа развития ООН (ПРООН), Организация Объединенных Наций по промышленному развитию (ЮНИДО) и Управление ООН по наркотикам и преступности. Договор охватывает все соответствующие общественные силы: правительства, определившего принципы, на которых базируется эта инициатива; компаний, на деятельность которых он стремится повлиять; трудящихся; организаций гражданского общества; самой ООН как организатора мероприятий и посредника между различными структурами.
Принципы Глобального договора вытекают из таких документов, как Всеобщая декларация прав человека; Декларация МОТ об основополагающих принципах и правах в сфере труда; Декларация по окружающей среде и развитию, принятая в Рио-де-Жанейро; Конвенция ООН против коррупции. Глобальный договор предлагает частному сектору в рамках сферы своего влияния обеспечить соблюдение, поддержку и внедрение основных ценностей в области прав человека, трудовых норм, охраны окружающей среды и борьбы с коррупцией. Эти положения нашли отражение в основных принципах Глобального договора, в которых указано, что деловые круги должны:
— поддерживать и уважать подход, предусматривающий защиту международных прав человека в их сферах влияния;
— быть непричастными к нарушениям прав человека;
— поддерживать свободу ассоциаций и эффективное признание права на коллективный договор;
— поддерживать ликвидацию всех форм принудительного и обязательного труда;
— поддерживать эффективную ликвидацию детского труда;
— поддерживать ликвидацию дискриминации при найме на работу и в профессиональной деятельности;
— поддерживать осторожный подход к экологическим вопросам;
— предпринимать инициативы в поддержку усиления экологической ответственности;
— поощрять разработку и распространение экологически безопасных технологий;
— бороться со всеми проявлениями коррупции, включая вымогательство и взяточничество.
В рамках Глобального договора по всему миру созданы национальные и региональные сетевые структуры, которые предназначены для поддержки осуществления Договора в местных условиях в таких процессах, как проведение диалога, учеба и осуществление проектов, и для содействия обеспечению качества. Договор способствует проведению ориентированных на практические действия региональных и международных совещаний, так называемых политических диалогов, посвященных конкретным вопросам, связанным с глобализацией и корпоративным гражданством. Во время «политических диалогов» обсуждаются такие вопросы, как роль частного сектора в зонах конфликтов, бизнес и устойчивое развитие, транспарентность и борьба с коррупцией, бизнес и права человека, финансы и корпоративная ответственность. Кроме того, компаниям предлагается совершенствовать методы корпоративной работы, накапливать и изучать опыт и обмениваться им на веб-сайте Глобального договора. Глобальный договор стимулирует своих участников к реализации партнерских проектов вместе с учреждениями ООН и организациями гражданского общества для поддержки глобальных целей в области развития. Участие в Глобальном договоре позволяет внедрять универсальные принципы и ответственное корпоративное гражданство в целях уменьшения рисков и повышения качества управления корпорацией / производством.
Понятно, что большинство частных предприятий в разных странах остается вне рамок Глобального договора. Но, как говорят, дорога в тысячу миль начинается с первого шага. И такой шаг к формированию глобального гражданства этот Договор делает. Пока же глобальное гражданство насыщается ценностными характеристиками гораздо больше, чем правовыми или политическими. Но если считать, что глобальное гражданство — возможность в любом месте мира гарантировать любому человеку гражданское качество жизни, то надо учитывать, что такое состояние достигается только при условии непременного соблюдения всех прав человека.
 
Библиография
1 www.sovetpamfilova.ru
2 См.: Внешнеполитическая и дипломатическая деятельность Российской Федерации в 2007 году: Обзор МИД России. Москва, март 2008 года // www.mid.ru
3 Там же.
4 www.vokruginfo.ru/news3200html
5 www.svobodanew.ru/Article/2007/05/30/200705316282080.html
6 См.: Burnett T., Games A. Who Really Runs the World? — London, 2005.
7 См.: Глобальный договор. Официальный документ. Официальный сайт ООН www.un.org