Принцип коммуникативности правового понятия

Страницы в журнале: 11-17

А.А. БЕЛОУСОВ,

заместитель начальника отдела по взаимодействию с федеральными органами государственной власти департамента законопроектных работ и судебной защиты Министерства государственно-правового развития Омской области

В настоящей статье обосновывается принцип коммуникативности как механизм образования правового понятия.

The principle of communication of the legal concept

 Belousov А.

At that article the principle of communication, which foundation of forming the legal concept, is grounded.

Ключевые слова (keywords): правовое понятие (legal concept), принцип (principle), коммуникация (communication), термин (term), абстракция (abstraction), норма права (rule of law).

В  проблематике использования терминологии в законодательстве можно выделить категорию вопросов, которые связаны с ясностью, понятностью текста нормативного правового акта для разных субъектов права, с объяснением процесса и причин образования единого, общего пространства взаимопонимания юридических актов, которое складывается между субъектами правовой деятельности. Именно вопросы взаимопонимания послужили основой темы настоящей статьи и решаются автором с точки зрения развития правового понятия (объекта исследования) на уровне общества. Предлагаем обоснование одного из сформулированных нами принципов формирования правового понятия, который позволяет, по нашему мнению, отчасти объяснить причины указанных выше проблем.

Принцип коммуникативности состоит в том, что содержание правового понятия как всеобщего образуется посредством языка в результате социального взаимодействия (области пересечения) понятий индивидов.

Для отечественной философии традиционной является позиция, в соответствии с которой мышление рассматривается как социальное явление. Эта способность вырабатывается в ходе социализации личности, т. е. формируется в обществе и есть результат взаимодействия между людьми[1]. Следовательно, понятие, являясь формой мышления, представляет собой интеллектуальный процесс, опосредованный общественными отношениями (социальным взаимодействием)[2]. В научной литературе есть также указания на множественность типов понимания (полифонию понимания) объективной действительности[3].

В юридической науке вопрос о формировании содержания правового понятия как результата социального взаимодействия фактически не рассматривался. В то же время данный аспект исследования правового понятия неразрывно связан с проблемами правообразования и различными типами правопонимания. В последнем случае, с одной стороны, указывается на допустимость существования множества определений понятия права, с другой стороны, предлагается выработать общее определение понятия права, которое охватывало бы все существующие определения[4].

В этой связи возникает своеобразная дилемма: в одном случае множественность типов понимания предполагает, что понятия (в том числе и правовые) образуются индивидуумами;  в другом случае полагается, что именно общественные связи (взаимодействия) лежат в основе такого формирования, т. е. оно носит надындивидуальный характер.

Во-первых, необходимо учитывать, что правовое понятие существует на уровне общества и на индивидуальном уровне. Безусловно, правовое понятие формируется отдельными индивидуумами на основе тех знаний, которые они усвоили в процессе социализации. Эти знания социальны, объективны по своей природе, поскольку образованы другими субъектами практики в ходе их взаимодействия.

Во-вторых, например, С.Б. Крымский, указывая на множественность типов понимания, отмечал, что важным с гносеологической точки зрения является область несомненности[5]. Точнее — это область пересечения знаний индивидов, на  которых основаны их коммуникация и взаимопонимание.

Если с точки зрения естественно-правовых концепций право и закон полагаются нетождественными феноменами, то при позитивистском подходе собственно закон и есть право[6]. Вместе с тем этот вопрос о тождестве закона и права, по которому имеют место диаметрально противоположные точки зрения, по существу искусственно разрывает правообразовательный процесс.

В правоведении общепринято правотворчество трактовать как заключительную стадию правообразования, а само правообразование фактически ассоциируется с одним циклом юридической деятельности (цикл — единство процессов опредмечивания и распредмечивания действительности).

С точки зрения диалектики всеобщего и единичного для того, чтобы норма права приобрела способность (свойство) регулировать общественные отношения, она должна быть в идеале понятна (должна стать всеобщей) всем участникам юридической деятельности (не только законодателю, но и правоприменителю, и адресату нормы права). В этом смысле процесс подготовки предложений о разработке правового акта, сбора материалов, необходимых для создания проекта правового акта, внесения указанного проекта в законодательный орган власти и принятия закона не исчерпывает процесса правообразования.

Издание нормы права не означает, что это правило обладает всеми юридическими свойствами (нормативности, общеобязательности, гарантированности государством, формальной определенности). Процесс действия законодательных положений во времени по существу является процессом приобретения ими (становления) свойств нормы права. Если мы признаем, что норма права существует во времени, то, очевидно, что ее свойства на разных этапах развития не могут быть одинаковыми. Соответственно, момент издания закона отличается от момента его применения и реализации в поведении адресата нормы права.

Следовательно, принятие закона — завершающий этап правотворчества, но не правообразования. Законодательное положение в этом случае обладает свойствами нормативности (абстрактности) и формальной определенности. В то же время видно, что такие свойства нормы права, как обеспеченность (гарантированность) государственным принуждением и общеобязательность, невозможны без правоприменения и реализации в поведении адресатов права. Именно в ходе правоприменения и реализации положений закона проявляются признаки гарантированности существования нормы права государственным принуждением и ее общеобязательности.

Правило, установленное в законе, формально (текст) неизменно, независимо от того, реализовано оно или нет. Однако как смысл (мысль, абстракция) оно претерпевает изменения в правовых понятиях различных субъектов юридической деятельности. И чтобы стать средством упорядочивания общественных отношений, оно должно быть социально устойчивым, но без социального взаимодействия, взаимопонимания это невозможно. Именно достижение единства понимания всеми участниками юридической деятельности нормативных положений закона становится основанием для «обретения» ими свойств устойчивости и всеобщности.

С этой позиции (применения характеристики времени) смысловое содержание законов (нормативных правовых актов) неоднородно. Система законодательства, как и отдельные правовые акты, включает в себя и новые правила поведения (условно их можно назвать «формирующиеся нормы права»), которые не стали всеобщими,  и собственно нормы права, устойчивое понимание которых достигнуто большинством участников юридической деятельности.

Если вернуться к спору о соотношении закона (нормативного правового акта) и права с учетом приведенных выше положений, то можно сделать вывод, что противоречия между естественно-правовым и позитивистским подходом по данному вопросу нет. В каждом случае происходит абсолютизация крайних состояний существования права.

Во-первых, закон как источник права содержит текст, указывающий на правила поведения, которые идеальны по своей природе. Эти правила как мысль существуют в голове индивидуумов. Во-вторых, чтобы правила поведения стали всеобщими, они должны быть воспроизведены в сознании разных участников юридической деятельности. В-третьих, следует различать существование собственно закона как материального объекта и права как идеального образования. Эти процессы нетождественны, хотя и неразрывно взаимосвязаны.

Отсюда, очевидно, следует, что процесс правообразования не совпадает с процессом создания закона (нормативного правового акта). Правотворчество (если его рассматривать как процесс формирования нормативного правового документа) — это завершающая стадия не создания права, а формирования текста закона (документа). Правило поведения как результат правотворчества не является всеобщим, это не продукт социального взаимодействия всех участников юридической деятельности. Цикл правообразования завершается реализацией нормы права в поведении адресата нормы. При этом правило поведения становится всеобщим, когда достигается единство понимания нормы права правотворцем, правоприменителем и адресатом указанного предписания.

В научной литературе язык рассматривается как разновидность знаковых систем. При этом особенность естественного языка в том, что он представляет собой универсальную знаковую систему[7]. Социальное взаимодействие предполагает обмен информацией между людьми, и в этом смысле оно связано с общением (коммуникацией). Следовательно, любое общественное взаимодействие опосредовано языком и коммуникацией.

Язык выполняет в обществе две взаимосвязанные функции: гносеологическую — как орудие познания, и коммуникационную — как средство общения. Сам акт общения включает в себя процесс выражения мыслей и процесс их понимания (восприятия)[8].

Язык есть социальный продукт, сформированный в процессе общественной практики. При этом, как отмечает Э.В. Ильенков, выражая мысль через язык, индивид одновременно создает мысль[9]. Собственно мысль и существует как результат отношений между социальными значениями языковых выражений. Любой интеллектуальный продукт имеет языковое выражение. Единство сознания (мышления) и языка предполагает связанность языка и понятия как формы мышления друг с другом[10]. Языковая система, с одной стороны, неразрывно связана с мышлением (понятием) и познанием, с другой стороны, является основой коммуникации и социального взаимодействия.

Вместе с тем в отечественной науке указывается на одну особенность передачи информации (общения) через язык. Слово (высказывание) как знак не является непосредственным носителем информации об объективной действительности. Оно есть материальный объект, обозначающий (представляющий) другие объекты (физические, идеальные)[11]. Иначе говоря, информация, обозначаемая языковыми знаками, содержится не в тексте, слове, высказывании, а в головах субъектов коммуникации. Они самостоятельно образуют мысль (смысл, абстракцию), обозначенную термином (словом, высказыванием). Слово как бы возбуждает определенную информацию (смысл) в сознании индивидуума, а не передает ее от одного носителя языка к другому непосредственно[12]. С коммуникативной точки зрения понимание — это основа общения между людьми, предпосылкой которого служит определенный «уровень их знаний, которые конкретизируются в виде индивидуальных смыслов»[13].

В свою очередь, как отмечается в научной литературе, для гносеологии в механизме образования знаний важно не множество типов понимания реальности индивидами, а то общее («область несомненности»), что связывает людей, обеспечивая системность, целостность их культурно-исторического опыта[14]. Понимание оказывается одним из важнейших моментов как производства нового знания, так и передачи его в некотором сообществе[15].

Языковая коммуникация, по существу, обеспечивает формирование общего информационного (идеального) пространства, создания области взаимопонимания между людьми и, соответственно, дальнейшего их взаимодействия с природой и друг с другом.

Конкретизируем вышеуказанные положения применительно к проблемам толкования и к теме нашего исследования.

В юридической литературе заявлены две позиции по вопросу об универсальности толкования. В одном случае утверждается, что толкование есть универсальный процесс уяснения и разъяснения содержания нормативных предписаний, опосредующий все акты правового регулирования, в другом — указывается, что необходимо различать, например, толкование как условие непосредственного применения нормы права и уяснение таких норм вне органической связи с их применением[16]. В последнем случае фактически ставится под сомнение тезис об универсальности толкования в праве. В этой связи на первое место встает вопрос о соотношении толкования и понимания нормативных высказываний.

Во-первых, как известно, целью толкования является объяснение (разъяснение) смысла правового акта, направленное на реализацию его в поведении субъектов правоотношений[17]. Иными словами, толкование как интеллектуальный процесс обусловлено специальной, «коммуникативной» целью — установить (опосредованно) информационную связь (взаимопонимание) между субъектами правового общения. В то же время, например, целью понимания вообще и юридического в частности может быть уяснение смысла нормативных высказываний для себя, для реализации правил в собственном поведении либо для формирования научных представлений. В свою очередь основанием для толкования является смысловая неясность нормативных высказываний[18], но не для толкователя, а для адресата толкования. В противном случае как может толкователь разъяснить положения правового акта, если он сам их не понимает? Вместе с тем необходимость понимания может быть вызвана не только неясностью правовых положений для самого субъекта, осознающего правовой акт, но и неясностью, например, социальной ситуации, в которой он находится, либо процесс понимания может быть обусловлен потребностями, интересами самого субъекта права.

Во-вторых, если сравнить толкование и понимание, то последнее, очевидно, шире по своему объектному составу. Как известно, объектом толкования выступает текст правового акта (нормативное выражение)[19]. В то время как объектом юридического понимания, поскольку языковая система не является единственной знаковой системой коммуникации, могут быть действия адресатов нормы права при реализации ими своих прав и обязанностей, предметы физической реальности, выступающие как знаки определенных смыслов.

В-третьих, результаты толкования имеют ограниченный по сравнению с пониманием «состав» выражения — акты толкования (текст, консультация)[20]. Результаты понимания могут быть выражены вовне посредством других внеязыковых знаковых систем, в частности через поведение субъекта правоотношения, конклюдентные действия.

Таким образом, можно заключить, что толкование, являясь частным случаем понимания, специально предназначено для разъяснения текстов правовых актов при наличии неясности их осознания адресатом толкования. Следовательно, нельзя говорить об универсальности толкования как об интеллектуальном процессе, опосредующем любые юридические действия в механизме правового регулирования.

В свое время в отношении природы толкования были высказаны три точки зрения. Одни авторы рассматривают толкование как внутренний процесс уяснения содержания нормативных выражений, другие — как внешнее разъяснение указанного содержания, третьи исходят из того, что толкование есть единый процесс уяснения и разъяснения нормативно-правовых предложений[21].

Прежде всего необходимо учитывать соотношение между познанием и пониманием. В научной литературе указывается, что познание есть общественно-исторический процесс отражения объективной действительности[22]. Подчеркнем: общественно-исторический процесс, и поэтому объективный для индивида той или иной эпохи общественного развития. Понимание же рассматривается с точки зрения индивидуума.

Это — познание, осуществляемое на единичном уровне. Познание и понимание взаимосвязанные, но не тождественные явления[23]. Следовательно, тезис о том, что толкование — это познавательный процесс, требует уточнения[24].

Здесь необходимо различать толкование на уровне общества (как исторический процесс) и на уровне индивидуумов (как понимание нормативных выражений). С точки зрения всеобщего (как общественно-исторический процесс, как опыт) толкование предстает в виде системы результатов указанного процесса, выраженных в актах толкования. Этот результат есть итог социального взаимодействия участников юридической практики. На индивидуальном уровне толкование — субъективный процесс разъяснения смысла нормативных высказываний[25].

Однако тезис о том, что коммуникативный акт включает в себя процессы выражения мыслей и их понимания, также нуждается в пояснении с позиции соотношения общественного и индивидуального. Так, на уровне общества акт общения «разорван» во времени и опосредован. В частности, при правовой коммуникации моменты выражения нормы права в правовом документе и их понимание адресатом нормы права не совпадают во времени и нет непосредственного контакта между правотворцем и адресатом. На индивидуальном уровне в определенный момент времени один субъект коммуникации выполняет либо функцию понимания, либо функцию выражения мыслей. Субъект коммуникации не может быть одновременно и субъектом, понимающим мысль, и субъектом, ее выражающим (в разные промежутки времени при непосредственном общении он выступает то как субъект понимания, то как субъект изложения мысли). Следовательно, на индивидуальном уровне субъект толкования может либо излагать смысл нормы права, либо понимать, уяснять ее содержание.

Еще один аспект исследуемой проблемы: с коммуникативной точки зрения процесс усвоения содержания нормы права толкователем (его понимание) не является восприятием коммуникативного сообщения (вопроса) от адресата нормы права или правоприменителя. Нормативное выражение есть продукт правотворца, а результат толкования предназначен не ему, а другим субъектам юридической деятельности. Иными словами, уяснение смысла нормативного выражения не входит в коммуникативную связь: «толкователь — адресат толкования».

Однако, как уже было указано выше, понимание шире, чем толкование, поэтому трудно признать логически правильным, что понимание может быть частью того, что само является его частью. При этом если понимание универсально и опосредует все формы юридической деятельности, то толкование не универсально и представляет собой специально направленную деятельность по разъяснению смысла правовых положений. Сама этимология слова «толкование» заключает в себе именно «разъяснение, объяснение для кого-то», т. е. выражение мыслей с коммуникативной точки зрения.

Предмет регулирования права — это действия, а не мысли людей. Если исходить из определения толкования как единства процессов уяснения и разъяснения положений нормативных правовых актов и ввести данное определение в законодательство, то получается, что право должно регулировать не только общественные отношения, связанные с разъяснением норм права, но и процесс уяснения, т. е. исключительно процесс мышления, а не поведения субъектов права. В этом отношении анализ законодательства субъектов Российской Федерации показывает, что в большинстве случаев толкование легально определяется как «разъяснение положений нормативных правовых актов»[26].

Итак, толкование, по существу, является объективной разъяснительной деятельностью, которая заключается в выражении посредством языка (устно или письменно) содержания (смысла) правовых норм. Вместе с тем, хотя разъяснение есть акт речевой деятельности, это не отрицает наличия интеллектуальной стороны толкования, как при любой деятельности. Субъект толкования на индивидуальном уровне формирует результат толкования (коммуникативное сообщение) как часть правового понятия. В то же время данное коммуникативное сообщение (результат толкования) связано с внутренним пониманием (уяснением) содержания правового высказывания. Далее осуществляется переход к кодированию мысли с помощью естественного языка в виде высказываний соответствующего результата толкования (коммуникативного сообщения).

Поскольку толкование не единственный способ коммуникации, то с учетом вышеозначенных положений правовая коммуникация может быть представлена следующим образом.

Правотворец      коммуникативное сообщение (текст правового акта)    адресаты нормы права (или правоприменитель)     коммуникативное сообщение (акт применения)      адресаты нормы права. Обратная коммуникативная связь имеет вид: адресаты нормы права/правоприменитель    коммуникативное сообщение правотворец. Толкование здесь является частным случаем правовой коммуникации: в качестве субъектов толкования выступают правотворцы (правоприменители, адресаты права), а адресаты толкования — это правоприменители, адресаты нормы права.

При этом каждый субъект правовой коммуникации осуществляет юридическое понимание правовых высказываний самостоятельно, на индивидуальном уровне, т. е. образует правовое понятие, частью которого является норма права. Социальное взаимодействие требует согласованности действий, а следовательно, и общности понимания нормативных высказываний. И поэтому, на наш взгляд, огромная роль должна отводиться именно толкованию.

Обратим внимание на то, что российский нормотворец (как федеральный, так и региональный) практически не использует данное средство (аутентичное толкование). Если посмотреть на это обстоятельство с позиции коммуникации, то можно заметить следующее.

Во-первых, отсутствие толкования положений законодательства нарушает правовую коммуникацию в том смысле, что при принятии нового закона возникает ситуация, когда часть адресатов права понимает его положения, а у другой части такое понимание отсутствует. Внесение изменений в закон в целях его уточнения создает ту же ситуацию новизны, только в этом случае часть понимающих адресатов может перейти в категорию непонимающих и наоборот. Иными словами, внесение изменений в законодательство само по себе не решает проблему правового непонимания правовых предписаний, а иногда может и усугублять.

Во-вторых, аутентичное толкование позволяет осуществить прирост (увеличение) численности группы лиц, понимающих норму права: положение закона не изменяется и нет необходимости в новом понимании, но при этом осуществляется разъяснение тех неясностей (вопросов), из-за которых часть адресатов не могла сформировать в своем сознании правовое понятие и соответственно норму права.

Итак, если представить правовое понятие как множество переменных (абстракций), то правовая коммуникация будет иметь вид социального взаимодействия понятий (множеств) индивидуумов. При коммуникации происходит изменение в составе переменных, входящих в правовые понятия субъектов права (одни исключаются, другие образуют новые связи, включаются новые переменные). Как результат, образуется такое множество переменных, которое на определенном этапе удовлетворяет большинство субъектов правоотношений, т. е. имеется относительно универсальное правовое понятие на общественном уровне.

Для наглядности обратимся к истории внесения изменений, например, в ст. 129 ТК РФ. Федеральным законом от 30.06.2006 № 90-ФЗ «О внесении изменений в Трудовой кодекс Российской Федерации, признании не действующими на территории Российской Федерации некоторых нормативных правовых актов СССР и утратившими силу некоторых законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации» было уточнено определение понятия «оплата труда»[27].

Если сравнить первоначальную и новую редакции определения указанного правового понятия, то очевидно, что, с одной стороны, вводятся новые термины в соответствующую легальную дефиницию, а с другой — исключаются ранее существовавшие термины. Так, в первоначальной редакции оплата труда определялась как система отношений, связанных с обеспечением установления и осуществления работодателем выплат работникам за их труд в соответствии с законами, иными нормативными правовыми актами, коллективными договорами, соглашениями и т. д. Тогда как понятие «заработная плата» рассматривалось как вознаграждение за труд в зависимости от квалификации работника, сложности, количества, качества и условий выполняемой работы, а также выплаты компенсационного и стимулирующего характера. Последнее определение дает представление о заработной плате как части оплаты труда (системы отношений).

Новая редакция ст. 129 ТК РФ уравнивает указанные понятия: заработная плата (оплата труда работника). При этом более широкая формулировка абстракции «оплата труда» вообще исключается, а используется конкретный термин «оплата труда работника». Это свидетельствует, что в ходе реализации ст. 129 ТК РФ отпала необходимость в более широкой трактовке оплаты труда как системы отношений, связанных с обеспечением установления работодателем выплат работникам в соответствии с трудовым законодательством.

Иными словами, содержание нормативной абстракции уточняется, при этом «неточность, неоднозначность, неясность» выявляется при апробировании первоначального варианта определения понятия «оплата труда» в ходе юридической деятельности, практики. Именно в ходе социального взаимодействия выясняется, что то или иное определение правового понятия «недостаточно» либо «избыточно» для понимания отдельными категориями граждан.

Все варианты редакций рассмотренного термина — это, по существу, различные определения одного и того же понятия. На каждом этапе его развития, использования в практике необходимым становится выделение тех или иных признаков социальной действительности, признание их существенными в конкретных условиях, но с точки зрения всеобщего (уровень общества) каждая дефиниция этого правового понятия отражает момент, сторону его развивающегося содержания. Весь процесс уточнений и изменений данной дефиниции есть процесс, опосредованный коммуникацией, по выработке общественно пригодного определения правового понятия.

Таким образом, правовое понятие на общественном уровне рождается путем взаимодействия понятийных систем индивидов через язык. В ходе коммуникации между людьми образуется общая для большинства индивидов система абстракций, а именно — область пересечения понятий отдельных субъектов права.

Принцип коммуникативности выражает механизм образования правового понятия, который указывает причины, порождающие неупорядоченность терминологического (понятийного) аппарата законодательства, наличие противоречий, многозначности понятий, используемых в законодательстве. Важность принципа коммуникативности — в выражении социальной природы генезиса правового понятия на общественном уровне.

Библиография

1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. // Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 29. «Сознание… с самого начала есть общественный продукт и остается им, пока вообще существуют люди». Указанный тезис лег в основу понимания мышления как социального явления в отечественной науке. См. также: Мамардашвили М.К. Формы и содержание мышления. — М., 1968. С. 25; Ильенков Э.В. Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении. — М., 1997. С. 43—44.

2 См.: Широканов Д.И. Принципы взаимосвязи и развития в диалектической концепции понятий. Диалектическая концепция понятия / Под ред. А.П. Шептулина — Мн., 1982. С. 82—84.

3 См.: Понимание как логико-гносеологическая проблема: Сб. науч. трудов / Под ред. М.В. Поповича. — К., 1982. С. 31.

4 См.: Общая теория государства и права: Академ. курс: В 2 т. // Отв. ред. М.Н. Марченко. Т. 2: Теория права. — М., 1998. С. 7—42.

5 См.: Понимание как логико-гносеологическая проблема. Указ. изд. С. 31—35.

6 См.: Карпович В.Н. Две концепции к вопросу о соотношении философии и теории права, а также в какой-то степени права и морали // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. Философия. 2002. № 1. С. 67; Сырых В.М. Логические основания общей теории права: В 2 т. Т. 1. — М., 2000. С. 143.

7 См.: Спиркин А.Г. Основы философии. — М.: Политиздат, 1988. С. 150; Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. — М.: Политиздат, 1986. С. 578.

8 См.: Спиркин А.Г. Указ. соч. С. 149—150; Философский словарь. Указ. изд. С. 578; Войшвилло Е.К. Понятие как форма мышления: логико-гносеологический анализ. — М.: Изд-во МГУ, 1989. С. 7.

9 См.: Ильенков Э.В. Указ. соч. С. 43—45, 48.

10 См.: Зиновьев А.А. Фактор понимания. — М., 2006. С. 10—11, 19; Спиркин А.Г. Указ. соч. С. 150—152.

11 См.: Войшвилло Е.К. Указ. соч. С. 6.

12 См.: Спиркин А.Г. Указ. соч. С. 151; Павилёнис Р.И. Проблема смысла: современный логико-философский анализ языка. — М., 1983. С. 178.

13 Понимание как логико-гносеологическая проблема. Указ. изд. С. 21.

14 Там же. С. 31.

15 См.: Гусев С.С., Тульчинский Г.Л. Нормативно-ценностный подход к проблеме понимания // Понимание как логико-гносеологическая проблема. Указ. изд. С. 151.

16 См.: Алексеев С.С. Общая теория права: В 2 т. Т. 2. — М., 1981. С. 292, 295; Лазарев В.В. Применение советского права. — Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1972. С. 67; Вопленко Н.Н. Акты толкования норм советского социалистического права: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Саратов, 1972. С. 8—9; Элькинд П.С. Толкование и применение норм уголовно-процессуального права. — М., 1967. С. 57.

17 См.: Леушин В.Н. Юридическая практика в системе социалистических общественных отношений. — Красноярск, 1987. С. 99; Алексеев С.С. Общая теория права. Указ. изд. С. 290, 294; Алексеев С.С. Проблемы теории права: В 2 т. Т. 2. — Свердловск: Изд-во Свердловск. юрид. ин-та, 1973. С. 161.

18 См.: Спасов Б.П. Закон и его толкование. — М., 1986. С. 168; Пиголкин А.С. Толкование нормативных актов СССР. — М., 1962. С. 101—103.

19 См.: Спасов Б.П. Указ. соч. С. 154; Кожевников В.В. Толкование норм права // Юрист. 2000. № 4. С. 51; Алексеев С.С. Общая теория права. Указ. изд.  С. 297.

20 В юридической литературе различают результат толкования (определенность смысла нормы права, высказывание о норме права) и форму его выражения (интерпретационные акты). Если толкование предполагает разъяснение, а его результат есть высказывание о смысле нормы права, то очевидно, что итогом разъяснения не может быть само по себе действие, поведение. См.: Алексеев С.С. Общая теория права. Указ. изд. С. 313—314; Черданцев А.Ф. Толкование советского

права. — М., 1979. С. 117—124, 143—163; Леушин В.И. Юридическая практика в системе социалистических общественных отношений. — Красноярск, 1987. С. 100—101.

21 См.: Денисов А.И. Социалистическое право. — М.: Изд-во МГУ, 1955. С. 58; Вильянский С.И. Толкование и применение гражданско-правовых норм // Методологические материалы ВЮЗИ. Вып. 2. 1948. С. 42; Щетинин Б.В. Проблемы теории советского государства и права. — М., 1969. С. 33; Голунский С.А., Строгович М.С. Теория государства и права. — М., 1940. С. 240; Ткаченко Ю.Г. Толкование юридических норм СССР: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 1950. С. 6; Александров Н.Г. Применение норм советского социалистического права. — М.: Изд-во МГУ, 1958. С. 25; Алексеев С.С. Общая теория социалистического права. Вып. 3. — М., 1965. С. 171; Недбайло П.Е. Применение советских правовых норм. — М., 1960. С. 328; Пиголкин А.С. Указ. соч. С. 8.

22 Философский словарь. Указ. изд. С. 368.

23 См.: Понимание как логико-гносеологическая проблема. Указ. изд. С. 19.

24 См.: Черданцев А.Ф. Указ. соч. С. 5—6.

25 Надо заметить, что С.С. Алексеев рассматривает толкование именно как социальный институт. См.: Алексеев С.С. Общая теория права. Указ. изд. С. 290.

26 Только в 9 субъектах Российской Федерации по состоянию на 25.08.2008 в законодательстве встречаются легальные определения, согласно которым толкование рассматривается как единство процессов уяснения и разъяснения положений нормативных правовых актов. См. ст. 2 Закона города Москвы от 28.03.2001 № 11 «О договорах и соглашениях города Москвы»; ст. 40 Закона Алтайского края от 19.11.2006 № 122-ЗС «О правотворческой деятельности»; ст. 116 Закона Свердловской области от 10.03.1999  № 4-ОЗ «О правовых актах в Свердловской области»; ст. 22 Закона Псковской области от 31.01.1995 № 2-ОЗ «О Псковском областном собрании депутатов».

27 Согласно пояснительной записке к данному федеральному закону целью его принятия было исключение неоднозначности толкования положений ТК РФ, обеспечение единообразного использования терминологии и т. п. См.: Пояснительная записка к законопроекту № 329663-3, внесенному 15.05.2003 в Государственную думу Федерального собрания Российской Федерации (вх. № 1.1-4233) // http://asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(ViewDoc)?OpenAgent&arhiv (22 июня 2009).