Принципы добросовестности, справедливости и разумности как основные начала гражданского законодательства

УДК 347.1 

Страницы в журнале: 72-77

Е.Е. БОГДАНОВА,

профессор кафедры предпринимательского права, гражданского и арбитражного процесса Российской академии правосудия Минюста России, доктор юридических наук e-mail: Bogdanova.ee@yandex.ru

Проводится сравнительно-правовое исследование принципов добросовестности, разумности, справедливости применительно к договорным отношениям, обосновываются рекомендации по внесению данных принципов в ст. 1 ГК РФ в качестве основных начал гражданского законодательства.

Ключевые слова: добросовестность, разумность, справедливость, баланс прав и обязанностей сторон, недобросовестность, несправедливые условия договора.

The principles of integrity, fairness and reasonableness as the basic principles of civil law

Bogdanova E.

In given article the author conducts comparative research of the principles of good faith, reasonableness, fairness, concerning contract relations, makes recommendations for the introduction of the principles in art. 1 of the Civil Code as the basic principles of Civil Law.

Keywords: good faith, reasonableness, fairness, balance of rights and obligations of the parties, bad faith, unfair contract terms.

В  соответствии с Концепцией развития гражданского законодательства Российской Федерации (далее — Концепция) предполагается введение в гражданское право принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных начал гражданско-правового регулирования. Этот принцип самым кардинальным образом способен повлиять на дальнейшее развитие гражданского законодательства и практику его применения[1]. Однако есть еще два не менее важных, на наш взгляд, поведенческих принципа — справедливости и разумности, которые в Концепции даже не упоминаются, но предусматриваются законодательством и применяются на практике. Отсутствие принципов справедливости и разумности среди основных начал гражданского законодательства негативно отразится как на его развитии, так и на практике применения. Справедливость, добросовестность, разумность — это три основных начала, на которых должно основываться гражданское законодательство России и российское правосудие. На наш взгляд, будут ущербными законодательство и правосудие, где добросовестность участников оборота более важна, чем их справедливое отношение друг к другу, где добросовестность первостепенна, а справедливость — на втором плане. Такие же замечания с полным основанием можно будет отнести и к разумности.

Добросовестность, справедливость, разумность — это три наиболее важных принципа гражданского права, которые в совокупности, при условии их указания в п. 1 ст. 1 ГК РФ, в состоянии «перекрыть» все другие основные начала гражданского законодательства. Если субъект права будет добросовестным, справедливым, разумным, он никогда не посягнет на собственность другого, не будет понуждать другого участника гражданского оборота к заключению договора, не допустит вмешательства в чье-либо частное дело, не будет не только нарушать субъективные права другого, но и препятствовать кому-либо в осуществлении своих субъективных гражданских прав. Словом, в этом случае отпадет необходимость во всех положениях, закрепленных в п. 1 ст. 1 ГК РФ. Добросовестность, справедливость, разумность субъектов гражданского права — вот истинные основные начала гражданского законодательства, которые должны быть указаны в п. 1 ст. 1 ГК РФ, а все остальные положения необходимо исключить из этой нормы за ненадобностью в связи с их дублированием.

Как отмечалось выше, принципы добросовестности, разумности и справедливости не получили закрепления в ст. 1 действующей редакции ГК РФ. В то же время в ГК РФ есть упоминания о данных принципах. В частности, в п. 2 ст. 6 ГК РФ говорится о принципах добросовестности, разумности, справедливости; в п. 3 ст. 10 упоминается о принципах добросовестности и разумности, в п. 3 ст. 602 — о добросовестности и разумности, в п. 2 ст. 662 — о добросовестности и разумности, в п. 2 ст. 1101 — о разумности и справедливости. В данных случаях принципы применяются в совокупности. В ряде норм (например, в п. 1 ст. 451, п. 2 ст. 72, п. 2 ст. 76) речь идет только о разумности. Таким образом, названные принципы применяются как по отдельности, так и в совокупности.

Особенностью данных принципов является их отчетливо выраженная поведенческая направленность, а также тесная связь с категориями нравственности, морали, этики. В этой связи в литературе отмечается, что концепция добросовестности иногда кажется основанной более на морали и чувстве, нежели на настоящем законе (true law)[2] и, оперируя правом, нельзя обойтись без этики[3]. Итальянский исследователь A. Д’Анжело, говоря о договорной справедливости (giustizia contrattuale) и добросовестности (buona fede), настаивает на приоритете этических ценностей над решениями позитивного права[4].

Анализируя такие правовые феномены, как добросовестность, разумность, справедливость и т. д., A.Дж. Барнард говорит об этическом элементе договора, исследуя данные категории не только с правовых, но и с этических позиций[5].

Следует отметить, что отечественные авторы в основном подходят к рассмотрению данной проблемы, оставаясь в рамках позитивистской доктрины. Так, С. Яковлева, исследуя соотношение принципа добросовестности и запрета злоупотребления правом, утверждает, что «проблема здесь… в том, что ученые пытаются интерпретировать принцип добросовестности через недобросовестное поведение, которое он запрещает, а запрет злоупотребления правом — также через само запрещенное поведение. Таким образом, от рассмотрения юридических конструкций они переходят к философским рассуждениям о морально-этическом содержании того или иного поведения, о добре и зле. Между тем заниматься вопросами морали не входит в задачи права»[6].

Представляется, что западная наука достигла большего успеха при исследовании данных правовых феноменов, в том числе и потому, что не боялась рассуждать о нравственности в праве. В этой связи следует признать крайне своевременным указание в п. 6 раздела 1 Концепции на то, что введение в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных принципов гражданского права является одной из мер, направленных на укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования. Именно с позиции нравственности следует подходить к оценке поведения субъекта права как добросовестного (нравственного) или недобросовестного (безнравственного). В этой связи полагаем, что под добросовестностью участников договорных отношений следует понимать сложившуюся в обществе и признанную законом, обычаями или судебной практикой систему представлений о нравственности поведения сторон договора при приобретении, осуществлении и защите прав, а также при исполнении обязанностей[7].

Исследование принципа разумности в гражданском праве также вызывает значительный интерес. Так, В.С. Ем под разумностью понимает осмысленность (рациональность), логичность и целесообразность поведения субъекта. Разумным можно считать поведение субъекта, если оно является результатом осмысления социально-экономической обстановки, в которой он находится, логически вытекает из нее и целесообразно для него[8]. Поскольку разумность — это прежде всего осмысленность субъектом своего поведения, трудно не заметить, что здесь В.С. Ем говорит о разумности как о субъективной категории. В целом соглашается с данным утверждением и С.А. Иванова, которая полагает, что разумность в гражданском праве означает проявление субъектами «так называемого чувства меры, рационального понимания объективной реальности»[9].

Ю.В. Виниченко, исследуя данный вопрос, отмечает, что разумность характеризуется правомерностью. Таким образом, действовать в соответствии с данным принципом (т. е. разумно) значит действовать правомерно. Критерием разумности является целесообразность. При этом разумным может быть признано только такое поведение субъекта, которое не просто расценивается им самим как разумное — как соответствующее его личной цели, но объективно является разумным, т. е. направлено на достижение целей, допустимых правом.

Таким образом, целесообразность, являющаяся содержательным признаком разумности, в гражданском праве мыслима только в форме правомерности[10].

Следует согласиться с выводом автора о том, что разумность — не субъективное, а объективное понятие и что это именно поведение лица, а не его отношение к своему поведению. В то же время вызывает возражение отождествление данным автором принципа разумности с правомерностью.

В.И. Емельянов сначала рассуждает о разумности как об объективной категории: разумность характеризует объективную сторону поведения субъекта права[11]. Однако впоследствии пишет, что «разумность характеризует интеллектуальные и нравственные качества лица опосредованно, через сравнение его поведения с возможным поведением среднего человека»[12]. Тем самым автор не только переходит к субъективному пониманию разумности, но и смешивает ее с добросовестностью.

В этой связи следует отметить, что и в зарубежной литературе существуют две точки зрения на разумность и добросовестность. Одни авторы отождествляют добросовестность с разумностью[13]. Так, Е. Педен отмечает, что австралийские суды не разграничивают требования разумности и добросовестности[14]. Другие авторы утверждают, что данные категории различны и «необходимость вести себя честно не означает необходимости вести себя разумно»[15].

Изложенные выше позиции российских и иностранных исследователей показывают наличие принципиальных расхождений в понимании содержания категории разумности. Естественно, что данное обстоятельство неблагоприятно сказывается на состоянии законодательства и практике его применения. Для установления содержания указанной категории необходимо проанализировать ряд норм действующего законодательства. Так, согласно п. 2 ст. 72 ГК РФ полномочия на ведение дел товарищества, предоставленные одному или нескольким участникам, могут быть прекращены судом по требованию одного или нескольких других участников товарищества при наличии к тому серьезных оснований, в частности вследствие обнаружившейся неспособности уполномоченного лица к разумному ведению дел. Обнаружившаяся неспособность участника товарищества к разумному ведению дел является также основанием исключения его из товарищества (п. 2 ст. 76 ГК РФ). В указанных нормах права говорится только о том, что у соответствующего лица нет достаточного опыта к ведению дел полного товарищества. Разумность означает с позиции законодателя наличие соответствующего опыта субъекта, его опытности в ведении дел.

Разумность может быть использована для установления добросовестности субъекта. Как, например, можно оценить поведение субъекта, если он, не имея достаточных навыков, умений и т. д., принял на себя какие-либо специфические обязательства. Общество вправе в этом случае оценить поведение данного лица как недобросовестное, так как добросовестный человек, не обладая достаточным опытом, не принял бы на себя соответствующих обязательств. В ряде случаев законодатель использует в нормах права категорию «разумная заботливость», предусматривая, что лицо должно проявить необходимый уровень заботливости об интересах другого субъекта. Законодатель не может обязать кого-либо заботиться о чужих интересах как о своих собственных, но указывает, что заботливость должна соответствовать заботливости субъекта не ниже средней опытности. Если данная средняя опытность — разумная заботливость — не будет проявлена в действиях субъекта, то в случаях, предусмотренных законом, поведение лица следует квалифицировать как недобросовестное. В то же время разумное поведение может не означать поведение добросовестное, а добросовестное — разумное.

Таким образом, разумность означает наличие соответствующего опыта субъекта права при участии его в гражданском обороте, и эта опытность должна соответствовать опытности среднего участника оборота.

При рассмотрении принципа справедливости обращает на себя внимание тот факт, что, как правило, в литературе применительно к договорным отношениям данный принцип рассматривается как обеспечение баланса распределения прав и обязанностей между сторонами договора, эквивалентности встречных предоставлений сторон[16].

Как отмечает итальянский ученый A. Д’Анжело, важной задачей права в настоящий момент является осуществление контроля за соответствием экономического (имущественного) баланса договора принципу справедливости и корректировки соответствия данному принципу договорных условий[17].

К. Цвайгерт и Х. Кетц отмечают, что в настоящее время суды большинства стран вправе признать недействительными условия договора, которые являются недобросовестными, несправедливыми или влекут значительный дисбаланс прав и обязанностей сторон в противоречии с принципом добросовестности[18]. Данные авторы признают ограничение принципа свободы договора принципами договорной справедливости и добросовестности. В любом случае, полагают они, свобода договора должна быть ограничена, когда одна сторона способна диктовать условия договора другой стороне, исходя из своего экономического превосходства и возникших вследствие этого неравных возможностей сторон по согласованию его условий (inequality of bargaining power)[19].

Следует отметить, что европейская практика выделяет процедурную (procedural) и материальную (substantive) справедливость, при этом материальная несправедливость означает неэквивалентность встречных предоставлений, а процедурная — использование неравных возможностей по согласованию условий договора[20]. Большинство западных правопорядков склоняются к вмешательству в договорные условия после установления их процедурной несправедливости[21]. В то же время в последние годы наметилась тенденция усиления контроля за соблюдением материального признака справедливости договора. Так, британские ученые Дж. О’Салливан и Дж. Хиллиард признают, что при рассмотрении данного вопроса следует в большей мере обращать на материальный признак и исследовать вопрос о добросовестности в действиях сторон, чем ограничиваться анализом формальных признаков[22].

В этой связи Ю. Фогельсон отмечает, что «ликвидировать дисбаланс следует, лишь если одна из сторон создала его недобросовестно. Если же обе стороны сделали это сознательно, то гражданскому праву нет необходимости “вставать на защиту стороны договора” вопреки ее ясно выраженной воле»[23]. На наш взгляд, данная точка зрения спорна. Если обе стороны договора сознательно идут на дисбаланс своих прав и обязанностей в договоре, то такое поведение может оказаться небезразличным для общественных интересов, интересов кредиторов, акционеров, иных заинтересованных лиц. И почему сознательное поведение не может быть недобросовестным?

Представляет интерес приведенное в информационном письме Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации» дело, в котором стороны заключили договор, содержащий условие, что арендная плата за пользование лечебно-спальным корпусом за три месяца превышает сумму покупной цены, предусмотренную договором купли-продажи и фактически полученную санаторием от общества в оплату этого корпуса, и балансовую стоимость всех трех зданий.

Впоследствии имущество, являющееся предметом спорных сделок, было включено в уставный капитал вновь созданного ответчиком закрытого акционерного общества и затем перепродано по более высокой цене иностранной компании, которая сдала здание лечебно-спального корпуса в аренду другому лицу.

Установленные судом обстоятельства продажи недвижимого имущества свидетельствуют о недобросовестном поведении общества (покупателя), воспользовавшегося тем, что единоличный исполнительный орган продавца при заключении упомянутых договоров купли-продажи действовал явно в ущерб последнему, в результате чего санаторий утратил возможность использовать имущество, необходимое ему для осуществления основной деятельности, и понес дополнительные расходы по аренде этого же имущества, многократно превышающие сумму, полученную им за проданное имущество в качестве покупной цены[24].

Таким образом, дисбаланс прав и обязанностей сторон, выразившийся в цене договора[25], на момент его совершения устраивал обе стороны. В то же время вследствие заключения такого договора были нарушены права акционеров истца, кредиторов, иных заинтересованных лиц. Поэтому, на наш взгляд, право должно реагировать на случаи явной неэквивалентности предоставлений в гражданско-правовых договорах, ведущих к нарушению баланса интересов сторон договора.

В результате проведенного исследования нельзя не заметить, что рассмотренные принципы имеют единое основание — этику поведения субъектов права, что объясняет наличие между ними общих характеристик, однако различия в этической направленности поведения обусловливают особенности данных принципов. Что касается принципа разумности, то он тяготеет к принципам добросовестности и справедливости в силу своей поведенческой направленности и к тому же является в ряде случаев необходимым средством для их квалификации (например, разумная заботливость свидетельствует о добросовестности субъектов права, а разумный баланс интересов — об их справедливости).

Общим для данных принципов является то, что они характеризуют поведение субъекта и в целом формируют требования общества к надлежащему поведению субъекта. Таким образом, в основе данных принципов лежит объективный критерий оценки поведения субъекта:

— добросовестность — оценка обществом соответствия поведения участника нормам нравственности, признанным законом, обычаем, судебной практикой;

— разумность — оценка обществом опытности участника оборота, т. е. наличия у него необходимого опыта, который должен соответствовать опытности среднего участника оборота;

— справедливость — оценка обществом баланса интересов сторон договора (распределение прав и обязанностей между участниками, эквивалентность имущественных предоставлений сторон по договору и т. д.).

Существует определенный интерес в том, чтобы объединить эту триаду принципов в один надпринцип, или основное начало законодательства, которое будет характеризовать надлежащее поведение участников. Однако, на наш взгляд, большей гибкости и эффективности применения будет способствовать использование данных принципов в отдельности, а в определенных случаях — в совокупности.

В этой связи представляет интерес дело о взыскании задолженности за оказанные истцом охранные услуги. Их стоимость была установлена из расчета приблизительно около 6 млн руб. в месяц. В принятом по данному делу постановлении Президиума ВАС РФ от 14.11.2006 № 8259/06 отмечается, что судебная защита права осуществляется исходя из принципов разумности и добросовестности участников договорных отношений. В случае несоблюдения этих принципов суд может отказать недобросовестному лицу в защите права (ст. 10 ГК РФ). Представленные в деле доказательства подтверждали, что годовая стоимость охранных услуг превышала стоимость активов общества. Названное обстоятельство послужило основанием для оценки судом действий сторон по согласованию столь высокой цены за охранные услуги с точки зрения добросовестности охранного предприятия (ответчика) по установлению такой цены и разумности истца по ее принятию. Это явилось основанием для отмены оспариваемых судебных актов. При новом рассмотрении суду были даны рекомендации выяснить необходимый объем фактически предоставленных услуг, их реальную стоимость и определить сумму, подлежащую оплате ответчиком с учетом оценки поведения сторон[26].

Подводя итог, необходимо  отметить, что, кроме несомненной важности для гражданского оборота введения  добросовестности в качестве общего принципа, следует такое же внимание уделить и принципам разумности и справедливости.

Библиография

1 Одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009 // СПС «КонсультантПлюс».

2 Manukka J. Harmonization of Contract Law: In Search of a Solution to the Good Faith Problem. — Stockholm: Stockholm Institute for Scandinavian Law, 2002. P. 38. URL: http://scandinavianlaw.se›pdf/48-15.pdf. Исследование проблемы добросовестности с точки зрения соотношения морали и права предприняла С. Коломбо. См.: Colombo S. Good Faith: The Law and Morality // Denning law journal. 1993. P. 23—59.  URL: http://papers.ssrn.com/sol3/cf_dev/AbsByAuth.cfm?per_id=349661

3 Bjarup J. Ought and Reality: Hagerstrom’s Inaugural Lecture Re-considered. — Stockholm: Stockholm Institute for Scandinavian Law. 11(2000). P. 72. URL: http://scandinavianlaw.se›pdf/40-1.pdf

4 D’Angelo A. La Buona Fede // Il Contratto in Generale. T. 4 / Trattato di Diritto Privato / Diretto M. Bessone. — Torino, 2000. P. 156. Разделяет данное мнение и Г. Уда (см.: Uda G. L’oggetivo della buona fede nella esecuzione del Contratto. — Roma, 2001. P. 11).

5 Barnard A.J. The Ethical element of Contract and Contractual Justice // University of Pretoria, 2006. Chapter 6. URL:  http:// upetd.up.ac.za/thesis/available/etd-06192006-083839/unrestricted/04chapter6.pdf

6  Яковлева С. Принцип добросовестности и запрет злоупотребления правом в договорном праве // Хозяйство и право. 2010. № 11. С. 59.

7 Более подробно об этом см.: Богданова Е.Е. Добросовестность и право на защиту в договорных отношениях. — М., 2010. С. 6—30.

8/ Ем В.С. Осуществление и защита гражданских прав // Гражданское право: учеб. Т. 1 / под ред. Е.А. Суханова. — М., 2004. С. 531.

9 Иванова С.А. Принцип справедливости в гражданском праве России: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — Владимир, 2006. С. 18.

10 Виниченко Ю.В. Разумность в гражданском праве Российской Федерации: дис. ... канд. юрид. наук. — Иркутск, 2003. С. 11.

11 Емельянов В.И. Разумность, добросовестность и незлоупотребление гражданскими правами. — М., 2002. С. 116.

12 Там же.

13 См., например: Goode R. Commercial law. Penguin Books. — Oxford, 2004. P. 96. Следует отметить, что ряд датских ученых полагают, что условия добросовестности, разумности и справедливости следует считать синонимами. См.: Bush D., Hondius E.H., Van Kooten H.J., Shelhaas H.N., Schrama W.M. The Principles of European Contract Law and Dutch Law. A commentary Ars. Aequi Libri (Nijmegen) Kluwer Law International (The Hague, London, N.Y.), 2002. P. 33.

14 Цит. по: Peden E. Implicit Good Faith or Do We Still Need and Implied term of Good Faith // Legal studies Research Paper. January. 2009. P. 8.

15 Idem. When common law trumps equity: The rise of Good Faith and Reasonableness and the Demise of Unconscionability // Legal studies Research Paper. November. 2006. P. 35; Stapleton J. Good faith in Private Law. 1999. 52 CLP 1, 8.

16 Западными учеными используется различная терминология для обозначения договорной справедливости. Например, fair exchange — «справедливый обмен» (см.:  Atiyah P. Contract and Fair Exchange // Essays on Contract. — Oxford, 1986. P. 329);  еquality of еxchange — «равенство обмена» (см.: Gordley J.  Equality in Exchange. Cal. L. Rev. № 69. 1981. P. 1587); di equilibruo giusto — «справедливое равновесие» (см.: D’Angelo A. Op. cit. P. 157).

17 D’Angelo A. Op. cit. P. 158.

18 Zweigert K., Kotz H. An introduction to Comparative law. — Oxford, 1998. P. 332.

19 Ibid. P. 333. См. также: Bortoluzzi А. The principle of proportionality. A comparative approach from the Italian perspective. URL: http://ssrn.com/abstract=1084059

20 Zweigert K., Kotz H. Op. cit. P. 330—333. Следует отметить, что при оценке договорной справедливости зарубежными исследователями используется и принцип разумности. Так, разумная пропорциональность (баланс) является показателем справедливых условий договора, в свою очередь наличие неразумной диспропорциональности (unreasonably disproportionate) является основанием для признания условия несправедливым (unfair term). Подробнее см.: Lu Shumei Gap Filling and Freedom of Contract. — Athens, 2000. P. 58.

21 Подробное исследование недобросовестных (несправедливых) условий договора провел Ю. Фогельсон в статье «Несправедливые (недобросовестные) условия договоров» (Хозяйство и право. 2010. № 10. С. 29—55). Автор исследует содержание материальной и процедурной несправедливости условий договора, проводя сравнительный анализ европейского и российского законодательства и судебной практики.

22 См.: О’Sullivan J., Hilliard J. The Law of Contract. — Oxford, 2010. P. 216—218. Следует отметить, что подобная точка зрения высказывается и в судебной практике Великобритании. В частности, судья Стейн отмечает, что следует отказаться от применения только процедурного подхода к решению вопроса в исследовании добросовестности условий договора; в свою очередь судья Бигэм говорит о применении и процедурного и материального критериев при решении спорных случаев (Ibid. P. 217—218).

23 Фогельсон Ю. Указ. соч. С. 45.

24 Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 25.11.2008 № 127 «Обзор практики применения арбитражными судами статьи 10 Гражданского кодекса Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс».

25 В отношении цены договора в европейской доктрине и практике существует правило, что недобросовестная цена сама по себе является основанием заключить, что имеет место нарушение принципа договорной справедливости. См.: Smith S.A. In Defense of Substantive Unfairness. (1996) 112 Law Research Paper. 138. P. 145—154.

26 Постановление Президиума ВАС РФ от 14.11.2006 № 8259/06 // СПС «КонсультантПлюс».