Право в свете современных цивилизационных процессов

УДК 340.122 

Страницы в журнале: 3-6

П.С. ЖДАНОВ,

аспирант кафедры теории и истории государства и права юридического факультета Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского

В статье дается характеристика некоторых современных процессов в сфере общественной морали, а также того, как эти процессы влияют на изменение роли права в жизни человека и общества.

Ключевые слова: нравственность, цивилизация,  институционализация,  право, этика, институт, отчуждение, объективация, естественное право.

This article contains the description of some modern processes at the sphere of social morality and their influence on the role of law in human and social life.

Keywords: morality, civilization, institutionalization, law, ethics, institution, estrangement, objectification, natural law.

Изменение роли права в современном обществе — это часть общих культурно-исторических процессов, затрагивающая как собственно право, его роль и функции, так и отношение к нему людей. Характер рассматриваемых изменений нельзя понять в отрыве от более глубоких тенденций, захвативших нравственно-духовную сферу постиндустриального общества. Именно поэтому мы сосредоточили основное внимание в данной статье на тех этико-культурных процессах, которые напрямую влияют на характер современного права и отношение к нему человека. Актуальность данного исследования обусловлена как относительной новизной изучаемых процессов и явлений, так и пока еще недостаточным их освещением правовой и социальной наукой, отсутствием четкого осознания дальнейших перспектив их развития.

Для того, чтобы в общих чертах описать суть тенденций в сфере общественной морали, обратимся к тезисам доклада современного философа, занимающегося проблемами этики, академика А.А. Гусейнова, прочитанного им на одной из конференций[1]. В докладе автор говорит о том, что в индустриальном обществе традиционная этика добродетелей, рассматривающая личную добродетель индивида, наделенного свободной волей, как основу общественного блага, уступает место так называемой институциональной этике, а сфера ее действия ограничивается отношениями личного характера. Сложность структуры современного общества обусловливает необходимость регулирования все большего числа значимых сфер общественной жизни с помощью установления общих формальных рамок, предъявляющих определенные требования к поведению индивида. Требования эти обусловлены спецификой регулируемой сферы общественных отношений, например, экономическим оборотом, и должны в конечном итоге обеспечивать ее нормальное функционирование. При этом традиционные моральные добродетели, равно как и мотивы, не играют уже значительной роли при оценке поведения человека применительно к данной сфере жизни (так, в сфере рыночной конкуренции мотивы поведения не имеют значения, пока субъект не вышел за установленные рамки).

По словам А.А. Гусейнова, «институциональная этика отличается от этики добродетелей, если брать самый существенный признак, следующим: в ее рамках моральные требования, не исключая добрую волю индивидов, обеспечиваются рациональной организацией деятельности в рамках социальных систем, перемещаются на уровень правил функционирования последних, что позволяет с большей предсказуемостью гарантировать нравственно значимый общественный результат»[2]. Иными словами, мораль в современном обществе в значительной степени опосредована системой коллективно установленных институтов и механизмов, позволяющих обеспечить сознательное выполнение человеком стандартных требований к его поведению. С помощью этих требований общество создает условия для реальной реализации нравственных задач, стоящих перед ним, т. е. того нравственного минимума, о котором говорил В. Соловьев, допуская определенный релятивизм в выборе мотивов и способов поведения внутри установленных границ[3]. Таким образом, действие фактора морали проявляется  в основном не в сфере личных мотивов, а в системе объективно существующих социальных институтов.

По нашему мнению, исходя из описанного выше, можно сделать ряд выводов, касающихся права.

Во-первых, расширение сферы действия институциональной этики означает прежде всего расширение сферы правового регулирования, ибо именно правовые нормы являются основным средством, с помощью которого общество устанавливает формальные правила поведения людей в конкретных областях жизни, подчиняя их единой цели, обеспечивая согласованность в поведении вне зависимости от случайного фактора нравственных качеств отдельных субъектов. 

Во-вторых, возобладание в общественной этике формального подхода выдвигает на первый план — в качестве основного критерия оценки поведения человека — его соответствие общественным интересам. Это углубляет разрыв между понятиями правомерности и моральности поступка, что в конечном счете приводит к все большей отчужденности систем социальных норм от личности и ее нравственного мира, разрушая целостность нравственного космоса общества.

Давать оценку этим процессам весьма трудно, поскольку они носят объективный характер и предстают неизбежными спутниками развития общества с той поры, как оно стало создавать механизмы для приведения поведения своих членов к общей норме. Однако если до недавних пор возрастание числа институциональных элементов в нравственной жизни общества носило, скорее, количественный характер, то сегодня эти процессы переходят в качественное русло и можно говорить уже о преобладании в этике формально-юридического подхода.

Наличие развитых механизмов, позволяющих обеспечивать минимальные гарантии свободы индивида и мирное сосуществование различных интересов, называют в числе основополагающих признаков цивилизованного общества. Последнее, не исключая возможности нравственного творчества личности, позволяет тем не менее сохранять единство общества даже при отсутствии положительных нравственных установок у большинства индивидов.  Так, по словам М.К. Мамардашвили, «цивилизация (в значении развитого саморегулирующегося общества. — П.Ж.) предполагает формальные механизмы упорядоченного, правового поведения, а не основанные на чьей-то милости, идее или доброй воле»[4]. Указанные механизмы позволяют обезопасить свободу человека не только от насилия злой воли других людей, но и от насилия, обусловленного стремлением во что бы то ни стало реализовать абсолютную истину в реальных условиях. М.К. Мамардашвили указывает на опасность обрыва «цивилизованных нитей» во имя пафоса нравственного максимализма: «Когда под лозунгом потустороннего совершенства устраняются все формальные механизмы именно на том основании, что они формальны, а значит, абстрактны в сравнении с непосредственной человеческой действительностью, легко критикуемы, то люди лишают себя и возможности быть людьми, т. е. иметь не распавшееся, не только знаковое сознание»[5]. Сходное по смыслу утверждение ценности формальных общественных регуляторов можно найти и у Н.А. Бердяева, по словам которого, «…закон не знает живой, конкретной, индивидуально неповторимой личности, не проникает в ее интимную жизнь, но закон охраняет эту личность от посягательств и насилия со стороны других личностей, охраняет независимо от того, каково направление и духовное состояние других личностей… Нельзя отменить закон и ждать осуществления любви»[6] .

И все же следует, на наш взгляд, принять во внимание и другую сторону рассматриваемых цивилизационных процессов. Для этого воспользуемся понятием из арсенала социальной философии, которое определяется как отчуждение. В энциклопедической статье А.П. Огурцова отчуждению дается такая характеристика: «…превращение результатов человеческой деятельности, а также человеческих свойств и способностей в нечто чуждое ему и господствующее над ним»[7]. Здесь имеются в виду ситуации, когда продукты творческой активности человека, формируя вокруг него некую искусственную среду, начинают существовать в некотором смысле независимо от своего создателя, вынуждая уже его приспосабливаться к новым жизненным условиям, строить свое поведение в соответствии с присущими этой среде закономерностями. Например, еще Т. Гоббс рассматривал государство в качестве «смертного бога», искусственного организма, созданного людьми в результате заключения общественного договора, который подчиняет себе своих же создателей[8]. Применительно к социально-экономическим процессам понятие отчуждения развивал также и К. Маркс[9]. Н.А. Бердяев определял в качестве процесса объективации процесс отчуждения от творческого духа его продуктов: «Дух, объективируя себя в культуре и социальной жизни, легко попадает в плен. Субъективный дух не узнает себя в том, что называют “объективным духом”»[10].

Современное общество может продемонстрировать наиболее яркие примеры отчуждения человека от плодов своей деятельности. Это можно наблюдать и в экономике, законы которой практически полностью детерминируют все общественные процессы, и в сложнейшей политической системе демократического государства, опосредующей реализацию широко декларируемого народного суверенитета, и в антигуманистической массовой культуре, упраздняющей человека как духовную творческую индивидуальность. Философ и психолог Э. Фромм так описывает это явление: «Рациональность системы производства в технологическом аспекте уживается с иррациональностью той же системы в аспекте социальном… Человек построил свой мир… но он отчужден от продуктов своего труда, он больше не хозяин построенного им мира, наоборот, этот мир, созданный человеком, превратился в хозяина, перед которым человек склоняется, пытаясь его как-то умилостивить или по возможности перехитрить. Своими руками человек сотворил себе бога. Кажется, будто человек действует в соответствии со своими интересами; на самом же деле его целостная личность, со всеми ее возможностями, превратилась в орудие, служащее целям машины, которую он построил собственными руками»[11]. Следствием становится чувство неустроенности, бессилия, отчужденности от других людей.

Сходный характер и у процессов этико-правовой сферы. Как уже указывалось выше, центр тяжести нравственной жизни переместился из души человека на созданные обществом институты. Эти институты — своеобразные подпорки, поддерживающие общественную нравственность на надлежащем уровне, становятся косвенной причиной атрофии нравственного чувства отдельной личности. Предельно же усложнившаяся система права все более дистанцируется от своей нравственной первоосновы, традиционно определявшейся как естественное право, божественный закон и т. п., формируя правопорядок, в рамках которого содержание формально закрепленных прав личности может извращаться в реальных отношениях.

Естественное право, как синоним справедливости, долгое время выполняло роль связующего звена между сферой нравственности и сферой права, выступая в виде некоей критической инстанции по отношению к действующим нормам. Отчуждение же права от личности означает прямое или косвенное отрицание возможности этической оценки норм права и правового поведения субъектов, отказ от человеческого измерения права.

Парадокс сложившейся ситуации заключается в том, что цивилизованное общество, официально закрепляя базовые права личности и тем самым гарантируя ей относительную безопасность от посягательств на ее свободу со стороны других индивидов, одновременно ставит человека в зависимость от тех многообразных общественных институтов, которые призваны обслуживать его основные потребности в экономической, политической, социальной, духовной сферах жизнедеятельности. Внешне гарантированная свобода не исключает возможности духовного порабощения личности цивилизацией. При этом последовательное развитие абстрактных гуманистических принципов, положенных в основу правовой системы либерального общества, в отрыве от их моральной основы зачастую приводит к прямому отрицанию самих целей, ради которых на протяжении нескольких столетий человек боролся за внешнее закрепление своей свободы. Очевидно, что свобода личности может трактоваться как гарантированная государством свобода моральной деградации, безнравственности; неприкосновенность частной собственности и свобода договора могут становиться основой для вполне легального обогащения за счет разорения других. В конечном итоге все это ведет к постепенному распаду общества.

Было бы, конечно, неверным видеть причины этих проблем в росте значения права в жизни социума. Право является только формой, которая, отражая содержание базовых ценностей общества, служит для придания порядка важнейшим для него процессам. Формальность — его сущностный признак. Причина, как представляется, заключена в общем изменении иерархии ценностей «цивилизованного человечества», когда местами меняются абсолютное и относительное, цель и средства, абстрактная свободная личность ставится выше конкретного живого человека, формальные права выше нравственных обязанностей. Против этих внутренних процессов, создающих угрозу самой цивилизации, ее институты и механизмы  бессильны. И если расширение сферы действия права в современном обществе становится частью закономерного процесса институционализации морали, то представляется невозможным без сохранения идеалов личной нравственной добродетели остановить распад общества в условиях все более усиливающегося отчуждения от человека ключевых сфер жизни цивилизации.

Библиография

1 См.: Гусейнов А. А. Мораль и цивилизация (от этики добродетелей к институциональной этике) // Философия культуры-97. — Самара: Изд-во Самарского ун-та, 1997.

2 Там же. С. 17—24.

3 См.: Соловьев В.С. Оправдание добра. Нравственная философия// Соловьев В.С. Сочинения: В 2 т. Т. 1. — М., 1990. С. 47—549.

4 Мамардашвили М.К. Сознание и цивилизация // URL: http://www.philosophy.ru/library/mmk/civiliz.html (дата обращения: 24.10.2009).

5 Там же.

6 Бердяев Н.А. О назначении человека. — М., 2006. С. 165.

7 Большая советская энциклопедия: 3-е изд. — М., 1978; см. также: Огурцов А.П. Отчуждение и человек. Историко-философский очерк // Человек, творчество, наука. — М., 1967.

8 См.: Гоббс Т. Левиафан // URL: http://www.philosophy.ru/library/hobbes/ogl.html (дата обращения: 24.10.2009).

9 См., например: Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. — М., 1956.

10 Бердяев Н.А. Дух и реальность. — М., 2007. С. 62.

11 Фромм Э. Бегство от свободы // URL: http://www.philosophy.ru/library/fromm/02/0.htm (дата обращения: 24.10.2009).