Правовые этапы становления отечественного конституционализма

УДК 342.4

Страницы в журнале: 14-19 

В.Б. Лилияк,

кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры конституционного и международного права Российского государственного социального университета Россия, Москва vicontvic@yandex.ru

Исследуется роль Конституции в политической борьбе идеологических убеждений. Рассматриваются вехи конституционно-правового строительства российской государственности сквозь призму западноевропейской социальной философии.

Ключевые слова: Конституция, политическое поколение, конституционно-правовая преемственность, социум, конституционно-правовая догма.

На каком историческом отдалении от свершившегося факта у мыслителя появляется возможность дать ему объективную оценку?

Принимая во внимание то, что в основе исторического события лежат идейные убеждения политического поколения, уместно полагать, что приемлемым для исторических оценок является удаление на одно поколение от оцениваемого факта. Воспринимая политическое поколение как субъект исторических колебаний, можно условно выявить период его активности, близкий к активности социального поколения и составляющий 20—30 лет.

Смена политической, экономической, социальной формаций, произошедшая 20 лет назад, по-прежнему не так однозначна, хотя и нередко становится мишенью для оценочных суждений, равно как и роль проекта Конституции РФ 1993 года. Даже по прошествии времени трудно понять, являлся ли принятый проект камнем преткновения, о который заточились представления нового поколения об образе желаемого будущего, или гордиевым узлом, рубка которого унесла жизни 153 граждан России [5].

Принимаемая в условиях жесточайшего политического кризиса, конституция неизбежно становится источником легитимизации той власти, чей проект получил право быть официальным. В итоге из выбора в пользу справедливо устроенного общества, социально ориентированного государства, где защищаются и гарантируются не только обязанности, но и права граждан, она попросту превращается в элемент самопровозглашения власти, окончательного закрепления идей победившего класса. С момента образования советской России и до наших дней конституция как основная правовая парадигма воспринимается в неразрывной связи с личностью инициатора ее принятия, становясь, таким образом, сталинской, брежневской, ельцинской и т. д.

Противоборство политических поколений неизбежно, равно как и их сосуществование, что предопределяет противопоставление идеологических ценностей друг другу. Традиционная культура преемственности, по словам Ю.М. Лотмана, уступает место антиканонической эстетике противопоставления [4].

Утверждение 30 декабря 1922 г. Декларации и Договора об образовании Союза Советских Социалистических Республик повлекло за собой необходимость конституционно-правового обрамления этого события уже в общесоюзном масштабе. Таким образом, разработка Конституции СССР 1924 года — документа, отражающего, прежде всего суть и природу самого союза государств, неизбежно потребовала приведения конституций союзных республик в полное соответствие с общесоюзной Конституцией. Этим объясняется смена Конституции РСФСР 1918 года Конституцией РСФСР 1925 года, но была ли смена Конституции СССР 1924 года и РСФСР 1925 года на Конституции СССР 1936 года и РСФСР 1937 года необходимым элементом конституционно-правового реформирования страны? Это вопрос дискуссионный, особенно с учетом того, что на VII Всесоюзном съезде Советов СССР 6 февраля 1935 г. речь шла о необходимости внесения изменений в действующую Конституцию.

Сопоставительный анализ Конституций СССР 1924 года и 1936 года вряд ли позволит однозначно достоверно определить, был ли исчерпан потенциал союзной Конституции СССР 1924 года, либо же Конституция СССР 1936 года необходима была И.В. Сталину как элемент триумфа собственной власти. По всей видимости, и то, и другое верно, и, коль скоро в сознании широких масс данная Конституция укрепилась не иначе как «сталинская», не будет явным преувеличением полагать, что легитимизация режима личной власти И.В. Сталина является центральным элементом конституционно-правовой реформы того времени. К тому же Конституция СССР 1936 года заложила основы и провозгласила вождизм И.В. Сталина, затмив тем самым ленинизм, основанный на завоеваниях Великой Октябрьской революции 1917 года [1].

Выступление Н.С. Хрущева на XX съезде ЦК КПСС СССР с докладом о развенчании культа И.В. Сталина явственно обозначило необходимость дистанцирования новых элит от методов государственной политики прежней власти. С этой целью постановлением Верховного Совета СССР образовывается комиссия по подготовке проекта новой Конституции, принятой 7 октября 1977 г.

Как в структурном, так и в содержательном отношении Конституция СССР 1936 года и Конституция СССР 1977 года, бесспорно, различны. Потребность Н.С. Хрущева отмежеваться от авторитарного этапа тирании не оставила возможности инкорпорировать в Конституцию СССР 1936 года общий вектор на либерализацию посредством внесения поправок. Таким образом, Конституция СССР 1977 года, призванная порвать со сталинским прошлым, ознаменовала собой торжество развитого социалистического общества и стала носить имя генерального секретаря ЦК КПСС СССР Л.И. Брежнева.

Конституция РФ 1993 года также была результатом антагонистического противостояния Президента РФ Б.Н. Ельцина, с одной стороны, и Верховного Совета РФ с другой. Укрепление позиций Президента РФ в этой борьбе, непомерное расширение властных полномочий привели к силовому решению конфликта, где закономерным сценарием развития событий стало нормативно-правовое закрепление нового конституционного строя как попытки узаконить систему собственной власти. Именно этим объясняются сверхширокие полномочия президента, делающие федерацию республикой «суперпрезидентской».

Краткий анализ истории конституционного строительства в нашей стране заставляет сделать ряд выводов и выявить некоторые закономерности, а также отметить наличие занимательных аналогий с теорией смены поколений в западноевропейской социальной философии.

Явное противопоставление предыдущей конституции последующей представляет собой замкнутый цикл, где политические воззрения на “лучшее завтра” приходят на смену уже апробированным идеям и, очевидно, также в борьбе уступят место новым взглядам на будущее конституционно-общественное устройство. Несмотря на то, что цикл этот сопровождается открытой конфронтацией, можно считать, что общая преемственность конституционно-правового курса все-таки сохраняется, если только речь не идет о кардинальных поворотах истории.

По мнению К. Мангейма, смена поколений — процесс предопределенный, в котором старые участники культурного процесса вытесняются новыми по мере передачи накопленного культурного наследия. Процесс этот имеет цикличный характер, то есть последующее поколение оспаривает доминирующее положение предыдущего [8].

Таким образом, поколение, сформированное под влиянием определенных культурно-исторических ценностей, культивирует некую идею, впоследствии возводимую в ранг политической догмы. Единственным способом окончательного укрепления данной догмы на взращенной в противоборстве с доминирующей идеологией почве является провозглашение ее конституционно-правового начала. То есть формируемое под воздействием исторических событий, отраженных на конституционно-правовом уровне (например, победа пролетариата), политическое поколение само формирует ход истории, канонизируя события, явившиеся результатом его борьбы (например, торжество развитого социалистического общества).

Несмотря на антагонистический характер этого цикличного процесса, соблюдается некая степень преемственности, что объясняется сосуществованием культурно-социальных ценностей, на которых формируются как предыдущее, так и последующее поколения. Плавный же переход от поколения к поколению, обеспечивающий полную преемственность культурно-исторического, а также правового наследия, возможен исключительно в статичном обществе, в отсутствие потрясений военного, экономического, политического, социального характера.

Иными словами, преемственность культурно-социальных, экономических, политических и, соответственно, правовых ценностей между поколениями представляет собой систему естественного отбора, где каждое последующее поколение обогащает перенимаемые ценности своим опытом. Плавность такого перехода напрямую зависит от масштабов и силы социальных потрясений.

В отсутствие потрясений последующему поколению нечем обогащать заимствованные ценности, так как нет необходимости аккумулировать опыт по преодолению последствий этих самых потрясений. В такой ситуации происходит не преемственность ценностей, а их копирование, что неминуемо приведет к деградации поколения.

В случае если экономические, политические изменения в социуме достигнут своего апогея, вероятен разрыв культурно-исторической преемственности между поколениями. Залогом выживания последующего поколения при данном развитии ситуации будет являться его способность оперативно воссоздать систему государственного управления, регулируя общественные отношения собственным правовым регламентом, освещающим силу и легитимность его власти.

В свою очередь временной интервал между сменами политических поколений объясняется тем, что скорость формирования поколения зависит от скорости политико-социальных изменений.

Деструктивной особенностью разрыва преемственности политических поколений является то, что Конституция становится узкоутилитарным инструментом в политико-преемственной борьбе поколений, представляя собой историко-политическую летопись.

Таким образом, конституция перестает быть результатом социально-политического компромисса, общественного договора и источником власти и воли народа, а становится предметом политической бравады, с помощью которого доминирующий общественный строй отражает свои представления о государственном устройстве.

Подобный подход к основной нормативно-правовой догме общества неизменно ведет к низвержению любой конституции, независимо от ее качественного содержания.

Обстоятельства, сопутствовавшие принятию Конституции 1993 года, вполне могут оказаться формальным поводом к оспариванию ее легитимности.

В 1995 году группа депутатов Государственной Думы уже обращалась в Конституционный Суд РФ с запросом о проверке конституционности Указа Президента РФ от 15.10.1993 № 1633 «О проведении всенародного голосования по проекту Конституции РФ» [2, с. 889—890]. Согласно методике подведения итогов всенародного голосования, подсчет голосов производился относительно принявших участие в голосовании, а не зарегистрированных избирателей. В противном случае, очевидно, что процент явки менее половины от числа зарегистрированных избирателей не дал бы возможности считать голосование состоявшимся.

Несмотря на безуспешность депутатского обращения в Конституционный Суд РФ, нет никакой правовой гарантии того, что политическое поколение, которое придет на смену действующему истеблишменту, откажется от возможности поколебать правовую незыблемость действующей Конституции.

Принятие Конституции РФ 1993 года в условиях внутриполитической агрессии, фактически гражданской войны, являло собой личный триумф Б.Н. Ельцина в его битве с Верховным Советом РФ. Однако с момента подписания Указа Президента РФ от 21.09.1993 № 1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» (далее — Указ № 1400) Б.Н. Ельцин в соответствии с действующей на тот момент Конституцией должен был быть отстранен от должности. Исходя из действующих в то время конституционных норм у Президента не было полномочий к роспуску Верховного Совета и Съезда народных депутатов РФ. Также было неправомерным вводить временную систему органов государственной власти, функционирующую посредством указов Президента.

Вышеуказанные действия по праву можно расценивать как государственный переворот и узурпацию власти, что должно было вести к отрешению Президента от должности и преданию его суду. Подобную оценку дал и Съезд народных депутатов в Постановлении от 24.09.1993 «О политическом положении в РФ в связи с государственным переворотом» [2, с. 715—716], и Конституционный Суд РФ, высказав мнение о том, что действия Б.Н. Ельцина ведут к попранию законности [2, с. 486—488]. То есть Б.Н. Ельцин с момента подписания Указа № 1400 в правовом смысле терял возможность представить скорректированный им же проект Конституции 1993 года на всенародное голосование.

По замыслу руководства страны, всенародное голосование по проекту Конституции 1993 года совпало с выборами в Федеральное Собрание — орган, основу существования которого, назначение и функции регламентировал проект Конституции 1993 года. Иными словами, результат голосования по проекту Конституции заведомо предполагался положительным, несмотря на то что, по мнению некоторых исследователей, ряд регионов страны фактически бойкотировали голосование [7]. Однако подтвердить либо опровергнуть такие выводы нет никакой возможности по причине того, что все бюллетени были уничтожены [3, с. 465].

Таким образом, судьба основного закона нашей страны не столь очевидна, как кажется на первый взгляд. Социальное поколение, на долю которого выпали потрясения 90-х, уже находится не в авангарде исторического процесса. На авансцену историко-политических изменений неизбежно выйдет поколение, рассчитывающее увидеть в Конституции то, что и делает данный документ основным законом страны, — совпадение реальных политических процессов и тех, которые отражены юридически.

Можно с уверенностью предположить, что дальнейшее развитие Конституции вряд ли пойдет по сценарию «бальзамирования» и придания ей священного статуса, отрицающего необходимость какого-либо вмешательства в ее текст. Между тем путь раскрытия правового смысла Конституции через трактование отдельных норм посредством Конституционного Суда РФ и внесения бесчисленных поправок таит в себе ряд крайне коварных последствий. Так, многочисленные поправки к Конституции СССР 1977 года вместо того, чтобы привести в гармоничное единство политико-экономическую сущность Конституции и объективные требования времени, напротив, расслоили правовую материю Основного закона.

На сегодняшний день внесение поправок к Конституции является приоритетным способом конституционно-правового реформирования. Таким образом законодатель инкорпорирует изменения, диктуемые потребностями объективной реальности, в конституционно-правовую материю [6].

Можно предположить, что путь бесчисленных поправок к Конституции может локально повлиять на политико-общественную ситуацию, регламентируя то или иное правоотношение. Но в масштабах полноценной конституционно-правовой реформы (необходимость которой так или иначе станет очевидной) это путь тупиковый.

Принимая во внимание существенное расслоение общества до состояния страт, низкий уровень социальной защищенности, повсеместный правовой нигилизм и абсентеизм, приходится констатировать, что перед следующим политическим поколением будет стоять непростая задача приведения формальной составляющей Конституции, ее юридически закрепленных базовых ценностей в согласие с обстоятельствами объективной реальности.

Конституционный опыт зарубежных государств показывает, что залогом удачных социально-политических преобразований является преемственность в широком смысле слова, с умеренной степенью антагонизма между политическими поколениями. В то же время политическая борьба на взаимоуничтожение приводит к тому, что последующее поколение использует конституционно-правовую систему в узкоутилитарных, подчас конъюнктурных интересах. Конституции, таким образом, отводится роль исторического памятника, напоминающего о триумфе победившего класса.

Список литературы

1. Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж: YMCA-Press, 1955.

2. Из истории создания Конституции Российской Федерации. Конституционная комиссия: стенограммы, материалы, документы (1990—1993 гг.): в 6 т. / под общ. ред. канд. юрид. наук О.Г. Румянцева. М., 2007—2010.

3. Исаков В.Б. Госпереворот. Парламентские дневники. 1992—1993. М., 1995.

4. Лотман Ю. М. Феномен культуры // Уч. зап. Тарт. ун-та. Труды по знаковым системам. Тарту, 1978. Вып. 463.

5. Октябрь 1993 года: Большинство погибших — не защитники Белого дома. URL: * news/317770#ixzz3QynqlbJr

6. Скуратов Ю.И. Конституционная реформа и грани российской государственности // Современное право. 2013. № 10. С. 4—16.

7. Суховольский В.Г. Демократия, ограниченная фальсификациями: выборы и референдумы в России в 1993—1995 гг. М., 1995.

8. Mannheim K. The Problem of Generations // Essays on the Sociology of Knowledge. London, 1952.