Правовые и организационные основы международного сотрудничества в противодействии трансграничным преступлениям, совершаемым с использованием Интернета

А.Л. ОСИПЕНКО,
кандидат юридических наук, доцент Омской академии МВД России
С.П. КУШНИРЕНКО,
кандидат юридических наук, доцент Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры РФ
 
Мировое сообщество с каждым годом высказывает все большую обеспокоенность по поводу интенсивного использования глобальных компьютерных сетей организованными преступными группами. В 2005 году на XI Конгрессе ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию эта проблема включена в ряд важнейших, определяющих направления борьбы с транснациональной преступностью. Особое место в многообразии противоправных деяний, осуществляемых с использованием Всемирной паутины, занимают трансграничные преступления. 
 
Их повышенная опасность, помимо прочего, связана с тем, что национальные и международные правовые институты и правоохранительные структуры оказались не готовыми к адекватному противодействию подобным угрозам. Особый характер таких преступлений на практике порождает множество правовых коллизий, затрудняющих расследование.
Какие же преступления следует относить к трансграничным? Для компьютерных преступлений в целом характерно, что место совершения противоправных действий может не совпадать с местом доступа к информации и наступления вредных последствий[1]. Более того, названные места физически могут находиться в различных государствах, и тогда выявлению и раскрытию преступления препятствуют барьеры в виде границ между государствами с несхожими правовыми системами. Итак, трансграничное преступление характеризуется тем, что лицо совершает противоправное деяние, находясь физически в одном государстве, в то время как предмет преступного посягательства располагается в другом. В ином государстве могут находиться и орудия, и средства совершения преступления, доступ к которым преступник осуществляет дистанционно.
Трансграничный характер существенно затрудняет установление места совершения преступления. Для определения юрисдикции в отечественной практике принято опираться на территориальный принцип действия уголовного закона (ст. 11 УК РФ). С учетом этого полагаем, что местом совершения трансграничных преступлений следует считать место, где были совершены общественно опасные действия (независимо от места наступления преступных последствий)[2]. Однако нередко складываются ситуации столкновения различных интересов и правовых систем, связанные с невозможностью точно определить, в чьем ведении находятся защищаемые информационные ресурсы или общественные отношения. В международной юридической практике имеются интересные примеры решения проблем, связанных с юрисдикцией по фактам совершения преступлений в глобальных компьютерных сетях. Так, закон США допускает преследование хакеров, не являющихся американскими гражданами и находящихся вне пределов США, в случае их проникновения в компьютерные системы, принадлежащие ведомствам США.
Значительная часть трансграничных сетевых преступлений может быть отнесена и к транснациональным преступлениям, сущностными признаками которых специалисты считают «пересечение государственных границ и выход последствий преступной деятельности за пределы одной страны»[3]. Согласно Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности от 15 ноября 2000 г. преступление носит транснациональный характер, если оно совершено:
а) более чем в одном государстве;
б) в одном государстве, но существенная часть его подготовки, планирования, руководства или контроля имеет место в другом государстве;
в) в одном государстве, но при участии организованной преступной группы, которая осуществляет преступную деятельность более чем в одном государстве;
 г) в одном государстве, но его существенные последствия имеют место в другом государстве.
Отдельные трансграничные преступления могут попадать и в категорию преступлений международного характера. Под последними понимают деяния, предусмотренные международными договорами, не относящиеся к преступлениям против человечества, мира и безопасности, но посягающие на нормальные отношения между государствами, наносящие ущерб мирному сотрудничеству в различных областях отношений, а также организациям и гражданам, наказуемые согласно нормам, установленным в международных соглашениях, либо сообразно положениям национального уголовного законодательства в соответствии с этими соглашениями[4]. Субъектами преступлений международного характера являются физические лица, при условии что они не имеют непосредственной связи с деятельностью конкретных государств[5].
Не все сетевые трансграничные преступления удовлетворяют названным признакам транснациональных преступлений и преступлений международного характера. Как правило, их совершение происходит без физического пересечения лицом границ государств, а потому вполне приемлемым представляется термин «трансграничные», подчеркивающий прозрачность государственных границ для глобальных сетей. Добавим, что содержание понятия «трансраничное сетевое преступление» стоит связывать не с квалификацией, а только со способом совершения и сокрытия преступления.
К настоящему времени известно множество видов преступлений, использующих «надгосударственные» свойства глобальных сетей. Способы их совершения различаются в зависимости от ряда объективных и субъективных факторов (уровня квалификации преступника и навыков использования вычислительной техники; обстановки, в которой осуществляются преступные замыслы; степени защищенности объекта посягательства и многих других). Поэтому важным условием эффективной организации борьбы с трансграничными преступлениями является изучение их специфики. С этой целью представляется полезным произвести конкретизацию видов указанных преступлений с учетом сопутствующих им обстоятельств и данных о типичном предмете посягательства. Это удобно сделать принимая во внимание типологию преступлений, закрепленную в Конвенции Совета Европы о преступности в сфере компьютерной информации (2001 г., ETS № 185; далее — Конвенция о киберпреступности), в которой соответствующие правонарушения подразделяются на четыре категории:
1) против конфиденциальности, целостности и доступности компьютерных данных (неправомерный доступ, незаконный перехват, воздействие на информацию и на функционирование систем);
2) с использованием компьютерных средств (подлог и мошенничество с использованием компьютерных технологий);
3) связанные с содержанием данных, размещаемых в информационных ресурсах глобальных сетей;
4) связанные с нарушением авторского и смежных прав.
Практически все из названных форм девиантного поведения криминализированы в российском уголовном праве. Соответственно, можно предложить следующую типологию трансграничных преступлений, отвечающую отечественному законодательству (с учетом составов статей УК РФ):
1) неправомерный доступ к компьютерной информации в информационной системе, расположенной на территории иного государства, либо нарушение ее нормального функционирования (ст. 272), использование с этой целью вредоносных программ для ЭВМ (ст. 273). Такие действия могут осуществляться при подготовке к совершению преступлений иного типа (например, вымогательства денежных средств, нарушения неприкосновенности частной жизни и тайны переписки, незаконного получения и разглашения сведений, составляющих коммерческую или банковскую тайну);
2) несанкционированное внесение изменений в данные, содержащиеся в информационных системах, с целью мошенничества, а также использование в трансграничном информационном обмене недостоверных данных для извлечения незаконных доходов (ст. 159), причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 165);
3) размещение на сайтах, расположенных на серверах на территории иного государства, материалов, публикация которых запрещена законом. Основную долю здесь составляет распространение порнографических материалов (ст. 242) и детской порнографии (ст. 242.1). Известны факты регистрации сайтов на территории иных государств для распространения клеветы (ст. 129), возбуждения национальной, расовой или религиозной вражды (ст. 282), публичных призывов к насильственному изменению конституционного строя (ст. 280);
4) преступления, связанные с нарушением авторского и смежных прав и противоправным распространением объектов авторского права в глобальных сетях (ст. 146).
Представленная типология, не претендуя на абсолютную полноту, позволяет подойти к трансграничным сетевым преступлениям как целостному объекту изучения, выделить наиболее существенные его особенности, приобретающие большое значение с точки зрения организации борьбы с этим видом противоправной деятельности.
Трансграничный характер рассматриваемых преступлений сказывается прежде всего на повышении сложности их раскрытия, расследования и профилактики. Хотя фактически преступник не пересекает границ, для установления его личности требуется запуск сложных механизмов взаимодействия правоохранительных органов всех государств, через территории которых передавалась информация. Любая задержка в срабатывании механизмов взаимодействия способна привести к утрате следов преступления. Осуществление следственных и оперативно-розыскных мероприятий по удаленному доступу к компьютеру заподозренного лица  также вызывает сложные правовые проблемы, особенно если вычислительная система находится в пределах юрисдикции иного государства. Учитывая это, преступник часто сознательно избирает трансграничный способ совершения преступления.
Усложнение трансграничной противоправной деятельности в сетях происходит постоянно, и нет никаких оснований считать, что в ближайшее время ситуация изменится в лучшую сторону. В большинстве же стран, в том числе и в России, система регулирования и контроля Интернета находится в стадии становления. Специалисты указывают на низкую эффективность традиционных подходов к борьбе с новыми видами преступлений, необходимость создания глобальной культуры безопасности информационных инфраструктур и дальнейшего развития международного сотрудничества в этой сфере[6].
Применение к возникающим в глобальных сетях правоотношениям локальных правовых норм не может быть эффективным без учета и связи с законодательствами других стран. Становится все более очевидной потребность в принятии неотложных мер по обновлению уголовного законодательства государств—участников ООН, закреплении единых понятий, обозначающих преступные посягательства с использованием глобальных сетей. В последние годы заметна интенсивная работа по формированию на международном уровне соответствующей правовой базы, детальной регламентации в международных актах вопросов организации борьбы с преступлениями. Кроме того, очевидно, что в информационном пространстве уголовно-правовая политика каждого государства оказывает непосредственное влияние на криминологическую ситуацию в целом, поскольку присутствие в глобальных сетях национальных сегментов, в которых не криминализированы определенные действия, приводит к активному «осваиванию» преступниками этих сегментов.
Единственный путь для гармонизации правового регулирования в глобальных сетях связан с определенной унификацией национальных законодательств, а это возможно на основе принятия международных конвенций, устанавливающих для государств конкретные единые обязательства в уголовной и уголовно-процессуальной сфере. В последние годы на этом пути заметен явный прогресс. Кроме уже упоминавшейся Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности 2000 года стоит назвать Международную конвенцию по борьбе с финансированием терроризма 1999 года и Конвенцию ООН против коррупции 2003 года. На европейском уровне приняты конвенции Совета Европы об отмывании, выявлении, изъятии, конфискации доходов от преступной деятельности и финансировании терроризма (2005 г., CETS № 198) и о предупреждении терроризма (2005 г., CETS № 196).
Однако с точки зрения рассматриваемых проблем особое значение, безусловно, приобретает Конвенция о киберпреступности. Этим документом охвачены три основных направления: а) согласование национальных норм, определяющих составы соответствующих преступлений; б) регламентация порядка расследования преступлений в глобальных компьютерных сетях; в) создание действенной системы международного сотрудничества по борьбе с киберпреступностью. В свете рассмотренных выше обстоятельств трудно переоценить значение закрепления процедур предоставления взаимной помощи при расследовании трансграничных преступлений и при сборе доказательств, находящихся в электронной форме. К сожалению, Российская Федерация до настоящего времени Конвенцию о киберпреступности не ратифицировала, несмотря на подписанное Президентом РФ распоряжение от 15.11.2005 № 557-рп «О подписании Конвенции о киберпреступности». Российская Федерация исходит из того, что определенные положения Конвенции о киберпреступности могут приводить к ограничению суверенитета, ущемлению прав и законных интересов граждан и юридических лиц государств-участников[7].
Большое значение придается и двусторонним международным договорам в сфере уголовного судопроизводства. Россией в последнее десятилетие подписан целый ряд таких договоров различных уровней: межгосударственных, межправительственных и межведомственных. Одним из наиболее значимых здесь является Соглашение о сотрудничестве государств—участников СНГ в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 01.06.2001. Есть и ряд межправительственных соглашений, предусматривающих согласованность действий в противостоянии преступлениям, совершаемым в сфере высоких технологий. Стоит согласиться с тем, что двусторонние договоры отличаются наибольшей регламентированностью и удобством, однако это не умаляет роль и значение многосторонних соглашений[8].
Можно констатировать, что Россия принимает реальное участие в формировании правовых основ международного сотрудничества в противодействии сетевым трансграничным преступлениям. В то же время нельзя не упомянуть о наличии в отечественном уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве определенных пробелов (например, в плане обеспечения собирания доказательств при расследовании трансграничных преступлений). Процедурные вопросы можно отнести к числу наиболее сложных во всем комплексе проблем, связанных с противодействием таким преступлениям. Достаточно вспомнить проблемы идентификации преступника в сетевом мире или конфискации неустойчивых электронных данных. Пришло время пересмотреть и по-новому оценить правила сбора, поиска электронных доказательств с учетом глобальной природы современных телекоммуникационных систем, ввести механизмы осуществления таких процессуальных действий, как перехват передаваемых по сетям данных, электронное наблюдение в информационных сетях, поиск и изъятие незаконных материалов в системах обработки данных[9].
Согласование процедурных законов облегчило бы сотрудничество в расследовании преступлений, совершенных в нескольких государствах. Но не менее важно обеспечить развитие организационных основ международного сотрудничества, детально сформулированных в Конвенции о киберпреступности. Особое значение в борьбе с трансграничными преступлениями приобретает организация совместной деятельности правоохранительных органов различных государств по раскрытию преступлений, обнаружению и изобличению преступников, привлечению их к уголовной ответственности. Специфика таких правонарушений вызывает необходимость аккумулировать в ограниченные сроки существенный объем сведений из различных источников, что невозможно без консолидации усилий всех субъектов рассматриваемой деятельности. Так, правоохранительные органы одних государств могут собирать хранимые в компьютерах доказательства для правоохранительных органов других государств, не проводя при этом специальных трансграничных расследований. Получаемая информация должна оперативно передаваться по назначению, для чего создана система связи на основе центров G24/7. Национальный контактный пункт оперативного взаимодействия с правоохранительными органами стран «Большой восьмерки» имеется и в России.
Кроме того, при международном сотрудничестве приоритетное значение приобретает обмен оперативной информацией о преступлениях, методиках предупреждения, раскрытия и расследования; организация совместного мониторинга глобальных сетей в целях сбора данных о сетевой преступности; выявление новых форм совершения противоправных деяний, выработка согласованных мер противодействия им; исполнение запросов на проведение оперативно-розыскных мероприятий и процессуальных действий; осуществление специальных операций; создание международных оперативно-следственных групп. Важно обеспечить развитие экспертных знаний о киберпреступлениях. Полагаем, стоит говорить и о потребности в координирующем органе, который на основе анализа криминальной ситуации в глобальных сетях разрабатывал бы в мировом масштабе варианты модельных законов о противодействии новым видам угроз, методики и технологии борьбы с новыми видами сетевых преступлений. Такой орган со временем мог бы перерасти в центр координации борьбы с трансграничной сетевой преступностью. В этом отношении интересен опыт функционирования Евроюста — европейского центра, оказывающего информационную поддержку расследованию наиболее опасных преступлений, затрагивающих интересы двух и более государств, и координирующего практические действия объединенных следственных бригад на этапе предварительного следствия[10].
Важным условием сотрудничества является создание в правоохранительных органах специализированных структур, наделенных полномочиями принимать необходимые меры для расследования трансграничных преступлений, имеющих соответствующее материально-техническое и кадровое обеспечение. Такие подразделения призваны стать основой сотрудничества как формального, так и неформального, основанного на доверии сотрудников органов разных государств. Совместная работа в международных целевых группах уже показала свою действенность на практике.
В завершение стоит еще раз выделить актуальные направления противодействия транс-
граничным сетевым преступлениям:
1) согласование норм национального законодательства с международными правовыми актами, особенно в части понятий, относящихся к компьютерным преступлениям и процедурам по обнаружению, отслеживанию, сохранению и изъятию информации;
2) имплементация в национальное законодательство норм международных конвенций и соглашений об основных направлениях международного сотрудничества по противодействию преступлениям в глобальных компьютерных сетях;
3) разработка и принятие международных актов с обоснованием отнесения определенных видов трансграничных сетевых преступлений к разряду носящих международный характер;
4) совершенствование механизмов осуществления международного сотрудничества правоохранительных органов в процессуальной деятельности.
И наконец, стоит отметить, что изменение технологий будет постоянно опережать соответтвующую реакцию законодателя, а тем более выработку действенных международных документов. Это вполне понятно — правовому решению необходимо быть основанному на осмыслении практики. Но именно поэтому должны стать по возможности упреждающими поиск эффективных форм международного взаимодействия в данной сфере и выработка соответствующих уголовно-правовых и уголовно-процессуальных решений в национальных законодательствах.
 
Библиография
1 См., например: Вехов В.Б., Попова В.В., Илюшин Д.А. Тактические особенности расследования преступлений в сфере компьютерной информации. — М., 2004. С. 28.
2 Аналогичной позиции придерживаются и другие авторы. См., например: Крылов В.В. Расследование преступлений в сфере информации. — М., 1998. С. 230; Гаврилин Ю.В. Преступления в сфере компьютерной информации: квалификация и доказывание. — М., 2003. С. 76—78; Скоромников К.С.  Особенности расследования неправомерного доступа к компьютерной информации. Расследование преступлений повышенной общественной опасности: Пособие для следователя.— М., 1998. С. 344—346.
3 Горяинов К.К., Исиченко А.П., Кондратюк Л.В. Транснациональная преступность: проблемы и пути их решения. — М., 1997. С. 11.
4 См.: Карпец И.И. Преступления международного характера. — М., 1979. С. 48; Международное уголовное право: Учеб. пособие / Под общ. ред. В.Н. Кудрявцева. — М., 1999. С. 149; Ромашев Ю.С. Борьба с преступлениями международного характера, совершаемыми на море // Терроризм, пиратство, незаконный оборот наркотиков и другие преступления. — М., 2001. С. 13.
5 См., например: Мансуров Т.Т. Правовые основы международного сотрудничества в борьбе с преступлениями международного характера. — М., 2003. С. 60.
6 См.: Квашис В. Преступность как глобальная угроза // Юридический мир. 2005. № 10. С. 34—38.
7 Интересен пример, когда в 2000 году ФБР произвело с территории США удаленный обыск находившихся в России компьютеров, использовавшихся хакерами в противоправной деятельности. Несмотря на то что при этом были получены искомые доказательства, проведение операции вызвало обоснованные протесты со стороны ФСБ России: в подобной ситуации следовало обратиться с запросом к представителям российских правоохранительных органов.
8 См.: Абдрашитова Р.З. Международное сотрудничество в сфере уголовного судопроизводства: проблемы становления и дальнейшее развитие // Право и политика. 2006. № 2.
9 Подробно об этом см.: Осипенко А.Л. Борьба с преступностью в глобальных компьютерных сетях: Международный опыт. — М., 2004. С. 302—314.
10 См.: Каюмова А.Р. Механизмы осуществления уголовной юрисдикции государствами ЕС в рамках формирования пространства свободы, безопасности и правосудия // Международное публичное и частное право. 2005. № 4. С. 46—52.