Правовая сущность и соотношение понятий «сделка» и «договор»

УДК 347.4
З.А. БЕЙТУЛЛАЕВА,
судья Верховного суда Республики Дагестан
 
Гражданско-правовые сделки и договоры в социально-правовом аспекте — необходимое юридическое средство осознанной самоорганизации и добровольного саморегулирования повседневных взаимоотношений субъектов гражданского права, а также поддержания конституционного правопорядка в целом[1]. 
 
В гражданском праве, которое обладает как свойством приватности (jus privatum), так и свойством публичности (jus publicum), действует не только правовой принцип диспозитивности, который предполагает согласование воли равноправных сторон договора по горизонтали, но и принцип императивности норм, что обусловливает необходимость обязательного согласования воли равноправных сторон договора с управленческой волей государства-законодателя по вертикали. Еще великие правоведы древнего Рима верно подметили, что само понятие «право» (jus) в своей сущности и во всевозможных аспектах представляет собой нечто полезное всем или многим в каждом государстве[2].
В данном контексте знакомые каждому российскому юристу гражданско-правовые понятия «сделка» и «договор»[3] приобретают несколько иное качество и содержание, а следовательно, концептуальное и законодательное определения. Совершенно очевидно, что правовое понятие «сделка» (лат. — transactio) происходит от русского слова «сделать» что-то, но не в гордом одиночестве и лишь по собственному произволу, а вместе с кем-то и по определенным правилам. Вовсе не случайно, что слово «сделка» в других национальных языках, например в английском — transaction, звучит как «трансакция» и всегда связано с «деланием» чего-то дозволительного «через» кого-то или «с кем-то». Заключить с кем-либо сделку по-английски звучит как to deal with, т. е. сделать что-то с кем-то или через кого-то (transaction) для своей пользы (bargain) согласно тому, что представляется обществом изначально правосообразным и правомерным, а следовательно, соответствующим определенным нравственным и юридическим принципам и воле законодателя[4].
Очевидно, что никакой субъект гражданского права, будь то человек или организация, физическое или юридическое лицо, не может совершить сделку с самим собой, а только согласуя свои действия с какой-то другой стороной, с каким-то другим субъектом гражданского права. Известно, что в русском языке есть такое образное фразеологическое выражение, как «совершить сделку со своей совестью». Однако даже в этом случае человек действует не в полном одиночестве, находит кого-то, чтобы совершить с ним сделку. Даже полагаемая как «односторонняя» такая сделка, как завещание, при более глубоком рассмотрении оказывается не столь уж односторонней, хотя завещание составляется одним лицом исключительно по его усмотрению. Несмотря на то что завещатель по действующему законодательству вправе изменить или отменить свое завещание в любое время, с его решением всегда и везде сопоставляется воля законодателя, воля государства, содержащая определенные нравственные и правовые запреты и ограничения[5]. При заключении внешнеторговых сделок надлежащая над сторонами сделки воля отражается в общепризнанных принципах международного частного и коллизионного права[6].
Согласно ст. 10 ГК РФ завещатель не вправе своим завещанием преднамеренно причинить вред другому лицу либо в какой-либо иной форме злоупотребить своим правом. Бесспорно также, что цель и содержание завещания не могут противоречить основам нравственности и правопорядка в соответствии со ст. 169 ГК РФ. Более того, на основании п. 1 ст. 1149 ГК РФ вопреки воле наследодателя его несовершеннолетние или нетрудоспособные дети, супруг, родители и иные его иждивенцы независимо от содержания составленного им завещания вправе получить свою обязательную долю наследства в размере не менее половины доли, которая причиталась бы каждому из них при наследовании по закону в соответствии со статьями 1143—1145 и 1148 ГК РФ. Так что даже при такой, казалось бы, классической «односторонней сделке», как завещание, правовое значение имеет не только воля одной стороны — завещателя, но и нравственно и юридически обоснованная воля самого законодателя, закрепленная в государственном законе[7]. И, как это ни парадоксально, такой расклад законодательно предусмотрен для заключения всех прочих сделок, именуемых в действующем российском гражданском законодательстве и судебно-арбитражной практике «односторонними»[8].
Следовательно, законодательно закрепленное в статьях 154—156 ГК РФ понятие «односторонняя сделка» в действительности не отражает истинных реалий гражданских правоотношений. Человек (физическое лицо) или организация (юридическое лицо), намереваясь сделать что-то юридически значимое для установления, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей, всегда имеют дело с законодателем-государством, которое согласно действующему гражданскому законодательству также является особой стороной в гражданско-правовых отношениях. Таким образом, юридический термин «односторонняя сделка» правильно было бы заменить более точным определением — «сделка, совершенная по инициативе одного из субъектов гражданского права», но при постоянном и последующем участии законодателя-государства. Разумеется, в данном случае речь идет не о фрагментарном участии государства в совершении тех или иных сделок по собственной инициативе, а о постоянном контролирующем его участии при заключении сделок, совершаемых по инициативе всех остальных субъектов гражданского права независимо от их количества. Право конкретного инициативного участия государства при заключении сделок закреплено в п. 1 ст. 2 и в ст. 124 ГК РФ, согласно которым субъектами гражданских правоотношений могут быть не только частные лица (люди и организации), но и само государство и прочие органы публичной власти общества: Российская Федерация, субъекты Российской Федерации и муниципальные образования. Более того, именно государство как особый субъект гражданско-правовых отношений первоначально законодательно устанавливает определенные гражданские права и обязанности, предусматривает правила и процедуры официального толкования и правоприменительной реализации императивных и диспозитивных положений действующего гражданского законодательства, а также подчас непосредственно участвует в гражданском обороте в качестве самостоятельной стороны совершаемой сделки или заключаемого договора[9].
На наш взгляд, само понятие «сделка», подобно понятиям любого юридически значимого, или правохарактерного, действия, скажем, административного проступка или преступления, содержит в себе определенные составные элементы. Элементами состава сделки являются субъект гражданского права, его умысел или волевые намерения (субъективная сторона сделки), объект и предмет гражданских правоотношений, а также реально предпринятые субъектом действия, направленные на установление, изменение или прекращение ожидаемых им гражданских прав и обязанностей. Без такого состава гражданско-правовой сделки любые иные действия вообще не могут теоретически и тем более законодательно и практически называться словом «сделка». Именно поэтому всякие действия гражданско-правового субъекта, нацеленные на совершение той или иной сделки, мы условно будем называть попыткой совершить сделку, которая может быть признана судом законной и влекущей за собой действительность сделки либо незаконной  со всеми вытекающими отсюда нежелательными для правонарушителя негативными последствиями.
Любое правохарактерное действие, предпринятое тем или иным субъектом гражданских правоотношений, чтобы получить законное одобрение и вступить в гарантированную законом силу, должно обладать свойствами правомерности и иметь под собой законное основание. В противном случае такое волевое действие субъекта гражданского права должно быть признано судебной властью государства незаконной и недействительной попыткой совершить сделку со всеми вытекающими отсюда и предусмотренными действующим российским законодательством последствиями. Лицо, совершающее правомерную сделку, будучи правоспособным и дееспособным или гражданским правосубъектом, вполне осознает основания и последствия своего добровольного и волевого поступка, а также отвечает перед требованиями нравственности и действующего российского законодательства.
Согласно гражданскому законодательству только соответствующие идее права и нравственности, а также конкретным нормам закона действия, т. е. попытки того или иного лица устанавливать, изменять или прекращать предусмотренные законом гражданские права и обязанности, могут быть признаны юридически законными и действительными. Иными словами, «недействительная сделка» в действительности не есть сделка, и поэтому, как нам представляется, в ее определении (contradiction in adjecto) изначально таится противоречие. Ироничное, но принятое в теории гражданского права и законодательно закрепленное выражение «недействительная сделка» звучит, по нашему мнению, как словосочетание «несуществующий человек».
Все противоречащие нормам общественной нравственности, права и действующего законодательства попытки субъектов гражданского права совершить сделку не могут быть признаны судом законными и действительными[10]. Что же касается термина «недействительная сделка», часто употребляемого в российском гражданском праве и законодательстве, то он в реальности всего лишь обозначает незаконную попытку совершить сделку — и не более того. Например, в определенных случаях незаконная попытка путем обмана, угрозы или насилия приобрести право на чужой дом под видом совершения сделки купли-продажи этого дома в теории права и в действующем российском законодательстве вовсе не называется ничтожной или недействительной сделкой, а обозначается словом «преступление», которое предусмотрено в статьях 159 и 179 УК РФ.
Странно, на наш взгляд, также и то, что ст. 179 ГК РФ в нынешней редакции почему-то содержит понятие «потерпевший», которое, как известно, присуще лишь уголовно-процессуальной и административно-правовой терминологии. Представляется, что в данном положении гражданского законодательства целесообразно было бы употребление такого понятия, как «обманутый», «принужденный» или «напуганный». Кстати, для существенного различения ст. 179 ГК РФ и ст. 179 УК РФ одного лишь критерия размера нанесенного стороне сделки морального или материального ущерба (объективной стороны состава правонарушения) вовсе не достаточно, необходим законодательный учет социальной важности правоохраняемого объекта, личные характеристики субъекта правонарушения и его намерения. Например, если правонарушитель (обманщик, насильник или угрожавший) незаконно покусился на имеющие особую или исключительную публичную ценность предметы искусства, которые находились в личной коллекции частного лица или в государственном музее, то при законодательном определении и
правоприменительной квалификации рассматриваемого правонарушения обязательно должна учитываться степень социальной значимости этих предметов, равно как и наличное правовое положение стороны сделки. Только при таком широком правомерном толковании российский законодатель и тем более суды могут обоснованно различить природу (так сказать, отраслевую правохарактерность) весьма похожих друг на друга гражданско-правового нарушения (деликта) и уголовно наказуемого преступления.
Как справедливо отмечает М.П. Морев, слова transactio и contractus в римском частном праве обозначали только дозволенные сделку и договор, которые признаются цивильным правом как основа обязательственных отношений между двумя или несколькими сторонами[11]. Такое же отношение к гражданско-правовым сделкам имеется у многих зарубежных авторов и отражено в действующем гражданском законодательстве ряда иностранных государств[12]. В российской юридической литературе есть небезосновательные мнения известных цивилистов (например, Ю.К. Толстого) о том, что правовой термин «сделка» означает лишь те правомерные действия субъектов гражданского права, которые нацелены на достижение желаемых сторонами сделки и предусмотренных законом положительных последствий[13].
Однако в противоположность такой позиции некоторые известные отечественные авторы  не вполне обоснованно, на наш взгляд, высказывают мнение, что правомерность имеет значение только при установлении правовых последствий сделки и не является ее необходимым признаком[14]. Эти авторы утверждают, что гражданское законодательство исходило и исходит из презумпции, что действия, совершенные в форме сделок, правомерны и действительны. Они, по всей видимости, забывают, что, устанавливая в законе правомерные основания признания сделок недействительными, законодатель тем самым указывает, что в определенных случаях попытки совершения сделки могут быть законодательно и судебно признаны недопустимыми. Пожалуй, ни один здравомыслящий человек не станет сомневаться в том, что реальной сделкой со всеми вытекающими юридическими последствиями может стать лишь правомерная попытка совершить ее, т. е. только действия, совершенные в соответствии с требованиями общественной нравственности и изданного государством закона. Правомерность и реальность сделки означает, что она в полной мере обладает качествами юридического факта, порождающего предусмотренные законом и ожидаемые сторонами положительные правовые последствия[15].
Другие российские цивилисты, например, И.Б. Новицкий и В.А. Рясенцев, полагают, что такое понимание сделки неверно, поскольку нельзя отождествлять фактический состав сделки с ее юридическими последствиями[16]. По нашему мнению, в данном случае неправомерно и даже нелогично отрывать фактический состав и условия действительности сделки от ее юридических последствий, поскольку именно незаконный состав сделки (гражданское правонарушение), а также несоблюдение формы ее совершения являются основанием для последующего законодательного установления, судебного толкования и признания попытки совершить такую сделку юридически недействительной, т. е. не имеющей предполагаемых и желаемых сторонами положительных последствий[17].
По контексту российского гражданского законодательства, смыслу и содержанию ст. 153 ГК РФ под сделками законодатель подразумевает только правомерные действия субъектов гражданского права, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Неправомерные же их действия, направленные на совершение сделки, называются не сделками, а гражданско-правовыми нарушениями, совершение которых влечет за собой предусмотренные законом и нежелательные для правонарушителей юридические последствия.
Здесь надо также заметить, что, на наш взгляд, ст. 153 «Понятие сделки» ГК РФ содержит существенные юридические неточности. Согласно статьям 124 и 125 ГК РФ сделки могут совершать не только физические и юридические лица, но и государство и прочие органы публичной власти: Российская Федерация, субъекты Российской Федерации и муниципальные образования, а поэтому содержание ст. 153 ГК РФ должно быть дополнено перечисленными понятиями, т. е. должно охватывать не только действия граждан или юридических лиц, но и действия всех остальных субъектов гражданско-правовых отношений, касающихся заключения сделок и договоров. Данное положение гражданского законодательства, по нашему мнению, нуждается в соответствующей поправке, которая учитывала бы содержание статей 124 и 125 ГК РФ. При этом отпала бы необходимость вынужденного расширительного толкования ст. 153 ГК РФ при ее применении на практике[18].
Более того, в ст. 153 ГК РФ следовало бы внести и другие поправки, связанные с формально-логическим уточнением круга субъектов, правомочных по российскому гражданскому законодательству совершать сделки. Указанная статья буквально охватывает действия только граждан и юридических лиц России, тогда как в реальности заключать сделки вправе также лица, не имеющие гражданства (апатриды), и иностранцы. С учетом этого ст. 153 ГК РФ в новой, более точной редакции должна звучать примерно так: «Сделками признаются правохарактерные и законосообразные действия всех лиц — субъектов гражданского права, которые направлены на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей». Во избежание правотолковательных и правоприменительных недоразумений соответствующие поправки по замене слова «граждане» словом «лица» должны также быть внесены в статьи 171, 176, пункты 1 и 2 ст. 177 ГК РФ.
Если в теории гражданского права и законодательства мы не будем называть вещи своими именами, то произойдет ощутимый сбой не только в нормальном гражданском обороте общества, но и фактически может нарушиться весь конституционный правопорядок. Согласно ст. 168 и абзацу первому ст. 169 ГК РФ сделка, не соответствующая требованиям нравственности и правопорядка, закона или иных правовых актов, является, как принято говорить, ничтожной. В юридическом смысле «ничтожная сделка» есть «ничто» и поэтому не влечет за собой предусмотренных законом ожидаемых для попытавшегося совершить сделку лица юридических последствий[19]. Иными словами, ничтожная сделка в действительности вовсе и не сделка, она такова только по своему сомнительному и потому весьма спорному названию. В реальности это неправохарактерное или незаконное действие (попытка лица совершить сделку). Следовательно, в российском законодательстве было бы точнее употреблять вместо выражения «ничтожная и недействительная сделка» словосочетание «незаконная попытка лица совершить сделку». При такой формулировке сущность, содержание и форма вещей полностью совпадают друг с другом, давая нам четкое восприятие их полной меры и точного понимания. Параграф 2 «Недействительность сделки» главы 9 «Сделки» ГК РФ правильнее было бы назвать «Признание действий лица для совершения сделки незаконными», а содержащееся в статьях 166—169 и 171—181 ГК РФ выражение «недействительность сделки» заменить словосочетанием «признание действий лица для совершения сделки незаконными».
По римскому частному праву универсальным основанием для совершения сделок или договоров являлось взаимное соглашение (conventio), или согласованное волеизъявление сторон той или иной сделки или договора, а слово «договор» (contractus) означало добровольное и встречное движение двух разных субъектов гражданско-правовых отношений, пожелавших вступить друг с другом в какие-то обязательственные отношения. Дело в том, что понятие «контракт» происходит от латинского contrahere, что буквально означает втягивание друг друга в процесс исполнения взаимных обязательств посредством добровольного соглашения противостоящих друг другу договаривающихся сторон. Отсюда происходит такое применяемое в российском договорном праве гражданско-правовое понятие, как «контрагент», т. е. «противодействующий»[20].
Однако не всякое соглашение — это гражданско-правовая сделка или договор, а лишь соглашение, вытекающее из намерения его участников породить желаемые для них те или иные гражданско-правовые последствия. Именно поэтому только то соглашение в действительности является договором, из которого у сторон возникают, изменяются или прекращаются определенные юридически значимые права и обязанности[21]. Отсюда напрашивается вывод о том, что любой гражданско-правовой договор, по своей сути, это соглашение, хотя отнюдь не всякое соглашение между субъектами гражданского права юридически может быть признано гражданско-правовым договором[22]. Договорные правоотношения возникают в результате соглашения противоположных договаривающихся сторон, проистекающего в основном из условий, зависящих от их желания и воли. Если такое соглашение облекается в надлежащую правовую форму, то оно, естественно, становится гражданско-правовым отношением[23].
В соответствии со ст. 8 ГК РФ гражданские права и обязанности возникают из договоров и иных сделок, предусмотренных законом, а также из договоров и иных сделок хотя и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему. Юридическое равенство сторон и их возможность добровольно заключать правомерные соглашения является неотъемлемым свойством характера гражданских правоотношений. Без этого свойства любое правоотношение перестает быть гражданско-правовым и трансформируется в иное правоотношение: трудовое, административное, уголовное и т. д.[24] Понятие «договор» (convention, contractus — встречное движение, сближение правомерных воль разных сторон) означает, что дополняет уже надлежаще оговоренное, сказанное в соответствии с идеей (образом), ценностями и принципами права, нормами традиционной нравственности и правомерных обычаев. Понятно, что всякий правомерный и имеющий юридическую силу договор может быть заключен только между людьми, которые, соблюдая нормы нравственности и закона, добровольно идут навстречу друг другу и объединяют (contrahere — стягивают, собирают вместе) свои воли и действия на чем-то правохарактерном, их интересующем.
В отличие от понятия «сделка» понятие «договор» охватывает уже не две предполагаемые стороны, а три и более, т. е. другую такую же равноправную сторону, с волей которой (помимо воли государства, отраженной в законе) необходимо согласовать или «договаривать» свою волю (англ.— to agree or to reach an agreement). Такое первоначальное согласование воли субъекта гражданского права с волей законодателя и своего контрагента изначально предполагает определенные хорошие отношения (англ.— treaty) и проистекающие из них совместные действия или путь прохождения. Отсюда и происходит английское слово «трактат», которое ведет стороны правомерно заключаемого соглашения (pactum) по пути к юридическому установлению, изменению или прекращению определенных обязательных для реализации и исполнения гражданских прав и обязанностей[25].
Статья 154 «Договоры и односторонние сделки» ГК РФ различает сделки односторонние, двух- или многосторонние. Пункт 2 данной статьи под односторонней сделкой подразумевает такую сделку, для совершения которой в соответствии с законом, иными правовыми актами или соглашением сторон необходимо и достаточно выражения воли только одной стороны. При этом ст. 154 ГК РФ не учитывает, что при совершении сделки воля одной стороны всегда согласуется также с волей самого законодателя, т. е. государства. Следовательно, по идее права и по определению закона, односторонняя сделка хотя и указывает на отсутствие другой равноправной стороны сделки, но все же учитывает наличие противостоящей воле этой стороны другой воли — воли государства, закрепленной в положениях гражданского законодательства. Законодательно установленный термин «односторонняя сделка», который дает всего лишь количественные координационные (горизонтальные) характеристики определенных гражданских правоотношений субъектов гражданского права, вовсе не отражает в себе наличие качественных субординационных (вертикальных) их правоотношений при совершении той или иной сделки[26]. Следовательно, этот термин является юридически неполноценным обозначением понятия «сделка», поскольку при совершении любой сделки, даже при отсутствии другой стороны, олицетворенной правоспособными и дееспособными человеком или организацией, другой стороной сделки всегда является само государство как особый субъект гражданского законодательства. Потому всякая законная, действительная и имеющая юридическую силу сделка, независимо от наличия другой равноправной стороны, всегда как минимум двусторонняя, а любой двусторонний договор — трехсторонняя сделка. В этом контексте пункты 1 и 2 ст. 154 ГК РФ должны быть, по нашему мнению, изменены в соответствии с предложенным понятием правовой сущности всякой правомерной, законной и юридически действительной сделки, а также и договора.
Пункт 3 ст. 154 ГК РФ устанавливает, что для заключения договора необходимо выражение согласованной воли двух, трех и более сторон (двусторонние и многосторонние сделки). По букве закона всякий правомерный договор — это разновидность сделки, при совершении которой необходимо и достаточно согласование воли двух и более человек. Однако в действительности это не совсем так, поскольку, как мы уже продемонстрировали, при заключении любого «двустороннего» договора как минимум два субъекта гражданского права обязаны согласовать свои различные воли не только между собой, но и с надлежащей волей государства, установленной нормами российского законодательства[27]. Поэтому в п. 3 ст. 154 ГК РФ необходимо исключить слова «двух сторон» (т. е. «двух сторон (двусторонняя сделка) либо». — Примеч. ред.). В этой связи, на наш взгляд, статьи 155 «Обязанности по односторонней сделке» и 156 «Правовое регулирование односторонних сделок» ГК РФ следует исключить из текста действующего ГК РФ как бесполезные положения, которые ничего существенного в плане упорядочивания гражданско-правовых отношений не прибавляют, а, напротив, вносят в законодательство всякого рода недоразумения и путаницу.
В контексте п. 1 ст. 420 ГК РФ договор как юридическая форма соглашения, фиксирующая права и обязанности субъектов гражданского оборота, является правоотношением, включающим в себя определенные обязательства между самостоятельными субъектами гражданского права, которые предусматриваются и регулируются общими положениями об обязательствах[28]. Исходя из изложенного, представляется правильным ст. 420 ГК РФ изложить в следующей редакции: «Договором признается правохарактерное и законосообразное (согласованное с законоположенной волей государства) соглашение двух или более равноправных лиц об установлении, изменении или прекращении гражданских прав и обязанностей». Это означает, что не любое соглашение и не любое действие двух субъектов гражданского права может стать основанием для установления, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей, а только те соглашения и действия физических и юридических лиц, которые имеют гражданско-правовой характер и соответствуют воле и требованиям законодателя-государства как третьей надлежащей стороны договора. Здесь надо заметить, что соглашение людей встретиться с целью выпить пива в баре не имеет юридического значения, т. е. не является правохарактерным, и поэтому не может стать основанием для возникновения, изменения или прекращения тех или иных гражданских прав и обязанностей. Более того, если соглашение не соответствует установившимся в обществе тем или иным нравственным или законодательным требованиям, то оно не может быть признано действительным и имеющим какую-либо юридическую силу[29].
Исходя из приведенных выше двух различных определений понятий «сделка» и «договор», можно и нужно более четко концептуально и законодательно определить их точное соотношение, общую правовую природу и основание, а также содержательное и формальное различие. Именно на этом основании и возникает необходимость внести в действующее законодательство соответствующие понятийные изменения и дополнения, которые уже были представлены в ходе нашего исследования.
В заключение следует отметить, что поскольку гражданско-правовой договор по своей сущности является разновидностью многосторонней сделки[30]и к нему согласно п. 2 ст. 420 ГК РФ одинаково применяются правила главы 9 «Сделки» ГК РФ, то есть прямая необходимость и правовая целесообразность перенести главу 27 «Понятие и условия договора» ГК РФ, поместив ее после главы 9 ГК РФ, для строгой смысловой и контекстуальной связанности и логической последовательности. Представляется, что такое существенное изменение структуры ГК РФ сделало бы кодекс более законодательно совершенным и удобным в практике для всех действующих правоприменителей и потенциальных правопользователей.
 
Библиография
1 См.: Абрамов В.А. Сделки. Договоры. Обязательства. — М., 2004.
2 См.: Морев М.П. Римское право. — М., 2008. С. 16.
3 См.: Перетерский И.С. Сделки, договоры. Институт советского права. — М., 1929; Чернышов К. Новые понятия договорного права // Хозяйство и право. 1995. № 11; Александрова К.И. Сделки и договоры в предпринимательской деятельности. — М.—СПб., 2004; Елизаров В.А. Гражданско-правовые сделки. — М., 1996; Телюкина М.В. Понятие сделки: теоретический и практический аспекты // Адвокат. 2002. № 8; Кротов М.В. Понятие и природа сделки // Очерк по торговому праву. — Ярославль, 2005.
4 См.: Furmston M. The Law of Contract. — London; Dublin; Edinburgh, 1999; Zimmermann R. Comparative Law and the Europeanization of Private Law.— Oxford, 2006.
5 См.: Растеряев Н. Недействительность юридических сделок по русскому праву. Общая и Особенная части. Догматические исследования. — СПб., 1900; Генкин Д.М. Недействительность сделок, совершенных с целью, противной закону // Учен. зап. ин-та юрид. наук: Вып. 5. — М., 1947; Шахматов В.П. Сделки, совершенные с целью, противной интересам государства и общества. — Томск, 1966.
6 См.: Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров 1980 г. Комментарий. — М., 1994; Принципы международных коммерческих договоров: UNIDROIT. — М., 2003; Зыкин И.С. Обычаи и обыкновения международной торговли. — М., 1983; Berman Harold J. Law and Revolution. The Formation of Western Legal Tradition. — London, 1983; Clark Kelso J. The United Nations Convention on Contracts for the International Sale of Goods: Contract Formation and the Battle of Forms // 21 Columbia Journal of Transnational Law. 1982; Lando O. Unfair Contract Clauses and a European Uniform Commercial Code // New Perspectives for a Common Law of Europe / Ed. by M. Cappeletti. — Florence, 1978; Lando O. The Rules of European Contract Law // The Private Law Systems in the EU: Discrimination on the Grounds of Nationality and the Need for a European Civil Code / Ed. by Klaus H. Offermann. — Luxemburg, 2000; Principles of European Contract Law // Ed. by O.Landо, H. Beale. — London, 2000; Schlechtriem P. Uniform Sales Law — The UN Convention on Contracts for the International Sales of Goods. — Vienna, 1986.
7 См.: Минахина Т. Сделка — дело добровольное? // Бизнес-адвокат. 1997. № 18.
8 См.: Алексеев С.С. Односторонние сделки в механизме гражданско-правового регулирования // Сб. учен. тр. Свердловского юрид. ин-та: Вып. 13. — Свердловск, 1970.
9 См.: Тихомиров Ю.А. Договор как регулятор общественных отношений // Правоведение. 1990. № 5.
10 См.: Тузов Д.О. Теория недействительности сделок. Опыт российского права в контексте европейской правовой традиции. М., 2007.
11 См.: Морев М.П. Римское право. — М., 2008. С. 432.
12 См.: Battler W.E. Contract Law / Russian Law. — London, Oxford, 1999; Berman Harold J. Law and Revolution. The Formation of Western Legal Tradition. — London, 1983; Furmston M., Norisada T., Poole J. Contract Formation and Letters of Intent. — Chichester, 1998.
13 См.: Шестакова Н.Д. Недействительность сделок. — СПб., 2008. С. 14.
14 См.: Брагинский М.И. Сделки: понятие, виды и формы (комментарий к новому ГК РФ). — М., 1995; См. также: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. 2-е изд. Кн. первая. — М., 2005.
15 См.: Зенин И.А. Гражданское и торговое право капиталистических стран. — М., 1992.
16 См.: Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. — М., 1954. С. 65; Рясенцев В.А. Форма сделок и последствия ее несоблюдения // Советская юстиция. 1974. № 1.
17 См.: Комментарий к ГК РФ / Отв. ред. проф. О.Н. Садиков. — М., 1995. С. 212.
18 См.: Соцуро Л.В. Толкование условий договора //Арбитражный и гражданский процесс. 2000. № 3; Он же. Толкование договора судом. — М., 2008.
19 См.: Зинченко С., Газарьян Б. Ничтожные и оспоримые сделки в практике предпринимательства // Хозяйство и право. 1997. № 2.
20 См.: Саморядов А.Н. Хозяйственные договоры и сделки. Теория, практика, споры. — М., 2000.
21 См.: Александрова К.И. Указ. соч. С. 17.
22 См.: Гражданское право России. Общая часть: Курс лекций / Под общ. ред. О.Н. Садикова. — М., 2001.
23 См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право: общие положения. — М., 1997.
24 См.: Мушинский В.О. Основы гражданского права. — М., 1995.
25 См.: Battler W.E. Contract Law /Russian Law. — London, Oxford, 1999.
26 См.: Осипян Б.А. Понятие правометрии, или межерологии права // Государство и право. 2005. № 8; Он же. Определение понятия права // Современное право. 2007. № 2.
27 См.: Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. — М., 2003.
28 См.: Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. 2-е изд. Кн. первая. — М., 2005.
29 См.: Гримм Д.Д. Основы учения о юридической сделке // Право. 1990. (СПб., 1864).
30 См.: Журавлев Н.П. Многосторонние сделки в советском гражданском праве: Автореф…. дис. канд. юрид. наук. — М., 1984.