Право на жизнь и система смежных прав личности

О.С. КАПИНУС,

кандидат юридических наук, научный сотрудник НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ,

В.И. МАКРИНСКАЯ,

соискатель ученой степени кандидата юридических наук Института международного права и экономики им. А.С. Грибоедова

Право на жизнь — первое фундаментальное естественное право человека, без которого все другие права теряют смысл. Объективно оно выступает точкой отсчета, критерием всего института прав и свобод в демократическом обществе. И когда утверждается, что права человека являются высшей социальной ценностью (так записано и в Конституции РФ), при этом имеется в виду и сам человек как носитель этих прав. Без человека, вне человека, в отрыве от него любые права превращаются в ничего не значащую абстракцию.

Права есть условие и составная часть жизни индивида. Именно поэтому в основе всех проводимых в России преобразований и реформ, провозглашаемых программ и целей, выработки экономической политики лежит «человеческое измерение».

Человек, его жизнь, здоровье, честь, достоинство, безопасность — это базовые, основополагающие ценности, с которыми должны соотноситься все правовые системы. Право на жизнь дается человеку природой (в некоторых концепциях — богом), но никогда — государством или властью. Последние обязаны лишь признавать, уважать и всемерно защищать эту ценность, которая доминирует над всеми остальными. Но если оценивать реальное обеспечение этого права, то, несмотря на всю его универсальную значимость, нигде в мире на сегодняшний день оно не получает универсальных гарантий. Более того, в современном мире право на жизнь как никогда раньше находится под серьезной угрозой.

Однако право на жизнь в широком смысле — это не просто право на то, чтобы жить, чтобы человека никто не мог произвольно лишить жизни (что само собой разумеется), а право на то, чтобы жить свободно, мирно, нормально. Еще Аристотель заметил, что государство создается не для того, чтобы обеспечить возможность жить, а преимущественно для того, чтобы жить счастливо. Иными словами, право на жизнь — это право на достойное человеческое существование, включающее в себя целый ряд так называемых смежных прав (на образование, на охрану здоровья, на свободу от унизительного или бесчеловечного обращения, на уважение к частной и семейной жизни и др.).

Статья 6 (1) Международной конвенции о гражданских и политических правах (далее — Конвенция) гласит: «Каждый человек имеет неотъемлемое право на жизнь. Это право защищено законом. Никто не может быть произвольно лишен жизни». В ст. 2 (1) Европейской хартии по правам человека (далее — Хартия) указано: «Право каждого человека на жизнь защищено законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни, за исключением случаев приведения в исполнение судебного приговора к высшей мере наказания в результате совершения преступления, которое карается таким наказанием по закону»[1].

Фундаментальный характер права на жизнь широко признается как международными судами по правам человека, так и многими теоретиками в этой области. Более того, определение этого права как неотъемлемого (ст. 6 Конвенции) показывает также, что оно является частью международного обычного права. Комитет по правам человека установил в Генеральном комментарии к Конвенции, что право на жизнь «является высшим правом, умаление которого не допускается даже при чрезвычайных обстоятельствах, угрожающих жизни нации...». Хотя ст. 4 (1) Генерального комментария допускает отступление от некоторых прав, провозглашенных в Конвенции, в чрезвычайных ситуациях, когда возникает угроза жизни нации, право на жизнь в ст. 6 из этих прав исключается в ст. 4 (2). Аналогично в соответствии с Хартией право на жизнь признается правом, не подлежащим умалению, в силу ст. 15 (2).

Однако точные нормативные границы права на жизнь не ясны. Выходит ли оно за пределы простого негативного обязательства государства предотвращать произвольное или незаконное убийство, или государства обязаны принимать положительные меры, чтобы устранить угрозу праву на жизнь и обеспечить его осуществление (в том числе экономические и социальные меры в таких областях, как здоровье и жилье)? Комитет по правам человека заявил, что предпочитает более широкое толкование.

Одни ученые право на жизнь толкуют слишком узко. Вторые же, отстаивая позицию, согласно которой право на жизнь квалифицируется в международном праве как императивная норма, или jus cogens, дают его расширительное толкование. Третьи считают, что выражение «неотъемлемое право на жизнь» не должно пониматься в ограниченном смысле. По их мнению, защита этого права требует, чтобы государства предпринимали определенные меры в этом направлении. В связи с этим Комитет по правам человека полагает, что государства должны делать все возможное для снижения младенческой смертности и увеличения продолжительности жизни, особенно предотвращать недоедание и эпидемии. Хотя особо отмеченные положительные меры включают только снижение младенческой смертности и увеличение продолжительности жизни, этот подход с таким же успехом используется во многих зарубежных правовых системах при требовании принятия положительных мер и в других областях.

Позитивный характер права на жизнь (ст. 2 Хартии) также признан Европейским судом по правам человека. В деле «L.C.B. против Великобритании» суд заявил: первая же фраза ст. 2 (1) обязывает государство не только воздерживаться от умышленного или незаконного лишения жизни, но и принимать необходимые меры для защиты жизни тех, кто находится под его юрисдикцией[2].

Этот подход может быть истолкован очень широко, с тем чтобы потребовать от государства предпринять положительные меры для обеспечения адекватного уровня здравоохранения, достаточного питания и приемлемых жилищных условий, безопасности условий труда или жизни[3].

В деле «Tavares vs France» (решение от 12.09.1991) заявитель, жена которого умерла от серьезных осложнений после родов, утверждал, что Франция нарушила ст. 2 Конвенции. Комиссия по правам человека не обнаружила нарушения, нo признала, что право на жизнь предполагает обязательство государства предпринимать меры для защиты жизни. Это решение, безусловно, предполагает, что определенные меры регулирования, направленные на защиту жизни, в области системы госпитализации, предусматриваются ст. 2 Конвенции[4]. Хотя в соответствии с такой трактовкой Хартии придется пойти дальше в защите экономических и социальных прав, чем первоначально предполагали ее авторы; динамичное толкование Хартии не исключает такого прочтения, что также будет соответствовать подходу Комитета по правам человека в соответствии с Конвенцией. Более того, такое толкование права на жизнь в соответствии с международным законодательством по правам человека более адекватно ситуациям, которые угрожают жизни человека в современном мире. Долг государства обеспечить удовлетворение потребностей выживания каждого человека, находящегося в его юрисдикции, должен считаться неотъемлемым компонентом права на жизнь в современном смысле этого понятия. Таким образом, широкое и либеральное толкование права на жизнь предполагает принятие позитивных мер государствами — участниками Конвенции в экономической и социальной сферах. Этот подход представляет собой значительный шаг на пути реализации принципа взаимозависимости гражданских и политических прав, с одной стороны, и экономических и социальных прав — с другой. Существует тезис, что определенные права, установленные Конвенцией, должны доминировать. При этом подчеркивается важность права на жизнь в осуществлении взаимовлияния между этими двумя категориями прав: «Главный критерий взаимовлияния — толкование права на жизнь, данное в ст. 6 (1) Международной конвенции о гражданских и политических правах. Остается ли оно классическим негативным правом или существует более современное толкование, к которому можно обратиться? Может ли Комитет по правам человека содействовать такому изменению этой концепции, чтобы она включала право жить достойным для человека образом?.. Можно ли считать, что такие права, как право на здоровье, право на питание, установлены Международной конвенцией о гражданских и политических правах?»[5]

Тем не менее подобное расширительное толкование права на жизнь может вызвать трудности его осуществления на международном и национальном уровнях. Существует мнение, что принятие более либеральной концепции права на жизнь Комитетом по правам человека, которая вторгается в сферу экономических и социальных прав, вызовет вопросы по поводу применимости процедуры в соответствии с Дополнительным протоколом к Конвенции, так как экономические и социальные права по-прежнему часто истолковываются как предполагающие не подлежащее юрисдикции постепенное осуществление.

Поэтому большинство западных юристов утверждает, что меры, направленные на лишение человека социальной защиты (в частности, медицинского обслуживания), представляют серьезную угрозу для права на жизнь. Лишение социальной защиты может быть приравнено к созданию чрезвычайных условий, способствующих появлению такой угрозы. Масштабы обязательства государств защищать экономические и социальные права в соответствии со ст. 6 Конвенции вытекают, как представляется, только из нужд выживания, а не из более высоких стандартов, установленных в ст. 11 Международного договора по экономическим, социальным и культурным правам (далее — Договор), которая требует, чтобы государства «признали право каждого на достаточно высокий уровень жизни... в том числе полноценное питание, хорошую одежду и жилье...»[6].

Статья 3 Хартии гласит: «Никто не может быть подвергнут пыткам или бесчеловечному или жестокому обращению или наказанию». Как и в случае с правом на жизнь, провозглашенным в ст. 2 этого документа, абсолютный характер этого права подчеркивается тем фактом, что никакое его умаление не допускается. В деле «East African Asians vs UK» Комиссия по правам человека постановила, что законодательство, разрешающее расовую дискриминацию, из-за которого азиаты, проживающие в Кении и Уганде и сохранившие британское подданство, не могли приехать в Великобританию на постоянное жительство, представляет собой унизительное обращение в соответствии со ст. 3 Хартии. Комиссия определяет «унизительное обращение» в этом контексте как предотвращение особо серьезных посягательств на человеческое достоинство. Из этого следует, что действие, которое понижает звание, статус или репутацию человека, не может рассматриваться иначе как «унизительное обращение» в соответствии со ст. 3, где в этот термин вкладывается достаточно определенный смысл.

По мнению Комиссии, это толкование унизительного обращения сходно со сформулированным ранее: «Обращение с человеком или его наказание может считаться унизительным, если оно грубо унижает его в глазах других или заставляет его поступать вопреки его воле или совести». Затем Комиссия подтвердила свое мнение, что дискриминация по расовому признаку может в определенных обстоятельствах сама по себе являться унизительным обращением в соответствии со ст. 3 Конвенции.

Комиссия считает, что разграничение на основании других признаков может и не являться «унизительным обращением». Действительно, в деле «Abdulaziz, Cabales and Balkandali vs UK» Европейский суд по правам человека отверг утверждение, что права иммиграции нарушают ст. 3 Конвенции, якобы разрешая дискриминацию по признаку гражданства, потому что «разница в обращении, относительно которой была подана жалоба, не означала какого-либо пренебрежения или отсутствия уважения к личностям заявителей, и что здесь не было ни намерения унизить, ни реального унижения, а было только намерение осуществить законные иммиграционные меры»[7]. Однако суд не обнаружил нарушения ст. 8 (уважение частной и семейной жизни) в сочетании со ст. 14 (недискриминация по признаку пола), так как по правилам иммиграции мужьям сложнее въехать в Великобританию для воссоединения с женами, чем женам для воссоединения с мужьями.

Но это решение не значит, что дискриминация по признаку гражданства не может составлять унизительного обращения в некоторых чрезвычайных обстоятельствах, которые должны включать экономическую и социальную депривацию, санкционированную государством[8]. Признается, что тон решения в указанном выше деле таков, что, если различия в обращении указывают на пренебрежение или отсутствие уважения к личности за-явителя, это может быть достаточно серьезным, чтобы являться унизительным обращением. Также указывалось, что общая социоэкономическая ситуация — это одна из областей, где возможно применение ст. 3 Хартии[9].

Таким образом, нет причин, по которым вышеуказанные доводы не могут быть применены в особо сложных случаях, когда государство отказывается предоставить гражданам какую-либо экономическую и социальную защиту.

Статье 3 Конвенции соответствует ст. 7 Хартии, которая гласит: «Никто не может быть подвергнут пыткам или жестокому, бесчеловечному или унизительному обращению или наказанию. В частности, никто не может быть подвергнут без добровольного согласия медицинским или научным экспериментам». Хотя положения Дополнительного протокола к Конвенции имеют более узкий характер и проработаны не так детально, как в Хартии, понятие «унизительное обращение», приведенное в ст. 7, может быть истолковано так, как изложено выше. В Общих замечаниях Комитет по правам человека указывает, что не одобряет узкого толкования ст. 7 и что в некоторых случаях иностранец может пользоваться защитой Договора даже в отношении въезда или проживания, например, когда возникают соображения недискриминации, запрещения бесчеловечного обращения и уважения к семейной жизни.

Статья 12 (1) Договора гласит: «Государства — участники настоящего Договора признают право каждого на наивысший достижимый уровень физического и душевного здоровья». В соответствии со ст. 2 (1) это право реализуется постепенно, хотя государства обязаны гарантировать минимальные базовые права безотлагательно, в том числе и негражданам, включая и беженцев, и лиц, ищущих политического убежища.

Комитет по экономическим, социальным и культурным правам не дал формулировки минимального основного права на здоровье и не опубликовал Генерального комментария по поводу этого права с целью определения его границ. Однако здоровье должно рассматриваться в более широком смысле, чем просто здравоохранение или медицинские услуги, так как последний аспект — лишь часть понятия, которое охватывается словосочетанием «право на здоровье».

Понятие «право на здоровье» включает социальные и этические стороны здравоохранения и состояния здоровья. Правильный подход к вопросам здоровья должен базироваться на основных принципах прав человека, особенно таких, как человеческое достоинство и отсутствие дискриминации.

Подобный подход подразумевается в ст. 12 (2) Договора, содержащей открытый список мер, которые надлежит принять государствам для полной реализации права на здоровье. Эти меры включают снижение младенческой смертности и обеспечение возможности нормального развития для ребенка; развитие всех компонентов экологической и промышленной гигиены; предотвращение, контроль над эпидемиями, эндемическими, профессиональными и прочими заболеваниями; создание условий, обеспечивающих каждому медицинские услуги и медицинскую помощь в случае болезни.

Следовательно, постоянная доступность здравоохранения для граждан сама по себе недостаточна для реализации их права на здоровье, если параллельно не предпринимаются шаги по защите их человеческого достоинства. Предоставление таких ограниченных прав означает полное пренебрежение возможностями профилактического здравоохранения и вряд ли является экономически оправданным. Так, право на услуги здравоохранения становится бессмысленным, если не предоставляется соответствующее право на достойное жилье. Очевидны проблемы, с которыми сталкиваются больницы при выписке людей, не имеющих жилья, и возможная угроза для их здоровья из-за преждевременной выписки. Ясно, что более широкое толкование права на здоровье соответствовало бы гарантиям здоровья Договора.

Таким образом, право на здоровье не может рассматриваться отдельно от других связанных с ним прав, гарантированных Договором, таких как право на достойный уровень жизни (который предполагает право на достаточно хорошее питание и жилье) и право на социальное обеспечение. Можно предположить, что существует взаимозависимость между правом на здоровье и правом на жизнь в ст. 6 (1) Конвенции — в том, что второе может быть истолковано как включающее в себя первое. Это порождает взаимопересечение этих двух положений.

Права на жизнь и на здоровье предполагают разные уровни обязательств, в том числе и государственных. Обязательства имеют особое значение для беженцев и лиц, ищущих политического убежища: «Лица, ищущие политического убежища, беженцы и вынужденные переселенцы не имеют равных возможностей для достижения достаточно высокого уровня жизни собственными усилиями. Поэтому они нуждаются в прямой поддержке больше, чем прочие, пока не создадутся условия для приобретения ими соответствующих прав»[10].

На сегодняшний день единственным правом, которого требуют нормы Генерального комментария Комитета по экономическим, социальным и культурным правам, является право на адекватное жилье. По мнению Комитета, это право имеет кардинальное значение для осуществления всех экономических, социальных и культурных прав. Право на жилье толкуется широко, не просто как предоставление убежища или крыши над головой, а как право достойно жить где-либо в безопасности и мире. Комитет также подчеркнул важность принципа отсутствия дискриминации для осуществления этого права, указывая, что он применим к каждому независимо от возраста, экономического статуса или категории и прочих подобных факторов и независимо от дохода или доступа к экономическим ресурсам. Более того, Комитет заявил, что группы населения, находящиеся в невыгодном положении, должны пользоваться некоторыми первоочередными правами в том, что касается жилья, и составил список таких групп. Хотя в нем беженцы или лица, ищущие политического убежища, не фигурируют как особая категория, их включение возможно благодаря понятию «прочие группы». Комитет также подтвердил мнение, сформулированное в пересмотренном документе об основных направлениях деятельности: каждое государство в пределах своей юрисдикции должно принять меры, чтобы установить истинное число бездомных и тех, кто живет в недопустимо плохих условиях, отчеты государств должны содержать подробную информацию о группах населения, которые находятся в невыгодном и уязвимом положении, в том что касается жилья. Во втором промежуточном отчете по праву на адекватное жилье специальный докладчик Р. Сачар представил проект международного договора по жилищным правам, где положение об отсутствии дискриминации специально упоминает гражданство как запрещенное основание для дискриминации. Более того, Р. Сачар охарактеризовал беженцев как группу, постоянно живущую в плохих условиях, чьи жилищные права должны в определенной степени иметь приоритет как в жилищном законодательстве, так и в политике всех правительств. Приемлемо ли такое для Российской Федерации, где жилищная проблема до сих пор остается одной из наиболее острых? Однозначно нет.

Исходя из международных обязательств России, социальное обеспечение должно толковаться в широком смысле в отношении как «заработанных» преимуществ, так и помощи, предоставляемой нуждающимся в ней. Гарантия, сформулированная в ст. 9 Договора, имеет очень общий характер: упоминается только социальное обеспечение, в том числе и социальное страхование, в отличие от гораздо более подробных положений документов Международной организации труда. М. Шейнин считает, что из-за тесной связи с классификациями социального обеспечения, принятыми МОТ, которые не включают прожиточные пособия для нуждающихся, выплачиваемые за счет общих налоговых поступлений, в ст. 9 дано узкое толкование социального обеспечения: пособия, основанные на уровне доходов, и пособия, определяемые в соответствии с экономическими возможностями, для работников и их семей. Поэтому доводы в пользу нуждающихся, по-видимому, должны будут проистекать из формулировок ст. 11 (1) Договора, провозглашающей право на адекватный уровень жизни, которое, по мнению М. Шейнина, включает социальную помощь и прочие формы социальных денежных или натуральных пособий для нуждающихся, т. е. тех, кто не располагает адекватными ресурсами. Право на социальную поддержку также предоставляется тем, кто на законном основании находится в государствах-участниках в соответствии со ст. 13 (4) Европейской социальной хартии. В связи с этим широкое толкование фразы «на законном основании» осуществляется органом, контролирующим исполнение этой хартии (Комитет независимых экспертов Европейской социальной хартии).

Статья 12 Договора не выделяет никакой определенной уязвимой группы, нуждающейся в особой защите здоровья (за исключением детей). Представляется, что требования всеобщих прав человека позволяют обеспечить права женщин и детей, санкционируют особые меры в отношении их права на здоровье.

Еще один возможный довод состоит в том, что отказ в осуществлении экономических и социальных прав, в частности права на здоровье и адекватное жилье, может также являться нарушением ст. 8 (1) Хартии, которая гарантирует каждому право на уважение его частной и семейной жизни, дома и частной переписки. В делах «Lopez Ostra vs Spain» и «Guerra and others vs Italy» Европейский суд по правам человека установил, что высокая степень загрязнения окружающей среды, влияющая на благополучие местных жителей и ставящая под угрозу их жизнь, создает условия, которые отрицательно сказываются на их частной и семейной жизни, представляя таким образом нарушение ст. 8 Хартии[11]. При рассмотрении второго дела суд хотя и согласился, что основной задачей ст. 8 была защита личности от произвола властей, но отметил, ссылаясь на рассмотренные ранее дела, что ст. 8 не просто обязывает государство воздерживаться от такого вмешательства и что в дополнение к этому негативному обязательству может существовать и позитивное обязательство, неотъемлемое от действительного уважения частной и семейной жизни. Тесная связь между правом на уважение семейной жизни и правом на адекватное жилье была установлена Комиссией по правам человека. Комиссия заявила, что, хотя Хартия не содержит обязательства предоставлять жилье, она не отвергает возможности нарушения права на уважение семейной жизни в случае, если власти вынуждают человека или его семью жить в невыносимых условиях.

Таким образом, в современном обществе право на жизнь существует и должно реализовываться в неразрывной связи со сложной системой так называемых смежных прав, куда в обязательном порядке включается целый ряд социальных и экономических прав:

· право на защиту от пыток, расовой дискриминации, унизительного, бесчеловечного или жестокого обращения или наказания (ст. 3 Хартии);

· право на защиту от произвола властей (ст. 8 Хартии);

· право на уважение частной и семейной жизни (ст. 8 (1) Хартии);

· право на здоровье, рассматриваемое в широком смысле, т. е. шире, чем просто здравоохранение или медицинские услуги, что предполагает в соответствии со ст. 12 (1) Договора право каждого на наивысший достижимый уровень физического и душевного здоровья.

Следует также отметить, что коль скоро существует взаимозависимость между правом на здоровье и правом на жизнь в ст. 6 (1) Конвенции, первое не может рассматриваться отдельно от других связанных с ним прав, гарантированных Договором. Речь идет о таких правах, как право на достойный уровень жизни (который предполагает право на достаточно хорошее питание и жилье) и право на социальное обеспечение.

Библиография

1 Исключение в отношении смертной казни также содержится в ст. 6 (2) Конвенции. См. также Второй дополнительный протокол к Конвенции об отмене смертной казни (15 дек. 1989 г.).

2 «L.C.B. vs UK», решение от 09.06.1998. В этом деле была рассмотрена отклоненная жалоба на то, что власти Великобритании не предприняли мер, чтобы поставить заявительницу, у которой была диагностирована лейкемия, в известность о том, что ее отец мог подвергнуться радиоактивному облучению во время испытаний ядерного оружия в 1957 и 1958 годах.

3 См.: Harris D.J., O'Boyle M., Warbrick C. Law of the European Convention on Human Rights. — London. Butterworth. 1995. Р. 40.

4 См.: Macdonald R.St. J., Matscher F., Petzold H. (eds.). The European System of the Protection of Human Rights. — Dordrecht. Martinus Nijhoff. 1993. Р. 865.

5 Scott J.S. International Covenant on Civil and Political Rights. Comments. Oxford: Clarendon Press. 1994. Supra note 26. Р. 875.

6 Menghistu The Satisfaction of Survival Requirements. N. Y. 1999. Р. 67.

7 «Abdulaziz, Cabales and Balkandali vs UK», решение от 28.05.1985.

8 См.: Jacobs F.G., White R. The European Convention on Human Rights. 2nd ed. Oxford: Clarendon Press. 1996.

9 См.: Cassase A. Prohibition of Torture and Inhuman or Degrading Treatment or Punishment, The European System of the Protection of Human Rights. Dobbs Ferry. N. Y. 2004. Р. 260.

10 Eide A., Krause C., Rosas A. (eds.). Economic, Social and Cultural Rights: A Textbook. Dordrecht. Martinus Nijhoff. 2002. Р. 105.

11 «Lopez Ostra vs Spain», решение от 09.12.1994; «Guerra and others vs Italy», решение от 19.02.1998.