Пределы реализации частного (диспозитивного) начала в досудебном производстве по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения

В.В. ХАТУАЕВА,

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса Воронежского института МВД России

Свобода усмотрения частных лиц на стадии возбуждения уголовных дел публичного и частно-публичного обвинения чрезвычайно мала. Это связано, прежде всего, с наличием в уголовно-процессуальном законе перечня поводов для возбуждения уголовного дела. Традиционно понятием «повод» обозначаются источники первичных сведений о преступном факте[1] . Как явление розыскного уголовного процесса повод обязывает должностное лицо компетентного правоохранительного органа в специально предусмотренных законом случаях возбудить уголовное преследование. Таким образом, понятию «повод» более корреспондирует понятие «обязанность», нежели «свобода усмотрения». Основываясь на этом, некоторые процессуалисты рассматривают повод как принципиальное препятствие для реализации диспозитивного начала в досудебном производстве, несовместимое с его реформированием в состязательном направлении[2].

Думается, что нет достаточных оснований для столь категоричного утверждения. В наличии повода для возбуждения уголовного дела  усматриваются некоторые элементы диспозитивности, проявляющиеся в его побудительном характере. Наличие повода является условием, при котором закон уполномочивает совершить действия и вступить в отношения, образующие деятельность по возбуждению уголовного преследования. Реализация частным лицом права на обращение в компетентный правоохранительный орган с заявлением о совершении преступления  инициирует начало уголовно-процессуальной деятельности по рассмотрению поступившего сообщения (ст. 144 УПК РФ).

К числу поводов к возбуждению уголовного преследования, имеющих диспозитивную природу, мы относим:

· заявление потерпевшего по делам публичного и частно-публичного обвинения (в последнем случае соответствующее заявление является исключительным поводом к началу уголовного преследования — п. 1 ч. 1. ст. 140 УПК РФ, ч. 3 ст. 20 УПК РФ);

· заявление руководителя коммерческой или иной организации, если преступлением причинен вред исключительно интересам указанной организации (ст. 23 УПК РФ);

· явку с повинной (п. 2 ч. 1 ст. 140 УПК РФ).

Во всех этих случаях инициатива частного лица, т. е. реализация его субъективного права, является поводом для начала уголовно-процессуальной деятельности.

Думается, что обращение частного лица в правоохранительный орган за защитой своего нарушенного преступлением права не должно рассматриваться как распоряжение предметом уголовного процесса — обвинением; заявление в этом случае выступает только в качестве необходимого повода для возбуждения уголовного дела, однако окончательное решение принимает компетентное должностное лицо. Таким образом, рассматриваемое право частного лица по делам частно-публичного и публичного обвинения выступает в качестве проявления формальной диспозитивности и ограничивается публичным началом. Публичное начало проявляется как в праве дознавателя, следователя, прокурора отказать в возбуждении уголовного дела (ст. 148 УПК РФ), так и в возможности возбудить уголовное дело частно-публичного обвинения при отсутствии заявления потерпевшего в случаях, предусмотренных ч. 4 ст. 20 УПК РФ.

Обращает на себя внимание отсутствие в уголовно-процессуальном законе указаний на возможность возбуждения уголовных дел прокурором, следователем или дознавателем в случаях, когда совершено деяние, предусмотренное главой 23 УК РФ, причинившее вред интересам исключительно коммерческой или иной организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, и не причинившее вреда интересам других организаций, граждан, общества или государства. Соответственно, в указанном случае заявление руководителя потерпевшей организации является исключительным поводом к возбуждению уголовного дела, и мы солидарны с мнением тех процессуалистов, которые предлагают дела рассматриваемой категории относить к делам частно-публичного обвинения[3].

В случае причинения потерпевшему имущественного вреда либо в целях имущественной компенсации морального вреда потерпевший может предъявить гражданский иск. Право на предъявление гражданского иска и определение размера исковых требований относится к числу материальных диспозитивных прав и может быть реализовано частным лицом с момента возбуждения уголовного дело до окончания судебного следствия при разбирательстве уголовного дела в суде первой инстанции (ч. 2 ст. 44 УПК РФ).

В качестве проявления диспозитивного начала в досудебном производстве мы рассматриваем права участников уголовного судопроизводства, имеющих личный интерес в исходе уголовного дела, определять круг участвующих в производстве по делу лиц. К числу таких прав мы относим право обвиняемого и подозреваемого на получение квалифицированной юридической помощи, т. е. право на защиту с привлечением адвоката. Защитник допускается к участию в уголовном деле с момента:

· вынесения постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого, если право на помощь защитника лицо не приобрело ранее;

· возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица;

· фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, в случаях задержания по подозрению в совершении преступления или задержания при заключении под стражу в порядке применения меры пресечения; объявления подозреваемому постановления о назначении судебно-психиатрической экспертизы;

· начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы лица, подозреваемого в совершении преступления (ч. 2 ст. 49 УПК РФ).

Реализация указанного диспозитивного права обвиняемым и подозреваемым порождает встречную обязанность дознавателя, следователя, прокурора и суда обеспечить участие защитника (ч. 2 ст. 50 УПК РФ). Более того, оказание профессиональной юридической помощи является обязанностью адвоката, который не может отказаться от принятой на себя защиты (ч. 7 ст. 49 УПК РФ). В определенных случаях государство заинтересовано в том, чтобы субъективное право лица было реализовано независимо от воли правообладателя. Уголовно-процессуальный закон устанавливает пределы реализации диспозитивного начала в рассматриваемом случае путем закрепления случаев обязательного участия защитника в уголовном судопроизводстве (пункты 2—7 ч. 1 ст. 51, ч. 4 ст. 247 УПК РФ), когда отказ от защитника не обязателен для должностного лица, ведущего производство по уголовному делу.

Правом на защиту своих интересов при помощи представителя наделяются потерпевший (п. 8 ч. 2 ст. 42 УПК РФ), гражданский истец (п. 8 ч. 3 ст. 44 УПК РФ) и гражданский ответчик (п. 6 ч. 2 ст. 54 УПК РФ). В качестве проявления диспозитивного начала мы рассматриваем только те случаи, когда частное лицо прибегает к помощи представителя на договорной основе, поскольку законное представительство является обязательным и не зависит от волеизъявления представляемого лица. В случае договорного представительства участник уголовного судопроизводства имеет фактическую возможность отстаивать свои интересы самостоятельно, однако считает нужным прибегнуть к помощи представителя.

Диспозитивный характер права на привлечение к участию в уголовном судопроизводстве защитника и представителей проявляется также и в том, что участник процесса сам определяет их количество и выбирает конкретное лицо, которому доверяет защиту своих интересов. Но и в этом случае мы видим существенное ограничение пределов реализации диспозитивного начала. В досудебном производстве допускается оказание только квалифицированной юридической помощи, что ограничивает круг лиц, привлекаемых в качестве защитников, только адвокатами (ч. 2 ст. 49 УПК РФ). Аналогичное ограничение установлено законом при выборе потерпевшим в ходе досудебного производства представителя (ч. 1 ст. 45 УПК РФ).

Существенное влияние на субъектный состав участников производства по уголовному делу на досудебных стадиях оказывает реализация сторонами права на отвод судьи, прокурора, следователя, дознавателя, переводчика, эксперта, специалиста, защитника, а также представителей потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика (глава 9 УПК РФ). При наличии одного из обстоятельств, исключающих участие в производстве по уголовному делу (ст. 61 УПК РФ), указанные лица обязаны устраниться от участия в уголовном судопроизводстве либо, если этого не произошло, им может быть заявлен отвод одной из сторон. Реализация субъективного права лица на заявление мотивированного отвода порождает встречную обязанность компетентного должностного лица рассмотреть и разрешить соответствующее ходатайство.

Производство отдельных следственных действий ставится в зависимость от усмотрения сторон, что мы также считаем проявлением формальной диспозитивности. Например, производство освидетельствования в соответствии с ч. 1 ст. 179 УПК РФ проводится в отношении подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, и их согласия на производство этого следственного действия не требуется. Иной позиции придерживаются некоторые процессуалисты, считающие, что в этой ситуации необходимо получать согласие и потерпевшего, и свидетеля, кроме случаев, когда производство освидетельствования необходимо для проверки достоверности их показаний[4]. Думается, что право потерпевшего отказаться от участия в освидетельствовании является проявлением диспозитивности в уголовном судопроизводстве, и действующее уголовно-процессуальное законодательство необходимо дополнить соответствующим положением.

Производство судебной экспертизы в отношении потерпевшего и свидетеля допускается только с их согласия или согласия их законных представителей (ч. 4 ст. 195 УПК РФ).  Пределом действия диспозитивного права потерпевшего на отказ от производства экспертизы является установление законодателем случаев, когда производство рассматриваемого следственного действия является обязательным (пункты 2, 4, 5 ст. 196 УПК РФ).

Пределы реализации диспозитивного начала при производстве экспертизы определены законодателем в ст. 198 УПК РФ. Сторонам предоставлен комплекс процессуальных прав, влияющих на субъектный состав, порядок и предмет производства рассматриваемого следственного действия: знакомиться с постановлением о назначении экспертизы; заявлять отвод эксперту и ходатайствовать о производстве судебной экспертизы в другом экспертном учреждении; знакомиться с заключением эксперта или сообщением о невозможности дать заключение, а также с протоколом допроса эксперта.

Подозреваемый, обвиняемый и его защитник также вправе ходатайствовать о привлечении в качестве экспертов указанных ими лиц либо о производстве судебной экспертизы в конкретном экспертном учреждении; ходатайствовать о внесении в постановление о назначении судебной экспертизы дополнительных вопросов эксперту; присутствовать с разрешения следователя при производстве судебной экспертизы; давать объяснения эксперту. Думается, что в рассматриваемом случае законодатель несколько нарушает принцип равноправия сторон; считаем, что все права, предусмотренные ч. 1 ст. 198 УПК РФ, должны предоставляться не только стороне защиты, но и потерпевшему, в отношении которого проводится судебная экспертиза.

В соответствии с ч. 2 ст. 186 УПК РФ при наличии угрозы совершения насилия, вымогательства и других преступных действий в отношении потерпевшего, свидетеля или их близких родственников, родственников, близких лиц по их письменному заявлению допускается производство контроля и записи телефонных и иных переговоров (диспозитивное начало), а при отсутствии такого заявления — на основании судебного решения (публичное начало). Потерпевший также вправе ходатайствовать о применении к нему иных мер безопасности в соответствии с ч. 3 ст. 11 УПК РФ, что порождает встречную обязанность компетентных должностных лиц.

Особую дискуссию среди ученых-процессуалистов вызывает вопрос о том, можно ли отнести к числу диспозитивных право участников уголовного судопроизводства заявлять ходатайства. Существует мнение, что ходатайства, заявляемые участниками уголовного процесса, не являются обязательными для органов предварительного расследования, в связи с чем рассматриваемое право не входит в содержание диспозитивности[5].

Позволим себе не согласиться с такой позицией. Бесспорно, качественной характеристикой субъективного диспозитивного права является наличие встречной обязанности у компетентного должностного лица. В данном случае такая обязанность возникает — это обязанность рассмотреть поданное участником судопроизводства ходатайство, причем в установленный законом срок (ст. 121 УПК РФ). При этом подозреваемому или обвиняемому, его защитнику, а также потерпевшему, гражданскому истцу, гражданскому ответчику или их представителям не может быть отказано в допросе свидетелей, производстве судебной экспертизы и других следственных действиях, если обстоятельства, об установлении которых они ходатайствуют, имеют значение для данного уголовного дела (ч. 1 ст. 159 УПК РФ). Таким образом, право заявлять ходатайства, связанные с установлением обстоятельств, имеющих значение для дела,  и право собирать и представлять письменные документы и предметы для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств (ч. 2 ст. 86 УПК РФ) являются субъективными правами, составляющими содержание формальной диспозитивности.

С точки зрения диспозитивного характера предоставленных обвиняемому прав наибольший интерес представляет его право на участие в процессе доказывания как лично, так и через своего защитника. Существенной новеллой УПК РФ, вызвавшей острую дискуссию в среде ученых-процессуалистов и практических работников,  является закрепление за стороной защиты права на собирание доказательств путем получения предметов, документов и иных сведений; опроса лиц с их согласия; истребования справок, характеристик, иных документов (ч. 3 ст. 86 УПК РФ). Приведенная норма фактически легализует институт параллельного расследования в уголовном процессе, поскольку УПК  РФ не содержит норм, которые обязывали бы защитника представлять собранные доказательства следователю, дознавателю, прокурору, что не исключает формирование стороной защиты «собственных уголовных дел» и представление их непосредственно в суд. Как справедливо отмечают некоторые процессуалисты, такого рода доказательства априори допустимы, поскольку процедура их получения защитником в УПК РФ не закреплена, а значит, не может быть нарушена[6].

Прослеживается определенная непоследовательность законодателя в регламентации способов собирания доказательств стороной защиты. Так, согласно процессуальной форме, регламентирующей допустимость доказательств, единственно возможным является их собирание путем производства следственных действий. Правом на их производство обладают только компетентные должностные лица, в число которых защитник не входит. Остается непонятным, каково же правовое положение сведений, получаемых стороной защиты, и как они должны быть введены в уголовное дело. В этой связи более обоснованной представляется позиция законодателя, выраженная в ст. 6 Федерального закона от 31.05.2002  № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре Российской Федерации»[7], где речь идет лишь о собирании сведений, предметов и документов, которые могут быть признаны доказательствами в порядке, предусмотренном уголовно-процессуальным законодательством Российской Федерации.

Представляется, что полученные защитником сведения нельзя именовать «доказательствами», они процессуально вводятся в уголовный процесс следователем и дознавателем путем производства соответствующего следственного действия.

Это подтверждается ч. 2 ст. 74 УПК РФ, содержащей исчерпывающий перечень источников доказательств, среди которых нет, например, объяснений лица, получаемых защитником. Единственно возможный процессуально значимый способ оформления сведений, полученных защитником посредством опроса лица, — изложение их содержания в соответствующем ходатайстве с указанием лица, подлежащего вызову для его допроса следователем[8].

Исходя из этого, упомянутые материалы, собранные стороной защиты, становятся процессуально значимыми только после субъективного усмотрения следователя о приобщении их к материалам уголовного дела. К сожалению, нередко в деятельности правоохранительных органов встречается ситуация, когда потенциально значимая для правильного разрешения уголовного дела информация, собранная стороной защиты, есть, но по решению стороны обвинения она процессуально не оформляется. Это влечет за собой нарушение ключевого права обвиняемого — права на защиту. Представляется необходимым законодательно закрепить обязанность следователя и дознавателя приобщать к материалам дела сведения, полученные защитником в ходе предварительного расследования.

С рассмотренным выше правом на собирание доказательств тесно связано и другое диспозитивное право стороны защиты — право на заявление ходатайств о производстве следственных действий. Участие защитника в следственных действиях, проводимых с его подзащитным, зависит напрямую от позиции следователя, от организации и проведения данного действия. Поэтому «когда защитник изъявляет желание принимать участие в следственных действиях, следователь должен заблаговременно уведомить его о месте и времени проведения данного действия. Неизвещение следователем защитника  о дополнительных следственных действиях с участием его подзащитного в судебной практике расценивается как нарушение права на защиту»[9].

Однако  следует иметь в виду, что, по мнению Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ, «закон не обязывает следователей извещать защитника обо всех следственных действиях с участием его подзащитного, если об этом заранее не заявлено ходатайство»[10]. Существующая практика субъективного усмотрения следователя и дознавателя при разрешении указанных ходатайств обвиняемого и его защитника не является оправданной. Отсутствие реальной возможности собирать доказательства в «готовом» виде должно, на наш взгляд, уравновешиваться обязательностью удовлетворения соответствующих ходатайств. Сделать это возможно только законодательным закреплением нормы о недопустимости отказа в принятии и приобщении к делу информации, предоставленной стороной защиты; о порядке принятия этих сведений, предметов и документов. Наиболее предпочтительным представляется путь существенного расширения перечня оснований, по которым допускается судебное обжалование, а также включения в него не только основных действий и решений органов предварительного расследования и прокурора, препятствующих движению уголовного дела, но и  отказа в удовлетворении ходатайств стороны защиты о проведении следственных действий по собиранию доказательств[11].

Право сторон и иных участников уголовного судопроизводства на обжалование процессуальных действий и решений органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора и суда относится к числу прав, составляющих содержание формальной диспозитивности (ст. 19 УПК РФ). Введение судебного контроля в досудебное производство, равно как и само существование судебной формы защиты нарушенных прав участников уголовного судопроизводства, существенно расширяет сферу реализации диспозитивного начала. Право на судебную защиту включает в себя полномочие на возбуждение судебной деятельности, предметом которой будет являться рассмотрение поданной жалобы и восстановление нарушенных субъективных прав участника уголовного судопроизводства. На наш взгляд, законодатель совершенно обоснованно отказался от ограничения предмета судебного контроля за органами предварительного расследования, не закрепив перечня подлежащих обжалованию действий и решений органа дознания, дознавателя, следователя, прокурора. Такой подход увеличивает удельный вес состязательности в досудебном производстве, расширяет пределы действия диспозитивного начала и устанавливает порядок производства, при котором все возникающие между сторонами конфликты разрешает суд.

Диспозитивная природа права на обжалование проявляется в том, что частное лицо свободно в выборе варианта поведения — обжаловать или не обжаловать конкретное действие или решение компетентного должностного лица. Подача жалобы является юридическим фактом, порождающим соответствующую обязанность суда проверить законность и обоснованность принятых решений, т. е. инициирует осуществление судом контрольной функции в досудебном производстве.

В результате обращения частного лица, чье субъективное право нарушено, возбуждается производство по жалобе: судья назначает и проводит судебное заседание, выносит по результатам рассмотрения жалобы решение (ст. 125 УПК РФ).

Думается, что заявитель может в любой момент до удаления суда в совещательную комнату отозвать свою жалобу и отказаться от нее. Хотя подобного правила и не содержится в действующем уголовно-процессуальном законе, судебная практика идет именно по этому пути.

Диспозитивную природу имеет право обвиняемого и подозреваемого отказаться от прекращения уголовного дела по нереабилитирующим основаниям (ч. 2 ст. 27 УПК РФ), к которым, в частности, относятся: истечение сроков давности уголовного преследования (п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ); отсутствие заключения суда о наличии признаков преступления в действиях лиц, указанных в пунктах 1, 3—5, 9, 10 ч. 1 ст. 448 УПК РФ, либо отсутствие согласия соответственно Совета Федерации, Государственной думы РФ, Конституционного суда РФ, квалификационной коллегии судей на возбуждение уголовного дела или привлечение в качестве обвиняемого одного из лиц, указанных в пунктах 1, 3—5 ч. 1 ст. 448 УПК РФ (п. 6 ч. 1 ст. 24 УПК РФ); примирение сторон (ст. 25 УПК РФ); деятельное раскаяние (ст. 28 УПК РФ); акт амнистии (п. 3 ч. 1 ст. 27 УПК РФ).

Прекращение уголовного преследования в указанных случаях рассматривается как констатация того, что лицо совершило деяние, содержавшее признаки преступления, и не влечет за собой реабилитации, т.е. вопрос о виновности остается открытым. Обвиняемому и подозреваемому оставляется право возражать против прекращения уголовного преследования, отстаивая свой личный интерес, заключающийся в признании его невиновным в совершении преступления в судебном порядке. Многие процессуалисты единодушны во мнении, что возможность прекращения уголовных дел публичного и частно-публичного обвинения примирением сторон значительно расширяет сферу реализации диспозитивного начала в уголовном судопроизводстве[12]. Заметим, что в случае примирения сторон в соответствии со ст. 25 УПК РФ публичное и диспозитивное начала уголовного судопроизводства не исключают друг друга, поскольку волеизъявление сторон не влечет автоматического принятия решения о прекращении уголовного дела (в отличие от примирения сторон по делам частного обвинения), а является лишь одним из условий принятия соответствующего решения компетентным должностным лицом.

В ходе ознакомления с материалами уголовного дела стороны обладают комплексом процессуальных прав, оказывающих влияние на дальнейший ход производства по уголовному делу (право заявить ходатайство о применении особого порядка судебного разбирательства; о проведении предварительного слушания уголовного дела и т.д).

Библиография

1 См.: Жогин Н.В., Фаткуллин Ф.Н. Возбуждение уголовного дела. — М., 1961. С. 92.

2 См., например: Володина Л.М. Цели и задачи уголовного процесса // Государство и право. 1994. № 11. С. 130.

3 См.: Головко Л.В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. — СПб., 2002. С. 458; Юрин В. Заявление об экономическом преступлении согласования не требует // Российская юстиция. 2001. № 7. С. 50.

4  См.: Комментарий к УПК РФ / Под ред. И.Л. Петрухина. — М., 2002. С. 254; Кобликов А.С. Юридическая этика: Учеб. для вузов. — М., 2002. С.  94—95.

5 См.: Дикарев И.С. Диспозитивность в уголовном процессе: Дис. ... канд. юрид. наук. — Волгоград, 2004. С. 134.

6 См.: Григорьев В.Н., Победкин А.В., Яшин В.Н. Уголовный процесс. Учеб. — М., 2005. С. 206.

7 СЗ РФ. 2002. № 23. Ст. 2102.

8 См.: Кузнецов Н., Дадонов С. Право защитника собирать доказательства: сущность и пределы // Российская юстиция. 2002. № 8. С. 32.

9 Бюллетень Верховного Суда РФ. 1990. №  2. С. 10.

10 Там же. 1992. № 4. С. 8—9.

11 См.: Пилюк А. Состязательность на стадии предварительного расследования и судебный контроль //  Российская юстиция. 2000. № 4. С. 37.

12  См.: Дикарев И.С. Указ. соч. С. 163; Багаутдинов Ф. Расширение частных начал в уголовном процессе // Российская юстиция. 2002. № 2. С. 33; Петрухин И.Л. Публичность и диспозитивность в уголовном процессе // Российская юстиция. 1999. № 3. С. 25.