Правовое регулирование общественных отношений в условиях экономического кризиса

УДК 340:342
 
О.А. СТЕПАНОВ,
доктор юридических наук, профессор
 
Рассматривая проблему перехода к унифицированным правовым стандартам, поддерживающим единообразный уровень законодательства, автор полагает, что использование международно-правовых инструментов позволит в значительной степени расширить имеющиеся национальные возможности при условии, что унификация права будет связана с выравниванием условий функционирования правовых систем, обеспечением равенства всех субъектов в их обязанностях перед обществом. Особенно актуально это в условиях экономического кризиса.
Ключевые слова: унификация права, правовые стандарты, правовые системы.
 
Характер проблем, с которыми сталкивается общество в условиях современного экономического кризиса, предполагает осуществление анализа возможностей государства по своевременному реагированию на вызовы времени и принятию соответствующих мер по локализации негативных явлений социального характера. Исходя из тенденций развития общественных отношений в кризисный период и перспектив правового регулирования такого развития, становится очевидной необходимость переосмысления роли государства и права в связи с резким экономическим спадом. Это обусловлено как симптомами ослабления влияния государства на организацию общества в целом, так и необходимостью выработки стратегии, нацеленной на снижение социальной напряженности в складывающейся экономической ситуации.
Правовое регулирование, являясь, с одной стороны, результатом целенаправленного воздействия государства на развитие общественных отношений, а с другой — фактором их стабильности, средством достижения общественно значимых параметров при обеспечении обратной связи между результатами регулирования и деятельностью государства, призвано органично объединять все правовые явления, связанные с функционированием системы «государство—право» и одновременно определять их роль в этой системе. Развитие элементов данной системы должно быть органично связано с появлением новых угроз личности и обществу в ходе затягивающегося экономического кризиса.  Конкретизация меры свободы и реализация этой свободы личностью в стихийно возникающих условиях на основе соблюдения  интересов общественного развития должны быть определены в качестве одного из главных факторов деятельности государства. В складывающейся ситуации речь следует вести об адаптации государства к динамично меняющейся окружающей действительности и обоснованности принимаемых им решений с точки зрения возможности их долгосрочной реализации.
В данной связи представляет интерес утверждение Г.В.Ф. Гегеля: «Право состоит в том, что наличное бытие вообще есть наличное бытие свободной воли. Тем самым право есть вообще свобода как идея»[1]. Если принимать во внимание такую позицию, то следует отметить, что функционирование государства, обеспечивающего права и свободы личности, является следствием взаимодействия множества человеческих интересов (экономических, политических, нравственных и т. п.), которые представляют собой естественную движущую силу на пути достижения наиболее гармоничного состояния общества (оптимально сочетающего интересы отдельных людей, социальных групп и государства).
Вместе с тем само общество сегодня еще не готово в полной мере осмыслить последствия развития экономического кризиса — формирование принципов повышения эффективности государственно-правовой деятельности как основополагающих идей, определяющих прогресс свободы личности в условиях нарастания кризисных явлений, определяется не только уровнем развития культуры, науки, образования, но и наличием справедливых правовых начал в деятельности государственного механизма.
Ч. Дарвин утверждал, что если какой-либо вид живых существ поместить в новые условия, то в следующих поколениях начнутся изменения и со временем может появиться новый вид живых существ[2]. Масштабный экономический кризис вряд ли кого-либо обойдет стороной, но человек, в отличие от животного, имеет возможность планировать (моделировать) будущее. Следовательно, обеспечение таких начал (как для личности, так и для общества) вполне может быть связано с сознательным, волевым, соответствующим правовым установлениям воздействием государства на общественные и межличностные отношения, т. е. с нормативным программированием, которое приобретает особую актуальность в условиях развития экономического кризиса.
Норма права как признаваемая государством мера должного поведения (стандарт общественных отношений), обусловленная возможностью государственного принуждения или поощрения, возникает при осознании потребности в правовом урегулировании, а следовательно, и социальной безопасности определенных общественных отношений, которые все в большей степени оказываются связанными с развитием кризисных явлений.
Правовые инструменты выступают в качестве мощного рычага преобразования общественных отношений, если достаточно ясны средства, с помощью которых правовые требования переводятся в конкретное поведение на всех уровнях (личностном, групповом, общественном). Однако право призвано не просто согласовывать деятельность и поведение отдельных индивидов, социальных групп и объединений, а сводить их в некоторое единство, обеспечивая предсказуемость взаимодействий. В рамках усложнения задач по обеспечению безопасности процессов, связанных с преодолением кризисных явлений, более широкое использование правовых норм допустимо лишь для установления пределов возможного поведения субъектов права, а также процедур разрешения разногласий между ними.
С одной стороны, это гарантирует минимальное вмешательство государства в поведение участников общественных отношений, а с другой — предоставит им большую свободу поведения, которая будет стимулировать использование разрешенных процедур и действий.
Практическая реализация такой идеи может сводиться к обеспечению максимально возможной меры свободы человека при защите важнейших параметров среды его обитания на основе права посредством государства как гаранта соблюдения этих параметров. Вместе с тем дилемма свободы индивидуума и необходимости его подчинения всеобщему интересу решается со времен Платона.
Из всего многообразия понятий свободы чаще всего использовалось такое, которое определяло ее как осознанную необходимость. Данное отношение к свободе оставляет человеку возможность выбора действовать по своей воле, без принуждения[4]. Но если при этом не учитывать права и интересы других людей, то стремление к безграничной свободе начинает порождать массовую жестокость в обществе. Это предполагает отказ от некоторых привычных стандартов мышления, в частности отказ от ранее не контролируемых государством результатов предпринимательской деятельности в целях исключения аналогичных ситуаций (например, в городе Пикалове Ленинградской области подобная ситуация разрешалась в вынужденном порядке — в рамках так называемого ручного управления лично Председателем Правительства Российской Федерации В.В. Путиным 4 июня 2009 г.).
В этой связи вполне допустимо рассматривать правовые установления в качестве конкретной программы поведения, направленной как на сохранение структурно-функциональной устойчивости общества во время экономического кризиса, так и на обеспечение его безопасности в связи с приспособлением к изменяющимся параметрам, обусловленным развитием кризиса.
Именно поэтому важно учитывать, что право, выступая в качестве системы нормативных установлений, определяющей общеобязательные правила поведения личности, общества, государства (границы дозволенного и недозволенного для них), призвано фиксировать не только статус личности, но и статус государственных органов (пределы и возможности осуществления их деятельности). Норма права как признаваемая государством мера свободы человека (стандарт поведения личности в обществе) становится востребованной в случае осознания государством потребности не просто в правовом урегулировании, а в безопасности конкретных общественных отношений, обусловленных развитием кризисных явлений в обществе.
По образному выражению французского философа А. Камю, свобода есть только в том мире, где четко определены как возможное, так и невозможное3. Исходя из этого, действия политических и правовых институтов, предполагающие в своей основе прогресс свободы личности, призваны обеспечивать непрерывную взаимосвязь политико-экономических и правовых компонентов. В данном случае вполне уместно привести слова Ч. Беккариа: «Мнение, что каждый гражданин вправе делать все, что не противно законам, не опасаясь никаких последствий, кроме тех, которые могут быть порождены самим действием, является политическим догматом… без которого не может существовать законное общество»[5].
Очевидно, что право является не только средством осуществления политики государства, но и инструментом, определяющим функционирование всех элементов политической системы и очерчивающим рамки политической деятельности данных элементов в конкретных экономических условиях. По сути, такое утверждение вполне может рассматриваться как разновидность нормативного прогноза, который ориентирует государство на доминирующее выполнение общесоциальных задач в период кризиса.
Американский философ Т. Манро еще в конце 1960-х годов вынужден был признать, что «для того, чтобы попытка уничтожения жестокости и преступлений увенчалась успехом, моральное и эстетическое отношение в стране в целом пришлось бы изменить в корне…»[6]. Если это учитывать, то в условиях кризиса важно исходить из того, что прогресс свободы личности должен связываться не только с государственно-правовыми отношениями, но и с развитием культуры. Для более успешного преодоления кризиса государством должна формироваться культура не «подчинения», а «участия» в общественных процессах граждан, которые должны непосредственно вовлекаться в процесс выработки и принятия антикризисных требований и решений.
Воплощение такой идеи на практике может способствовать реализации задач правового властвования, сформулированных еще в первой половине ХХ века Н.Н. Алексеевым, в целях достижения общественного согласия:
«1) обезличить властвование, превратив его из состояния неопределенной личной зависимости в некоторый общий шаблон отношений, в господство формальной законности; 2) связать властвующих правовыми обязанностями и тем самым поднять властвование на степень социального служения; 3) объект властвования поднять с уровня простой материи на степень субъекта права; 4) точно определить содержание властных отношений, компетенцию властвующих и права подвластных»[7].
Важно понимать, что уровень общественного согласия определяется результатами коллективных действий людей, а уровень правового регулирования зависит от возможности обеспечения компромисса различных интересов в рамках реализации этих действий. В этой связи еще раз повторим, что право призвано не просто согласовывать деятельность и поведение отдельных индивидов, социальных групп, объединений, а сводить их в некоторое единство, обеспечивая их взаимодействие на основе формального равенства субъектов права. Особую актуальность данное положение приобретает, когда речь заходит о преодолении результатов кризиса. Правовые установления, регулирующие такие взаимодействия, вполне допустимо рассматривать в качестве конкретной программы поведения, направленной не просто на сохранение структурно-функциональной устойчивости общества, а на обеспечение его безопасности. При этом использование правовых регуляторов позволяет государству исключать беззаконие и произвол — в кризисных условиях предполагается возможность как ограничения свободы отдельного человека, группы людей, ответственных за создание социальной напряженности, перерастающей в масштабный социальный конфликт, так и национализации собственности в случаях, когда она является источником социальной напряженности, либо заключении соответствующих соглашений между субъектами права, которые нивелируют такую напряженность.
Ключевое значение в развитии прогресса свободы личности должно отводиться нравственной составляющей ее жизни — в обществе необходимо формировать новые нравственные позиции, на основе которых можно выйти из кризиса с минимальными потерями. Причем такие позиции, исходя из глобального характера экономического кризиса, должны отстаиваться консолидированно во всех странах, всеми народами и их руководителями путем использования правовых норм, устанавливающих соотношение меры прав и меры ответственности человека и обеспечивающих представление о границах внешней свободы личности. Складывающаяся ситуация фактически предполагает создание регламента поведения человека, в качестве одной из основных целей которого следует рассматривать внедрение в сознание личности новых поведенческих стандартов, закрепленных нормами права и поддерживаемых организацией специального государственного контроля.
В данном случае вполне уместно привести слова Ш. Монтескье: «Хороший законодатель не столько заботится о наказаниях за преступления, сколько о предупреждении преступлений»[8], а также Ч. Беккариа: «Лучше предупредить преступление, чем наказывать»[9]. Если и сегодня руководствоваться такими подходами, то  прогресс свободы в условиях экономического кризиса как форма достижения целей правового регулирования развития вполне может быть связан с использованием правовых запретов и угрозой применения санкций, побуждающих личность к соответствующему поведению. Поскольку же именно сознание человека, отражая его бытие, настраивает личность на определенное поведение в обществе, то при выработке ценностно-правовых ориентиров правового регулирования важно исходить из осознания личностью критических для развития социума параметров, переход через которые может привести к процессам необратимого характера. Такие параметры в конечном итоге призваны определять границы свободы в поведении человека, которые самым непосредственным образом связаны с его правовой культурой.
Возникновение и история правовых систем свидетельствует о том, что на содержание и динамику их развития воздействует духовная и политическая культура общества. При этом традиционные правовые ценности, связанные с защитой общества от произвола и хаоса, социальной справедливостью и свободой, должны дополняться новыми ценностями, которые вызваны к жизни проявлениями экономической и политической глобализации.
Осознанное исполнение нормативных предписаний, по мнению В.С. Соловьева, должно предполагать понимание и того факта, что само право есть низший предел или некоторый минимум нравственности, равно для всех обязательный[10]. Поскольку правовые предписания имеют свой определенный объект, в качестве которого выступает человек, то его поведение обусловлено способностью выбирать те или иные программы действия и использовать их в соответствии со своими способностями. Тогда нормы права могут рассматриваться в качестве средства обеспечения безопасного развития общества. Исходя из такой позиции, интересы сторон в системе «личность—государство» могут рассматриваться как суперпозиция индивидуальных и общих для всех интересов, сформированных на единой основе — недопущения процессов, социально опасных для развития социума.
С учетом этого можно заключить, что достижение целей правового регулирования в условиях развития экономического кризиса в современном обществе необходимо связывать с прогрессом свободы личности, в том числе за счет установления определенных компромиссов между государством и личностью. 
Поскольку общество в условиях развития кризиса все в большей степени вынуждено использовать процедуры, способные активизировать его правоохранительные ресурсы, сама идея нормативного программирования вполне может быть связана с разработкой новых нормативных конструкций, которые способны активизировать интегративные возможности
национальных правовых систем. При этом характер сближения правовых систем может определяться как вертикальными (рецепция принципов, норм, исключающая прежние правовые ориентиры), так и горизонтальными (изложение одних и тех же предписаний по-разному) и временными (адаптация к изменениям, нововведениям) рамками. Причем соотношение вертикальных и горизонтальных взаимодействий в существенной мере определяется именно временным фактором — такие взаимодействия могут реализоваться не только в течение коротких интервалов времени, но и за относительно большие временные периоды.
Возможно возникновение определенного противоречия между требованиями стабильности и гибкости форм данного взаимодействия.
С одной стороны, важно сохранение на более длительном интервале времени структурных пропорций вертикального и горизонтального взаимодействия, а с другой — обеспечение достаточной гибкости параметров регулирования, позволяющих должным образом стимулировать мотивацию субъектов права через использование нововведений. Необходимо обеспечить разумное сочетание вертикальных и горизонтальных начал взаимодействия правовых систем современности, позволяющее увязывать макроцели правового регулирования в условиях экономического кризиса с воздействием на поведение конкретных субъектов права. Вместе с тем предполагаемые тенденции развития права могут определяться особенностями функционирования правовых систем в условиях использования возможностей современных механизмов социальной коммуникации. В этом смысле полезной для анализа является категория «среда правового регулирования», предложенная С.С. Алексеевым, которая  характеризуется такими понятиями, как «качество энергетического поля регулирования», «степень активности социального поведения», «уровень напряженности интенсивности правового регулирования»[11].
Понятие «качество энергетического поля регулирования» связано с ориентацией поведения человека на активность, на деятельность определенного вида либо на пассивность. Правовая активность порождается энергией интереса, и правовое регулирование опирается на эту активность и создает энергетический запас интересов. Отсутствие интереса, напротив, ведет к угасанию регулятивных возможностей права. Понятие «степень активности социального поведения» связано с оценкой существования нарушений дозволенного и с обеспечением при помощи юридического запрета типичных процессов жизнедеятельности общества, а понятие «уровень напряженности интенсивности правового регулирования» — с выделением зон интенсивного и неинтенсивного правового регулирования.
По мнению А.Ф. Черданцева, цель правового регулирования состоит в том, чтобы в результате действия норм права социальные процессы протекали в направлениях, выгодных обществу, и в итоге возникали бы определенные социально полезные результаты в самых разнообразных сферах общественной жизни[12]. 
Результаты такого рода могут быть связаны с эволюцией права, вызванной развитием кризиса. Эволюция права предполагает, что нормы обретают новые качества, обеспечивающие сохранение, воспроизводство, организацию деятельности человека, регуляцию и развитие социума в целом.  Исходя из этого, в рамках формирования макросреды правового регулирования особое значение должно отводиться развитию процессуальных связей правовых систем, а также приданию новых качественных характеристик самим нормам, в которых нуждается общество в условиях использования современных механизмов социальной коммуникации.
Интеграция политической и экономической жизни, обусловленная фактором глобализации экономических процессов, делает все более очевидной необходимость наполнения национальных правовых систем, призванных естественным образом приобретать невиданную ранее степень совместимости в рамках формирования макросреды правового регулирования, новыми стандартами.
Следует представлять, что право не обязательно должно регулировать поведение всех лиц для того, чтобы влиять на общественные отношения в целом, — достаточно наложить запреты на поведение одной части участников общественных отношений, чтобы защитить интересы других людей.
В рассматриваемом случае также обращает на себя внимание мнение С.С. Алексева: «Уже сейчас, думается, вырисовывается некоторое направление того поворота в понимании и характеристиках права, которые способны преодолеть традиционные трактовки и дать ответ на требования времени»[13].
В качестве одного из таких направлений С.С. Алексеев выделяет освещение права с мировоззренческой позиции, т. е. самостоятельного, самобытного, уникального звена в процессах бытия и развития человека. Причем такого звена, которое имеет свое предназначение и не сводится ни к категориям государства, ни к категориям морали. Другое направление развития права связывается с разработкой таких научных положений, которые продолжают идеи научного поиска современной юридической науки, раскрывают свойства и возможности права как сильного и действенного фактора в жизни людей, позволяющего преодолеть негативные стороны величайшего дара человека — свободы, обращая ее в творчество, свершения ума, полезные для общества.
Учитывая изложенное выше, следует отметить, что слова О.Э. Лейста: «Порядок (процесс, процедура) реализации ряда санкций требует детального нормативного регулирования, без которого многие правоограничения, определенные санкцией, практически не осуществимы»[14]  — остаются актуальными до сих пор.
В этом смысле решение задач обеспечения общественной безопасности неразрывным образом связано с решением задач прогрессивного развития самого общества в условиях, когда общечеловеческие интересы должны соотноситься как с реалиями кризисного времени, так и с такими ранее выработанными базовыми правовыми ценностями, как свобода, равенство, справедливость, законность, уважение прав человека.
Именно специфика «наднационального» фактора призвана наложить отпечаток унификации на правовые системы отдельных стран, процессы, воздействие которых друг на друга предполагает дальнейший поиск форм процедурно-правового регулирования. Именно эти формы призваны влиять на волю субъектов права и организовывать деятельность правоохранительных систем в условиях развития кризиса. Установление функциональных связей между такими системами обусловливается информационным содержанием и значением моделей поведения личности, содержащихся в праве. Поскольку норма призвана оказывать психологическое воздействие на человека, то правовой эффект по большей мере следует искать в самом поведении личности, а не в способах и формах, с помощью которых он достигается. Вместе с тем тот факт, что право действует через сознание людей, еще не означает, что оно регулирует их поведение.
Как отмечает В.Н. Кудрявцев, «правовая норма (юридический закон), предписывая (разрешая, запрещая) то или иное поведение, моделирует лишь внешнюю деятельность субъекта, а не его мыслительные процессы или эмоциональные переживания»[15]. В связи с этим допустима постановка вопроса: что может оказывать действенное влияние на правовое сознание, если оно возникает до правовых норм?
Поскольку на уровне правосознания постигаются внутренние связи объекта отражения, которые и призваны формировать правила, регулирующие поведение человека в обществе,  на правовое сознание такое влияние оказывают нормативно-оценочные критерии поведения личности, выработанные обществом, — само правомерное поведение может рассматриваться в качестве регулятивного момента. Вполне справедливо В.Н. Протасов обращает внимание на то, что действие психологического механизма является неотъемлемым условием правового поведения субъекта[16].
Солидарность с такой позицией предполагает ориентацию на результативную составляющую правового регулирования, которая возникает после ответной реакции личности на правовые предписания. Сложность отношений, в которых находится человек в современном обществе, позволяет рассматривать его как элемент разных подсистем — семьи, государства, гражданского общества, в каждой из которых он испытывает определенное регулирующее воздействие. Формирование той или иной ответной реакции на действия семьи, государства, общества связано с сознанием личности. Поэтому информационное действие права на сознание человека должно быть связано с усвоением им нормативного предписания или нормативной программы поведения.
Рассматривая право как явление, создаваемое людьми в условиях их совместной деятельности, допустимо отметить, что история права может рассматриваться как восходящий процесс правового развития. В рамках этого развития важно учитывать такие методологические проблемы, как проблема упрощения и проблема симметрии, решение которых позволяет обеспечить переход от микроуровня правового регулирования к макроуровню правового регулированию. Вместе с тем переход к унифицированным правовым стандартам, поддерживающим единообразный уровень законодательства, может привести к практической реализации идеи [17]. Фрейда о том, что право есть власть сообщества[18]. А использование международно-правовых инструментов позволит в значительной степени расширить имеющиеся национальные возможности.
На Конференции ООН по окружающей среде и развитию  (Рио-де-Жанейро, 1992 г.) принята программа «Повестка дня — XXI век», к которой присоединилась и Россия. В данной про-
грамме закреплен ряд принципов устойчивого развития цивилизации. Смысл этих принципов сводится к тому, что в центре внимания государства находятся люди, которые имеют право на здоровую плодотворную жизнь в гармонии с природой, что главным мотивом деятельности государства является обеспечение безопасности в настоящем и устойчивое развитие цивилизации в будущем на основе обеспечения личной свободы граждан в пределах, не приводящих к повышению риска катастроф и кризисов в развитии общества.
Практическая реализация таких положений в современных условиях предполагает возможность заимствования одним государством правовых идей (принципов, взглядов, элементов юридической техники, правоприменительной практики) других стран. Причем речь
может идти как о фрагментарном, так и о тоталитарном заимствовании, предполагающем изменение важнейших правовых и культурных парадигм сознания общества. В первом случае заимствования связаны с возрастанием количества упрощений (противоречий) в праве, а во втором — с практическим нивелированием («отбрасыванием») существовавшего права и разрушением прежней правовой культуры, которая ведет общество в тупик. Такое состояние для любого общества не является благом, поскольку влечет за собой в итоге разрушение его правовой системы.
В этой ситуации Россия должна найти приемлемый для ее населения путь решения задач своего прогрессивного динамичного развития в условиях кризиса. При этом следует представлять, что качественные свойства унификации права могут характеризоваться статическими и динамическими параметрами. К статическим могут относиться различные условия согласованности действий субъектов права. В теоретических моделях таким условиям соответствует понятие равновесия по Нэшу[19], согласно которому имеет смысл рассматривать только такие компромиссы, которые обладают следующим свойством: если субъект права нарушает договоренность, то он получает меньше того, что получил бы, если бы соблюдал компромисс, т. е. отступление от компромисса невыгодно. Динамические же параметры определяются скоростью изменения свойств правовой системы, степенью ее адаптивности к обновлению, чувствительностью к инновационным возмущениям. Решение проблемы унификации права должно быть связано с выравниванием условий функционирования правовых систем, обеспечением равенства всех субъектов в их обязанностях перед обществом. Достижение такого состояния в значительной степени определяется возможностями регулирующих механизмов, которые призваны обеспечивать согласование интересов субъектов права и активизировать неформальные правила их взаимоотношений.
При этом можно выделить различные стороны указанных процессов, связанных с технологией правового регулирования,  представляющей собой набор методов, приемов и способов, позволяющих преобразовать имеющиеся в правовой системе средства для получения требуемых результатов правового регулирования.
Характер данных результатов в конечном счете определяется возможностью настройки правовых систем на такой режим взаимодействия, который основывается на реализации принципа ограниченной рациональности, т. е. выборе удовлетворительной, а не оптимальной альтернативы их функционирования. Исходя из этого, реализация гарантий правового регулирования общественной деятельности в условиях глобального экономического кризиса может быть связана с необходимостью изменений в системе правовых и нравственных ценностей государств, предполагающих реформирование мировой финансовой системы в общем и деятельности международного валютного фонда в частности.
 
Библиография
1 Гегель Г.В.Ф. Философия права. — М., 1990. С. 89.
2 См.: Лазарев С.Н. Человек будущего. Первый шаг в будущее. — СПб., 2007. С. 15, 18.
3 Понятие воли в русском языке ассоциируется с понятием свободы.
4 См.: Камю А. Бунтующий человек. — М., 1990. С. 472.
5 Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. — М., 1939. С. 203.
6 Munro Th. Art and violence. Proceedings of the sixtn international congress of  aesthetics. — Uppsala, 1972. P. 24.
7 Цит. по: Представительная власть — XXI век: законодательство, комментарии, проблемы. 2004. № 1. С. 6.
8 Монтескье Ш. Избранные произведения. — М., 1955. С. 231.
9 Беккариа Ч. Указ. соч. С. 393.
10 См.: Соловьев В.С. Нравственность и право // Власть и право. Из истории русской правовой мысли. — Л., 1990. С. 108.
11 См.: Алексеев С.С. Теория права. — М., 1995. С. 212—214.
12 См.: Черданцев А.Ф. Теория государства и права. — М., 1999. С. 351.
13 Алексеев С.С. Право. Азбука. Теория. Философия. Опыт комплексного исследования. — М., 1999. С. 702.
14 Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву. — М., 1981. С. 98—99.
15 Кудрявцев В.Н. Взаимосвязь правового регулирования и социальных интересов // Вопросы философии. 1987. № 1. С. 42—43.
16 См.: Протасов В.Н. Что и как регулирует право. — М., 1995. С. 84.
17 См.: Фрейд З. Психоанализ. Религия. Культура. — М., 1992. С. 260.
18 См.: Действующее международное право: В 3 т. Т. 3 / Сост. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. — М., 1999. С. 687—692.
19 См.: Моисеев Н.Н. Человек, среда, общество. — М., 1982. С. 212.