Принудительное отчуждение земельных участков для государственных нужд

Т.В. ДАМБИЕВА,
кандидат юридических наук, старший преподаватель Бурятского государственного университета, начальник отдела регистрации прав на земельные участки Управления Федеральной регистрационной службы по Республике Бурятия
 
В  действующей системе оснований принудительного прекращения прав на имущество в пользу государства заметно определенное влияние правовых традиций советского периода истории нашего государства. Например, применительно к обращению в государственную собственность земли и всего частного имущества в период революционных преобразований после октября 1917 года использовался термин «национализация». С принятием Гражданского кодекса РФ 1995 года это понятие было окончательно закреплено в гражданском законодательстве, хотя и с новым содержанием. В то же время необоснованно забыто понятие «экспроприация», ранее существовавшее в дореволюционном российском законодательстве для определения принудительного возмездного отчуждения или ограничения прав, которое производилось государственной властью ввиду общеполезной цели[1]. 
 
В российском праве сохранился возникший в советский период институт изъятия земельных участков для государственных и общественных надобностей (нужд)[2], преобразованный впоследствии в институт изъятия (выкупа) земель для государственных и муниципальных нужд.
В связи с качественным изменением экономической системы российского государства в условиях становления и развития частной собственности на землю назрела необходимость дополнительного рассмотрения вопросов правового регулирования оснований и порядка принудительного отчуждения земельных участков в собственность государства.
Основания и порядок принудительного отчуждения имущества у частных собственников закреплены в международных нормативных правовых актах. Всеобщая декларация прав человека, принятая 10.12.1948 Генеральной Ассамблеей ООН, закрепляет правило, согласно которому никто не должен быть произвольно лишен своего имущества (ст. 17).
Статья 1 Протокола № 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950 определяет основные условия для принудительного прекращения права собственности, установив принципы общеполезности и законности: «Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом и общими принципами международного права»[3].
В соответствии с Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 14.12.1962 № 1803 (XVII) «Неотъемлемый суверенитет над естественными ресурсами» право  народов и наций на неотъемлемый суверенитет над их естественными богатствами и ресурсами должно осуществляться в интересах их национального развития и благосостояния населения соответствующих государств.
Национализация, экспроприация или реквизиция должны основываться на соображениях либо мотивах общественной пользы, безопасности или национальных интересов, которые признаются более важными, чем чисто личные или частные интересы, как граждан государства, так и иностранцев. В этих случаях владельцу выплачивается соответствующая компенсация согласно правилам, действующим в государстве, принимающим эти меры в осуществление своего суверенитета и в соответствии с международным правом.
Однако в международном праве существуют проблемы применения понятийного аппарата при правовом регулировании принудительного изъятия собственности. В теории и практике сущность «экспроприации», «национализации», «конфискации», «реквизиции» понимается по-разному.
По мнению американских юристов П. Комекса и С. Кинселлы, понятие экспроприации включает конфискацию и национализацию. Известный специалист Томас В. Вальде, рассматривая основные инвестиционные обязательства государства, говорит об экспроприации, а его коллега Джезвальд У. Салакьюзе — о национализации, экспроприации и других формах нарушения прав собственности государственными властями принимающей страны[4].
Более убедительна, на наш взгляд, точка зрения о тождестве понятий «национализация» и «экспроприация». Так, по мнению И.З. Фархутдинова, между понятиями «национализация» и «экспроприация» было бы правильным поставить знак равенства, поскольку они подразумевают одну и ту же форму принудительного изъятия собственности. Автор отмечает наличие в современном международном праве двух основных доктрин по поводу национализации. Что касается развивающихся государств, то они придерживаются доктрины, согласно которой право на национализацию является неотъемлемым атрибутом государственного суверенитета. Само это право ничем не может быть обусловлено, т. е. оно осуществляется независимо от наличия или отсутствия интересов общества в национализации, а компенсация выплачивается с учетом всех обстоятельств («отсутствие достаточного количества твердой валюты» и т. д.). Традиционная западная доктрина также признает право государства на экспроприацию, но требует, чтобы последняя осуществлялась: а) в общественных интересах; б) на законном основании; в) без дискриминации; г) с быстрой, адекватной, эффективной компенсацией[5].
На близость понятий «экспроприация» и «национализация» указывает Ю.А. Дорофеева, отмечая, что они означают принудительное изъятие государством имущества частных лиц. Более того, указанный автор изъятие, в том числе выкуп, земельных участков относит к частному случаю национализации, а также вкладывает в понятие национализации не только случаи полного лишения права собственности, но и ограничение прав и свобод[6].
В российском дореволюционном законодательстве институт принудительного отчуждения имущества существовал в двух формах.
Государство имело право принудительного изъятия земельных участков из частной собственности: путем экспроприации, или «принудительного отчуждения» земельного участка (ст. 575 Свода гражданских законов Российской империи) и путем конфискации земли в соответствии с уголовным законодательством. Конфискация представляла собой наказание, обогащающее государство за счет частных лиц (ст. 255 Уложения о наказании). Экспроприация предполагала не только возможность прекращения права собственности, но и его временное ограничение путем установления сервитута.
Л.А. Кассо дал определение экспроприации как «правомочия, принадлежащего государству, в силу которого может быть за известное вознаграждение, уплачиваемое хозяину участка, прекращена эта частная собственность для достижения каких-либо общественных
целей»[7].
Конституция РФ (ч. 3 ст. 35) определяет действия государства по лишению частной собственности как «принудительное отчуждение имущества для государственных нужд». В российском праве система предусмотренных законом оснований для принудительного прекращения прав в пользу государства характеризуется своей множественностью. Так, закреплены следующие основания:
1) национализация (ст. 235 ГК РФ);
2) изъятие, в том числе путем выкупа, земельных участков для государственных нужд (статьи 279, 282 ГК РФ, ст. 49 ЗК РФ);
3) конфискация (ст. 243 ГК РФ, ст. 50 ЗК РФ);
4) реквизиция (ст. 242 ГК РФ, ст. 51 ЗК РФ).
Учитывая многообразие понятийного аппарата при рассмотрении вопросов принудительного отчуждения частной собственности, можно разделить все имеющиеся способы отчуждения на две группы, именуемые экспроприацией и конфискацией. Критерием такой классификации являются общие основания и порядок изъятия имущества. В первом случае это общеполезные цели, во втором — санкция за правонарушение. Если в первом случае предусмотрена обязательная компенсация за изъятое имущество, во втором — имущество изымается безвозмездно.
Конфискация имущества отличается от иных оснований принудительного его изъятия своей правовой природой. Конфискация выражается в принудительном безвозмездном обращении по решению суда в собственность государства соответствующего имущества. Согласно ч. 2 ст. 2 Уголовного кодекса РФ к лицам, совершившим преступление или общественно опасное деяние, могут применяться иные меры уголовно-правового характера. К их числу законодатель отнес принудительные меры медицинского характера и конфискацию имущества, которые назначаются вместо наказания или вместе с ним.
Для государственных или муниципальных нужд производятся изъятие, в том числе путем выкупа, земельных участков в порядке, определенном статьями 279, 282 ГК РФ и ст. 49 ЗК РФ, и реквизиция (ст. 51 ЗК РФ), поэтому актуален вопрос о том, чем различаются эти основания. Реквизиция производится тоже для государственных нужд, но эти нужды носят чрезвычайный и, следовательно, временный характер. Чрезвычайность обстоятельств и их временность определяют цель реквизиции земельных участков — не отчуждение в собственность государства, а временное изъятие у собственника уполномоченными исполнительными органами государственной власти. Лишь в случае невозможности возврата реквизированного земельного участка его собственнику возмещается рыночная стоимость этого имущества.
Наиболее актуален, по нашему мнению, сравнительный анализ таких способов отчуждения имущества в собственность государства, как национализация и изъятие земельных участков для государственных и муниципальных нужд.
Необходимо отметить существенную разницу между национализацией, проведенной в советский период, и понятием национализации, закрепленным действующим законодательством. Национализация 1917 года в том виде, в котором она была осуществлена, не соответствует классическому пониманию национализации или экспроприации по причине нарушения основополагающих принципов, таких как законность процедуры и ее возмездность. Скорее всего, национализация рассматривалась как совершенно новый институт, означающий процесс принудительного перехода в собственность завоевавшего власть рабочего класса земель, заводов, фабрик, банков и иных объектов частной собственности[8]. Действовавшее в то время российское законодательство не предусматривало такого способа принудительного прекращения прав, как национализация. Кроме того, частные собственники не получили компенсации за утраченное имущество, значит, эту процедуру можно назвать «незаконной национализацией». Как уже было отмечено, использование экспроприации как процедуры изъятия частной собственности государством без всяких ограничений характерно для стран, не достигших определенного уровня зрелости демократических прав и свобод.
Большевистская национализация была признана «незаконной» в бывших республиках СССР. Например, Верховный Совет Литовской Республики 15 ноября 1990 г. принял решение о том, что неоспоримо признается восстановление права собственности граждан Литовской Республики и что граждане Литвы имеют право в объеме и порядке, установленных законом, возвратить принадлежавшее им имущество, которое в 1940—1990 гг. было национализировано или иным незаконным способом изъято из частной собственности. При этом Верховный Совет Литвы исходил из того, что национализацией частной собственности, осуществленной советскими властями в 1940 году и последующие годы, было опровергнуто естественное право человека иметь частную собственность; что в результате незаконных актов властей не могла возникнуть и не возникла законная государственная и общественная собственность, ибо право не может возникнуть на основе беззакония; что государство только управляет национализированным или иными незаконными способами отнятым у людей имуществом. В отношении земли литовский законодатель ввел ограничения на ее возвращение натурой в связи с наличием общественных потребностей[9].
Конкретный перечень государственных и муниципальных нужд для изъятия земельных участков закреплен в ЗК РФ (ст. 49). Во-первых, это выполнение международных обязательств Российской Федерации, во-вторых, размещение объектов государственного или муниципального значения при отсутствии других вариантов возможного размещения этих объектов. При этом п. 1 ст. 49 ЗК РФ устанавливает достаточно конкретный перечень объектов федерального, регионального и муниципального значения, для размещения которых допускается изъятие земельных участков (объекты федеральных энергетических систем, объекты использования атомной энергии, объекты обороны и безопасности, объекты федерального транспорта, путей сообщения, информатики и связи, объекты, обеспечивающие космическую деятельность, и др.)[10]. Указанный перечень не является закрытым, так как изъятие может быть произведено и по иным обстоятельствам в установленных федеральными законами случаях.
Если основания для изъятия земельных участков для государственных или муниципальных нужд нормативно закреплены, то основания для национализации конкретной нормативной базы не имеют.
При рассмотрении оснований для национализации актуальным остается вопрос о пределах действия ч. 3 ст. 35 Конституции РФ. Согласно  конституционной норме «никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда. Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения». Формулировка «принудительное отчуждение имущества для государственных нужд» может вводить в заблуждение относительно того, о каких случаях принудительного отчуждения идет речь. Можно предположить, что законодатель имеет в виду только изъятие (выкуп) имущества для государственных и муниципальных нужд, предусмотренное ст. 282 ГК РФ и ст. 49 ЗК РФ. Так, например, Г.А. Гаджиев считает, что ч. 3 ст. 35 Конституции РФ никакого отношения к национализации не имеет, а, принимая акты о национализации, надлежит руководствоваться, помимо соответствующих норм гражданского законодательства, лишь ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. В подтверждение этого вывода он ссылается на то, что национализация может производиться только на основании федерального закона, о котором идет речь в ч. 3 ст. 55 и не говорится в ч. 3 ст. 35 Конституции РФ[11].
Ю.К. Толстой утверждает, что гражданское законодательство о национализации опирается на ст. 35 Конституции РФ[12].
Конституционный суд РФ применил данную норму при рассмотрении вопросов конфискации имущества. Как указывается в Постановлении КС РФ от 20.05.1997 № 8-П «По делу о проверке конституционности пунктов 4 и 6 статьи 242 и статьи 280 Таможенного кодекса РФ в связи с запросом Новгородского областного суда», «по смыслу приведенного положения части 3 ст. 35 Конституции Российской Федерации, конфискация имущества может быть применена к указанным частным собственникам — физическим и юридическим лицам лишь после того, как суд вынесет соответствующее решение. Кроме того, ст. 35 Конституции Российской Федерации, закрепляя гарантии охраны частной собственности законом и возможности лишения имущества не иначе как по решению суда, распространяет их как на сферу гражданско-правовых отношений, так и на отношения государства и личности в публично-правовой сфере».
Исходя из правовой позиции Конституционного суда РФ, можно констатировать, что ч. 3 ст. 35 Конституции РФ является общей нормой, определяющей порядок проведения всех способов принудительного отчуждения имущества, включая национализацию, конфискацию, изъятие земельных участков для государственных или муниципальных нужд.
Не менее актуален вопрос о возможности применения в отношении национализации ч. 3 ст. 55 Конституции РФ о том, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечение обороны страны и безопасности государства[13]. В данном случае установлены основания для ограничения прав. При национализации право частной собственности прекращается, т. е. речь идет о лишении прав, а не об их ограничении.
Как отмечает В.В. Лапаева, в отечественной правовой науке и практике в вопросе о соотношении таких конституционных понятий, как «ограничение прав» и «умаление прав», царит настоящая неразбериха. Представление о том, что согласно ч. 3 ст. 55 Конституции РФ федеральный законодатель может ограничивать конституционные права практически в любом объеме, получило широкое распространение в научной и учебной литературе[14].
Относительно интенсивности вторжений в сферу экономических прав и свобод в соответствии с ч. 3 ст. 35 Конституции РФ высказался Г.А. Гаджиев, который отметил, что основные права не содержат указаний о возможных пределах ограничений, а лишь отсылают к закону. Формально законодатель может ограничить то или иное основное право в любом объеме и в результате — выхолостить его содержание. Предупреждая такую угрозу, Конституционный суд РФ в ряде своих решений старался выстроить конституционно-правовую защиту, используя принцип пропорциональности и обеспечения баланса публичных и частных интересов.
В этих целях КС РФ использует понятие основного содержания субъективного конституционного права, которое означает, что законодательное ограничение сферы экономической свободы не должно быть чрезмерным, и тем самым вырабатывает от решения к решению систему критериев о пределах вторжения[15].
Для того чтобы уточнить понятие ограничения прав на недвижимость, обратимся к законодательству. Понятие ограничения прав на недвижимое имущество определено в Федеральном законе от 21.07.1997 № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»: «Ограничения (обременения) — наличие установленных законом или уполномоченными органами в предусмотренном законом порядке условий, запрещений, стесняющих правообладателя при осуществлении права собственности либо иных вещных прав на конкретный объект недвижимого имущества (сервитута, ипотеки, доверительного управления, аренды, ареста имущества и других)».
ЗК РФ вводит перечень ограничений прав на землю (п. 2 ст. 56), которые в основном вызваны особыми условиями использования и охраны земельных участков, не связанными с возможностью их принудительного отчуждения.
Таким образом, действующее законодательство не предусматривает возможности отчуждения земельных участков при установлении ограничений прав на них.
Ограничение прав лиц, использующих земельные участки, по мнению О.И. Крассова, представляет собой форму закрепления в законодательстве пределов осуществления субъективных прав лиц на земельные участки. Характер ограничений должен быть таким, чтобы обеспечить возможность пользоваться земельным участком в соответствии с его целевым назначением[16].
В то же время есть и другие мнения относительно установления пределов ограничений прав на земельные участки. Е.А. Суханов отмечает, что ограничение прав на землю может рассматриваться не только как установление пределов осуществления прав, но и как возможность полного их прекращения. В силу особой общественной значимости земли содержание прав всякого землепользователя, включая и собственников земельных участков, может быть ограничено в публичных интересах. Это связано с тем, что количество земельных участков объективно ограничено в силу очевидных естественных причин, и, следовательно, их использование всегда затрагивает интересы общества в целом. Несоблюдение этих требований должно повлечь для собственника неблагоприятные последствия вплоть до изъятия используемого участка[17].
Таким образом, в теории права нет четкого определения понятия «ограничение прав», поэтому остается открытым вопрос о пределах ограничений прав и включении в содержание этого понятия возможности полного лишения права. Понятие «ограничение прав» может рассматриваться в широком смысле также и применительно к праву собственности включать в себя возможность прекращения всей совокупности правомочий. Если рассматривать ограничения прав в узком смысле, лишь как установление пределов, то стеснение имеющегося права собственности, экспроприация и конфискация не могут рассматриваться как ограничения.
Конституционный суд РФ, учитывая достаточно общие формулировки ч. 3 ст. 55 Конституции РФ об условиях ограничения прав и свобод, выработал правовую позицию, согласно которой: 1) ограничения конституционных прав должны быть необходимыми и соразмерными конституционно признаваемым целям таких ограничений; 2) законодатель не может осуществлять такое регулирование, которое посягало бы на само существо того или иного права и приводило бы к утрате его реального содержания[18].
Таким образом, по мнению Конституционного суда РФ, ограничения прав не должны сопровождаться полным лишением этих прав. Следовательно, ч. 3 ст. 55 Конституции РФ не может применяться при регулировании отношений по принудительному отчуждению имущества.
Порядок изъятия земельных участков для государственных или муниципальных нужд нормативно закреплен гражданским и земельным законодательством. Процедура изъятия земельных участков для указанных нужд производится с соблюдением принципа открытости. При этом наиболее полно гарантия возмещения стоимости изымаемого государством имущества закреплена в российском законодательстве при изъятии (выкупе) земельных участков для государственных или муниципальных нужд, в соответствии с  конституционными нормами о возмещении, во-первых, предварительном, во-вторых — равноценном.
Федеральный закон о порядке проведения национализации не принят. Кроме того, необходимо уточнение оснований для проведения этой процедуры.
Обращение в государственную собственность имущества, находящегося в собственности граждан и юридических лиц (национализация), производится на основании закона (п. 2 ст. 235 ГК РФ). Рассматривая данную формулировку, можно предположить два варианта ее смыслового значения. Во-первых, в общепринятом значении это означает, что правовой формой национализации является закон. Для обращения в собственность государства имущества конкретного субъекта права собственности необходимо принять решение в виде закона, например, «О национализации земельного участка гражданина N».
Значение закона можно рассматривать и в его традиционном понимании — как нормативного правового акта, содержащего нормы права, т. е. предписания общего характера и постоянного действия, рассчитанные на многократное применение.
К.И. Скловский, комментируя нормы о национализации, отмечает, что ст. 8 ГК РФ не указывает на закон как основание возникновения гражданских прав и обязанностей. Вообще закон может выступать как основание прекращения и (или) возникновения субъективных гражданских прав. Однако такой механизм должен быть детально урегулирован в законодательстве. Статья 235 ГК РФ, в которой имеется прямая отсылка к ст. 306 ГК РФ, предусматривает принятие специального закона о национализации. Едва ли закон о национализации сам по себе будет служить основанием прекращения права собственности[19].
Применение процедуры национализации путем принятия федерального закона возможно будет затруднено в связи с отсутствием компетенции законодательного органа на осуществление действий, связанных с принудительным отчуждением имущества. Авторы Комментария к Гражданскому кодексу РФ считают, что ч. 3 ст. 35 Конституции РФ исключает принятие закона, прекращающего право собственности[20]. Закон, по определению, не может быть актом, касающимся конкретного лица. Прекращение же права собственности может быть произведено исключительно путем совершения государственными органами серии актов и действий, касающихся индивидуального лица. Конституция не допускает прекращения права собственности, распространяющегося на неопределенный круг лиц, т. е. прекращения, осуществленного путем принятия закона.
Таким образом, национализация не должна производиться  на основании закона как решения о проведении национализации в отношении конкретного земельного участка; ее следует рассматривать как возможность принятия соответствующего федерального закона, в котором будут установлены основания для применения этой процедуры в строгом соответствии с целями, закрепленными данной нормой. В этой связи ст. 306 ГК РФ нуждается в уточнении.
Возмещение стоимости земельного участка при национализации регулируется ст. 306 ГК РФ: «В случае принятия Российской Федерацией закона, прекращающего право собственности, убытки, причиненные собственнику в результате принятия этого акта, в том числе стоимость имущества, возмещаются государством. Споры о возмещении убытков разрешаются судом».
Существует вполне оправданное мнение, что нормы указанной статьи, возлагающие на государство обязанность возмещения убытков, не соответствуют ч. 3 ст. 35 Конституции РФ, которая возлагает на государство совершенно иную обязанность. Названная часть Конституции РФ гласит: «Принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено только при условии предварительного и равноценного возмещения». Статья 306 ГК РФ решает этот вопрос по-другому. Она возлагает на государство обязанность возместить убытки, причиненные принятием акта о прекращении права собственности. Содержанием обязанности здесь является возмещение убытков, а не осуществление возмещения, что принципиально меняет характер обязанности государства. Отступая от Основного закона, данная статья умалчивает о равноценности. Более того, в ней используется цивилистическое понятие возмещения убытков, что представляет собой отсылку к другим, общим статьям ГК РФ, посвященным понятию убытков, и прежде всего к п. 1 ст. 15 ГК РФ, которая допускает и неполное возмещение убытков. Данная норма не соответствует Конституции РФ также и в вопросе о времени исполнения государством своей обязанности. Согласно Конституции РФ государство обязано исполнить данную обязанность ранее принятия акта о принудительном отчуждении, а ст. 306 ГК РФ устанавливает, что сначала принимается акт о прекращении права собственности, затем наступают его имущественные последствия, вслед за этим для государства возникает обязанность и лишь после этого наступает момент ее исполнения.
Противоречие нормы, содержащейся в ст. 306 ГК РФ, положению, содержащемуся в ч. 3 ст. 35 Конституции РФ, разрешается ч. 1 ст. 15 Конституции РФ, которая устанавливает, что «Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации». В соответствии с этим обязанность государства, возникающая в связи с принудительным отчуждением имущества для государственных нужд, определяется не ГК РФ, а Конституцией РФ[21].
Право на судебную защиту при принудительном изъятии имущества закреплено в ст. 35 Конституции РФ: «Никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда». Конституционный суд РФ неоднократно указывал в своих постановлениях, что в определенных случаях, когда изъятие имущества необходимо в публичных целях и в качестве превентивной меры, способом реализации конституционной гарантии права частной собственности, закрепленной в ч. 3 ст. 35 Конституции РФ, является последующий судебный контроль[22].
Существует мнение, что закон о национализации оспариванию в порядке гражданского судопроизводства не подлежит, но суд может разрешать споры о возмещении причиненных собственнику убытков, в том числе о размере убытков, которые тому должны быть возмещены[23].
Полагаем, что данная позиция небесспорна, так как не согласуется с конституционной нормой о том, что «каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод», закрепленной ч. 1 ст. 46 Конституции РФ.
Допустимые ограничения конституционных прав в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ могут быть введены законодателем только в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства. Право на судебную защиту ни в коем случае не может вступать в противоречие с данными целями и, следовательно, не подлежит ограничению. Именно поэтому право на судебную защиту отнесено согласно ч. 3 ст. 56 Конституции РФ к таким правам и свободам, которые не могут быть ограничены ни при каких обстоятельствах[24].
Право на судебную защиту относится к абсолютным правам человека и гражданина и не может быть ограничено даже в условиях чрезвычайного положения. Поэтому принятое решение о национализации имущества, в том числе земельных участков, также может быть  оспорено в судебном порядке. Характер судебной защиты позволяет считать ее универсальным, а потому наиболее эффективным способом защиты нарушенных прав и свобод личности. Ведь основной чертой судебной защиты является ее неограниченность, или всеобщность[25].
В Российской Федерации к специальным гарантиям прав и свобод граждан при принудительном отчуждении земельных участков в собственность государства относятся:
1) закрепление законом оснований и порядка для изъятия;
2) право на судебную защиту права собственности;
3) справедливая компенсация за изъятый земельный участок и иное недвижимое имущество;
4) открытость процедуры изъятия земельных участков.
Таким образом, законодательство Российской Федерации, устанавливающее основания и порядок принудительного отчуждения государством земельных участков, в целом базируется на общепризнанных принципах права, используемых в других правовых системах. Общим является использование таких фундаментальных принципов, как ограничение целей изъятия государственными нуждами, принцип справедливой компенсации стоимости земельного участка. В то же время основания и порядок изъятия земельных участков в Российской Федерации имеют свои особенности. Во-первых, законодательство предусматривает множественность способов принудительного изъятия. Во-вторых, некоторые конституционные формулировки об основаниях и порядке изъятия имущества неоднозначны и нуждаются в уточнении. Полагаем, что структура принудительных способов отчуждения нуждается в обновлении. Конституционная норма о цели отчуждения частного имущества, выраженная как «государственные нужды», позволяет объединить такие способы принудительного отчуждения имущества, как национализация и изъятие земельных участков для государственных или муниципальных нужд, понятием «экспроприация».
 
Библиография
1 См.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 1. — М.: Статут, 2005.
2 См.: Положение об изъятии земель для государственных и общественных надобностей, утвержденное постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 04.03.1929 // СУ РСФСР. 1929. № 24.Ст. 248; Постановление Совета Министров СССР от 22.06.1954 «О порядке рассмотрения вопросов об отводе земель для государственных, общественных и других надобностей» // Законодательство о капитальном строительстве в СССР. Т. 1. — М., 1961. С. 279.
3 СЗ РФ. 2001. № 2. Ст. 163.
4 См.: Фархутдинов И.З. Международное инвестиционное право: теория и практика применения // СПС КонсультантПлюс: Комментарии законодательства.
5 См. там же.
6 См.: Дорофеева Ю.А. Национализация: вопросы международного частного права: Дис. … канд. юрид. наук.— М., 2003. С. 56.
7 Кассо Л.А. Русское поземельное право. — М., 1906. С. 150.
8 См.: Юридический словарь / Под ред. С.Н. Братуся, Н.Д. Казанцева, С.Ф. Кечекьяна и др. — М., 1953. С. 361.
9 См.: Синкявичюс В. Восстановление права собственности на национализированное имущество (опыт Литовской Республики) // Правоведение. 2005. № 1. С. 36—49.
10 См. также: Федеральный закон от 29.12.2004 № 191-ФЗ «О введении в действие Градостроительного кодекса Российской Федерации».
11 См.: Гаджиев Г.А. Основные экономические права: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 1996. С. 35.
12 См.: Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. — М., 1997. С. 365.
13 См.: Там же;  Гаджиев Г.А. Указ. раб. С. 35.
14 См.: Лапаева В.В. Проблема ограничения прав и свобод человека и гражданина в Конституции РФ (опыт доктринального осмысления) // СПС КонсультантПлюс: Комментарии законодательства.
15 См.: Гаджиев Г.А.  Конституционные принципы рыночной экономики. — М., 2004. С. 75.
16 Крассов О.И. Комментарий к Земельному кодексу РФ. — М., 2002. С. 404.
17 См.: Гражданское право / Под ред. Е.А. Суханова. — М., 2004. С. 513.
18 См. абзац четвертый п. 3 Постановления КС РФ от 30.10.2003 № 15-П «По делу о проверке конституционности отдельных положений Федерального закона “Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации” в связи с запросом группы депутатов Государственной думы и жалобами граждан С.А. Бунтмана, К.А. Катаняна и К.С. Рожкова».
19 См.: Скловский К.И. Применение гражданского законодательства о собственности и владении. Практические вопросы // СПС КонсультантПлюс: Комментарии законодательства.
20 См.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой (постатейный)  / Под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина // Там же.
21 См. там же.
22 См., например: Постановление КС РФ от 17.12.1996 № 20-П «По делу о проверке конституционности пунктов 2 и 3 части первой статьи 11 Закона Российской Федерации “О федеральных органах налоговой полиции”»; Постановление КС РФ от 20.05.1997 № 8-П «По делу о проверке конституционности пунктов 4 и 6 статьи 242 и статьи 280 Таможенного кодекса Российской Федерации в связи с запросом Новгородского суда»; Постановление КС РФ от 11.03.1998 № 8-П «По делу о проверке конституционности статьи 266 Таможенного кодекса Российской Федерации, части второй статьи 85 и статьи 222 Кодекса РСФСР об административных правонарушениях в связи с жалобами граждан М.М. Гаглоевой и А.Б. Пестрякова».
23 См.: Гражданское право / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. С. 365.
24 См.: Постановление КС РФ от 03.05.1995 № 4-П «По делу о проверке конституционности статей 220.1 и 220.2 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Аветяна».
25 См.: Грудцына Л.Ю. Судебная защита прав и свобод личности: теоретический аспект // СПС КонсультантПлюс: Комментарии законодательства.