Привлечение религиозных организаций к охране леса: историко-правовой аспект

УДК 349.6(091)

Страницы в журнале: 32-37 

Р.В. Нутрихин,

кандидат юридических наук, доцент кафедры экологического, земельного и трудового права Юридического института Северо-Кавказского федерального университета Россия, Ставрополь  nut-roman@yandex.ru

Рассматривается российский историко-правовой опыт по привлечению религиозных организаций к охране леса. Анализируются нормы законодательства Российской империи о соответствующих обязанностях монастырей, использовавших лес для своих хозяйственных нужд; о замене военной службы для христиан-менонитов альтернативной гражданской службой в виде обязательных работ в составе лесных команд; об участии религиозных общин менонитов в сохранении леса. Показаны российские традиции лесоохраны в сакральном обычном праве, оценивается перспектива учета и использования данного опыта на современном этапе.

Ключевые слова: лес, охрана, закон, религиозные организации, церковь, менониты, Российская империя.

Эффективная реализация права на благоприятную окружающую среду зависит от многих факторов, поскольку само это право тесно связано с корреспондирующей ему обязанностью каждого сохранять природу и окружающую среду, бережно относиться к ее богатствам, а также с другими правовыми институтами, например с правом на информацию, на участие в общественных объединениях и т.д. На законодательном уровне эти права, дополняющие и обеспечивающие соблюдение права на благоприятную окружающую среду, были закреплены лишь недавно, однако как принципы регулирования отношений в сфере природопользования они были издавна присущи русскому праву. Еще дореволюционный законодатель прекрасно сознавал значение мер по охране окружающей среды для успешного развития общества, а также необходимость широкого привлечения всех его слоев и институтов к осуществлению природоохранных мероприятий.

В Российской империи весьма заметная роль в охране окружающей среды отводилась религиозным организациям, которые обладали не только существенными правами в сфере природопользования, но и исполняли значимые обязанности по обеспечению сохранности природных богатств страны. При этом в дореволюционном законодательстве эти права и обязанности были сбалансированы в гораздо большей степени, нежели в современном, представляя собой куда более логичную и справедливую правовую конструкцию [9, с. 83—87]. Так, Лесной кодекс Российской Федерации 2006 года [5] предоставляет религиозным организациям широкий спектр прав в области лесопользования (п. 1 ст. 25, п. 1 ст. 21, ст. 47), однако не вменяет им никаких особых обязанностей по охране леса, что было бы вполне разумно, учитывая тот факт, что эти организации выделены в лесном праве как специфические лесопользователи. Между тем в дореволюционном Уставе Лесном 1905 года (далее — Устав Лесной) не только содержались нормы о предоставлении леса церквям и монастырям, но и имелась ст. 461, которая гласила, что «для подкрепления православных монастырей в способах их существования, в тех местах, где возможность позволит, отделяются участки из казенных лесных дач, которые и сдаются в заведование и управление означенных монастырей с тем, чтобы они охраняли сей лес от истребления, пользовались на первый раз из него валежником, а впоследствии, когда деревья придут в надлежащий подрост, могли оные употреблять на собственные надобности с разрешения Епархиальных Преосвященных, наблюдая, однако же, чтобы лесонасаждение в таких участках не было истощаемо» [11, с. 55]. Думается, что возрождение этой правовой традиции, наряду с восстановлением практики монастырского лесопользования в России, могло бы способствовать и сохранности лесов, и повышению социальной ответственности самих религиозных организаций, а также повышению авторитета лесоохранных мероприятий в глазах всего общества, поскольку конфессиональные институты обладают эффективными идеологическими средствами воздействия на общественное сознание, коими не всегда располагает государство.

В дореволюционный период к мероприятиям по лесоохране активно привлекалась не только православная конфессия, но и институты других вероисповеданий, включая и не вполне традиционные для России. В качестве примера можно привести ст. 23 Устава Лесного, которая указывала, что в ведомстве Главного Управления Землеустройства и Земледелия, наряду с казенной лесной стражей, должны были состоять лесные команды из менонитов, проходивших обязательную службу [11, с. 3]. Эта альтернативная «лесная стража» создавалась на основании включенных в Устав Лесной «Правил об образуемых из менонитов лесных командах ведомства Главного Управления Землеустройства и Земледелия».

Менониты — это религиозная протестантская деноминация, которая была создана в 30-х годах XVI века в Нидерландах голландским священником-реформатором Менно Симонсом и распространилась впоследствии по всей Европе. В Россию они начали проникать с конца XVIII века, когда Екатерина II предоставила им земли и льготы для колонизации малозаселенных и слаборазвитых в хозяйственном отношении территорий Таврической губернии, Поволжья и Малороссии. В соответствии с Высочайшим указом 1787 года переселявшиеся в Российскую империю менониты получали по 65 десятин земли на семью и десятилетнее освобождение от любых податей, после чего они обязывались уплачивать поземельную подать в размере 15 копеек с каждой десятины используемых ими удобных земель. В 1800 году только в Мелитопольском уезде Таврической губернии менониты получили до 120 000 десятин земли, образовав самобытные немецкие колонии. Важной чертой менонитского религиозного учения был принцип ненасилия, который выражался в их категорическом отказе от исполнения воинской обязанности. Их переселение в Россию осуществлялось на условии непризыва менонитов в армию, что также гарантировалось указом Екатерины Великой [4, с. 343].

Однако в 1874 году государство признало всех иностранных колонистов подлежащими воинской повинности. Менониты расценили это как посягательство на свои религиозные воззрения и начали массово выселяться из России в США. Для решения данной проблемы русское правительство дало менонитам законодательные гарантии непрохождения ими военной службы с оружием в руках, вместо чего создало институт альтернативной службы: новобранцами из числа менонитов начали комплектоваться лесные команды. Именно так данная конфессия была привлечена к мероприятиям по охране и разведению российских лесов.

В 1882 году по представлению Министра Государственных Имуществ и с одобрения Государственного Совета Александр III утвердил Правила о лесных командах, образуемых из менонитов, проживавших в Волынской, Екатеринославской, Самарской, Таврической и Херсонской губерниях (далее — Правила) [2, с. 254—256]. В следующем году они были распространены на всех менонитов, поселившихся до 1 января 1874 года в остальных губерниях и областях Российской империи [1, с. 9—10].

Согласно п. 2 Правил, при призыве на обязательную службу в лесных командах менониты назывались обязанными рабочими. Менонитские лесные команды, созданные в Волынской, Екатеринославской, Таврической, Херсонской губерниях, находились в ведении и состояли в полном подчинении тамошних Лесничих (п. 9 Правил). Помимо последних, рабочие-менониты при производстве казенных лесных работ подчинялись еще и другим лицам, назначенным к руководству указанными работами, а также избранным из своей же среды надсмотрщикам (п. 10 Правил). На менонитов в лесных командах распространялись нормы об армейской дисциплине и ответственности за ее нарушение, к которой они привлекались по нормам Воинского Устава о Наказаниях (п. 14—18 Правил). При этом разные должности в лесных командах приравнивались к сходным офицерским званиям: объездчики — к фельдфебелям, лесники — к унтер-офицерам, а надсмотрщики — к ефрейторам (п. 18 Правил).

Альтернативная служба менонитов являлась срочной. По истечении четырех лет действительной службы обязанный рабочий «в случае представляющейся к тому возможности» и по решению Начальников Управлений Земледелия и Государственных Имуществ или Управляющих Государственными Имуществами мог быть уволен в запас. Обязанные рабочие могли быть вновь призваны из запаса на лесную службу по решению Главноуправляющего Землеустройством и Земледелием, который сам решал, сколько именно менонитов и на какой срок призвать из запаса (п. 3 Правил).

Исходя из специфики лесной службы, закон позволял начальству — в период с сентября по март, когда в лесах не велось никаких работ или же они были крайне незначительными, — увольнять менонитов в отпуск (п. 4 Правил). Последние, кроме того, имели право на отпуск по болезни (сроком до одного года) или даже на досрочное увольнение из лесных команд в том случае, когда состояние здоровья не позволяло им продолжать обязательную службу (п. 5 Правил). За свою работу в лесах менониты получали плату из расчета 20 копеек на человека за каждый действительно отработанный день (п. 12 Правил).

Менонитская лесная команда бесплатно получала пять десятин казенных земель под усадьбу и огород. Кроме того, за отдельную плату им полагалось от ста до двухсот десятин земли для сельскохозяйственного использования. Выбор подходящих участков, определение их размера для каждой команды, а также назначение платы за пользование ими возлагались на Главноуправляющего Землеустройством и Земледелием. Он имел право снижать взимаемую с менонитов плату за землю, но не более чем на 50% от средней цены за найм земли в данной местности (п. 22 Правил). Закон позволял в свободное от казенных работ время увольнять часть рабочих для хозяйственных занятий на земельных участках, отведенных в пользование менонитским лесным командам (п. 13 Правил). Эти меры позволяли достигать практически автономного существования таких команд — по крайней мере в продовольственном отношении, — и избегать излишних расходов казны на их содержание.

Казна, впрочем, не устранялась от финансирования деятельности лесных команд менонитов, но выделяла государственные средства на строго определенные нужды (п. 21 Правил). В законе прямо указывалось на то, что расходы по содержанию лесных команд лишь частью относились на счет казны, а частью — на собственные средства тех менонитских общин, из которых призывались обязанные рабочие (п. 20 Правил). Это свидетельствует о том, что в рассматриваемых нормах речь шла не просто о призыве менонитов на альтернативную лесную службу, а о прямом участии их религиозных организаций в мероприятиях по охране и улучшению леса, поскольку они должны были обеспечивать лесные команды всем необходимым. В частности, община менонитов обязывалась вносить наемную плату за казенную землю, отводимую лесным командам для сельскохозяйственного использования (подп. 4 п. 24 Правил). За счет религиозной общины осуществлялись: постройка, ремонт, отопление и освещение казарм для размещения лесных команд со всеми необходимыми службами (подп. 1 п. 24 Правил). Призванные на службу менониты должны были одеваться в единообразное обмундирование по утвержденной форме (п. 11 Правил), пошив которого, наряду с продовольствием и хозяйственным обзаведением лесных команд, также брала на себя их религиозная община (подп. 2 п. 24 Правил). Она же должна была доставлять обязанных рабочих из места жительства в лесничества и обратно при увольнении в запас (подп. 3 п. 24 Правил), а при изъявлении кем-либо из них желания перевестись в другую лесную команду брала на себя еще и расходы по их перемещению (п. 6 Правил). Также, если обязанный рабочий, находясь в лесной команде, делался негодным к продолжению службы, становился неспособным к личному труду, не имея при этом ни средств к жизни, ни родственников, желающих принять его на свое иждивение, то он получал право на содержание за счет той религиозной общины, из которой он поступил на обязательную службу (примечание к п. 5 Правил) [10, с. 100—102].

Таким образом, мы видим, что в Российской империи существовало детально разработанное законодательство о менонитских лесных командах, которые задействовались государством в надзоре за сохранением леса, в проведении работ по лесоустройству, санитарных рубках, делании просек, в предотвращении и борьбе с лесными пожарами и т.д. Причем в эту работу вовлекались не просто отдельные менониты, призванные на альтернативную службу, а именно религиозные общины целиком, должные эту работу обеспечивать. Привлечение менонитов к охране и улучшению лесов преследовало сразу несколько целей: повышение качества лесоохранных мероприятий, что должно было способствовать и улучшению окружающей среды в целом; соблюдение религиозных прав этой группы российских подданных; обеспечение прохождения альтернативной гражданской службы при невозможности исполнения ими своего воинского долга традиционным способом. Данный институт имел под собой вполне разумные и логичные основания, ибо охрана окружающей среды и обеспечение ее благоприятного состояния — это, по сути, такая же защита Отечества от внутренних факторов риска, как и отстаивание его безопасности перед лицом внешних угроз.

Сегодня в России существует множество самых разных религиозных объединений, и все так же актуальна проблема альтернативной гражданской службы для тех их членов, которые считают для себя неприемлемым брать в руки оружие. У нас принят Федеральный закон от 25.07.2002 № 113-ФЗ (ред. от 25.11.2013) «Об альтернативной гражданской службе», ст. 2 коего гласит, что гражданин имеет право на замену службы по призыву альтернативной гражданской службой, если несение военной службы противоречит его вероисповеданию. На практике такая альтернатива чаще всего реализуется призывниками в форме обязательной работы в учреждениях здравоохранения и социальной защиты. Вместе с тем лесное хозяйство страны нуждается в дополнительных силах, приток которых могут обеспечить религиозные объединения, члены которых стремятся к прохождению альтернативной гражданской службы. И здесь как нельзя лучше пригодился бы дореволюционный правовой опыт. По примеру тех лет граждане, прошедшие альтернативную службу в лесном хозяйстве и уволенные в запас, могли бы снова призываться при возникновении в лесах чрезвычайных ситуаций, требующих срочной мобилизации значительных людских ресурсов, например при сезонных лесных пожарах, которые, к сожалению, стали довольно обыденным вызовом экологической безопасности нашей страны. Религиозные организации могут стать серьезным подспорьем в решении этой проблемы. Их привлечение к лесоохранным мероприятиям должно осуществляться с учетом богатого историко-правового опыта в данной сфере, который, как оказалось, в России уже давно накоплен.

Еще один аспект участия религиозных организаций в лесоохране, а шире — и в обеспечении благоприятного состояния окружающей среды в целом, — связан с уникальными инструментами воздействия на общественное сознание, которыми испокон века обладают все традиционные конфессии. Например, в нашей стране бытуют многовековые традиции бережного отношения к лесу, вот уже более тысячи лет неразрывно связанные с православием. В частности, православное экологическое правосознание проявляет себя в особом почитании воцерковленными людьми отдельных природных объектов, которые находятся под охраной общества в силу устойчивой традиции, получившей закрепление в обычном праве.

По всей стране до сих пор встречается немало так называемых святых источников, чье экологическое состояние, как и состояние окружающего их леса, значительно лучше, чем у обычных родников и лесных насаждений. Такое положение дел объясняется не только тем, что православные люди, относясь к этим природным объектам как к святыне, постоянно следят за чистотой прилегающей территории, но еще и тем фактом, что там вообще не приветствуется никакой деятельности, кроме индивидуальной и общей молитвы. У святых источников, в священных рощах не принято мусорить, пасти скот, распивать спиртные напитки. Там царит дивная чистота, которая может служить прекрасным примером для всей российской природы.

Православная традиция благоговейного отношения к окружающей среде имеет глубокие психологические и исторические корни. Еще в XIX веке этнограф С.В. Максимов писал о религиозной охране русских лесов: «В Орловской губернии считаются неприкосновенными рощи, выросшие на церковищах — местах старых церквей: “Все равно, что в церковь залезть, — говорят тамошние жители, — что бревно вырубить”, а потому, при нужде, эти деревья могут идти лишь на постройку новой церкви или на поправку старой часовни» [6, с. 231]. Традиция культовой охраны лесов наблюдалась в Российской империи практически повсеместно. «Наши “заповедные рощи”, — подчеркивал Максимов, — по своему происхождению и по своей идее, несомненно, имеют много общего со священными пущами глубокой древности: и там и здесь “заповедь” преследует одну цель — охрану деревьев. Несомненно точно так же, что охрана, опиравшаяся на страх и совесть каждого, была более деятельна и спасительна, чем нынешняя усердная и бдительная стража и больно бьющие по дырявым карманам денежные штрафы… Опасение навлечь на себя тяжкий грех и в настоящее время служит главною уздою для тех нарушителей неписаного, но гласного закона, которых не коснулась еще городская цивилизация» [6, с. 230—231]. Нельзя не согласиться, что охрана природы, подкрепленная традицией, оказывается в итоге куда более эффективной, чем формальные правила и писаные запреты.

До революции не у одних только русских, но и у многих других народов России существовали обычаи почитания и охраны «священных лесов». Они неоднократно фиксировались у северокавказских народов в ходе Кавказских войн XIX века. Русский этнограф Н. Дубровин, например, сообщал о черкесах: «У них не было церквей, ни особых молитвенных домов или жертвенников. Священные рощи, к которым никто не смел прикасаться, заменяли храм, были местом для молитвы; в святость таких рощ и лесов, в их чудесную силу черкесы верили чистосердечно. Джемплохский лес, например, был посвящен богу изобилия… В 1841 г., когда генерал Засс сделал набег между реками Белой и Пшехом, где находился Джемплохский лес, он имел там жаркое дело и сам был ранен. Черкесы говорили и были уверены, что Господь наказал Засса за то, что он решился пройти с отрядом через их священную рощу» [3, с. 164]. О почитаемом черкесами лесном урочище Хан-Кучий между реками Туапсе и Шахе Н. Дубровин пишет: «Жители окрестных аулов, питая особое уважение к этой роще, со страхом смотрели на то, как русские солдаты в 1865 г. рубили в ней деревья. Проводники-туземцы просили позволения не располагаться в роще вместе с отрядом, а вне ее; уговаривали солдат не рубить деревьев и, наконец, объявили, что русских за такое святотатство постигнет кара небесная» [3, с. 172—173]. Так что сакрализация лесов была свойственна не только русским православным, но и другим народам Российской империи, безотносительно к их вероисповеданию.

На Северном Кавказе до сих пор широко распространена традиция почитания священных рощ, сопряженная с установлением в них особого обычно-правового режима. Так, в Северной Осетии существует большое количество лесных «святых мест» и природных «святилищ» (например, роща Хетага, где традиционно запрещена любая деятельность, кроме религиозной; сегодня там нельзя зажигать даже свечи, дабы предотвратить пожары). Теперь эти эколого-религиозные традиции уже выходят за рамки обычного права, стремясь получить закрепление и в праве формальном. В марте 2014 года на базе Национального культурного центра «Амран» во Владикавказе прошло заседание круглого стола «Alania», где представители общественных организаций приняли Меморандум о придании статуса сакральных территорий святым местам Осетии, расположенным в горных районах (далее — Меморандум). Данная инициатива направлена на то, чтобы присвоить осетинским священным рощам и другим святилищам статус объектов всемирного наследия ЮНЕСКО, а также закрепить их особое значение в законодательстве Республики Северная Осетия — вплоть до Конституции. Меморандум предполагается вынести на обсуждение Национального Форума, который соберет представителей всех осетинских фамилий, а после соответствующие предложения будут внесены в высший законодательный орган Северной Осетии [7]. Если эта инициатива найдет поддержку у республиканских парламентариев, то осетинские священные рощи станут охраняться не только обычаем, но и законом, а перечень особо охраняемых территорий и объектов в российском законодательстве пополнится новым их видом — «сакральными территориями». Учитывая глубокую традиционную укорененность религиозного почитания леса у многих народов, нельзя не признать того, что религиозные организации обладают значительным потенциалом для охраны лесных богатств нашей страны.

Обеспечение благоприятного состояния окружающей среды может стать по-настоящему эффективным только тогда, когда оно будет опираться на максимально широкую социальную платформу. Такие важные институты гражданского общества, как религиозные организации, просто не могут оставаться в стороне от этой работы [8, с. 10—13]. Отечественная история показывает, что к охране окружающей среды могут привлекаться не только традиционные конфессии (что само собой разумеется), но и нетрадиционные религиозные объединения, готовые к конструктивному взаимодействию с государством и обществом. Тем более что соответствующий правовой опыт в нашей стране уже имеется. Важно только разумно и в полной мере применить его на современном этапе.

Список литературы

1. Высочайше утвержденное 19 января 1883 года мнение Государственного Совета «Об отбывании менонитами обязательной службы» // Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. Том III. 1883. — СПб.: II Отделение С.Е.И.В. Канцелярии, 1886. С. 9—10.

2. Высочайше утвержденное 25 мая 1882 года мнение Государственного Совета «Об отбывании менонитами обязательной службы в лесных командах ведомства Министерства Государственных Имуществ» // Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье. Том II. 1882. — СПб.: II Отделение С.Е.И.В. Канцелярии, 1886. С. 254—256.

3. Дубровин Н. Черкесы (Адиге) // Военный сборник. 1870. № 5. Март. Т. LXXII. С. 159—185.

4. История религий в России / под ред. Н.А. Трофимчука. — М.: Изд-во РАГС, 2002.

5. Лесной кодекс Российской Федерации от 04.12.2006 № 200-ФЗ (в ред. от 12.03.2014). Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

6. Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. — СПб.: Полисет, 1994.

7. Меморандум о придании статуса сакральных территорий святым местам Осетии. URL: http://osradio.ru/culture/70712-vazhnye-dokumenty-vesny-memorandum-o-pridanii.html (дата обращения 30.04.2014).

8. Нутрихин Р.В. Права и обязанности религиозных организаций в сфере охраны окружающей среды и рационального использования природных ресурсов // Новая правовая мысль. 2013. № 2 (57). С. 10—13.

9. Нутрихин Р.В. Право лесопользования религиозных организаций: сравнительно-исторический анализ // Новая правовая мысль. 2013. № 3 (58). С. 83—87.

10. Правила об образуемых из менонитов лесных командах ведомства Главного Управления Землеустройства и Земледелия // Свод законов Российской империи. Т. VIII. Ч. 1. — СПб.: Русское книжное товарищество «Деятель», 1912. С. 100—102.

11. Устав Лесной 1905 года издания // Свод законов Российской империи. Т. VIII. Ч. 1. — СПб.: Русское книжное товарищество «Деятель», 1912.