Примечания как нетипичное средство уголовного нормотворчества

К.К. ПАНЬКО,

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права Воронежского государственного университета

Термин «примечание» широко используется в отечественном законодательстве, в том числе уголовном, но, к сожалению, ни в одном из юридических словарей и энциклопедий не объясняется.

Толковые словари предлагают узкую трактовку примечания как дополнительную заметку, объяснение к тексту[1]. Имеющиеся в литературе суждения о примечаниях в праве весьма немногочисленны, фрагментарны и критическому анализу подвергают в основном отдельные примечания к статьям Уголовного кодекса РФ, содержащие законодательные ошибки. Попытку системно исследовать примечания как самостоятельный прием юридической техники предприняли участники научно-методических семинаров, проведенных в Нижнем Новгороде в 1999 и 2000 годах и авторы монографии «Преступления в сфере экономической деятельности и налогообложения», опубликованной в 2003 году.

Определяя примечания в праве как «относительно самостоятельный, объективно существующий и реально функционирующий прием юридической техники, представляющий собой государственно-властное нормативное нетипичное установление должного, запрещаемого, возможного, поощряемого либо рекомендуемого варианта юридически значимой деятельности, предназначенное для специального содержательного текстового либо символического подчеркивания, обособления этой деятельности, носящее “сопроводительный” характер, выступающее формой конкретизации, дополнения, изменения объема правовой регуляции, имеющее особые обозначения, расположенное вне юридической нормы (нормативного акта), обладающее определенной юридической силой и влекущее юридические последствия»[2], специалисты явно злоупотребили количеством перечисленных в нем признаков и погрешили истинностью суждений.

Примечания в праве функционируют прежде всего не как прием юридической техники, т. е. внешняя форма выражения, а скорее как средство, к которому прибегает законодатель, чтобы уточнить, разъяснить или дополнить уже сформулированное правило. Примечания — это совокупность «приспособлений» законодателя к тому, чтобы расширить или углубить объем информации о правовой ситуации, на которую рассчитано действие определенной статьи (или части) конкретного закона.

Авторы правильно указывают, что примечания в праве — это государственно-властное установление (предписание), однако при этом они расширяют понятие юридической техники включением в нее должного, запрещаемого, возможного, поощряемого либо рекомендуемого варианта юридически значимой деятельности. Представляется необоснованной попытка ввести в содержание техники элементы деятельности. В профессиональной юридической деятельности и ее результатах законодательная техника находит свое выражение, но, будучи совокупностью средств, приемов и правил создания законов, саму деятельность по созданию законов в свое содержание не включает. О законодательной технике можно говорить только как о совокупности средств, приемов и правил.

Представляется неверным и утверждение о том, что примечание в праве — нормативное установление, которое располагается вне сопровождаемой юридической нормы либо «за пределами» нормативного правового акта[3]. Примечание к закону составляет единое целое с основным содержанием, дополняет или ограничивает его, обладает той же юридической силой и автономно, без сопровождаемой юридической нормы, не функционирует. Примечание к закону входит в его структуру, образуя с основным содержанием единое целое, и не в силу того, что на примечания делаются ссылки в приговоре (как указывают авторы) или при дополнении нормативных правовых актов новеллы касаются и этого приема юридической техники, а в силу того, что примечание есть форма конкретизации основного содержания закона через его структурный элемент. Таким элементом является гипотеза, которая определяет условия, сферу применения предписаний закона, описывает их субъектный состав, а также юридические факты, порождающие регулируемые ими общественные отношения. В роли таких фактов самостоятельно или, как правило, наряду с другими обстоятельствами могут выступать различного рода события, описанные в примечаниях: добровольное освобождение похищенного человека (примечание к ст. 126 УК РФ), способствование раскрытию преступления (примечание 1 к ст. 228 УК РФ), вымогательство подкупа и добровольное сообщение о подкупе органу, имеющему право возбудить уголовное дело (примечание к ст. 204 УК РФ) и т. д. Будучи частью гипотезы как структурного элемента уголовно-правовой нормы, примечание не может рассматриваться как автономное предписание, находящееся за пределами нормативного акта.

В анализируемом определении понятия примечания в уголовном праве есть указание на такой важнейший признак, как нетипичность. По мнению авторов, нетипичность касается как самого нормативного государственно-властного установления, так и приема юридической техники, который «заключается в целой серии особых элементов его содержания и формы, своеобразии функций»[4]. К сожалению, высказанное суждение не раскрывается и не обосновывается.

Нетипичность примечаний к уголовному закону состоит, как нам представляется, в отсутствии их самостоятельного функционального назначения. Как часть гипотезы они входят структурным элементом в конструкцию нормы права, регулируя те же общественные отношения, что и норма права, конкретизируя, дополняя или ограничивая ее. Примечание рассматривается как неотъемлемая часть уголовно-правовой нормы, как предписание, в котором отражаются все основные свойства последней. Только это обстоятельство придает примечанию то качественное своеобразие, благодаря которому оно получает уголовно-правовое свойство нормативности.

Нетипичность примечаний видится в том, что ими снабжены не все, а только отдельные статьи УК РФ или их части (всего 50 примечаний к 80 статьям), что свидетельствует о необязательности примечания как элемента конструкции уголовно-правовой нормы. Нетипичность примечания обусловлена нетождественностью структуры содержания нормы права с формой его выражения, которые никогда не совпадают: проблемы конструирования конкретных уголовно-правовых норм не совпадают с проблемами тех предписаний, из которых они складываются, поскольку существование последних — следствие формального закрепления первых в кодифицированном законе.

Вместе с тем каждое из предписаний, в том числе выраженных законодателем в примечании, не только представляет собой часть уголовно-правовой нормы, логически связанную с ней, но и является по своей природе относительно автономным правилом, которое обладает собственной структурой (на более низком уровне), несущей системную (в структуре нормы права) и функциональную (в собственной структуре) нагрузку. «Будучи элементом системы, — справедливо отмечает Т.В. Кленова, — каждое правовое предписание играет заданную роль, выполняя функцию отдельного структурного элемента правовой нормы»[5].

Нетипичность примечания, как нам представляется, состоит в объеме правового регулирования. Между примечанием к норме уголовного права и самой нормой существует соотношение, аналогичное тому, что возникает между общей и специальной нормами. Общая норма регулирует родовую группу общественных отношений, а специальная распространяется лишь на отдельный, обособленный вид явлений. Примечание как специальная норма содержит дополнительные признаки, дополняющие, исключающие, конкретизирующие и обособляющие какой-либо факт, обстоятельства, состояния, указанные в общей норме. Примечание и общая норма могут существовать только в паре. Функция примечаний — конкретизация положений, содержащихся в общих нормах; дополнение исходной нормы, т. е. установление предписания (правила), которое регулировало бы не регламентированное ранее либо частично регламентированное общественное отношение; либо исключение из правил (положений) общей нормы, которым законодатель изменяет объем действия общей нормы.

Нетипичной конструкцией являются примечания и в силу того, что, будучи по своей природе принадлежностью Общей части УК РФ, они расположены в Особенной части — в отдельных статьях, элементами гипотез или диспозиций которых они являются. Примечания обладают способностью переводить общие абстрактные требования Общей части УК РФ на уровень практических действий участников правового общения. В качестве примера можно назвать нормативное определение жилища, под которым примечание к ст. 139 УК РФ понимает «индивидуальный жилой дом с входящими в него жилыми и нежилыми помещениями, жилое помещение независимо от формы собственности, входящее в жилищный фонд и пригодное для постоянного или временного проживания, а равно иное помещение или строение, не входящие в жилищный фонд, но предназначенные для временного проживания». В примечании к ст. 290 УК РФ поясняется: «Крупным размером взятки признаются сумма денег, стоимость ценных бумаг, иного имущества или выгод имущественного характера, превышающие сто пятьдесят тысяч рублей». Информация, заключенная в двух примечаниях, углубляет содержание: увеличивает объем представлений о жилище, которое неприкосновенно (и о том, что эта неприкосновенность охраняется государством), и о минимальном объеме вознаграждения, которое признается уголовно наказуемым деянием (взяткой). На примере двух примечаний мы имеем возможность увидеть развитие качественной характеристики двух составов преступлений (нарушение неприкосновенности жилища и получение взятки), так как в них фиксируются новые стороны и свойства правовой действительности, углубляющие и конкретизирующие представления о взятке и нарушении конституционного права на неприкосновенность жилища.

Учитывая изложенное, примечание в уголовном праве можно определить как средство законодательной техники, закрепляющее установленные государством дополнительные правила (информацию) к общим предписаниям, регулирующим общественные отношения.

По вопросу о необходимости примечаний в праве в свое время были высказаны различные суждения. Так, И. Перетерский в 1928 году писал: «Примечания не являются необходимым спутником закона: в этом убеждают поставленные на большую техническую высоту законодательства Франции и Германии, которые не знают примечаний в нашем смысле»[6]. В 1957 году В.М. Чхиквадзе и Д.А. Керимов по этому же вопросу писали: «Если допустимо в необходимых случаях подразделять статью закона на пункты, то, по-видимому, следует отказаться от примечаний, нередко включаемых в текст статьи закона. Это требование диктуется тем, что примечания в наших законах содержат во многих случаях самостоятельные правила и поэтому должны быть изложены в виде отдельных статей»[7]. Для иллюстрации своего утверждения они анализировали примечание к ст. 6 УК РСФСР 1926 года, устанавливающее, что «не является преступлением действие, которое хотя формально и подпадает под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Кодекса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно опасного». Их замечания были признаны рациональными, нашли поддержку в теории уголовного права[8] и были учтены законодателем в уголовных кодексах 1960 и 1996 годов. Однако предложение полностью отказаться от данного средства законодательной техники («Отказавшись от применения примечаний, мы достигнем равноценного значения всех правил, включаемых в закон. Это будет способствовать всестороннему усвоению и правильному использованию этих правил»[9]) представляется нерациональным, и не потому, что примечания уменьшают число статей и создают видимость краткости закона. Примечания представляют собой определенный уровень конкретизации сущности нормы права, выраженный не только в статье закона, но и в примечании к ней. Примечания выражают определенные стороны внутренней организации структуры закона, поэтому выступают опорными пунктами в регулировании общественных отношений. С их помощью отражаются общие моменты развития и действия уголовного права, а потому они необходимы для характеристики генезиса и функционирования законов как формы права.

Примечания нельзя рассматривать как неравноценные основному закону правила. Они обладают юридической силой; на них опираются правоприменительные и интерпретационные акты (приговоры судов); они могут изменяться, дополняться и отменяться как вместе с основным текстом закона, так и самостоятельно; нарушение содержащихся в примечаниях предписаний влечет неблагоприятные юридические последствия того же характера, что и нарушения предписаний основного текста закона.

В современной теории уголовного права также наблюдается отрицательное отношение к примечаниям как средству законодательной техники. Так, М.С. Поройко предлагает «изъять из примечаний все определения (например, определения “должностное лицо”, “хищения”) и предпослать эти дефинитивно-обязывающие по своей сути нормы запрещающим нормам соответствующего профиля»[10]. По мнению Е.В. Ильюк, необходима «единая система приемов изложения законодательного материала, отказ от тех, которые усложняют структуру и восприятие закона, — в частности, от примечания и изложения части диспозиции в санкции статьи»[11]. Н.А. Власенко относит примечания к технике оформления содержания нестандартного, чаще всего дополнительного нормативного материала. Примечания, по его мнению, используются как дополнительная информация пояснительного характера к отдельным положениям статьи[12].

Правотворческая практика не восприняла рекомендации сторонников исключения примечаний как средства законодательной техники. Законодатель не только не отказался от использования примечаний, но и значительно увеличил их количество в УК РФ, что продиктовано объективными закономерностями развития уголовного законодательства. Уместно вспомнить мысль К. Маркса: «Законодательная функция есть воля не в ее практической, а в ее теоретической энергии. Воля не должна здесь утверждать себя взамен закона: ее роль в том именно и заключается, чтобы открыть и сформулировать действительный закон». Это очень глубокая мысль — о верном отражении в законе объективных требований общественного развития, о преломлении в юридических законах объективных законов социального развития. Законодательство будет целесообразным и действенным, если его составитель нарисовал объективную картину реальных отношений и связей общественной жизни, опираясь на познанные закономерности социальных процессов, сознательно смоделировал в законе конкретное предписание, концентрирующее теоретическую энергию его воли. Теоретическая энергия законодательства направлена в итоге на то, чтобы соотнести цели и характер правовых предписаний с условиями общественной жизни и особенностями регулируемых отношений. На какой бы основе это ни происходило — за счет чисто эмпирического опыта и представлений о последствиях, вытекающих из определенных жизненных ситуаций (как на первоначальных этапах развития права), или путем научного познания законов общественного развития (в современных условиях), — закон только тогда служит целям, отведенным ему законодателем, когда он отражает условия и уровень общественного развития. Норма права, будучи моделью общественного отношения, возникает как его отражение и закрепляет установку о том, как это отношение нужно организовать, упрочить, развить, конкретизировать, ограничить и т. д. Примечания к нормам права можно интерпретировать как моменты конкретизации, ступени развития и раздвоения государственной воли, поскольку они могут быть определены как узловые моменты в логической структуре нормы права.

По мнению А.С. Пиголкина, которое мы разделяем, примечания являются отдельными структурными элементами статьи[13]. Они удобны и оправданны тогда, когда законодателю в силу разнообразия жизненных ситуаций требуется дать официальное определение оценочного понятия или изменить объем действия юридической нормы. Через примечания закрепляются исключения из правил — и тогда они приобретают характер специальных норм права, которые целесообразно помещать в связке с общей правовой нормой, исключением из которой она является. В таком случае их системные связи будут более очевидными, хотя обременение общей статьи огромным перечнем обстоятельств, исключающих уголовную ответственность, делает общую норму чрезвычайно громоздкой и сложной. В примечаниях оправданно давать расшифровку разного рода терминологических понятий (сроков, размеров, объема услуг и товаров), которые уменьшают абстрактность основной нормы права, придавая ей конкретные признаки.

Свидетельством вхождения примечания в общую структуру нормы права может служить ситуация, сложившаяся в среде конструирования норм о налоговых преступлениях. Техническое их несовершенство позволило некоторым ученым при комментировании ст. 199 УК РФ утверждать, что данное преступление окончено с момента включения в бухгалтерские документы заведомо искаженных данных о доходах или расходах либо с момента сокрытия других объектов налогообложения[14]. Отсюда делается ошибочный вывод, что деяние, предусмотренное ст. 199 УК РФ, следует относить к числу преступлений с так называемым формальным составом и считать его оконченным с момента уклонения от уплаты налога[15].

Действительно, в самой ст. 199 УК РФ (как и в статьях 194 и 198) отсутствует прямое указание на наступление преступных последствий. В примечании 1 к статьям 194, 198 и 199 законодатель разъясняет, какой размер ущерба признается крупным или особо крупным. А в примечании 2 к ст. 198, которое распространялось и на статьи 194 и 199 и утратило силу с 8 декабря 2003 г., законодатель прямо говорил о причинении ущерба. Освобождение от уголовной ответственности в данном случае было поставлено в зависимость от полного возмещения причиненного ущерба. Таким образом, используя примечание как средство законодательной техники, законодатель конструировал нормы о налоговых преступлениях как материальные составы. Данный вывод подтверждается разъяснением, данным в Постановлении Пленума Верховного суда РФ от 04.07.1997 № 8 «О некоторых вопросах применения судами Российской Федерации уголовного законодательства об ответственности за уклонение от уплаты налогов», где в п. 1 сказано: «Обязательным условием наступления уголовной ответственности за уклонение от уплаты налогов, которое может выражаться как в действиях, так и бездействии, является крупный или особо крупный размер неуплаченного налога».

Библиография

1 См.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. — М., 1988; Лапатухин М.С. и др. Школьный толковый словарь русского языка: Пособие для учащихся. — М., 1981.

2 Баранов В.М., Кондаков Д.С. Примечания в российском уголовном праве: природа, виды, проблемы реализации // Проблемы юридической техники: Сб. статей / Под ред. В.М. Баранова. — Н. Новгород, 2000. С. 346.

3 См.: Баранов В.М., Кондаков Д.С. Указ. раб. С. 344.

4 Там же. С. 342.

5 Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. — Самара, 2001. С. 167—168.

6 Перетерский И. «Примечания» в законе (один из вопросов законодательной техники) // Сов. право. 1928. № 2 (32). С. 69.

7 Чхиквадзе В.М., Керимов Д.А. Роль советской правовой науки в совершенствовании законодательства // Вопросы кодификации. — М., 1957. С. 26.

8 См.: Пионтковский А.А. Курс советского уголовного права: В 6 т. — М., 1970. — Т. 6. С. 32.

9 Чхиквадзе В.М., Керимов Д.А. Указ. соч. С. 26.

10 Поройко М.С. Пути повышения эффективности уголовно-правовых норм // Юрид. зап. Яросл. гос. ун-та им. П.Г. Демидова. 1998. Вып. 2. С. 237.

11 Ильюк Е.В. К вопросу о приемах законодательной техники в уголовном законодательстве // Вопросы совершенствования уголовно-правового регулирования. — Свердловск, 1988. С. 32—33.

12 См.: Власенко Н.А. Основы законодательной техники: Практ. руководство. — Иркутск, 1995. С. 36.

13 См.: Пиголкин А.С. Подготовка проектов нормативных актов (организация и методика). — М., 1968. С. 132.

14 См., например: Яцеленко Б.В. Преступления в сфере экономической деятельности // Уголовное право. Особенная часть. — М., 1996. С. 204; Жалинский А.Э. Преступления в сфере экономической деятельности // Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Особенная часть. — М., 1996. С. 224.

15 См.: Лопашенко Н.А. Вопросы квалификации прест