Применение сложноструктурной модели права собственности в гражданском законодательстве Российской Федерации

УДК 347.23

Страницы в журнале: 44-50

Е.Е. БОГДАНОВА,

доктор юридических наук, профессор кафедры гражданского и семейного права Московского государственного юридического университета им. О.Е. Кутафина Bogdanova.ee@yandex.ru

Проводится анализ ряда правовых феноменов, которые не имеют теоретического обоснования с позиции элементарной модели права собственности. На основании проведенного исследования делается вывод о целесообразности использования плюралистической модели права собственности для эффективного решения ряда спорных проблем гражданского законодательства.

Ключевые слова: элементарная модель права собственности, плюралистическая модель права собственности, разделенная собственность, фидуциарная собственность, полномочия собственника.

Application of the Pluralistic Model of Property Right in the Civil Legislation of the Russian Federation

Bogdanova Ye.

The analysis of a number of legal phenomena that have no theoretical justification from the perspective of the elementary model of ownership is performed. Based on this  the author reveals that the feasibility of using a pluralistic model of ownership to effectively address a number of controversial issues of civil law.

Keywords: elementary model of property right, pluralistic model of property, shared ownership, fiduciary ownership, authorities of the owner.

Реформа гражданского законодательства, осуществляемая в настоящее время, выявила проблемы, касающиеся важнейшего института гражданского права — права собственности. Речь идет о выборе парадигмы развития законодательства в сфере вещных прав: сохранение традиционной элементарной модели права собственности или возможность применения, пусть и в ограниченном объеме, сложноструктурной (плюралистической) модели.

Следует отметить, что в последнее время отдельные отечественные авторы допускают возможность использования плюралистической модели права собственности для объяснения ряда гражданско-правовых конструкций[1].

Так, Ю.К. Толстой, не признававший ранее возможности использования данной модели в отечественном гражданском законодательстве, исследуя специфику правового положения государственной корпорации, согласился с тем, что в данной форме юридического лица использована модель разделенной собственности[2]. Разделяют данную точку зрения В.П. Мозолин, Е.В. Богданов[3].

Настоящая работа не ставит целью подробное исследование причин возникновения и истории развития плюралистической собственности. В отечественной цивилистике данные проблемы подробно были рассмотрены А.В. Венедиктовым, который утверждал, что расщепленное право собственности может существовать в двух ипостасях: право разделенной собственности и право двойственной (фидуциарной) собственности[4]. «При фидуциарной собственности дело идет не о раздвоении или разделении собственности, а о двойственности собственности. И фидуциар, и фидуциант являются полными собственниками, но лишь в разных областях отношений: фидуциар — в отношении третьих лиц, фидуциант — в отношении самого фидуциара. Напротив, при разделенной собственности каждый из участников является неполным собственником и в отношении третьих лиц, и в их внутренних взаимоотношениях»[5].

Следует отметить: развитие гражданского оборота и правоприменительной практики выявило то обстоятельство, что ряд правовых феноменов не имеют теоретического обоснования с позиции элементарной модели права собственности. В частности, к таким проблемам относится определение права собственности государственных корпораций.

Согласно п. 1 ст. 7.1. Федерального закона от 12.01.1996 № 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» государственной корпорацией признается не имеющая членства некоммерческая организация, учрежденная Российской Федерацией на основе имущественного взноса и созданная для осуществления социальных, управленческих или иных общественно полезных функций. Государственная корпорация создается на основании федерального закона. Имущество, переданное государственной корпорации Российской Федерацией, является собственностью государственной корпорации.

Однако вопросы создания, ликвидации госкорпорации, определение судьбы оставшегося после ликвидации имущества решаются Российской Федерацией на уровне закона. Государственная корпорация должна систематически отчитываться перед Президентом Российской Федерации и Правительством Российской Федерации. Счетная палата Российской Федерации, по общему правилу, осуществляет контроль деятельности корпорации.

Следует отметить: согласно ст. 8 проекта федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Проект) к уже созданным государственным корпорациям, а также к иным юридическим лицам, создаваемым Российской Федерацией на основании специальных законов, положения Гражданского кодекса Российской Федерации о юридических лицах будут применяться постольку, поскольку иное не предусмотрено специальным федеральным законом о соответствующем юридическом лице.

Таким образом, несмотря на то, что Проект не предусматривает такую форму юридического лица, как государственная корпорация, данные юридические лица будут существовать на основе принятых специальных федеральных законов.

Исследуя форму собственности государственной корпорации, М.И. Клеандров отмечает: «…и отвечая на вопрос, собственность госкорпорации — это частная форма собственности или иная (непонятно какая, но имеющая право по Конституции РФ и в силу ч. 1 ст. 212 ГК РФ на существование), хотелось бы надеяться на то, что утвердительный ответ будет “иная”. Правда, в этом случае и законодателю, и юридической науке (а ей в первую очередь) предстоит много дел. Но при положительном ответе в форме “частная” возникает весьма серьезная опасность утечки гигантских объемов прежней государственной (муниципальной и пр.) собственности через ряд операций в частные нечистоплотные руки»[6].

Как отмечалось выше, ряд исследователей — Ю.К. Толстой, В.П. Мозолин, Е.В. Богданов — полагают, что в конструкции государственной корпорации находит выражение плюралистическая модель права собственности[7].

В частности, В.П. Мозолин убежден: именно в рамках сложноструктурной модели права собственности на одно и то же имущество, применяемого «в режиме рассредоточенного во времени действия права собственности, и должна… определяться юридическая природа права собственности государственных корпораций на принадлежащее им имущество… В период существования государственной корпорации право России на переданное ей государственное имущество приостанавливается. Оно восстанавливается на переданное корпорации имущество и приобретается государством на имущество, заново созданное и приобретенное государственной корпорацией во время ее действия»[8].

Представляется, что право собственности Российской Федерации в отношении переданного госкорпорации имущества ввиду перечисленных выше полномочий не приостанавливается. Оно существует наряду с правом собственности самой государственной корпорации.

Е.В. Богданов отмечает: «…специфику правового положения государственных корпораций составляет то, что во взаимодействии с третьими лицами в качестве собственника выступает только сама государственная корпорация. Государство как создатель государственной корпорации непосредственного участия в гражданском обороте не принимает. Данную правовую ситуацию можно объяснить лишь с позиции теории фидуциарной собственности… Передача государством имущества в собственность государственных корпораций не преобразовывает государственную собственность в частную. Данное имущество остается в государственной собственности и находится одновременно у двух собственников самого государства и государственной корпорации»[9].

Представляется, что данное мнение наиболее точно отражает существо складывающихся между государством и государственной корпорацией отношений собственности.

Следует также отметить: плюралистическая модель права собственности применяется и в договорных отношениях. В частности, этот вывод можно проиллюстрировать на примере права на переадресовку грузов и соответствия существования данного права положениям ст. 223, 224, 458 Гражданского кодекса Российской Федерации 1994 года (далее — ГК РФ).

Согласно п. 2 ст. 458 ГК РФ в случаях, когда из договора купли-продажи не вытекает обязанность продавца по доставке товара покупателю или передаче товара в месте его нахождения, обязанность продавца передать товар покупателю считается исполненной в момент сдачи товара перевозчику или организации связи для доставки покупателю, если договором не предусмотрено иное. В соответствии со ст. 223—224 ГК РФ подобная передача влечет за собой переход права собственности на товар к приобретателю.

Следует отметить, что подобное определение момента перехода права собственности подверглось справедливой критике. Так, О.Г. Ломидзе по этому вопросу пишет: «Анализ возможностей грузополучателя заставляет усомниться в их соответствии возможностям собственника, ведь за грузоотправителем признается право переадресовать груз другому получателю…»[10]. По своему характеру данная ситуация является парадоксальной. С одной стороны, если факт сдачи товара перевозчику для отправки является моментом перехода права собственности к приобретателю, то возникает вопрос: на каком основании отчуждатель вещи распоряжается не принадлежащим ему товаром? Так как право собственности перешло к приобретателю вещи, следовательно, у отчуждателя оно прекратилось, и он распоряжается «чужим» товаром. С другой стороны, транспортные уставы и кодексы (ст. 31 Устава железнодорожного транспорта Российской Федерации от 10.01.2003 № 18-ФЗ; ст. 149, 158 Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации от 30.04.1999 № 81-ФЗ; п. 2 ст. 78 Кодекса внутреннего водного транспорта Российской Федерации от 07.03.2001 № 24-ФЗ) действительно допускают возможность переадресовки принятого к перевозке груза. При этом если при морской перевозке и внутренней водной перевозке грузов правом на переадресовку грузов наделен грузоотправитель, то при железнодорожной перевозке грузов данным правом в равной мере обладают как грузоотправители, так и грузополучатели. В данном случае возникает вопрос: как быть, если первоначально указанный приобретатель (собственник груза) предъявит в суд требование о признании права собственности?

Таким образом, существующая ситуация нуждается в исследовании. Отдельные авторы полагают: «Границей отчуждения товара должен быть момент его фактического вручения покупателю вне зависимости от того, что перемещение и вручение производится перевозчиком»[11]. В свою очередь, О.Г. Ломидзе считает: «Момент перехода права собственности следует приравнять к моменту доставки вещи и ее передачи получателю; момент перехода риска случайной гибели товара определять по правилам п. 2 ст. 458, п. 1 ст. 459 ГК РФ»[12]. Применительно к переадресовке груза О.Г. Ломидзе предлагает учесть точку зрения Б.Л. Хаскельберга, согласно которой «при продаже товара в пути без обязательств доставки обязанность продавца по передаче товара следует считать исполненной с момента переадресовки груза с изменением грузополучателя», и с этого момента считать перешедшим на покупателя риск случайной гибели товара[13].

На наш взгляд, названные авторы склонны уравнивать ситуации перехода права собственности в момент сдачи товара перевозчику и переход риска случайной гибели товара, проданного во время его нахождения в пути. В отношении товара, проданного в пути, право собственности переходит к приобретателю лишь при вручении ему коносамента или иного товарораспорядительного документа (п. 3 ст. 224 ГК РФ). В случае если передача товарораспорядительного документа не производилась, то на приобретателя переходит только риск случайной гибели (повреждения) вещи, но не право собственности.

При сдаче товара перевозчику право собственности переходит к приобретателю данного товара. Руководствуясь основополагающими идеями элементарной модели права собственности, следует признать, что с указанного момента никто, кроме собственника — приобретателя товара, не может распоряжаться имуществом иначе как с его согласия. Если же признавать за грузоотправителем — отчуждателем товара — право переадресовать груз иному получателю, то в результате такой переадресовки возникнет право собственности у другого приобретателя, что было бы совершенно невозможно при отсутствии у грузоотправителя права собственности. Нельзя передать другому лицу то, чего сам не имеешь. Поэтому следует утверждать, что законодатель допускает ситуацию существования двух прав собственности на вещь: права собственности отчуждателя вещи и права собственности приобретателя. Причем моментом возникновения расщепленного права собственности будет являться момент сдачи товара перевозчику.

Таким образом, данную ситуацию можно объяснить лишь с позиций плюралистической модели права собственности. В рассматриваемом случае отчуждатель вещи совершает переадресовку, не учитывая интересы приобретателя вещи, вследствие чего здесь, по нашему мнению, нет оснований говорить о двойственной собственности. В данной ситуации право отчуждателя будет верховным, так как указанный субъект вправе осуществить переадресовку, не спрашивая согласия приобретателя, а право приобретателя, в свою очередь, будет являться подчиненным (зависимым). Таким образом, анализируемую ситуацию можно объяснить с позиций разделенной собственности.

Однако такое теоретическое обоснование приемлемо лишь для морской и внутренней водной перевозки грузов. Как уже отмечалось, при железнодорожной перевозке грузов законодатель по-иному решил вопрос о наделении участников отношений по перевозке грузов правом на его переадресовку. В соответствии со ст. 31, 32 Устава железнодорожного транспорта Российской Федерации от 10.01.2003 № 18-ФЗ по заявлению в письменной форме грузоотправителя и грузополучателя перевозчик может переадресовать перевозимые грузы с изменением грузополучателя и (или) железнодорожной станции назначения. В этом случае сторона, по заявлению которой проведена переадресовка грузов, является ответственной перед первоначальным грузоотправителем за последствия такого изменения и обязана урегулировать расчеты между грузоотправителем, первоначальным грузополучателем и фактическим грузополучателем без участия перевозчика.

Оформление отношений по переадресовке грузов предусмотрено Правилами переадресовки грузов на железнодорожном транспорте (утв. приказом МПС России от 18.06.2003 № 44).

Таким образом, при переадресовке грузов, перевозимых железнодорожным транспортом, правом на переадресовку обладают как грузоотправители, так и грузополучатели, причем в полном объеме и в равной степени. Вряд ли необходима аргументация тому положению, что переадресовка груза представляет собой распоряжение данным грузом. Следовательно, у товара, перевозимого железнодорожным транспортом, одновременно существуют два собственника, и поэтому в данном случае также имеет место сложноструктурная модель права собственности. Вместе тем данному конкретному случаю не присущи признаки как разделенной, так и фидуциарной собственности. Разделенной собственности здесь быть не может потому, что и грузоотправитель, и грузополучатель являются полными собственниками соответствующего товара. Фидуциарная собственность здесь также невозможна, поскольку в отношениях по переадресовке грузов грузоотправитель и грузополучатель являются собственниками как друг перед другом, так и в отношении третьих лиц. С учетом того, что в данном случае имеют место два полных собственника, анализируемую модель собственности можно назвать двойственной.

Но этого еще недостаточно для полной характеристики данной модели. Следует иметь в виду, что вопрос о том, кто конкретно (грузоотправитель или грузополучатель) будет осуществлять переадресовку груза, действующее законодательство решает, исходя из права первенства, т. е. исходя из того, кто первым реализует право на переадресовку груза.

Как видим, здесь наблюдается известная конкуренция со стороны как грузоотправителя, так и грузополучателя в части осуществления права на переадресовку грузов. Поэтому можно предложить следующее название исследуемой модели собственности — двойственная конкурирующая собственность. Поскольку правом на переадресовку грузов наделены в равной мере и грузоотправитель, и грузополучатель, никто из них не может рассчитывать на удовлетворение иска о признании права собственности.

На наш взгляд, проведенное исследование свидетельствует об определенном кризисе элементарной модели права собственности в гражданском законодательстве Российской Федерации. Представляется, что существование такого права грузоотправителя, как переадресовка груза в адрес нового грузополучателя, не может быть объяснено иначе как с позиций сложноструктурной модели собственности.

Данную проблему можно решить следующим образом: либо конструировать законодательство на основе учения об элементарной модели права собственности — и в этой связи необходимо отказаться от права грузоотправителя на переадресовку груза; либо оставить в неприкосновенности право на переадресовку, но в этом случае для теоретического обоснования складывающейся ситуации следует использовать сложноструктурную модель собственности. На наш взгляд, второй вариант будет способствовать и более эффективной защите прав участников, так как грузоотправитель по договорам морской и внутренней водной перевозки грузов, являющийся верховным собственником, вправе будет осуществить переадресовку и без согласия подчиненного собственника — приобретателя[14]. В таком случае отсутствуют основания для удовлетворения иска о признании права подчиненного собственника на вещь, так как право распоряжения вещью посредством переадресовки груза принадлежит верховному собственнику. При двойственной конкурирующей собственности никто из указанных субъектов не может рассчитывать на удовлетворение иска о признании права собственности.

К числу дискуссионных вопросов права собственности в договорных отношениях принадлежит проблема перехода права собственности по договору займа, а также по договорам банковского вклада и банковского счета.

Так, согласно п. 1 ст. 807 Проекта по договору займа одна сторона (займодавец) передает или обязуется передать в собственность другой стороне (заемщику) наличные деньги или безналичные денежные средства либо определенные родовыми признаками вещи, документарные или бездокументарные ценные бумаги, а заемщик обязуется возвратить займодавцу такую же сумму наличных денег или безналичных денежных средств (сумму займа) или равное количество полученных им вещей того же рода и качества либо ценных бумаг того же рода.

В то же время согласно ст. 222 Проекта объектами вещных прав являются вещи, включая наличные деньги и документарные ценные бумаги.

Таким образом, возникает, как видим, противоречие между положениями ст. 807 и 222 Проекта в отношении определения круга объектов права собственности: передача права собственности в отношении безналичных денежных средств и бездокументарных ценных бумаг невозможна; права требования нельзя передать в собственность.

Законодатель находится в сложном положении при определении предмета договора займа, так как фактически, согласно нормам вещного права, предметом займа могут быть только вещи.

Кроме того, представляет интерес определение статуса безналичных денежных средств, являющихся предметами договоров банковского вклада и банковского счета.

Как отмечает Д.С. Нижегородцева, взгляды «ученых на вопрос о правовом режиме денежных средств, передаваемых банку, диаметрально противоположны: от констатации того, что переданные банку деньги всегда остаются собственностью клиента, который сохраняет за собой правомочия распоряжения, до обоснования вклада как определенным образом зафиксированного (оформленного) права требования вкладчика к банку»[15].

В.Н. Сидорова полагает: «Анализ правового определения договоров банковского вклада (ст. 834 ГК РФ) и банковского счета (ст. 845 ГК РФ) позволяет сделать вывод о том, что между вкладчиком (владельцем счета) и кредитным учреждением существуют обязательственные правоотношения. Право истребования у кредитной организации денежной суммы, размещенной во вклад (на счет), принадлежит вкладчику (владельцу счета) на основании обязательственного права требования с применением обязательственно-правовых способов защиты, а не на вещном праве (например, праве собственности, праве хозяйственного ведения или оперативного управления)»[16].

Оригинальную конструкцию предлагают М.И. Брагинский, В.В. Витрянский, которые отмечают: «В этом случае получается, что вклад, являясь обязательственным правом требования вкладчика к банку, принадлежит владельцу соответствующего объекта имущества (например, предприятия как имущественного комплекса) на праве собственности или ином вещном праве. Понимая условность этого утверждения (ведь в российском гражданском законодательстве отсутствуют четкие нормы, воплощающие известную правовую конструкцию “право на право”), все же заметим, что такой подход позволяет считать вкладчика (со всеми мыслимыми оговорками) собственником вклада, который в любую минуту по первому требованию вкладчика должен быть трансформирован банком в соответствующую сумму наличных денежных средств и в таком виде выдан вкладчику»[17].

Суть данной проблемы заключается в том, что переданными в банк денежными средствами может распоряжаться как владелец счета (вкладчик по договору банковского вклада), так и банк. Применение ст. 807 ГК РФ в редакции Проекта определяет, что право собственности на безналичные денежные средства переходят к банку. Данная ситуация, разрешаемая на основании элементарной модели права собственности, ставит вкладчика (владельца счета) в невыгодное положение. Тем более что в подобного рода договорах банк всегда является экономически сильной стороной договора.

Представляется, что данную ситуацию также можно разрешить, используя плюралистическую модель права собственности (разделенная собственность), при которой верховное право принадлежит вкладчику, а подчиненное право собственности — банку. В этом случае права вкладчика как верховного собственника, обладающего правом безусловного распоряжения вкладом (счетом), получат более эффективную защиту.

При исследовании проблем перехода права собственности по договору вызывают интерес положения ст. 578 (отмена дарения) ГК РФ, п. 5 ст. 582 (отмена пожертвования), ст. 605 (требование возврата недвижимого имущества по договору пожизненного содержания с иждивением). Данные нормы объединяет то обстоятельство, что первоначальный собственник получает право требовать возврата переданного приобретателю имущества. То есть фактически истребовать вещь у нового собственника. Применение данных норм, как правило, обусловлено ненадлежащим поведением приобретателя вещи по отношению к прежнему собственнику или невыполнением им принятых обязательств. Однако возникает вопрос о природе правомочия первоначального собственника требовать прекращения права собственности, которое возникло у приобретателя вещи, и передачи имущества обратно в его собственность.

Думается, данное правомочие может быть признано за первоначальным собственником тогда, когда мы признаем, что он также сохранил за собой право собственности. В этой связи представляет интерес существование в США конструкции «отменяемого права собственности» (defeasible fees), которая, в частности, позволяет «обеспечить сохранность отчуждаемого имущества, установить гарантии определенного порядка содержания и использования недвижимости, а также предусмотреть последствия несоблюдения такого рода требований»[18].

Полагаем, что в приведенных выше правовых нормах на примерах договоров дарения и ренты, пусть в урезанном виде, применяется конструкция отменяемого права собственности, когда первоначальный собственник при наличии определенных, указанных в законе обстоятельств имеет возможность отменить право собственности приобретателя и снова стать собственником вещи.

Дискуссионной также является проблема соотношения права собственности и ограниченных вещных прав, особенно с учетом готовящихся изменений гражданского законодательства.

Так, Проект предусматривает кардинальные перемены в законодательном регулировании ограниченных вещных прав. В частности, меняется перечень ограниченных вещных прав. Согласно ст. 223 Проекта к числу ограниченных вещных прав будут отнесены: право постоянного землевладения; право застройки; сервитут; право личного пользовладения; ипотека; право приобретения чужой недвижимой вещи; право вещной выдачи; право оперативного управления; право ограниченного владения земельным участком.

Следует отметить, что отдельные ограниченные вещные права, в частности право оперативного управления, также можно объяснить с позиции расщепленной собственности. Так, Д.В. Петров называет право оперативного управления как бы правом собственности, отмечая, что «законодатель, по сути, через “хозяйственное ведение” и “оперативное управление” сконструировал иное право собственности, “собственность” с иным (меньшим) объемом правомочий, но “собственность”, не переставшую выполнять свое основное предназначение — предоставлять возможность выступать в качестве субъекта права, т. е. в качестве реалии, способной в первую очередь иметь собственное имущество… Вся специфика российской ситуации заключается в том, что в России законодатель счел возможным дать исследуемым правам отдельное наименование, в то время как в Европе аналогичные наборы правомочий, как правило, называются правом собственности»[19]. Что касается предусмотренных Проектом эмфитевзиса и суперфиции, то еще А.В. Венедиктов предлагал рассматривать их в качестве примеров разделенной собственности не только в феодальной Европе (как об этом говорили средневековые глоссаторы), но и в Древнем Риме[20].

В то же время в настоящий момент теория разделенной (сложноструктурной) собственности является предметом критики и негативно воспринимается рядом ученых, которые полагают, что «право собственности в его континентальном, в том числе в российском, понимании невозможно “расщепить” — оно либо полностью сохраняется за собственником, либо полностью утрачивается им»[21].

Вспоминается в этой связи дискуссия, которая велась в Советском Союзе в 1960-х годах по поводу возможности ответственности без вины. В итоге была сформулирована теория «вины с исключениями». Возможно, что в итоге дискуссий в отношении сложноструктурной модели права собственности будет сделан вывод об «элементарной модели права собственности с исключениями».

Библиография

1 См.: Богданов Е.В. Моделирование права собственности в гражданском законодательстве Российской Федерации // Государство и право. 2000. № 11. С. 18—22; Он же. Правовой режим имущества государственной корпорации // Хозяйство и право. 2008. № 5. С. 112—115; Он же. Предпринимательские договоры. — М., 2003. С. 140—144.

2 См.: Толстой Ю.К. К разработке теории юридического лица на современном этапе // Проблемы современного гражданского права: сб. ст. — М., 2000. С. 87.

3 См.: Мозолин В.П. Правовой статус государственной корпорации и юридическая природа права собственности на принадлежащее ей имущество // Журнал российского права. 2009. № 1. С. 23. Богданов Е.В. Правовой режим имущества государственной корпорации. С. 112—115.

4 См.: Венедиктов А.В. Правовая природа государственных предприятий // Избранные труды по гражданскому праву. — М., 2004. Т. 1. С. 339.

5 Венедиктов А.В. Указ. соч. С. 339—340.

6 Клеандров М.И. Право собственности государственных корпораций: некоторые вопросы. — М., 2008.  Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

7 См.: Толстой Ю.К. Указ. раб. С. 87; Мозолин В.П. Указ. ст. С. 23; Богданов Е.В. Правовой режим имущества государственной корпорации. С. 112—115.

8 Мозолин В.П. Государственная корпорация vs акционерное общество // Журнал российского права. 2010. № 6.

9 Богданов Е.В. Правовой режим имущества государственной корпорации. С. 115.

10 Ломидзе О.Г. Правонаделение в гражданском законодательстве России. — СПб., 2003. С. 145.

11 См.: Андрианов И.А., Зинченко С.А. Правовое регулирование отношений транспортных организаций с клиентурой и между собой. — Ростов н/Д., 1972. С. 9.

12 Ломидзе О.Г. Указ. раб. С. 147—148.

13 См.: Хаскельберг Б.Л. Об основании и моменте перехода права собственности на движимые вещи по договору // Правоведение. 2000. № 3. С. 131.

14 В конструкции разделенной собственности право распоряжения имуществом сохранял верховный собственник. Подчиненный собственник получал лишь ограниченные возможности по распоряжению таким имуществом. (См.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность // Избранные труды по гражданскому праву. — М., 2004. Т. 2. С. 136—137). В то же время «верховный собственник санкционировал отдельные акты подчиненного собственника по распоряжению имуществом» (См.: Венедиктов А.В. Правовая природа государственных предприятий. С. 341). В этой связи представляется оправданной возможность верховного собственника (грузоотправителя — продавца) распорядиться имуществом, несмотря на наличие титула подчиненного собственника.

15 Нижегородцева Д.С. Проблема объекта договора банковского вклада и обеспечения исполнения обязанности по возврату вклада // Право и политика. 2007. № 4.

16 Сидорова В.Н. Проблемы правового режима безналичных денег: соотношение вещных и обязательственных прав // Банковское право. 2007. № 5.

17 Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. — М., 2006. Кн. 5. Т. 2. С. 113.

18 См.: Тягай Е.Д. Сложноструктурные модели права собственности в США: автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 2011. С. 16—17. В данной работе Е.Д. Тягай выделяет простое отменяемое право собственности (defeasible fee simple estate) и пожизненное отменяемое право собственности (defeasible life estate), каждое из которых может быть подчинено суспензивному условию (determinable), резолютивному условию (subject to a condition subsequent), а также резолютивному условию с последующим переходом в пользу третьего лица (subject to an executory limitation). Особенностью отменяемого права собственности, подчиненного суспензивным условиям, является то, что при нарушении такого условия собственность незамедлительно возвращается к первоначальному правообладателю. Особенность отменяемого права собственности, подчиненного резолютивному условию, заключается в том, что его наступление является лишь предпосылкой для принятия лицом, совершившим отчуждение имущества, решения о прекращении действия отменяемого титула. Таким образом, реализация указанной возможности требует волеизъявления данного лица. Что касается модели права собственности, при которой отменяемый вещно-правовой титул подчинен резолютивному условию с последующим переходом в пользу третьего лица, то в этом случае титул переходит к выгодоприобретателю при наступлении обстоятельств, предусмотренных в качестве резолютивных условий. Однако наличие таких обстоятельств дает первоначальному собственнику основания аннулировать отменяемый титул и вновь вступить в права на недвижимость. Отсутствие такого волеизъявления влечет признание собственником вещи третьего лица.

19 Петров Д.В. Право хозяйственного ведения и право оперативного управления. — СПб., 2002. С. 124—125.

20 См.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. — М.—Л., 1948. С. 110.

21 См.: Маттеи У., Суханов Е.А. Основные положения права собственности. — М., 1999. С. 316.