Представление о праве и правоприменительной деятельности государства в трудах русских мыслителей позднего Средневековья

A.В. СТАДНИКОВ

Форма правления во многом определяет отношение мыслителей к сущности права и его реализации: судоустройству и судопроизводству. Почти все отечественные мыслители, начиная с Илариона и Владимира Мономаха, считали основной обязанностью главы государства обеспечение своим подданным правого и справедливого суда. В середине и во второй половине XVI века этот вопрос встал особенно остро. Преследование и казни еретиков, соборное осуждение Максима Грека и Вассиана Патрикеева, введение опричного режима Иваном IV, заочное обвинение членов правительства (Алексея Адашева и Сильвестра), многочисленные внесудебные расправы, часто приводившие к смертным казням невинных людей, волокита и взяточничество в судах всех уровней со всей остротой поставили перед политическими мыслителями проблему организации правосудия в государстве. Как правило, почти все они связывали «самоволие» царей с незаконной (неправовой) реализацией власти и возлагали надежду на «сдержки» в организации и осуществлении верховной власти, которые усматривали именно в представительном органе, способном оказывать противодействие «всяческим неправдованиям и блужданиям» со стороны властей.

Предложения по усовершенствованию правоприменительной деятельности были всегда связаны с критикой современного состояния законности в государстве: наличии или отсутствии «правды во всем» (И.С. Пересветов).

Процесс формирования правопонимания — сложный и неоднозначный по своему содержанию. В средневековой России он складывался на протяжении длительного времени, и для того, чтобы его понять, необходимо обратиться к тем этапам, когда правопонимание только начинало формироваться, и проследить эволюционные изменения, которое оно претерпело при переходе от раннего Средневековья (раннефеодальная монархия в Киевском государстве) к более позднему периоду (формирование и утверждение сословно-представительной монархии в Московском государстве).

В дохристианском, языческом понимании термином «закон» обозначались конкретные обычные нормы, имеющие правовое содержание. Они были защищены системой санкций, принятых в обществе: штрафы, возмещение ущерба, принуждение к каким-либо действиям в пользу обязанной или потерпевшей стороны. Термины «обычай» и «закон» на ранних этапах существования русской государственности употреблялись и воспринимались в одинаковом значении[1].

После принятия христианства в 988 году, под влиянием православия термин «закон» получает другое, сакральное значение. Этим термином стали обозначать величины высокого порядка: Законы Бога, Законы Святых отцов, Законы Вселенских соборов и т. д. Источником этих законов становится исключительно воля Бога. Но в употреблении этого термина и обозначаемого им понятия сохраняется некоторая особенность. Поскольку ранее в течение длительного времени термин «закон» обозначал конкретные правила поведения, за нарушение которых предусматривались определенные виды ответственности, это обусловило его дальнейшее употребление и смысловую нагрузку. В результате получилось, что термин «закон» стал включать еще одно, сакральное значение, но не утратил и своей первоначальной юридической характеристики. Таким образом, он стал употребляться как в юридическом, так и в нравственно-религиозном значении.

В XI веке властные постановления и распоряжения князей стали обозначаться термином «правда». В сложившемся соотношении понятий термин «закон» занимал более высокое положение, так как толковался в значении непосредственного выражения Божественной воли; термин «правда» воспринимался как часть этого закона, предназначенная для реализации высшей справедливости в государстве выразителями Божественной воли на земле — великим князьями.

Основы отечественной правовой теории были заложены Киевским митрополитом Иларионом в первом политическом трактате «Слово о законе и благодати». Свою концепцию правопонимания Иларион выразил, воспользовавшись терминами «закон», «благодать», «истина» и «правда» и увязав их в сложный узел.

Закон Иларион понимал как выражение Божественной воли, ниспосланной человечеству посредством пророческой личности. Закон был дан людям на первой ступени их существования для приобщения к общественной жизни и способствовал сохранению человечества. В дальнейшем своем развитии и духовном совершенствовании люди поверили в учение Иисуса Христа, за что были осенены благодатью — высшим даром, направившим их на путь соблюдения морально-этических заповедей Христа и личное «доброделание». Иларион утверждал, что Истина (христианское учение) открылась людям не вопреки закону, а благодаря его исполнению.

Русский юрист Б.П. Вышеславцев установил, что у Илариона Истина не отменяет Закон, а только восполняет[2] и в некоторой степени даже превосходит его[3]. Оба эти понятия получают свое воплощение в термине «правда». Княжеское законодательство должно выражать Божественную волю и в этом отношении соответствовать высокому понятию Закона, но одновременно включать в свое содержание и нравственные критерии. «Правда» в качестве выражения княжеского законодательства получает одновременно юридические и нравственные характеристики, чему способствует и традиционная многозначность самого этого термина[4].

В дальнейшем русские мыслители выражали свое правопонимание через этот многозначный термин. Учитывая, что русская правовая мысль на всем протяжении своего развития обнаруживает глубокую преемственность, без знания ключевых терминов в понятийном аппарате, сформулированных мыслителями раннего Средневековья, невозможно анализировать развитие правовой теории в другие исторические эпохи, вплоть до настоящего времени, не говоря уже о более близких по времени доктринах, рассматривающих правовые проблемы. Термин «правда», равно как и обозначаемое им понятие, стали теми сквозными, вечными категориями, на основании которых строилось правопонимание российских мыслителей.

В XV—XVII вв. в стране были приняты серьезные нормативные акты, содержащие нормы материального и процессуального права, — Судебники 1497, 1550, 1589, 1606 годов, а затем и Соборное уложение 1649 года, в связи с чем в юридический обиход все более стал входить термин «закон», которым начали обозначать правовые веления государства, защищенные его санкцией.

Таким образом, термин «закон» ограничил свое содержание и стал обозначать только нормированное правило поведения; напротив, термин «правда» расширил свой объем, включив в свое содержание весь правопорядок в государстве. Общественное правосознание начало оценивать закон в соответствии или несоответствии его правде (положительно или отрицательно).

Митрополит Макарий в составленном им чине венчания Ивана IV на царство подчеркивает обязательность наличия в государстве «правого суда»: «да судят люди твоя правдою»[5]. Правда стала восприниматься как высшая справедливость, которой должно соответствовать законодательство и правоприменение.

Принятие великокняжеского, а затем и царского законодательства было связано с обсуждением законодательных актов и их классификацией. Эта тема стала новой для отечественной правовой теории, но ее коснулись практически все мыслители периода позднего Средневековья. Одним из первых к классификации правового материала обратился Иосиф Волоцкий (1439—1515). Основным классификационным критерием всего законодательного материала он объявляет волю Бога[6]. Она получила свою реализацию непосредственно в Священном Писании, решениях Вселенских и Поместных соборов, «словесах Святых Отец» и учении Иисуса Христа. «Грацкие законы» (государственное законодательство) принимались гражданскими властями на основании Божественных заповедей и Святоотеческих творений. Святые Отцы «соединили» заповеди Господа «и грацкие законы».

Так, по мнению И. Волоцкого, возникли  номоканоны, в которых Божественные правила, заповеди Господни и изречения Святых Отцов смешались с гражданскими законами, что было сделано не случайно, но по Божественному промыслу[7].

Подобное представление значительно повышает авторитет «грацких законов», в связи с чем кто дерзнет их нарушить, не только «царскими судами... обуздывается», но наказанием, последующим от Бога. Иосиф характеризует «грацкие законы» как «Богодухновенное законодательство», нарушать которое не могут ни подданные, ни правители. Он отказывает в религиозном освещении носителя верховной власти, не соблюдающего законы, и даже считает правомерным оказание ему сопротивления.

Эту концепцию Иосиф использовал в борьбе с еретиками, понуждая конкретного правителя (Ивана III) преследовать еретиков силами и средствами государства.

Современники Иосифа и мыслители последующих поколений восприняли теоретические положения Иосифа и развили их далее, значительно расширив их содержание: правитель, который не подчиняется законам и не выполняет их требования, может быть назван тираном (Зиновий Отенский). Сопротивлялись такому правителю крайне редко, но осуждали и критиковали довольно часто.

Максим Грек (ок. 1470—1548) одним из первых в русской правовой теории стал связывать организацию власти в государстве и способы ее реализации. Персону носителя власти — великого князя или царя — он вводил в сферу законопослушания, твердо считая, что царь, как и все его подданные, обязан во всем следовать закону. Преступно, когда властители пребывают «в беззакониях и всяческих неправдованиях». Царь не имеет никакого права действовать незаконно, покушаться на «вещи» подручников, их свободу и жизнь. Не только царь, но и его «соспешники» обязаны при отправлении своих полномочий «править по правде вещи подручников». В своем «Послании к начальствующим правоверно» Максим Грек утверждает, что в государстве должна быть «правда же всякая и милость и суд безвозмезден». Подданные ожидают от властителей справедливого законодательства и правого суда[8].

В соблюдении «правды во всем» мыслитель видит долг царствующей персоны, его советников и чиновников. Благочестие всегда должно быть связано «с правдой и благозаконием»[9]. Ограничивать верховную власть и в определенной степени контролировать ее действия на предмет соответствия правде-закону должны представительный орган (различные синклиты и советы), а также законы и нравственные критерии, которым необходимо следовать властвующей персоне и всем начальникам в государстве.

Поднятая Максимом Греком тема получила широкое распространение в русской политической и правовой теории. Обсуждались три главных способа удержать власть в законных пределах: справедливые законы, их правосудная реализация и форма правления, организованная таким образом, чтобы была возможность оказывать «возбранения» властям в том случае, если они уклоняются в своей деятельности от праведного пути.

Близким по политической ориентации к Максиму Греку является Зиновий Отенский (ум. ок. 1570). В своих трудах он коснулся практически всех проблем, так или иначе связанных с правом и правоприменительной деятельностью властей. Зиновий также связывает соблюдение законов в государстве с формой правления. К главной обязанности властителя Зиновий традиционно относит устройство в стране «праведно» совершаемого суда. «Тако и Премудрость, не еже облещится (облачится. — А.С.) во броня железные, и на голову не шлем медян, но суд нелицемерен, не железо бо правда, ниже (или) медь нелицемерный суд, но разум здрав разсудить могий»[10], т. е. «не в силе Бог (не в железе и не в меди), а в правде»[11]. Бог поручил царю иметь «прилежание о всех» его подданных, и если он судит свой народ не по законам («неправо судиши»), то должен быть назван «не царь, а тиран»[12]. От соблюдения законов никто не должен быть в государстве освобожден, и всякое «преслушание равно отомщается... и не едино неотомщено оставляется»[13].

Зиновий осуждал такую практику, когда только «богатый законодательствует». Он отлично понимал, что от такой законодательной деятельности «убогим» нечего и надеяться на то, чтобы «имать правду»[14].

Он предложил подробную и весьма оригинальную классификацию законов, традиционно выделив в качестве критериев Божественную волю и добавив к ней географические условия, под влиянием которых в странах издавна сложились различные обычаи и нравы.

Весь законодательный материал Зиновий распределил на три категории. В первую он включил Божественные законы, отнеся к ним те документы, в которых Божественная воля получила свое непосредственное выражение: заповеди Бога, постановления Церковных соборов (Вселенских и Поместных) и Святоотеческие творения. Ко второй группе он отнес обычаи, сложившиеся в каждой стране под влиянием природных условий  различий в жизненном укладе народа. Третью группу составили «грацкие законы», т. е. законы государства. «Грацкие законы» Зиновий, в свою очередь, разделил еще на  два вида: царские законы и местное законодательство.

С точки зрения теории права в этой классификации представляет интерес учет факторов, связанных с географической средой, выделение местного законодательства и общих черт, свойственных мировому правопониманию, а также роли греческой традиции (философы Зенон, Платон и пр.) в законотворчестве.

Зиновий считал необходимым для законодателя учитывать всю совокупность географических условий: длительность зимы и лета, особенности климата, плодородие почв, а также такие факторы, как сложившиеся в странах обычаи относительно употребления пищи («скотопищены» или постники), порядки в монастырях («любостяжательны или нестяжательны»). Законодатель обязан учитывать, что «страны от Бога имут устроение не едино сотворено и воздушным преложением и солнечным обхождением, и вся обычая и требования Богом положена в каждой стране особна»[15].

Выделение местного законодательства в особую группу свидетельствует о том, что Зиновий являлся сторонником такой формы правления, как сословно-представительная монархия, предусматривая определенную свободу действий местных властей.

Зиновий первым в истории правовой мысли России попытался теоретически отделить право от морали и определить различия между нарушением «грацких законов» и совершением грехов. По Зиновию за преступление закона человек наказывается по гражданскому закону и по суду, а за грехи он приносит покаяние перед Богом — «о них же гражданство не истязует»[16].

Зиновий сумел понять связь нравственности с правом, отметив, что  «впадают во власть зла» и совершают преступления, предусмотренные «грацкими законами», прежде всего те люди, которые нарушают нравственные заповеди Иисуса Христа.

Большое внимание Зиновий уделял правоприменительной практике на примере анализа конкретной деятельности судебных органов в Псковско-Новгородском наместничестве, во главе которого стоял «государев дьяк» Я.В. Шишкин8[17]. Многие его предложения по  судопроизводству в этом наместничестве свидетельствуют о том, что Зиновий глубоко продумал ряд процессуальных мероприятий и внес свои предложения по их усовершенствованию. В послании дьяку Я.В. Шишкину Зиновий говорит о том, что судье следует быть беспристрастным и «ровным» в своих отношениях ко всем людям и «судной властью отомстити на обидящем» (т. е. защитить потерпевшего. — А.С.). Для него не существует «ни роду, ни племени, ни друга». Судья обязан всегда «судити... в правду», рассматривая беспристрастно дела как богатых, так и нищих.

Хотя самого дьяка Шишкина Зиновий оценивает положительно, старец считает себя обязанным говорить правду этому облеченному высоким чином человеку. Судьи в его наместничестве делают свою работу небрежно: обвиняют, не доказав вины, не проводят сложные следственные действия (допрос свидетелей, сбор документов и иных доказательств по делу), заменяя их клятвами. В крестном целовании, применяемом судьями вместо проведения «обысков», Зиновий усматривает только «лености покрышку»[18] (оправдание их лени. — А.С.). Волокита по делам, допускаемая судьями, часто приводит к печальному результату. «Виноватые всегда любят волокиту»: лукавый истец успевает «лесть сшить и оправитися, виноват будучи, и послухи (свидетелей. — А.С.) купити, и правду искривити, и судью намздити (подкупить. — А.С.), и смерти предать соперника»[19] и тем самым «суд смешати». Поэтому суд следует чинить «борзо», не откладывая и «не волоча» дело.

Зиновий высказывается также и против практики насильственного примирения сторон. Так, «некоторые судьи долго управы не дают», а затем велят «миритися истцом». Между тем судья поставлен не души их судить, а дела. На мир можно приводить стороны только по любви и доброму согласию. Насильственное примирение принесет лишь обиду правой стороне, которую судья таким образом вынуждает «даром дело покинути», покрывая виноватого. Нельзя допускать на суде «вмирения силою».

Коснулся Зиновий и темы «милости виноватому». Он считал, что прежде всего должен состояться суд, который обязан установить правду по Судебнику. Не годится «миловать виноватого», ибо милость виноватому означает «правому явное грубление». В Божественных книгах «велят суд творити и виноватого миловати не велят», такая «милость злее есть всякого душегубства». Зиновий обращал внимание и на необходимость исполнения судебного решения, иначе правда достигнута не будет.

Отенский отшельник сумел подметить наиболее вопиющие язвы действительности и с учетом современного ему законодательства (у него отсутствует упоминание старых форм судопроизводства: «божий суд», «поле») внести предложения, предусматривающие их устранение или смягчение. Искоренение этих недостатков, по мысли Зиновия, должно повысить авторитет государственных судебных органов.

Принципы правопонимания, разработанные мыслителями раннего Средневековья (Киевское государство), были восприняты в той или иной интерпретации мыслителями Московского государства с учетом тех реалий, которые были характерны для исторического периода государственно-правового строительства. Особенностью правовой теории мыслителей позднего Средневековья стало установление прямой связи между представлениями о праве и законе с формой правления, а именно сословно-представительной монархией.

Сформировавшееся в Средние века правопонимание во многом было воспринято мыслителями и законодателями последующих поколений. Оно не утратило своего значения и в настоящее время: в многочисленных дискуссиях о правопонимании и соотношении права и закона теоретики и историки права стали все чаще обращаться к нашему историческому наследию.

К сожалению, это наследие еще недостаточно изучено и понято, а между тем в нем можно найти ключ к разгадке длительных научных споров как российских, так и зарубежных ученых о соотношении права в широком (правда) и узком (закон) его смысле. Всестороннее изучение представлений о праве, правде, законе и справедливости может послужить теоретической базой для углубления современных познаний одного из сложнейших феноменов человеческого общества, каковым является право во всем многообразии его проявлений.

Библиография

1 См.: Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. — СПб., 1893. Т. 1. Стб. 921—922; см. также: Степанов Ю.С.  Константы. Словарь русской культуры. — М., 1997. С. 43. Ю.С. Степанов отмечал, что автор «Повести временных лет» термин «закон» понимает как обычай и предания отцов.

2 См.: Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. —  М., 1994. С. 32.

3 См.: Бердяев Н.А. О назначении человека. — М., 1993. С. 94.

4 Термин «правда» имеет в русском языке множество значений: истина, справедливость, честность, правдивость, но одновременно: свод законов, закон, право судить, карать и миловать. Все производные от этого слова  несут как правовое, так и нравственное содержание: правдиво, честно, без обмана; на законных основаниях, оправданно, правильно и т. п. В Поучении Мономаха выражение «оправдать человека» означает дать ему суд по правде, т. е. судить по законам. Антоним правды — неправда —  означает беззаконие, противозаконный  поступок, насилие; неправдовать — совершать незаконные, но одновременно и безнравственные поступки. См.: Словарь древнерусского языка XI—XVII вв. — М., 1992. Т. 18. С. 238—239.

5 ПСРЛ. Т. XIII. Ч. 1. С. 150.

6 В своих рассуждениях Иосиф очень близок к митрополиту Илариону: «Итак, сначала был Ветхий Завет, а потом Новый, чтобы, обучившись в Ветхом, мы легче перешли к Новому; и... Новый Завет Христов был исполнением, а не разрушением Ветхого Закона Моисеева... Ведь оба Закона были даны одним и тем же Богом...» См.: Иосиф Волоцкий. Просветитель. — М., 1993. С. 297.

7 Представляется, что в казанском издании «Просветителя» И. Волоцкого более точно передана мысль Иосифа (без перевода): «Множае паче Божиим промыслом Божественные правила с заповедями Господними, и речениями святых Отец и с самими грацкими законами размешана быши». См.: «Просветитель» Иосифа Волоцкого. — Казань, 1896. С. 486.

8 См.: Максим Грек. Сочинения. Т. 2. С. 211, 161, 209—210.

9 Там же. С. 349—350.

10 Зиновий Отенский. Истины показание к вопросившим о Новом учении. — Казань, 1865. С. 986.

11 Эта мысль часто высказывалась русскими средневековыми мыслителями (традиционно она приписывается Александру Невскому), она не утратила своего значения и для современности.

12 Зиновий Отенский. Указ. соч. С. 376.

13 Там же. С. 679.

14 Там же. С. 901.

15 Там же. С. 896.

16 Там же. С. 679.

17 Клибанов А.И., Корецкий В.И. Послание Зиновия Отенского дьяку Я.В. Шишкину // ТОДРЛ. — М.—Л., 1961. Т. XVII. С. 206. Публикация текста Послания: С. 219—224. (Публикаторы справедливо считают это Послание выдающимся памятником в истории русской правовой мысли.)

18 Клибанов А.И., Корецкий В.И. Послание Зиновия Отенского дьяку Я.В. Шишкину. С. 221.

19 Там же.