Преемственность — код правового развития

В.А. РЫБАКОВ,
кандидат юридических наук,  доцент Омского государственного университета
 
Право развивается двумя способами: во-первых, за счет использования (сохранения) правового материала собственной страны — способ преемственности; во-вторых, за счет заимствований из правовой культуры других стран — способ рецепции. Первый способ обеспечивает сохранение особенностей национальной правовой системы, ее самобытности, второй — приводит к унификации (конвергенции) существующих правовых систем.
 
Развитие права в рамках национальной государственности, на базе своего прошлого — одна из важнейших закономерностей правовой эволюции. Есть все основания утверждать, что каждая правовая система имеет свой «генетический код», значительная часть которого сохраняется даже при самых сильных социальных потрясениях. После революций генотип некоторое время может не проявляться открыто, но на том или ином этапе начинает оказывать определяющее воздействие на правотворческий, правоприменительный и иные правовые процессы.
Существует определенная закономерность, а именно: «высокий уровень нарушения преемственности в символах легитимности и в переустройстве институциональных сфер совпадает с высокой степенью сохранения преемственности в важнейших культурных кодах. Эта корреляция прослеживается и в обратном порядке. Меньшая степень нарушения преемственности в символах политического режима и коллективной идентичности совпадает с большей преемственностью кодов и их институциональных производных и с меньшей степенью структурного принуждения в процессе переустройства институциональной системы постреволюционных обществ»[1]. Код правового развития заложен в преемственности, которая проявляется: а) в диалектическом законе отрицания отрицаний; б) в исторической памяти; в) в правовом менталитете и правовом мышлении; г) в национальном языке.
Закон отрицания отрицаний. Закон отрицания отрицаний предполагает, во-первых, различие противоположностей и их связь и, во-вторых, необходимость перехода в новое качественное состояние с удержанием положительного, с обеспечением возможности перехода от разрушения к созиданию. «Основным содержанием отрицания с точки зрения материалистической диалектики, — считал Гегель, — являются два взаимосвязанных и взаимообусловленных момента — уничтожение, отмирание старого, отжившего и не отвечающего изменившимся условиям, и в то же время сохранение нового, положительного, соответствующего изменившимся условиям»[2]. Иначе говоря, одним из моментов закона отрицания отрицаний является сохранение последующим этапом развития положительного содержания предшествующего этапа. Эта часть (момент, сторона) и составляет понятие преемственности, обеспечивающей специфику исторического развития национального права, отражающей его генетическую предрасположенность.
Термин «преемственность» наилучшим образом оттеняет характер передачи при диалектическом отрицании — не просто сохранение содержания отрицаемого, но передача именно положительного состояния объекта последующему, новому. Новое качественное состояние, отрицая старое, никогда не является абсолютно новым. Оно неизбежно несет в себе многие черты предшествующего состояния, т. е. прежней стадии развития.
Поскольку процесс диалектического отрицания объединяет исходное с результатом, то он осуществляет связующую функцию, демонстрируя и другую сторону развития — его непрерывность (в диалектическом отрицании — преемственность). Преемственность — это «необходимый компонент развития», она «выступает особым видом связи, обеспечивающей самосохранение… развивающейся системы», важнейшим фактором самодетерминации процесса, его самоопределяемости[3].
Преемственность, реализуя имманентную способность развивающейся системы к самосохранению своей внутренней основы, содержится в результатах развития, обеспечивая относительную стабильность и устойчивость системы; в то же время преемственность выступает в качестве внутренней детерминанты толчка, импульса для дальнейшего развития систем. Присущим ей детерминирующим фактором преемственность выражает самоопределяемость процесса развития как его прошлым (сложившейся основой), так и будущим (теми возможностями и тенденциями, которые, возникая в ходе процесса, направляют его к некоей итоговой ступени).
Преемственностью обеспечивается непрерывность развития, сохранение явления. Каждый момент истории есть диалектическое единство ставшего и становящегося. И любой разрыв этого единства, с каких бы позиций он не осуществлялся, означал бы отказ от самой истории. По верному замечанию З.Н. Багирова, через преемственность «как бы материализуется и постоянно проявляется связь времен, уже совершенное и одновременно тенденция новых совершений. Прошлое прорывается в будущее — это закон преемственности»[4].
Преемственность является одной из сторон любого процесса развития. Без преемственности не может быть развития, перехода от прошлого к настоящему, от старого к новому, от низшего к высшему. Это тем более применимо к праву, которое по сравнению с другими политическими явлениями наиболее тесно связано с прошлым. Право — одна из наиболее консервативных сфер общественной жизни, тесно связанная с историческими традициями и слабо поддающаяся внешним («сверху», «из-за границы») воздействиям[5].
Историческая (социальная) память. Национальный характер развития права, связь его прошлого с настоящим обусловлены исторической памятью. Через нее реализуется преемственность. Память — это одна из форм прошлого, в которой оно дано человеку в настоящем, «она представляет существенную черту исторического бытия человека»[6]. Память прямо и непосредственно включена в современное правовое сознание, содержит в себе своего рода систему координат в оценке настоящего и будущего. Прошлое существует в настоящем, проецируясь на будущее в качестве положительных и отрицательных образов[7].
Социальная память является системообразующим элементом духовного жизненного пространства человека. В своих исходных знаковых структурах она выражает способность сохранять и передавать социальную информацию о человеке и его жизнедеятельности посредством созданных культурных кодов. Грамматические структуры языка, обряды, традиции становятся средствами социального наследования прошлого[8].
Каждый этап развития права должен опираться на социальную информацию, обеспечивая тем самым правовой прогресс. Поэтому необходимо формировать историческую память — это естественный исторический процесс, важную роль в котором играет государство. Государство может действовать либо в унисон с этим процессом, тем самым обеспечивая стабильность общества, здоровье нации, перспективу развития, либо вопреки данному процессу, запуская механизмы разрушения и нарушая столь важный социально-психологический закон, как преемственность, в процессе передачи социального опыта.
Проблема исторической памяти, как и преемственность, — это всегда сознательное обращение к прошлому со всеми его плюсами и минусами, негативным и позитивным содержанием. Историки, философы, культурологи, социологи обращаются к исторической памяти народа с позиции теории ценностей. Сегодня специалисты говорят уже не только об аксиологии как ракурсе любого философско-социологического осмысления истории и любого историографического исследования. Опираясь на достижения философии истории, философии культуры, они говорят о наличии аксиосферы культуры[9].
Правовой менталитет. Национальную направленность развития права обеспечивает преемственность правового менталитета. В политологической науке менталитет (от фр. mentalite — склад ума, мировосприятие) определяется как состояние уровня и направленности сознания (как индивидуального, так и группового), его способность к усвоению норм, принципов и ценностей жизни, к адаптации к условиям социальной среды, воздействию на нее, к воспроизводству опыта предшествующих поколений[10].
Ментальность народа определяется национальным характером, духовными потребностями, формами хозяйственной жизни, общественным укладом. Она аккумулирует и передает определенные культурные ценности, этнические стереотипы, жизненный опыт, накопленный предыдущими поколениями. Каждый представитель того или иного этноса испытывает на себе сильное влияние ментальности. У каждого народа, пишет французский этнолог Мише, существуют идентичные ментальные установки, лежащие в институтах (обычаях, традициях, обрядах и пр.), позволяющие в целом говорить о единой этнической культуре[11].
Правовой менталитет также представляет собой определенную направленность сознания, но сознания правового. И его роль в развитии права весьма существенна. Правовой менталитет — это духовно-психологическая основа положительного права, своего рода культурная парадигма отражения юридической деятельности, образующая духовную ткань юридического бытия, осуществляющая правовую рефлексию, юридическое созерцание[12]. Правовая ментальность берет на себя функции сохранения приобретенных в прошлом этноисторических правовых ценностей, их самобытности[13]. Именно это предопределяет национальную направленность развития права.
Ментальность закрепляет стереотипные модели поведения, составляющие основу общественного порядка. Реализуется это через репрезентации социально санкционированных потребностей, которые оказывают побуждающее типизированное воздействие на сознание индивидов, формируя в них соответствующие мотивации и создавая тем самым определенные институты, в большинстве случаев в виде обычаев и традиций, выраженных символической и знаковой формой.
Законодателю важно понимать, что именно в правовом менталитете общества коренятся исходные этнические и культурно-исторические основы национальной правовой культуры. Духовная и культурная жизнь данных юридических феноменов, их «самость» в большой степени детерминированы особенностью правового менталитета, алгоритмом его действия в координатах общественного сознания и культуры. И если законодатель не понял или не захотел понять правовую душу народа, пишет Р.С. Байниязов, то получит политическую, нравственную, правовую «пощечину» от гражданского общества. Юридический «бойкот» со стороны правового менталитета квазиправовой политики государства есть закономерный итог такой стратегии, следствием которой становится правовой паллиатив, юридический конформизм в поведении граждан, психологически и ментально не приемлющих правоимитационной деятельности государственной власти[14]. Отсюда вытекает методологический императив: в изучение проблем развития права должен быть вовлечен в качестве исследуемого объекта «народ с его политико-юридическим менталитетом, со свойственным ему складом политико-юридического поведения»[15].
Правовое мышление. Важную роль в определении национальной направленности развития права играет правовое мышление, представляющее собой особый вид интеллектуально-познавательной деятельности, а «также правила (каноны), по которым в определенной социально-правовой системе принято формировать и развивать правовой язык и передавать любую юридически значимую информацию»[16].
Правовое мышление — это выражение правовой ментальности. При этом архитектоническим элементом национального правового менталитета является не само юридическое мышление как способ создания системы логических по природе и юридических по содержанию и социальным функциям категорий, понятий и иных результатов аналитической деятельности, а прежде всего его неповторимый стиль, манера мышления индивидов в правовой плоскости общественных отношений. При этом различные мыслительные структуры юридической науки и практики особым образом встраиваются в совокупность исторически сложившихся в определенном социуме образов, представлений, чувств (юридико-антропологический «портрет»), преломляются через реалии национального политико-правового развития.
Мышление как относительно самостоятельный и наиболее рационализированный компонент правового менталитета аккумулирует весь предшествующий социально-юридический (политический) опыт, в известной степени сохраняя, корректируя и воспроизводя его в правовой практике, науке и профессиональном образовании[17].
Стиль юридического мышления чаще всего сохраняет свою специфику и транслируется практически в «нетронутом» виде из поколения в поколение его носителей до тех пор, пока не разрушится адекватный ему цивилизационный механизм, продуцирующий и постоянно воспроизводящий способы и формы осмысления и понимания всего происходящего в правовом поле.
Роль правового мышления в правовом развитии своеобразна. Такое мышление является одним из оригинальных критериев оценки национальной юридической и политической действительности, весьма ощутимого источника генезиса всей правовой системы. Юридическое мышление всегда оказывается связанным с типом (генотипом) цивилизации особой логикой поведения субъектов политики и права.
Особенности юридического мышления — важнейший индикатор развития правовой и общей культуры в рамках конкретного национального и цивилизационного типа, которому данный стиль мышления имманентен: последний является надежным критерием отличия одного социума от другого. По деформациям же ранее устоявшихся мыслительных процедур и категорий можно судить о наличии, содержании и направленности перемен во всех сферах жизни общества и даже прогнозировать будущее как собственных, так и родственных политико-правовых «историчностей». Юридическое мышление обладает статусом постоянного и устойчивого элемента права.
Национальный язык. Национальная направленность развития права обеспечивается преемственностью национального языка. Как разумный инструмент управления обществом, право во всех своих проявлениях существует в языковой форме. Язык — это первооснова права. У законодателя, ученого один строительный материал — язык[18]. Язык закона служит его своеобразной внутренней формой[19].
Юридические предписания приобретают качества нормативного правового регулятора лишь постольку, поскольку фиксируются в официальных письменных текстах, издаваемых государственными органами в строго определенном порядке. Идеи, направляющие правовое регулирование, также имеют языковое выражение — они могут быть восприняты и осознаны только в том случае, если обозначить их словесно. Наконец, слова необходимы, чтобы координировать социальное взаимодействие в юридически значимых ситуациях и согласовывать интересы различных участников правоотношений[20].
Возникновение и развитие права, как и вообще его существование, немыслимо без языка. Это верно уже потому, что право представляет собой форму общественного сознания, отражающую общественное бытие посредством языка. Деятельность законодателя связана со словом, и вполне естественно, что от уровня развития языка зависит и развитие права. В истории языка в известной степени отражается и история права. Свидетельство тому, например, законодательная терминология, отраженная в юридических энциклопедиях и словарях.
Качества языка разнообразны. В праве, а вернее — в законодательстве, язык является единственным материалом, первоэлементом, из которого создаются и формируются все правовые категории. Здесь все выражается через язык: и сама правовая норма как единство государственной воли и особой ее логической структуры, и средства выражения правовой нормы вовне (тема, идея, проблема, композиция законодательного произведения)[21].
Язык в праве — это вопросы юридической техники и стилистики, а также конструктивные моменты существования самого права как своеобразного социального феномена. По сути, в юридическом языке должна быть зафиксирована вся профессиональная картина мира — правовая система в форме общих принципов, а также общих и специальных понятий, находящихся в определенном подчинении друг другу[22]. Значимость языка определяется и тем, что в нем всегда отражается юридическое мышление. Благодаря перечисленным качествам, «языковой знак является первичным элементом по отношению ко всяким возможным знаковым системам, построенным для тех или иных целей»[23]. И его сохранение обусловливает преемственность в развитии права.
Традиционные языковые способы выражения правовых предписаний, пишет Т.В. Губанова, «отражают преемственность в правовом регулировании и потому приобретают особую значимость в условиях смены культурно-правовых ценностей»[24]. Слово способно идеально сохранить преемственность правовых идей, ибо никогда «не забывает своего пути и не может до конца освободиться от власти тех конкретных контекстов, в которые оно входило»[25].
Историческая память, правовой менталитет, правовое мышление, язык объективно обусловливают национальную направленность развития права, его индивидуальность. Поэтому прав, на наш взгляд, В.И. Горшенев, утверждающий, что проблема преемственности в отечественном праве — это не просто попытка отразить диалектику развития правовой системы, проследить действие закона отрицания, а главным образом проблема уточнения индивидуальности права как своеобразного социального феномена[26].
Собственный «генетический код» присущ правовым системам Франции, США, России, как и системам многих других стран. Некоторые авторы отрицают индивидуальность права современной России. Например, трудно согласиться с В.А. Томсиновым в том, что правовая система современной России «была и остается системой государства континентальной европейской системы» и что малоперспективен призыв «идти своим путем, возвращаясь к правовой системе государств восточнославянской культуры»[27].
Самобытность российской правовой системы заключается в своеобразии не только форм законодательства, но и всей системы источников права, а также и в собственной культурной идентификации и типологической индивидуальности, которые аргументированно раскрыты в фундаментальной, по существу единственной в своем роде, работе В.Н. Синюкова «Российская правовая система» (Саратов, 1994).
Необходимо особо подчеркнуть, что следует избегать трактовки «генетического кода» как некоей программы, однозначно определяющей исторический путь страны. Понятие «генетический код» связано с понятиями многообразия и противоречивости, о которых шла речь выше. «Генетический код» определяет спектр возможностей данной страны, набор вариантов, полный перечень которых неизвестен, но признаки которых можно обнаружить при анализе пройденного страной исторического пути[28].
Преемственный путь развития, направленный на сохранение национальных особенностей права, не означает строго определенное направление развития права. Преемственная связь, воспроизводя результаты развития системы, воспроизводит целый спектр разнообразных (в том числе альтернативных) возможностей, способствующих вариабельности, неоднозначности развития с исторически определенными условиями. Однако, выступая связующим звеном между настоящим, прошлым и даже будущим, преемственность обеспечивает устойчивость и целостность национального права и тем самым обусловливает его развитие в рамках национальной правовой и политической культуры.
Таким образом, определенная национальная направленность развития права обусловлена генетической связью прошлого и настоящего, реализуемой через преемственность.
 
Библиография
1 Эзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. — М., 1999. С. 288.
2 Гегель. Соч. Т. 5. — М., 1937. С. 122.
3 См.: Завьялов М.П., Расторгуев В.Н. Единство и преемственность сознания. — Томск, 1988. С. 114.
4 Багиров З.Н. Ленин В.И. и диалектическое понимание отрицания. — Баку, 1969. С. 204.
5 См.: Лаптева Л.Е. Россия и право // Право как ценность. — М., 2002. С. 68.
6 Гадамер Х.-Г. Истина и метод. — М.: Прогресс, 1988. С. 57.
7 См.: Круглов В.К. Историческая память: преемственность и трансформация: Круглый стол // Социологические исследования. 2002. № 8. С. 78.
8 См.: Устинов В.Б. Жизненное пространство личности в обществе риска // Вестник российского философского общества. 2002. № 4. С. 35.
9 См.: Круглов В.К. Указ. раб. С. 76.
10 См.: Политологический словарь / Под ред. проф. В.Ф. Халипова. — М., 1995. С. 84.
11 См.: Дамирли М.А. К новой концепции исторического познания права // Правоведение. 2003. № 3. С. 162.
12 См.: Байниязов Р.С. Правосознание и российский менталитет // Правоведение. 2000. № 2. С. 35—36.
13 См. там же. С. 34.
14 См. там же. С. 33.
15 Мамут Л.С. Народ в правовом государстве. — М., 1999. С. 7.
16 Мордовцев А.Ю. Юридическое мышление в контексте сравнительного правоведения: культуро-антропологические проблемы // Правоведение. 2003. № 2. С. 38.
17 См.: Мордовцев А.Ю. Указ. ст. С. 38.
18 См.: Ушаков А.А. Очерки советской законодательной стилистики. — Пермь, 1967. С. 76, 80.
19 См.: Тихомиров Ю.А. Теория закона. — М., 1982. С. 218.
20 См.: Губанова Т.В. Язык и право. — М., 2003. С. 1.
21 См.: Касаткина А.А. История языка и история права. Известия АН СССР. Серия: Литература и язык. Т. 23. Вып. 2. — М., 1964. С. 123.
22 См.: Аннерс Э. История европейского права. — М., 1996. С. 387.
23  Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. — М., 1990. С. 39.
24 Губанова Т.В. Указ. соч. С. 43.
25 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. — М., 1963. С. 270.
26 См.: Горшенев В.И. О преемственности в советском обществе // Проблемы социалистической законности. Вып. 6. — М., 1980. С. 20.
27 Цит. по: Общая теория государства и права: Акад. курс: В 3 т. Т. 2 / Отв. ред. М.Н. Марченко. — М., 2001. С. 236.
28 См.: Шаповалов В.Ф. Как понять Россию? // Общественные науки и современность. 1998. № 1. С. 70.