Право трудовой собственности в системе корпоративных прав

УДК 347.23 

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №6 2011 Страницы в журнале: 68-74

А.А. АЛПАТОВ,

кандидат юридических наук, доцент кафедры права ГОУ ВПО «Всероссийский заочный финансово-экономический институт»

Рассматриваются вопросы развития структуры прав собственности в корпорации. Новый подход к данным вопросам изложен в терминах юриспруденции. В качестве основного объекта исследования взято собственническое правомочие на присвоение остаточного ресурса хозяйствующего субъекта, которое находится в центре интересов всех категорий участников компании.

Ключевые слова: юридическое лицо, структура прав корпоративной собственности, сквозной анализ трудового и гражданского права, правомочие присвоения части дохода, право трудовой собственности.

The right of the employees’ property in the system of corporate rights

Alpatov A.

The article is devoted to the development of the corporative structure of property rights. We need  to present it more accessible way in terms of jurisprudence.  As the main object of the study was taken the right property on the residual resource of the

corporation, which is located at the epicenter of the interests of all categories participants of company.

Keywords: juridical person, structure of corporate property rights, complex analysis of labor and civil rights, property rights on a corporate resource, right of labor property.

Предшествующее исследование показало, что проблема частной собственности на современном этапе развития общества приобретает еще более актуальное значение. Особенно интересен вопрос реструктуризации (спецификации) прав (правомочий) собственности в корпорации.

Деление права на публичное и частное имеет в настоящее время главным образом ориентирующее значение. Строгого разграничения не существует, почти все отрасли права в разных соотношениях включают и публично-правовые, и частноправовые нормы. В странах тоталитарного социализма деление права на публичное и частное в принципе отрицалось. Не придерживались такого деления и в традиционном англосаксонском праве, где используются иные классификации[1]. Среди представителей общего права встречаются весьма непривычные высказывания, откровенно сбивающие с толку. Так, отдельные английские авторы утверждают, что «дихотомия публичное/частное право» одна из «основных ценностей» британского права[2].

Тем не менее, несмотря на очевидную противоречивость мнений по поводу дуализма частного и публичного права, полностью исключать их различие теоретически нецелесообразно и практически невозможно. Нельзя также игнорировать историческую конъюнктуру, напоминающую, что система права не случайным образом формировалась веками и от структурированности во многом зависит ее эффективность. Именно поэтому, возвращаясь к исследуемому нами вопросу, представляется целесообразным все же придерживаться традиций дифференциации норм для того, чтобы уверенно модифицировать структуру прав собственности. Отсутствие такой дифференциации может негативно отразиться на реализации прав.

В соответствии с романо-германской доктриной частного права учредители-собственники создают организацию и наделяют ее имуществом, но право собственности на активы, внесенные в уставный фонд, закрепляется непосредственно за юридическим лицом (корпорацией). Сами учредители после создания частной деловой фирмы сохраняют за собой обязательственные права (на управление компанией, получение дивидендов, ликвидационную квоту и т. п.), и можно только предполагать, что они опосредованно являются собственниками имущества компании, поскольку буквально об этом в правовой конструкции (понятии) юридического лица не сказано.

Под корпорациями обычно подразумеваются коммерческие частные деловые фирмы, которые в российском законодательстве представлены в двух основных номинациях — хозяйственные общества и товарищества; с некоторой долей условности сюда можно отнести и производственные кооперативы. Согласно ст. 48 ГК РФ в отношении перечисленных юридических, а также потребительских кооперативов (некоммерческих организаций) их участники имеют обязательственные права.

В особую категорию коммерческих юридических лиц гражданское законодательство выделяет государственные и муниципальные унитарные предприятия. На имущество этих предприятий их учредители имеют право собственности или иное вещное право. Само юридическое лицо распоряжается, владеет и пользуется закрепленным за ним имущественным комплексом на праве хозяйственного ведения или оперативного управления.

В отношении некоторых видов некоммерческих юридических лиц (общественные и религиозные объединения, благотворительные и иные фонды, объединения юридических лиц — ассоциации и союзы) их учредители (участники) не сохраняют имущественные права.

Таким образом, подлинные фигуранты хозяйственных (экономических) отношений, преследующие вполне конкретные интересы, скрываются за фасадом юридического лица. Это имеет под собой объективное основание и обусловлено тем, что юридическое лицо, став полноправным участником гражданско-правового оборота, может самостоятельно приобретать имущественные и личные неимущественные права и обязанности, а также осуществлять их. Непосредственно у учредителей (собственников), как уже было отмечено, остаются обязательственные права (требования) к компании, которые опосредованно вытекают из их первоначального права собственности на активы (имущество, ресурс), внесенные в уставный фонд предприятия. Следовательно, исходя из факта первоначального владения участниками юридического лица капитальными ресурсами и из хозяйственной обусловленности, все-таки надо считать право собственности самой корпорации производным.

Образование юридических лиц вызвано такими обстоятельствами, как постоянство отношений, одновременное сосредоточение разнопрофильных усилий, капитальных и человеческих ресурсов. Не исключено также, что институт организационного единства, отвечающий перечисленным требованиям, был найден спонтанно либо инерционно.

В предыдущей публикации (Алпатов А.А. Юридическое лицо: от правового анализа к экономической сущности // Современное право. 2011. № 5. С. 66—72) мы выработали общую позицию в отношении структуры прав собственности в корпорации, обратили особое внимание на право трудовой собственности. Следует развить этот подход и изложить его более доступно в терминах юриспруденции. Для этого в качестве основного объекта исследования возьмем правомочие присвоения части дохода хозяйствующего субъекта, которое поистине находится в центре интересов всех категорий участников компании. Сразу возникает вопрос: к какому праву — обязательственному или праву собственности — следует отнести данное правомочие? Вместе с тем проблема уточнения принадлежности исследуемого правомочия определенному институту в нашем случае не имеет существенного значения, несмотря на известное и хорошо изученное цивилистикой различие институтов обязательственного и вещного права, поскольку правомочие присвоения может иметь место и в том и в другом институте гражданского права и является по своей сути одним из элементов субъективного права.

В нашем случае важен вопрос: можно ли выделить из субъективного права исключительно одно правомочие, чтобы затем охраняемое им благо (ресурс) «бросить на растерзание» дополнительно расширенному составу собственников? Иначе говоря, неясно, насколько корректно дробить до такой степени право собственности. Наш вопрос обусловлен неудовлетворительным (несбалансированным) современным состоянием экономики, а причиной, приведшей ее к такому плачевному положению, как неоднократно было отмечено, является ныне существующая модель распределения прав собственности и, соответственно, присвоения дохода компании. Согласно данной модели только владельцы компании рассматриваются в качестве единственно законных претендентов на весь ее доход. Вместе с тем в нашем исследовании настойчиво обосновывается точка зрения, согласно которой только труд генерирует доход компании. Именно поэтому и состав полноправных собственников должен быть существенно шире сложившегося стереотипа, поскольку к первоначальным претендентам примыкают также и все, кто личным трудом участвует в создании валового дохода корпорации. Возникает опасение: а не приведет ли предлагаемая модификация корпоративных прав к снижению эффективности управления? Ведь придание правомочию присвоения дохода особого статуса, возможно, отразится на ресурсном менеджменте компании. Так, если до выделения указанного правомочия необходимо было вычесть из валового дохода компании капитальные затраты (амортизация капитала), дивиденды собственников, обязательные платежи, проценты по займам, то в рассматриваемом случае и оставшаяся его часть подпадает под контроль новых собственников. В этой связи возникает вопрос: не лишаем ли мы тем самым актив компании (в классическом варианте — менеджеров-собственников) главного козыря — возможности  мобилизовать определенные ресурсы в нужном направлении, подчинить их производственной необходимости? Успокаивает то, что, утратив полный контроль над правомочием присвоения дохода, менеджеры все же сохраняют за собой возможность оперативного управления компанией и ответственность за принятые решения, что дает им некоторый простор для маневра в целях обеспечения конкурентоспособности фирмы. Кстати, фактическая власть в компании позволяла менеджерам проводить собственную финансовую и хозяйственную политику, что и послужило почвой для возникновения представлений об отделении собственности от управления. С признанием в качестве собственников всех сотрудников фирмы обратный контроль внутри компании в отношении менеджеров может существенно ужесточиться, что дает шанс значительно снизить оппортунистические издержки от их деятельности.

В странах с развитой экономикой и раньше на участие в распределении дохода фирмы претендовали профсоюзы и владельцам компаний приходилось мириться с организованным давлением со стороны работников как со своего рода социальным бедствием. При этом в правовых статусах профессиональных объединений и собственников не было ничего общего. Согласно официально принятой практике считалось, что весь доход компании принадлежит ее учредителям, а необходимость перераспределения обусловливается лишь уступкой в пользу обеспечения социального мира — своего рода вынужденной жертвой.  С нашей точки зрения, такое представление в корне неверно, и в предыдущем материале (Современное право. 2011. № 5. С. 66—72) эта позиция разъяснялась.

Уже с первых шагов обсуждения проблемы расщепления права собственности выяснилось, что она чрезвычайно сложна и противоречива по сравнению с тем, как это могло бы показаться на первый взгляд. В такой ситуации очевидно, что изучение данной проблемы не может быть ограничено рамками либо юридического, либо экономического анализа.

Логика побуждает нас сфокусировать экономико-правовой анализ на проблеме организации корпорации и формировании ее субъектного состава, а также на особенностях прав собственности, обязательственных прав и иных субъективных прав, существующих в корпорации.

Обычно создание компании начинается с того, что одно или несколько лиц (собственников) учреждают корпорацию в целях извлечения прибыли. После факта учреждения начинается собственная жизнь компании. Безусловно, она не смогла бы появиться на рынке, если бы не вложение учредителями первоначального капитала в ее уставный фонд. Но можно ли эти инвестиции рассматривать как нечто играющее абсолютно фатальную роль в распределении полученного в последующем компанией дохода (прибыли). Ведь без обслуживания капитальных активов трудовыми ресурсами только чудесным образом может появиться финансовый результат (доход). Кроме того, от умелой организации труда и эффективного использования средств производства во многом зависит положение фирмы на рынке, ее конкурентоспособность, востребованность предлагаемого продукта. Иначе первоначальные капитальные вложения останутся мертвым ресурсом, и вряд ли будет какой-либо прок от материально и морально неумолимо устаревающих основных и оборотных средств. Конечно, шансы создать компанию, располагая только физической способностью к труду, без орудий производства, также весьма призрачны, хотя есть и факты, опровергающие этот тезис. Возможна ситуация, когда представляется редкий шанс реализовать наиболее удачный способ организации компании. Так, внутрифирменные противоречия существенно ослабевают, если одновременно учредителями и исполнителями корпорации являются одни и те же лица. Они — и капиталисты, и трудовой ресурс. Имея равные правовые статусы, они могут легко (с помощью соглашения) урегулировать любой вопрос перераспределения финансовых результатов своей кооперации. При этом их экономические потенциалы могут быть неравными, что опять же может негативно отразиться на экономике фирмы. Однако наиболее острый конфликт интересов разгорается в сложных деловых фирмах (корпорациях), где помимо собственников-учредителей трудятся менеджеры и наемные работники (наиболее широкая и многоликая категория лиц).

С точки зрения классического подхода распоряжаться всем доходом компании может только первая группа лиц, в которую входят ее «отцы-основатели». Однако, как показывает практика, обусловленные  волюнтаризмом либо эгоизмом этой группы (или ее представителей) диспропорции распределения прав собственности приводят сначала к нарушению равновесия доходов внутри фирмы, а затем дестабилизируют и экономическую систему в целом. В ходе нашего предыдущего исследования было установлено, что в действительности прибыль появляется не вследствие мистических манипуляций капитала, — она является результатом трудовых усилий (затрат). Именно поэтому право на доход возникает у всех лиц, участвующих в деятельности компании своим трудом. В этой связи необходимо, на наш взгляд, отойти от права собственности в обыкновениях романо-германской теории и практики и провести спецификацию прав собственности, основываясь на англосаксонской традиции. Это значит, что не имущественный комплекс фирмы в целом (исключение составляет уставный фонд

акционеров), а только генерируемый ее доход одновременно принадлежит всем тем, кто личным трудом участвует в хозяйственной деятельности корпорации. Иными словами, у обозначенного ресурса в действительности имеется более широкий круг собственников, нежели это принято понимать с точки зрения классических моделей деловых фирм. Причем наиболее сложно определить точную долю собственнического права на ресурс отдельного лица компании. Как только мы сталкиваемся с этой проблемой, то и англосаксонский подход оказывается недостаточным. Для англосаксонской традиции характерна ситуация, когда у одной вещи (ресурса) есть несколько собственников и между этими собственниками распределяются лишь правомочия. Однако в данном случае речь идет не о каком-то отдельном правомочии, а о размере части ресурса конкретного сособственника, обладание которым гарантируется этим правомочием. Нетрудно заметить, что и для романо-германской теории права не является новостью положение дел, когда у одной вещи (ресурса) может быть несколько собственников, как с определением долей, так и без такового. Все это, с одной стороны, усложняет картину, а с другой, напротив, упрощает ее. Ясно одно: на ресурс компании претендуют несколько неравнозначных собственников. Почему они неравнозначны? Трудовые затраты будут разными по многим причинам, и оценить точно вклад каждого конкретного лица очень трудно. Сами же правомочия (права собственности) лица имеют одинаковый масштаб, поскольку вытекают из равного права на общий доход. Однако недостаточно только признать равенство прав (правомочий), надо сделать и следующий шаг, а именно — заложить принцип распределения собственнических прав на ресурс между участниками в зависимости от трудовых затрат. В то же время нельзя забывать, что реальная экономическая власть остается у лиц, которые стоят у руля компании (у менеджеров). Именно поэтому будет незримо присутствовать невольный диктат с командных высот экономической элиты в отношении многочисленной группы наемных работников, и в том числе по причине их неопытности и слабой организованности.

Если исходить из того, что весь доход корпорации генерируют трудовые усилия, то и распределению подлежит практически весь вновь созданный корпорацией ресурс за минусом известных отчислений и обязательных платежей. Следовательно, распределение остаточного ресурса становится удовлетворительным исключительно при условии, что будет достигнуто соглашение между всеми участниками. Давление с помощью забастовки исключается, этот «рудимент» уже не вписывается в новую схему, поскольку такого рода действия совершенно нехарактерны для статуса собственника. Основной инструмент урегулирования между полноправными собственниками — юридическое соглашение. Очевидно, способствовать этому процессу будет регламентация процедур по заключению сделки (рыночной трансакции) с помощью законодательства (рационирующей трансакции).

На начальной стадии можно предложить следующие отправные точки, некие исходные позиции:

— распределение остаточного ресурса осуществляется согласно положению (рыночной трансакции), принятому на общем собрании акционеров;

— за основу берется фонд оплаты труда, а именно заработок конкретного лица и его соответствующие пропорции к остаточному ресурсу.

Выше было отмечено, что право имеет свою систему, особый понятийный аппарат, свойственные только ему механизмы, методы, которые нежелательно игнорировать. В этой связи первое, в чем следует разобраться, проводя юридический анализ, в рамках какой отрасли законодательства и каким образом должны решаться вопросы перераспределения дохода и его присвоения. Если принять за точку отчета именно право собственности, то так или иначе это вопрос частных отношений, которые являются предметом гражданского права. Наряду с этим вопросы распределения дохода компании в пользу наемных работников отнесены к предмету трудового права. Оно включает в себя такие институты, как трудовой договор, коллективные переговоры и соглашения, которые нацелены на урегулирование вопросов распределения дохода компании. Не секрет, что правовые нормы, регламентирующие трудовые отношения, изначально являлись структурным элементом гражданского права и входили в его предмет. Однако со временем они выделились в самостоятельную отрасль. На то имелись вполне очевидные причины, к которым следует отнести усложнение общественных отношений и важность обеспечения социально-экономических прав трудящихся. Еще одним достаточно весомым обстоятельством является неспособность рынка автоматически уравновесить распределение дохода фирмы. Во многих странах трудовые соглашения и коллективные сделки регулируются трудовым законодательством. Даже во Франции, родоначальнице классической системы гражданского права, помимо ФГК (Французского гражданского кодекса) и ФТК (Французского торгового кодекса) во второй половине прошлого века был принят трудовой кодекс.

Разумеется, рассматриваемая проблема должна решаться комплексно, с ясным осознанием того, что между трудовым правом и гражданским правом существуют различия не только по предмету и методам регулирования однотипных отношений. Каждая из названных отраслей права имеет и другие особенности. На наш взгляд, главным отличием является то, что в гражданско-правовые горизонтальные отношения вступают равноправные субъекты, а для трудового права характерна вертикальная субординация, поскольку на работника, как бы ни старались этот факт закамуфлировать разработчики действующего ТК РФ, распространяется хозяйская власть со стороны работодателя. Проблема распределения дохода находится в фокусе обеих отраслей права, поэтому эффективность и оптимальность правового урегулирования будет зависеть от их гармоничного сотрудничества. Причем в своем исследовании мы активно используем экономический подход, который помимо глубины анализа и точности обеспечивает единство отдельных отраслей права, что часто отсутствует в традиционном правовом анализе.

Итак, в поле нашего зрения попадает правомочие присвоения дохода компании. Чтобы дополнительно прояснить ситуацию, обрисуем ее в терминах современного отечественного гражданского законодательства. Поскольку этот доход создается широким кругом лиц, то на него одновременно претендуют несколько собственников. Тем самым идет процесс дробления права собственности. Если все-таки подходить к этому вопросу формально-юридически (текстуально), то согласно ст. 48 ГК РФ имущество в компании (фирме) закрепляется на праве собственности исключительно за одним субъектом права — юридическим лицом. Учредители хозяйственных товариществ и обществ, после того как они внесли свои активы для его создания, сохранят за собой в отношении компании только обязательственные права. Современное гражданское право предоставляет им возможность принимать практически любое решение в отношении фирмы, вплоть до ее ликвидации. Отсюда вытекает право на полное распоряжение всем доходом корпорации по собственному усмотрению.

После всестороннего исследования  института право собственности согласно ГК РФ представляется, что нет необходимости вносить в него изменения и дополнения с тем, чтобы среди перечисленных в нем правомочий (владение, пользование и распоряжение) было выделено еще одно правомочие — присвоение определенного ресурса. При анализе всей совокупности норм вещного права не возникает ощущения, что этот шаг может навредить сложившейся системе гражданского законодательства. Однако нельзя уклониться от требования официального закрепления правомочия собственности на присвоение корпоративного ресурса (дохода) за всеми участниками компании. Вместе с тем пока тщательно не исследованы все контраргументы и аргументы, слишком рано строить модель в деталях, хотя по вопросу распределения дохода среди обладателей правомочия уже можно в качестве ориентира использовать задел из нормативной базы законов, направленных на демократизацию капитала. Правда, эти нормы должны таким образом вписываться в гражданское законодательство, чтобы обеспечивались явные гарантии по наделению работников собственническим правом на ресурс компании. В идеале, по нашему мнению, основным критерием спецификации прав собственности должен быть эффект трудовых затрат. Как было уже отмечено, точно определить такой эффект по каким-либо известным объективным критериям очень трудно, поэтому представляется, что сделка (рыночная трансакция) будет играть главную роль при столкновении интересов. Затрагивая вопросы трансакций, нельзя игнорировать наработки одного из авторитетных в этом вопросе специалистов — Р. Коуза.  Однако следует учитывать, что его теория социальных издержек и трансакций применяется в ситуации, когда взаимоотношения складываются между самостоятельно организованными собственниками (фермер, скотовод, промышленник и т. п.), и в его представлении издержки минимизируются в случае создании деловой фирмы, поскольку здесь эффект трения минимален. Мы несколько изменили угол зрения и полагаем, что именно в корпорации деятельность собственников-акционеров и менеджеров, незаслуженно присваивающих часть дохода, принадлежащего другим лицам, имеет экстернальный эффект.

Как полагают специалисты, под экстернальным эффектом понимается невозмещенный ущерб частным лицам от чьей-либо посторонней деятельности[3]. 

На наш взгляд, безосновательное (несправедливое) присвоение всего ресурса корпорации акционерами-собственниками или менеджерами-собственниками приводит к проблеме экстернальных эффектов. Причем в этом случае мы сталкиваемся одновременно с внутренним и внешним негативными эффектами: первый создает напряжение непосредственно в фирме, а второй — дестабилизирует экономическую систему.

Таким образом, если теорема Р. Коуза в основном ориентирована на урегулирование взаимодействий между фирмами и помогает устранить недостатки подхода, обоснованного А. Пигу (социальные издержки компенсируются посредством налогообложения), то, с нашей точки зрения, главная проблема находится внутри фирмы, поэтому данная теорема применима только концептуально.

Нельзя сказать, что на современном этапе развития внутрифирменных отношений не применяется трансакционный процесс. Распределение дохода корпорации (в узком формате) производится посредством процедур заключения индивидуального трудового соглашения и проведения коллективных переговоров. Безусловно, контракт о найме труда и система социального партнерства небезупречны. Здесь немало проблем, в частности, много претензий к процедурам, гарантиям, компенсациям, даже последствиям, к тому же очень трудно наладить сам процесс урегулирования интересов.

Следовательно, успех трансакций в плане достижения оптимума спецификации прав собственности может оказаться иллюзорным. Кроме того, существуют трудности с выработкой объективных критериев для оценки вклада каждого экономического агента в общее дело, проблематичен также и поиск наиболее совершенных гарантий трансакций, поскольку забастовка перестает быть таковой. В данной ситуации остается только отдать все на откуп практике и уповать на то, что урегулирование будет идти по пути формирования разумных обычаев, как писал Дж. Коммонс.

Итак, центральный пункт в реструктуризации правомочий собственности в корпорации — это равные стартовые возможности для всех, а главный выигрыш заключается в том, что экономические агенты получают возможность специализироваться в реализации того ли иного частичного правомочия (например, в праве управления или в праве распоряжения капитальной стоимостью ресурса). Неполнота спецификации или размывание (attenuation) прав собственности, напротив, снижают общую эффективность функционирования экономики. Смысл указанного явления можно выразить фразой «никто не станет сеять, если урожай будет доставаться другому». Спецификация прав собственности, уменьшая неопределенность, способствует созданию устойчивой экономической среды. Спецификация формирует у индивидуумов стабильные ожидания относительно того, на что они могут реально рассчитывать и что могут получить в результате своих взаимоотношений с другими экономическими агентами. В этом смысле весьма убедительно пишет Л. де Алесси: «Чем определеннее права частной собственности... тем теснее отношение между благосостоянием индивидуума и экономическими (социальными) последствиями его решений. Как результат, тем сильнее для него стимул учитывать те выгоды или тот ущерб, которые его решения приносят другим индивидуумам»[4].

В завершение перейдем к контраргументам.

Некоторые ученые полагают, что если перераспределение правомочий производится государством, то это снижает уровень благосостояния общества. Заведомо неэффективной считается практика соучастия персонала в управлении компаниями в странах Западной Европы, в частности, подвергается критике действующее в ФРГ законодательство об участии рабочих в управлении компаниями. Логика таких рассуждений проста. Если бы участие рабочих в управлении повышало эффективность, то оно сложилось бы естественным путем в ходе двусторонних добровольных сделок между предпринимателями и персоналом, а не устанавливалось государством в законодательном порядке. С данной точки зрения, в результате такого перераспределения прав собственности пострадали обе стороны, а именно было ограничено право предпринимателя на принятие инвестиционных решений, а право рабочего —на «обмен» возможности соучастия в управлении на более высокую заработную плату. Другие специалисты возражают против этой позиции. Они полагают, что неверно описывать ситуацию без участия рабочих в управлении как ситуацию с неограниченными правами собственников: просто действующие в ней ограничения носили бы иной характер (более жесткое трудовое законодательство, более активное вмешательство государства в трудовые конфликты и т. п.). Именно поэтому если поступить обратным образом и за исходную взять ситуацию с уже сформировавшейся системой участия рабочих в управлении, то вполне возможно, что никакие попытки отказа от нее не предпринимались бы, поскольку ее изменение и политическим путем, и путем двусторонних добровольных сделок потребовало бы слишком больших издержек. В этом случае практика участия персонала в управлении выдержала бы тест на эффективность. Иными словами, и в ситуации с участием рабочих в управлении, и в ситуации без такого участия соотношение цен и издержек может быть таково, что от него не будут исходить никакие стимулы к изменению сложившегося положения дел. Если в пределах любой системы собственности среди множества допустимых вариантов распределения прав есть такой, при котором издержки трансакции минимизируются, тогда сравнительная экономия на этих издержках не может служить критерием при выборе между альтернативными правовыми режимами[5].

Приведенные точки зрения основаны на одном недоразумении: проблема не в праве участия в управлении компании, а в праве собственности на ресурс или в правомочии присвоения, поскольку закономерность принадлежности последнего работникам вытекает из их трудовых затрат. Это означает, что нужно «поменять местами телегу и лошадь». Сначала надо поставить стороны в равные стартовые условия, и после этого шага возможна ситуация, при которой правомочие собственности на ресурс может стать предметом сделки. Не исключено, что за обусловленную компенсацию рабочие делегируют право на управление другой стороне соглашения (контрагенту). При этом как само собой разумеющееся надо понимать, что в плоскости вопроса участия в управлении бессмысленно отрицать выгоды специализации, а значит, управлением должны заниматься специально обученные менеджеры. В этом нет ничего предосудительного либо противоречащего перераспределению прав собственности. Кроме того, если в классической структуре корпоративных прав собственности не всегда менеджеры выступают в качестве собственников компании, то спецификация автоматически переводит их вместе с другими сотрудниками в разряд собственников.

Следовательно, недостаточное развитие структуры прав собственности является основной причиной внешних эффектов. В этой связи речь должна идти не об ограничении собственнических прав капиталистов путем участия в управлении рабочих, а о включении последних в состав собственников. Причем выравнивание статусов агентов хозяйственной деятельности всего лишь преддоговорное начало для совершения трансакций, но уже в этом заложен потенциал для повышения эффективности экономической организации. Так, по мнению Д. Норта, эффективная институциональная структура, и прежде всего система прав собственности, является важнейшей предпосылкой роста[6].

Другой контраргумент вызван тем, что когда дело касается установления правовых основ спецификации прав собственности, то ответ на вопрос о том, кто этим правом обладает, лежит на поверхности. Именно государство представляет собой агентство по спецификации всех ресурсов, имеющих экономическую ценность, и по защите прав собственности. Однако его роль оказывается крайне противоречивой. Оно способно обусловить как упадок, так и процветание нации. Как справедливо полагает Д. Норт, любая возможность специфицировать какой-либо набор фундаментальных правил позволяет правителю, правящей группе или классу максимизировать свой доход, монопольную ренту. Казалось бы, формирование эффективного набора прав собственности с целью максимизации совокупного продукта общества отходит на второй план. Однако структура прав собственности, максимизирующая ренту для правителя (или правящего класса), находится в конфликте со структурой, обеспечивающей экономический рост. Следовательно, конкурентное давление в сторону установления более эффективной системы прав собственности способно пробивать себе дорогу в любой ситуации[7].

И хотя контраргумент в терминах Д. Норта теряет свое принципиальное значение, надо подчеркнуть, что, с нашей точки зрения, от государства требуется лишь признать за всеми участниками корпорации равное право собственности на присвоение ее ресурса и закрепить его законодательно. Это избавит от необходимости бессмысленно «сотрясать воздух», рассуждая о том, что решения правовых органов якобы должны соответствовать критерию экономической эффективности, а также от патетики типа «юридические правила должны подражать рынку». Поскольку благие пожелания публичной власти (под какой бы личиной они ни выступали), как отмечалось выше, зачастую слишком обременительны для общества, пусть лучше экономические агенты самостоятельно выстраивают свои отношения на паритетных началах, и в результате будут богаче и общество, и государство.

Еще один контраргумент связан с вопросом эффективности корпорации, а именно: не приведет ли уравнивание статусов субъектов к развитию оппортунистического поведения со стороны работников? Никто не отменяет рыночную конкуренцию, соответственно, над всяким коллективом как дамоклов меч висит опасность разорения компании и безработицы. Конечно, не все участники будут понимать неотвратимую связь между состоянием компании и личным поведением, поэтому здесь допустимо более жесткое трудовое законодательство по отношению к нерадивым работникам. Не исключено, что наиболее сознательные граждане будут ратовать за него по двум причинам. Во-первых, жизнеспособная компания гарантирует рабочее место. Во-вторых, увольнение даже нерадивого сотрудника не означает утраты связи его с компанией, он остается ее акционером-аутсайдером. С одной стороны, это будет наукой для неприлежного сотрудника, а с другой — он может рассчитывать на дивидендный доход. Поскольку за ним сохраняется немаловажный источник существования, по меньшей мере он будет в определенной степени материально защищен.

Библиография

1 См.: Чиркин В.Е. Юридическое лицо публичного права // Журнал российского права. 2005. № 5.

2 См.: Loughlin M. Theory and Values in Public Law: An Interpretation // Public Law. Spring 2005. P. 58.

3 См.: Burrows P., Veljanovski C.G. Introduction: The Economic Approach to Law. 1981 (Section 1.1. The economic approach to law) // The Legacy of Ronald Coase in Economic Analysis. Vol. II. P. 344—355.

4 De Alessi L. The economics of property rights: a review of evidence // Research in Law and Economics. 1980. V. 2. Р. 4.

5 См.: Schmid A.A. Review // Journal of Economic Issues. 1976. V. 10. № 1. Р. 165.

6 См.: North D.C., Thomas R.P. The rise of the Western world: a new economic history. — Cambridge, 1973. Р. 2.

7 См.:North D.C. Structure and change in economic history. — N.Y., 1981. Р. 24, 25, 28.