Правовые проблемы ограничения права муниципальной собственности на земельные участки

УДК 342.5:349.41
 
М.С. СОТНИКОВА,
соискатель Волгоградской академии государственной службы
 
В статье рассматривается концепция ограничений права муниципальной собственности на земельные участки. Проводится классификация ограничений права собственности. Предлагается авторское видение юридической природы установления целевого назначения и разрешенного использования земельных участков.
 
In the article the concept of restrictions of the right of the municipal property on the land lots is considered. Classification of restructions on the property rights is spent. Author's vision of legal nature of an establishment of a special-purpose designation and allowed use of the land lots is offered
Ключевые слова (keywords): Право муниципальной собственности (the right of the municipal property); ограничение права собственности (property right restriction); обременение права собственности (property right encumbrance); пределы права собственности (property right limits); целевое назначение земельного участка (ground area special-purpose designation); разрешенное использование земельного участка (resolved use of the ground area).
 
Право собственности на земельные участки никогда не было абсолютным. Реализация современной концепции социальных функций собственности обусловила появление ряда новых ограничений, причем права как частной, так и публичной собственности. Увеличение числа ограничений правомочий собственника в интересах общества свидетельствует о «социализации» собственности. Осуществляя права, предоставленные законодательством, по своему усмотрению, собственник обязан считаться и с интересами общества.
В настоящее время в науке отсутствует единое понимание сущности и юридической природы правовой конструкции «ограничение права собственности». Наиболее убедительные исследования данной правовой категории были проведены В.П. Камышанским, согласно концепции которого ограничение права собственности «представляет собой уменьшение правомочий собственника в осуществлении его субъективного права на конкретное имущество с целью обеспечения прав и охраняемых законом интересов других лиц. Оно не является правом на чужую вещь, поскольку право на чужую вещь есть уже выделенная совокупность дозволений из права собственности, и составляет его предел»[1].
Природу права собственности позволяет раскрыть его свойство упругости, или эластичности. Ограничение права собственности может быть вызвано правовым давлением извне. «Правовое давление на собственника возникает с момента предоставления иным субъектам гражданского права возможности осуществления отдельных правомочий по владению, пользованию и распоряжению имуществом собственника на основании федерального закона»[2].
Существует множество классификаций ограничений права собственности. Базовые ограничения права собственности предусмотрены Конституцией РФ и гражданским законодательством; отраслевые ограничения содержатся в федеральных законах, входящих в состав земельного, экологического, градостроительного и иного законодательства.
Весьма сложным является соотношение ограничений и пределов права собственности (особенно — муниципальной собственности). На наш взгляд, разница между указанными категориями заключается в том, что установление пределов не предполагает возможности несобственника вторгаться в сферу юридического господства собственника. Категория ограничения существует, если стеснения собственника обусловлены внешним воздействием третьих лиц на сферу юридического господства собственника путем предоставления им возможности осуществления его отдельных правомочий[3].
Следовательно, при ограничении права собственности, его содержание по владению, пользованию и распоряжению имуществом сохраняется в полном объеме в соответствии с действующим законодательством. При этом они сужают для собственника возможность осуществления отдельных субъективных прав в течение определенного времени, вплоть до устранения ограничений. Пределы (границы) осуществления указывают на правомочия, не входящие в содержание права собственности[4].
В отличие от ограничений, которые могут быть установлены федеральным законом или в соответствии с ним, пределы осуществления права собственности могут определяться и в соответствии с законами субъектов Российской Федерации, а в ряде случаев также и правовыми актами органов местного самоуправления.
В этой связи В.П. Камышанский пишет: «когда мы говорим о правомочии распоряжения, предельные размеры земельных участков для собственника при отчуждении являются стеснением, затруднением, ограничивающим право распоряжения как элемент содержания права собственности. Например, соответствующий орган муниципального управления не может передать в собственность тому же фермеру земельный участок больше предельного размера, установленного органом государственной власти субъекта Российской Федерации»[5].
Однако едва ли данное стеснение может быть квалифицировано как ограничение. По нашему мнению, орган местного самоуправления стеснен и в определении целевого назначения, так же как и разрешенного использования предоставляемого им гражданину земельного участка. Может ли орган местного самоуправления предоставить фермеру земельный участок из состава особо ценных продуктивных сельскохозяйственных угодий для строительства животноводческой фермы? Думается, что это возможно лишь после сложной процедуры изменения категории земель, и окончательное решение по такому изменению будет принимать орган исполнительной власти субъекта Российской Федерации. Следовательно, определение параметров разрешенного использования (равно как и площади или границ на местности) предоставляемого органом местного самоуправления земельного участка есть определение границ (пределов) правомочий собственника, но не установление ограничений.
Совсем другое дело — если впоследствии на таком участке будет выявлен и поставлен на государственный учет памятник природы (например, родник). В этом случае на фермера-собственника будут возложены обязанности по сохранению родника в естественном состоянии (например, требования об обпахивании, защите его от загрязнения и т. д.). Такие требования уже будут непосредственно сужать правомочия собственника пользоваться своим земельным участком, ограничивать его право частной собственности.
Иначе говоря, предоставление земельного участка сельскохозяйственного назначения фермеру с разрешенным использованием, например, «для выращивания сельскохозяйственных культур» означает, что в содержание его правомочий как собственника не входит строительство на участке коттеджа или завода. Именно в этом случае «пределы (границы) указывают на правомочия, не входящие в содержание права собственности». Это — еще одно доказательство того, что пределы и ограничения права собственности могут быть классифицированы по отраслевому признаку. В научной литературе было предложено выделять конституционные, экологические, земельные и градостроительные ограничения и пределы реализации правомочий собственника[6]. В целом разделяя данную общетеоретическую классификацию, заметим, что исходя из объекта нашего исследования ее следует скорректировать, выделив конституционные, имущественные и экологические пределы и ограничения.
Конституционно-правовые ограничения (ч. 3 ст. 55 Конституции РФ) права собственности означают, что «права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Поскольку предусмотренные Конституцией РФ права, свободы и обязанности носят предоставительно-обязывающий характер, на органы публичной власти (включая органы местного самоуправления) накладываются обязанности, ограничения и запреты в целях создания условий для реализации прав человека. Применительно к земельным отношениям конституционные ограничения предусматривают, что органы местного самоуправления не могут самовольно принимать нормативные акты, ограничивающие земельные права граждан и их объединений.
Примечательно, что в нарушение данной конституционной нормы в ст. 56 ЗК РФ устанавливается, что «ограничения прав на землю устанавливаются актами исполнительных органов государственной власти, актами органов местного самоуправления или решением суда». Полагаем, органы местного самоуправления могут самостоятельно устанавливать только пределы (границы) правомочий собственника, а определять свои виды ограничения (как родовой категории) они не вправе. Установление отдельных видов ограничений на местном уровне может предусматриваться федеральными законами. Именно так, на наш взгляд, и следует понимать вышеуказанную норму.
В ст. 56.1 ЗК РФ законодателем определено, что конкретные ограничения при резервировании могут быть установлены местными органами власти. И в этом есть четкая логика: федеральный закон устанавливает родовую категорию — основания и порядок резервирования, а уже конкретные акты резервирования, руководствуясь этим общим порядком, устанавливают сами органы местного самоуправления.
Экологические ограничения права муниципальной собственности предполагают стеснение возможностей по использованию муниципальных земельных участков их пользователями и арендаторами (поскольку сами по себе органы местного самоуправления хозяйственной и иной деятельности на земле не осуществляют). Такого рода ограничения бывают двух видов: территориальные и отраслевые[7].
Отраслевые экологические ограничения предполагают установление требований и запретов в части экологической экспертизы, нормирования, лицензирования отдельных видов хозяйственной деятельности, а муниципальной собственности как таковой касаются мало.
Территориальные экологические ограничения означают придание определенным территориям особого эколого-правового статуса (особо охраняемых природных территорий (далее — ООПТ) или зон экологического бедствия). При этом ограничения произойдут как в случае включения муниципального земельного участка в границы созданной ООПТ федерального или регионального значения (либо нахождение в ее охранной зоне), так и в случае создания самим органом местного самоуправления ООПТ местного значения, однако в такой ситуации можно говорить только об ограничениях прав землепользователей и арендаторов, поскольку муниципальный собственник (как и любой другой) не может ограничить сам себя — происходит всего лишь реализация своего права.
Другой разновидностью территориальных ограничений является установление в целях защиты населения от негативного воздействия хозяйственной или иной деятельности зон с особыми условиями использования территорий (санитарно-защитные зоны, водоохранные зоны, зоны охраны источников питьевого водоснабжения, зоны охраняемых объектов и т. д.). Такие ограничения предусмотрены федеральными законами (ЗК РФ, Федеральным законом от 10.01.2002 № 7-ФЗ «Об охране окружающей среды» и др.) и представляют собой сужение возможностей органа местного самоуправления по распоряжению муниципальной собственностью. Например, нельзя предоставить земельный участок из состава муниципальных земель общего пользования для размещения объекта капитального строительства (магазина и т. д.).
Имущественные ограничения, установленные нормами градостроительного, земельного и гражданского законодательства, заключаются не в зонировании (установлении градостроительных регламентов), как это иногда утверждается в научной литературе[8] (поскольку это пределы), а в определении условий начала и завершения застройки или освоения земельного участка в течение установленных сроков по согласованному в установленном порядке проекту строительства, ремонта или содержания автомобильной дороги (участка автомобильной дороги) при предоставлении прав на земельный участок, находящийся в публичной собственности (ст. 56 ЗК РФ).
Принадлежность последней нормы к категории ограничений была подвергнута обоснованной критике, так как «по своей сути указанные условия никак не могут быть признаны ограничениями, поскольку они не ограничивают права на земельный участок». Более обоснованным, на наш взгляд, было бы упоминание в ст. 56 ЗК РФ запрета на строительство и регистрацию объектов недвижимости, возведенных после изъятия в резерв находящегося под ними земельного участка; запрета на совершение сделок купли-продажи, аренды, дарения, ренты в отношении зарезервированного земельного участка, а также запрета на внесение его в уставный капитал юридических лиц; исключения стоимости неотделимых улучшений объектов недвижимости, произведенных после резервирования земельных участков, из общего объема убытков, подлежащих возмещению; запрета на перевод зарезервированных земельных участков в категорию земель иного назначения[9].
В настоящее время главной разновидностью данной группы ограничений является резервирование земельного участка для государственных или муниципальных нужд (ст. 56.1 ЗК РФ). Как отмечает Р.Г. Аракельян, «резервирование земельных участков для государственных и муниципальных нужд представляет собой ограничение права собственности или иного вещного права граждан и юридических лиц в отношении земельного участка из состава земель поселений или земель сельскохозяйственного назначения»[10]. Не возражая против такого подхода, все же заметим, что действующее законодательство не препятствует установлению ограничений прав частных и публичных собственников не только в границах двух категорий земель, упомянутых автором, но и для большинства остальных.
Обратим внимание, что если соотношение категорий «резервирование» и «ограничение» особых сомнений и дискуссий не вызывает (первое есть частный случай второго), то в отношении других родственных категорий такие дискуссии пока сохраняются. Наиболее сложное соотношение у правовой категории «ограничение права собственности» с «обременением права собственности». В научной литературе существует много работ, авторы которых смешивают эти родственные категории. Наиболее распространенной ошибкой является отнесение сервитутов к ограничениям (а не обременениям) права собственности[11]. Оснований для подобных трактовок предостаточно содержит действующее законодательство.
В первоначальной редакции ЗК РФ «ограничение прав на земельный участок» четко отличалось от родственных правовых категорий. С включением в ЗК РФ главы 1.1 «Земельные участки» ситуация стала двойственной: в данной главе законодатель использует термин «обременение (ограничение) прав» (статьи 11.8, 11.9); в остальных статьях ЗК РФ речь идет лишь об ограничениях прав на землю (статьи 9, 56, 56.1, 57 и др.). Более того, в пунктах 1 и 3 ст. 37 ЗК РФ сохранилась прежняя законодательная конструкция: «продавец при заключении договора купли-продажи обязан предоставить покупателю имеющуюся у него информацию об обременениях земельного участка и ограничениях его использования» (см. также пункты 10 и 24 ст. 38.1 и п. 3 ст. 38.2 ЗК РФ). В ч. 8 ст. 46.3 Градостроительного кодекса РФ упомянуты «обременения прав на земельные участки, находящиеся в муниципальной собственности и расположенные в границах такой территории, и ограничения их использования». Полагаем, именно такой подход является юридически грамотным и правильным.
В ряде других законов между ограничениями и обременениями законодатель не увидел принципиальной разницы, упоминая их как «ограничения (обременения)» (п. 3 ст.29 Федерального закона от 21.12.2001 № 178-ФЗ «О приватизации государственного и муниципального имущества»; ст. 1 Федерального закона от 21.07.1997 № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»; ч. 2 ст. 7, ч. 4 ст. 20, ч. 2 ст. 23 Федерального закона от 24.07.2007 № 221-ФЗ «О государственном кадастре недвижимости» и др.). Поэтому едва ли стоит удивляться разнообразию точек зрения о соотношении рассматриваемых правовых категорий. Многие авторы не видят принципиальной разницы между ограничениями и обременениями, и иногда прямо упоминают о необходимости их использования как синонимов[12].
Подобным подходам справедливо возражает Т.В. Дерюгина, отмечая, что «обременения устанавливаются, как правило, по воле лиц, участвующих в правоотношении. Ограничения же, в силу того, что основанием их возникновения является закон, наоборот, вводятся независимо от воли лиц, в отношении которых они установлены». В отличие от обременений, ограничение не обусловливает установление нового права на объект. Различны и их субъекты[13].
По мнению В.П. Камышанского, которое мы вполне разделяем, ограничения права собственности «не исключают отдельные правомочия из содержания права собственности, а сужают возможность собственника в осуществлении субъективного права. Ограничения это ‹…› внутренне присущая характеристика права собственности. Они не могут выходить за его пределы. С устранением ограничений права собственности свобода собственника восстанавливается в первоначальном объеме без дополнительных управомочивающих актов»[14].
Напротив, обременение — это «привнесенное извне право третьих лиц, затруднение, препятствующее собственнику вещи свободно в полном объеме реализовать свои правомочия. Ограничения, в свою очередь, есть ответная реакция собственника на обременения, которая вынуждает его воздерживаться от определенных действий в отношении принадлежащего ему имущества, стесняет его»[15]. Под обременением следует понимать «установление дополнительных прав на объект, а ограничениями считать сужение пределов субъективного права, не сопровождающееся установлением каких-либо дополнительных прав». Поэтому «необходимо в составе обременения недвижимости различать обременения вещного права (дополнительные, зависимые вещные права других лиц) и ограничения вещного права как «сужение границ» вещного права конкретного лица»[16]. Следовательно, например, частный сервитут является способом обременения земельного участка, препятствием в реализации правомочий собственника, и смешение этих понятий недопустимо.
Отдельного исследования в рассматриваемом контексте заслуживает юридическая природа целевого назначения земельного участка, получившая у ученых неоднозначную трактовку. Так, В.В. Чубаров полагает, что «требование о целевом использовании земельного участка является одним из публично-правовых ограничений права собственности»[17]. Аналогичной позиции придерживаются С.А. Боголюбов, Г.А. Волков и ряд других авторов[18].
С таким подходом трудно согласиться. Проблема даже не столько в том, что ст. 56 ЗК РФ, посвященная ограничениям прав на землю, не упоминает среди таковых «целевое назначение земельного участка» (также, как не упоминают его в качестве ограничения другие федеральные законы, а иным путем, в силу ст. 55 Конституции РФ ограничения не устанавливаются), а, скорее, в том, что принятие такой позиции будет означать, что все до единого земельные участки на территории России изначально существуют с «врожденными» ограничениями права собственности (поскольку у всех есть то или иное целевое назначение), что невозможно в принципе (ограничения права собственности не есть четвертое правомочие собственника).
Иначе говоря, категория «ограничение права собственности» на земельные участки предполагает, что есть участки с режимом ограничений и без такового; в противном случае категория «ограничение права собственности» просто не нужна. Более того, классическая концепция ограничений права собственности В.П. Камышанского предполагает, что в случае отмены ограничений право собственности восстанавливается в полном объеме. Целевое назначение (и разрешенное использование) земельного участка нельзя отменить в принципе; максимум, что можно сделать — это заменить одно другим (например, перевести земельный участок из категории земель сельскохозяйственного назначения в категорию земель населенных пунктов).
По этому поводу убедительный подход был предложен К.М. Ильясовой, полагающей, что целевое назначение не является по своей природе обременением, а относится (вместе с категорией земель, кадастровым номером, площадью, местоположением и т. п.) к идентифицирующим признакам, которые влияют на правовой режим недвижимости (земельного участка)[19].
На наш взгляд, целевое назначение и тесно связанное с ним разрешенное использование земельных участков никак не могут быть (в силу своей юридической природы) ограничениями права собственности. По нашему мнению, определение целевого назначения земельного участка представляет собой установление пределов (границ) реализации правомочий собственника (землепользователя, арендатора) земельного участка. Никакого сужения его правомочий по причине вмешательства извне не происходит, поскольку изначально ему предоставляется земельный участок с четко обозначенными границами и набором дозволений и запретов по его использованию и охране.
При этом уточнение таких параметров происходит посредством определения параметров и видов разрешенного использования земельного участка. Например, целевое назначение категории земель населенных пунктов заключается в том, что они служат местом размещения жилых, промышленных, общественно-деловых и иных объектов. Правовая конструкция «целевое назначение» более никакой информации не содержит.
Непосредственно же использовать земли населенных пунктов возможно только в случае конкретизации целевого назначения применительно к отдельным территориальным зонам и земельным участкам в результате установления для них видов разрешенного использования. Это происходит в результате принятия Правил землепользования и застройки (муниципального правового акта), разделяющих территории городского округа (поселения) на территориальные зоны, для каждой из которых устанавливается градостроительный регламент. Последний определяет параметры и виды разрешенного использования всех земельных участков, попавших в соответствующую территориальную зону: тип постройки (жилая, общественно-деловая, промышленная и т. д.), параметры намечаемого строительства (этажность, наличие на участке вспомогательных объектов, процент застройки земельного участка и т. д.). Если речь идет о предоставлении такого земельного участка в собственность (аренду) гражданам (юридическим лицам) на торгах, то орган местного самоуправления заранее определяет эти параметры на стадии формирования земельного участка. Для сельскохозяйственных угодий и некоторых других категорий земель градостроительный регламент не устанавливается (или на них не распространяется), а поэтому разрешенное использование для них определяется в ином порядке.
Применительно к теме данной статьи все это означает, что существующая конструкция целевого назначения и разрешенного использования представляет собой не ограничение права собственности (муниципальной или частной), а пределы реализации полномочий правообладателя земельного участка. Несомненно, приняв Правила землепользования и застройки, орган местного самоуправления ощутимо сужает собственные возможности по произвольному распоряжению муниципальными (или неразграниченными государственными) земельными участками. Однако, на наш взгляд, юридическая природа такого сужения все-таки не позволяет включить его в категорию ограничений. Это и есть предусмотренный федеральным законом вариант реализации правомочий муниципального собственника, определяющий параметры и характер использования публичной собственности в интересах населения.
Приведем еще один аргумент в пользу такого вывода. Предположим, орган местного самоуправления сформировал земельный участок, намереваясь предоставить его по итогам торгов в аренду гражданину для индивидуального жилищного строительства. При формировании земельного участка муниципальные чиновники определили параметры его будущего возможного использования, руководствуясь градостроительными регламентами, установленными для соответствующей территориальной зоны.
Поскольку участок после предоставления в аренду остался в муниципальной собственности, можем ли мы утверждать, что орган местного самоуправления сам себя ограничил (установил ограничения права муниципальной собственности)? Думается, нет. Во-первых, аренда — это типичный случай обременения права собственности. Во-вторых, формирование и предоставление земельного участка в аренду есть не ограничение, а реализация правомочия распоряжения муниципального собственника. В-третьих, были установлены всего лишь параметры и виды владения, пользования и распоряжения муниципальной недвижимостью, поскольку до формирования земельного участка существовал земельный массив, не разбитый на земельные участки, и, следовательно, не существующий как объект гражданских прав. Его разбивка на участки привела к появлению права муниципальной собственности на них. Однако у любого собственника (частного или публичного) должно быть четкое понимание содержания набора правомочий по владению, пользованию и распоряжению своим имуществом, и это не ограничение.
А теперь рассмотрим ситуацию с другой стороны. Предположим, что решением федерального органа исполнительной власти ряд земельных участков, находящихся на праве аренды у граждан (и в муниципальной собственности), был зарезервирован для федеральных нужд (например, для строительства олимпийского объекта). Какова будет юридическая природа такого решения? На наш взгляд, именно в этом случае произойдет ограничение прав граждан и муниципальных образований. Так, при обычных условиях гражданского оборота, арендатор здания вправе выкупить земельный участок под ним в собственность. Но в нашем случае происходит сужение правомочий муниципального собственника, который теперь не сможет заключить договор купли-продажи земельного участка с арендатором и пополнить, таким образом, муниципальную казну. Аналогичным образом федеральное резервирование сужает (ограничивает) правомочия муниципального собственника предоставить земельный участок для размещения муниципального унитарного предприятия или учреждения. В этом и заключается ограничение правомочия распоряжения муниципального собственника. Именно таким и должно быть соотношение пределов (целевое назначение и разрешенное использование) и ограничений (резервирование) муниципальной собственности.
Следовательно, регистрация права муниципальной собственности на земельный участок определенного целевого назначения не означает, что у органа местного самоуправления возникли обязанности воздерживаться от каких-либо действий либо терпеть действия со стороны третьих лиц. Это означает установление пределов (границ) использования земельного участка. Целевое назначение и разрешенное использование не могут являться ограничениями права собственности еще и потому, что определяются органами местного самоуправления самостоятельно, исходя из их понимания сложившегося типа застройки и перспектив развития территории муниципального образования (именно такой вывод следует из анализа норм ГрадК РФ). Установление ограничений права собственности по такому основанию и в таком порядке (муниципальным правовым актом) ГрадК РФ не предполагает.
Ограничения права муниципальной собственности на земельные участки — это обусловленное принятием федеральных или региональных правовых актов уменьшение (сужение)
правомочий органов местного самоуправления, заставляющее их воздерживаться от осуществления определенных актов распоряжения находящимися в муниципальной (неразграниченной государственной) собственности земельных участков в целях обеспечения прав и охраняемых законом интересов более широкого круга лиц — жителей субъекта Российской Федерации или России в целом. В случае принятия подобного акта самим органом местного самоуправления происходит не ограничение, а реализация правомочий муниципального собственника.
 
Библиография
1  Камышанский В.П. Право собственности в России: Лекция. — Волгоград, 1998. С. 14.
2  Камышанский В.П. Ограничения права собственности: Моногр. — СПб., 2000. С. 97.
3  См.: Камышанский В.П. Право собственности на недвижимость: вопросы ограничений. — Элиста, 1999. С. 69.
4  См.: Камышанский В.П. Пределы и ограничения права собственности: Моногр. — Волгоград, 2000.  С. 70.
5  Камышанский В.П. Ограничения права собственности. — СПб., 2000.  С.157.
6  См.: Анисимов А.П. Теоретические основы правового режима земель поселений в Российской Федерации: Дис. … д-ра юрид. наук. — Саратов, 2004. С. 167—178.
7  См. подробнее: Земельное право России: Учеб. / Под ред. А.П. Анисимова. — М., 2009. С. 107.
8  См.: Крассов О.И. Комментарий к Градостроительному кодексу Российской Федерации. — М., 2001. С. 30; Мисник Г.А., Мисник Н.Н. Некоторые виды ограничений вещных прав на землю // Правовые вопросы строительства. 2008. № 1, и др.
9  См.: Аракельян Р.Г. Резервирование и изъятие земельных участков в механизме правового регулирования отношений собственности (гражданско-правовой аспект): Дис. … канд. юрид. наук. — Краснодар, 2007. С. 9, 33.
10  Там же. С. 9.
11  См.: Манукян А.А. Ограничения права собственности нормами публичного и частного права // Право и экономика. 1997. № 17—18. С.32; Сиваракша И.В. Сервитуты и узуфрукт в гражданском кодексе Франции 1804 г.: Дис. … канд. юрид. наук. — М., 2000. С. 4, и др.
12  См., например: Постатейный комментарий к Федеральному закону «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» / Под общ. ред. П.В.Крашенинникова). — М., 1999. С. 8; Право собственности: актуальные проблемы / Отв. ред. В.Н. Литовкин, Е.А. Суханов, В.В. Чубаров. — М., 2008. С. 159; Киндеева Е.А., Левицкая В.А., Пискунова М.Г. и др. Сделки с недвижимостью — оформление без нотариуса: государственная регистрация, образцы документов — М., 2001; Сидоренко А.Ю. Актуальные проблемы правового регулирования ограничений (обременений) в земельном праве // Юрист. 2000. № 11, и др.
13  Дерюгина Т.В. К вопросу о соотношении понятий «ограничение», «обременение» и «пределы» осуществления гражданских прав // Вопросы гражданского и предпринимательского права: Сб. научн. ст. Вып. 15 / Под ред. Н.А. Духно, А.И. Бобылева. — М., 2008. С. 249—250.
14  См.: Камышанский В.П. Ограничения права собственности. — СПб, 2000. С.101.
15  Там же. С. 110.
16 Аккуратов И.Ю., Коршунов Н.М., Хорев А.А. К вопросу об ограничениях и обременениях права собственности. // Государство и право. 2000. № 10. С. 72.
17 Чубаров В.В. Проблемы правового регулирования недвижимости. — М., 2006. С. 199.
18 Волков Г.А. Разрешительный тип правового регулирования земельных отношений как основное начало земельного права // Хозяйство и право. 2005. № 1. С. 87, 91; Камышанская С.В. Пределы и ограничения права собственности на земельные участки сельскохозяйственного назначения (гражданско-правовой аспект): Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Краснодар, 2006. С. 17; Комментарий к земельному законодательству Российской Федерации / Под ред. С.А. Боголюбова. — М., 1998. С. 52—53, и др.
19  Ильясова К.М. Понятие и виды обременений прав на недвижимое имущество в Казахстане // Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. тр. — М., 2001. С. 242.