Природа натуральных обязательств: критика естественно-правовой теории

УДК 347.412.1 

Страницы в журнале: 83-88

А.В. МЕРТВИЩЕВ,

аспирант кафедры гражданского права Уральской государственной юридической академии, старший юрисконсульт юридического управления  Уральского банка Сбербанка России

В статье анализируется понятие «натуральные обязательства»; приводятся доказательства того, что естественное право не является основанием натуральных обязательств; сделан вывод о том, что соответствие рассматриваемых обязательств нормам нравственности не может служить критерием их отнесения к натуральным.

Ключевые слова: натуральное обязательство, право на иск, римское частное право, естественное право, реформирование гражданского законодательства.

The author analyzes the concept of natural obligations, he produces proofs that natural law is not a basis of natural obligations. Author comes to the conclusion that the compliance with morality is not an attribute of natural obligations.

Keywords: natural obligation, right of action, roman (civil) law, natural law, legislation changing.

Концепцией развития действующего в России гражданского законодательства[1], на основании которой в 2009—2010 гг. должны быть подготовлены законопроекты о внесении  изменений в Гражданский кодекс РФ, предусматривается дополнение раздела III ГК РФ («Общая часть обязательственного права») главой «Натуральные обязательства».

Как отмечает В.В. Витрянский, необходимость хотя бы минимального законодательного урегулирования натуральных обязательств обусловлена имеющимися в настоящее время практическими трудностями, начиная с вопроса об основаниях возникновения обязательств и вплоть до способов обеспечения натуральных обязательств. В связи с реформированием гражданского законодательства представляется вполне возможным расширение перечня случаев натуральных обязательств (кроме традиционных обязательств из игр и пари и задавненных обязательств)[2]. Однако наблюдается практически полное отсутствие исследовательского интереса к категории натуральных обязательств.

Современные исследователи при упоминании о неисковых обязательствах в контексте исследуемых ими специальных проблем ограничиваются в основном кратким экскурсом в историю римского частного права, основываясь главным образом на материале, содержащемся в классических советских учебниках по римскому праву, либо изложением позиции М.М. Агаркова по вопросу санкции в обязательстве. Комментаторы говорят о натуральных обязательствах как об обычном явлении, при этом не уделяя внимания ни объему, ни содержанию данного понятия. Исключением являются диссертация М.В. Божко и статья Л.В. Щенниковой[3]. Вместе с тем, насколько позволяет судить автореферат указанной диссертации, ее содержание, как и следует из названия, ограничивается анализом действующего законодательства. При всех же достоинствах работы Л.В. Щенниковой, предложенная ею концепция натуральных обязательств изложена весьма кратко, что обусловлено форматом публикации.

В связи с изложенным выше актуализируется проблема понятия натуральных обязательств и их правовой природы. Определение натуральных обязательств как обязательств, лишенных исковой защиты, хотя и возможно для закрепления в тексте закона, но нельзя признать удовлетворительным с научной точки зрения, поскольку содержательная характеристика здесь заменяется внешней, формальной; критерии отнесения обязательств к числу натуральных не приводятся, а условия, в соответствии с которыми требование лишается иска, не называются. С учетом того, что все современные правовые системы[4], воспринявшие концепцию натуральных обязательств, основывались на положениях римского права, представляется, что непосредственное обращение к вопросу о понятии и сущности римских натуральных обязательств может помочь в определении ориентиров при реформировании современного законодательства.

В римском праве отсутствовало разработанное учение о натуральных обязательствах: говоря об obligationes naturales, юристы лишь приводили конкретные их примеры.

В первоначальном виде концепция натуральных обязательств была сформулирована в глоссах. Глоссаторы выделяли три рода объективного права: jus naturale — общее для всех живых существ право, которое служит основанием моральных обязанностей (исполнение обязательств является donatio — дарением); jus gentium — общее для всех людей право, которое также в некоторых местах Дигест называется jus naturale; jus civile — право, распространявшееся только на римских граждан. Классификация обязательств была произведена в соответствии с изложенным выше делением, obligationes naturales были названы основанные на праве народов обязательства, особенностью которых была невозможность истребовать обратно произведенную по ним уплату.

Постглоссаторами учение о натуральных обязательствах было дополнено новыми терминами и более детальными классификациями. Вместе с тем сущностно они не отличались от формул, закрепленных в глоссах[5]. Систематизирующая тенденция европейской юриспруденции сказывалась в том, что в любом правовом институте исследователи искали locus — фрагмент Дигест, который принимался за исходный пункт учения. Разработанная система знания позволяла принять за отправную точку более общую посылку, и в качестве таковой в конечном итоге была взята идея о том, что натуральные обязательства основаны на естественном праве — праве справедливом, нравственном; на праве, которое установлено естественным разумом для всех людей и народов.

Возникшую у постглоссаторов идею естественного права восприняли юристы эпохи Ренессанса, что во многом было обусловлено реанимацией гуманистических идей древнегреческих философов, оказавших в свое время значительное влияние на развитие римского права. Понимая право исключительно как «постановление, предписывающее справедливое и запрещающее несправедливое», отрицая какое-либо значение юридической практики, искаженной «людской бессовестностью», основания права юристы эпохи Возрождения искали в началах нравственных, в «человеческом праве», о котором говорили древние философы[6]. Эти идеи в полной мере были распространены и на учение о натуральных обязательствах. Obligatio naturalis, по мнению Дуарена, одного из представителей элегантной школы права (наряду с антикварно-филологическим течением представляющей одно из направлений Ренессанса в юриспруденции), основано на naturalis ratio (естественном разуме) или на aequitas (справедливости). Если ему придана исковая защита со стороны jus civile, то оно превращается в цивильное обязательство, если же нет — то остается obligatio naturalis[7].

Синтез античной культуры и средневековой религиозности породил достаточно любопытную интерпретацию учения о натуральных обязательствах, сформулированного представителями нидерландской школы Шультингом и Вестенбергом. Jus naturale ими понимается как «вечные естественные законы, которые вложены Богом в сердца людей»[8], познаваемые разумом и совестью. Натуральные обязательства, обусловленные этим внутренним законом, не нуждаются ни в какой внешней санкции и именно поэтому лишены иска[9].

Выдвинутые реформаторами идеи стали основой естественно-правовой теории, широко распространившейся в Европе в XVII—XVIII вв. Естественная философия права выступила антиподом прежним обоснованиям несправедливости, как своеобразный критерий по отношению к авторитету церкви (в этой связи учение о натуральных обязательствах лишилось привнесенного средневековыми схоластами богословского элемента) и закона[10]. Законодательство, которое оказалось неспособным решить поставленные новым временем задачи, оценивалось крайне негативно, поэтому не удивляет изменение отношения к юридической силе натуральных обязательств. Они понимались представителями естественной школы как обязанности, «которые покоятся на праве здравого разума»[11]. Позитивное законодательство должно меняться, стремясь к идеалу — естественному праву, а obligationes naturales, как имеющие силу по праву натуральному, должны безусловно приниматься во внимание судом при разрешении конкретного спора. Таким образом, натуральные обязательства имели полную юридическую силу и «исковой эффект», даже не будучи санкционированы положительным законодательством. Гуманисты вообще допускали достаточную вольность по отношению к институтам римского права. Например, они полагали, что любое соглашение (вне зависимости от его формы) действительно, поскольку основано на естественном разуме (а соответственно, и на естественном праве)[12]. 

Акценты в понимании натуральных обязательств были смещены под влиянием естественной философии. Данным термином теперь определялось явление совершенно иного порядка, нежели ранее, — натуральные обязательства, имеющие в силу предписания положительного закона ограниченный эффект, признавались obligationes naturales «в техническом смысле этого слова»[13].

Концепция натуральных обязательств, предложенная последователями естественно-правовой теории, была подвергнута критике со стороны представителей исторической школы права (Рейнгардт, Бюхель, Пухта, Савиньи). Также полагая, что jus gentium основывается на naturalis rationis — присущем человеческой природе общем правосознании, главным недостатком естественно-правовой теории они считали то, что историческое по сути явление было рассмотрено при помощи современных представлений о естественном праве, придерживались точки зрения, что не имевшие в древние времена юридического значения обязательства juris gentium тем не менее служили материальной основой для цивильных обязательств и могли стать таковыми в случае прибавления к ним causa civilis. Этим, в частности, объяснялась возможность натуральных обязательств быть основанием для акцессорных правоотношений, а также основанием для исполнения. Со временем натуральными стали называть вообще любые неисковые обязательства, в том числе и obligationes civiles, потерявшие иск. Отмечая неразрывную связь и взаимное влияние систем римского права, представители исторической школы указывали, что употребление термина obligationes naturales для обозначения правового основания правоотношения (т. е. как обязательств juris gentium) лишено практического смысла, поскольку натуральные обязательства в развитом римском праве есть не что иное, как все неисковые обязательства. Если Ф.К. Савиньи и его ученики пытались рассматривать римские правовые конструкции исторически, то средневековыми комментаторами римские юридические термины изучались абстрактно. «По характеру своего мировоззрения они не замечали и не подозревали исторических изменений в жизни и в праве», поэтому им не приходило в голову, что термин obligationes naturales мог использоваться в различных значениях[14]. Obligationes naturales четко отграничиваются ими от моральных обязанностей, за которыми не признается никакой юридической силы[15].

Похожую позицию занимают позитивисты Бринц и Беккер, которые отмечают, что связь между натуральными обязательствами и естественным правом совершенно неочевидна, и если обязательства рабов действительно можно отнести к обязательствам juris gentium, то лишение обязательства иска в связи с истечением срока давности либо по прямому указанию положительного закона (Senatusconsultum Macedonianum) в подобные рамки не укладывается. Поскольку юридические последствия obligationes naturales основаны на jus civile, то деление обязательств на цивильные и натуральные неверно[16].

Сформулированное во второй половине XIX века Христиансеном, Шейрлем, Ласковичем и Аккариа учение о натуральных обязательствах отличается оригинальностью и своеобразием. Они подвергли сомнению саму принадлежность натуральных обязательств к предмету гражданского права, полагая, что obligationes naturales — это не юридические отношения, они лишь по форме напоминают обязательства, на самом деле таковыми не являясь[17]. В несколько измененной, менее радикальной форме негативистская теория изложена в работах Шванерта, Арндтса, Рика, Власака, Перница. Натуральные обязательства именуются ими фактом, имеющим юридическое значение («полуюридическим отношением»), не дающим лицу субъективного права, но могущим служить основанием для различных юридических сделок, которые для своего существования требуют наличности обязательства. Противопоставление натуральных и цивильных обязательств было совершенно очевидным и до этого, но оно попросту оставалось без внимания отчасти из-за полисистемности римского права, отчасти из-за разночтений в толковании отдельных фрагментов Дигест. То обстоятельство, что в некоторых местах натуральные обязательства были названы не obligatio, а debitum, можно объяснить и тем, что в римском частном праве — праве исков — термины actio и obligatio зачастую употреблялись как синонимы. Следовательно, вполне логично, что первоначально римские юристы весьма осторожно употребляли словосочетание obligatio naturalis для обозначения обязательства, которое не было исковым[18]. Идея о том, что натуральные обязательства не являются таковыми «по определению», была, безусловно, необычайно смелой, хотя подобный, «деструктивный» подход и нельзя признать плодотворным. Лишая obligationes naturales юридической значимости, ученые тем самым признавали, что цивилистические исследования натуральных обязательств (в том числе их собственные) бессмысленны с познавательной точки зрения; имеющиеся теории отвергались, а практика игнорировалась. Главное преимущество такого подхода — это его простота: дальнейшие рассуждения лишаются смысла, поскольку проверка указанного тезиса лежит вне сферы юриспруденции.

Реанимация идей естественного права в конце XIX века послужила причиной появления компромиссных теорий, пытающихся примирить выводы, сделанные представителями естественной и исторической школ (Москато, де Виенн, Буше, Гигу, Дернбург). Например, Дернбург так отвечает на вопрос о происхождении натуральных обязательств: «Их возникновение объясняется противоположностью между гражданским обществом и государством. Первое признает некоторые обязательства как во внимание к торговому кредиту и общественному мнению, так и в силу требований нравственности и приличия, между тем как государство не дает им исковой защиты в силу особых соображений политики права»[19].

В российской дореволюционной литературе вопрос римских натуральных обязательств также не был обойден вниманием: соответствующие разделы содержатся как в работах по римскому праву[20], так и в монографиях, посвященных обязательствам[21]. Однако специальные исследования, за исключением работы Б. Боуффалла[22] и фундаментального труда проф. В.М. Хвостова, отсутствуют[23]. Впоследствии римские натуральные обязательства если и упоминались, то лишь в учебниках по римскому частному праву[24].

Изложенные выше точки зрения показывают, что вопрос о том, чем объясняется появление натуральных обязательств в римском праве, в литературе так и не был однозначно разрешен. Разнообразие мнений относительно происхождения и сущности obligatio naturalis, а также непосредственная зависимость мнений от методологических установок исследователей ставят под сомнение саму возможность однозначного решения поставленной проблемы. Вместе с тем на основании имеющихся сведений о системе римского права могут быть, по нашему мнению, сделаны определенные выводы, претендующие на объективность.

1. В зависимости от круга субъектов, на которых распространяло свое действие объективное право, римские юристы классического периода выделяли jus civile (цивильное право, или право римских граждан — cives) и jus gentium (право народов, общее для всех людей). В то же время jus civile понималось также  как позитивное, писаное право и противопоставлялось в этом смысле jus gentium — продукту естественного разума (ratio naturalis)[25], «произведению философской мысли»[26]. Общенародное право формировалось параллельно и во многом вопреки праву цивильному на основании практики разрешения преторами гражданских споров, а также на базе идей Сократа, Платона и Аристотеля (в форме, приданной им стоиками), которыми руководствовались юристы-комментаторы при освещении той или иной проблемы[27]. При этом влияние греческой философии на римскую юриспруденцию состояло не в заимствовании каких-либо конструкций или теорий, а в усовершенствовании метода разработки законодательства, положительного права, а также в развитии юридического мышления в целом[28]. Таким образом, в данном значении термины jus gentium и jus naturale обозначали одно и то же понятие[29], и лишь впоследствии в результате сближения систем цивильного права и права народов[30] jus naturale стало пониматься как право, общее для всех живых существ, — категория, однопорядковая с jus civile и jus gentium[31].

2. Попытки объяснить природу натуральных обязательств путем простого отнесения их к той или иной системе права, на наш взгляд, вряд ли перспективны, поскольку они не объясняют причин лишения определенной категории обязательств исковой защиты, однако очевидна связь приведенной выше классификации и существовавшего в римском праве деления обязательств на цивильные, установленные претором и натуральные[32]. (Впоследствии традиционным в литературе стало деление обязательств на цивильные и натуральные.)

3. Лишь снабженные иском, т. е. защищенные государством (civitas), обязательства (obligationes civiles) считались в римском частном праве обязательствами в полном смысле этого слова[33], только судебная защита субъективного права давала ему настоящую ценность и завершение. С.А. Муромцев по этому поводу писал: «Воззрение римских юристов на этот предмет отличалось относительной грубостью. Они сводили всю сущность права к праву на судебный иск, которым оно защищалось.

<...> Они смотрели на право исключительно с практической... c ремесленной точки зрения»[34]. Считалось, что если субъекту правоотношения не принадлежит иск, то «это не есть право полное, совершенное, а это или зачатки права или, наоборот, право замирающее»[35]. Вообще само понимание субъективного права, как возможности, интереса, гарантированного государством, опиралось на формулу: «я имею право, так как мне предоставлен иск»[36].

И вместе с тем в римском праве возникло такое уникальное и парадоксальное (противоречащее самой сути римского права — права исков) явление, как натуральные обязательства.

4. Obligationes naturales появились как обязательства рабов и подвластных, которые не были правосубъектны по jus civile. В том, что возникновение натуральных обязательств объясняется особенностями правового статуса личности, единодушны практически все исследователи, однако дальше они в своих рассуждениях не идут. Взыскание с лица чужого права (даже в случае его последующего освобождения от власти) в исковом порядке было невозможно, поэтому в республиканский период сделки с рабами признавались ничтожными. Однако недействительность соглашений с участием подвластных не соответствовала интересам домашних хозяйств и требованиям устойчивости оборота[37]. Кроме того, данные обязательства не имели в себе ничего неправомерного, и уже в период империи указанные соглашения приобрели юридическую силу, хотя и не были приравнены к цивильным или преторским договорам[38].

По jus gentium рабы были субъектами прав, так в качестве своеобразного оправдания участия подвластных лиц в хозяйственном обороте и была создана конструкция натурального обязательства, обязательства по естественному праву (согласно которому статус живого существа не играет ровно никакой роли), — действительного, но не имеющего такой же силы, как обязательство между римскими гражданами. Натуральные обязательства есть обязательства juris gentium, и указание в источниках на естественное право как основание obligationes naturales обусловлено лишь тем, что термины jus gentium и jus naturale употреблялись как синонимы.

Таким образом, справедливым представляется утверждение, что термин naturalis применялся для обозначения «несовершенного права, в отрицательном и умаляющем смысле»[39], следовательно, соответствующее значение придавалось и натуральным обязательствам.

5. Впоследствии конструкция натурального обязательства была использована римскими юристами применительно к отношениям иного свойства, в том числе и к цивильным обязательствам, по которым истек срок давности, в связи с чем комментаторами и был актуализирован вопрос правильности тезиса о том, что натуральные обязательства проистекают из естественного права. При этом попытки привести в единую систему разнородные обществен-ные отношения на основании такого признака, как отнесение к jus civile или jus gentium, привели к весьма спорным выводам. Д. Азаревич в этой связи писал: «Случаи естественных обязательств…  нельзя вывести из общего какого-либо начала, каждый из них имел свое собственное основание, по которому жизненное отношение получило признание со стороны положительного права»[40].

В литературе зачастую указывается, что натуральные обязательства — это «обязательства совести»[41], основанные на морали, «нравственных законах и чувстве приличия»[42], «общественном долге и правилах общежития»[43]. Так, Л.В. Щенникова пишет: «Натуральные обязательства называют также обязательствами чести и доверия, поскольку возникают и исполняются они по долгу совести и стремлению к справедливости, связывая тем самым гражданское право с моралью общества»[44]. В этой связи автор предлагает дополнить ГК РФ статьей следующего содержания: «Не вправе требовать возврата уплаченного тот, кто исполнил обязательство, хотя бы лишенное исковой защиты, но не являющееся недействительным в силу закона, поскольку оно одобряется нравственными нормами гражданского общества»[45].

Л.В. Щенникова также полагает, что перечень натуральных обязательств в данном случае должен быть открытым.

Выводы о естественно-правовой природе натуральных обязательств, конечно же, весьма привлекательны, и возвращение к ним в современной литературе вполне понятно: использование в качестве методологического основания юридического исследования естественно-правовой теории закономерно, учитывая демократизацию правовой системы, закрепление принципа непосредственного действия прав и свобод человека в международных правовых актах и в Конституции РФ. Однако следует признать, что указанные выводы имеют мало общего с тем значением, которое вкладывалось в понятие obligationes naturales в римском праве. Действительно, некоторые из натуральных обязательств проистекали из нравственного долга, но преждевременно отождествлять их ввиду того, что основаниями других случаев obligationes naturales моральные обязанности вовсе не были. Так, вполне возможно, что первоначально признанный законом долг раба и рассматривался по традиции как debitum naturale, однако со временем (учитывая, что обязательства подвластных лиц были, по всей видимости, достаточно распространены) ссылка на моральные нормы стала ненужной, в силу чего изменился и термин, которым обозначалось данное правоотношение. Д. Франчози пишет: «Раннее представление об obligationes naturales, о котором можно уверенно сказать, что оно появилось уже в классический период, состояло в том, что натуральные обязательства возникали в отношении лиц неправоспособных, т. е. состоящих под властью третьего лица: дети, рабы. Постепенно в концепцию obligatio naturalis были включены разные обязанности нравственного и общественного свойства; именно отсюда римское право (очевидно, предклассического периода) позаимствовало свою казуистику»[46].

Следовательно, необходимо признать, что термин «натуральные обязательства» этимологически связан с понятием jus naturale (jus gentium), что, однако, не означает, что римские obligationes naturales основываются на естественном праве, и, соответственно, на нормах морали и чувстве справедливости.

Разумеется, с учетом достаточно условного содержательного значения   римского права[47], данное обстоятельство не может быть признано решающим аргументом в споре о природе современных натуральных обязательств, но должно быть принято во внимание.

Для полисистемного римского права или учений эпохи Просвещения, когда действующее законодательство вступало в противоречие с началами справедливости, разграничение цивильного и положительного права с правом естественным было вполне обоснованным, но в настоящее время данное деление утратило свою актуальность. Современные правопорядки, лишенные римского формализма, признают существование и действительность обязательств, основанных на началах справедливости, поскольку на указанных принципах базируется и само позитивное законодательство. Если обязательство не противоречит закону, хотя и не предусмотрено им, оно имеет полную силу. Таким образом, если понимать под натуральными обязательствами обязательства, основанные на нравственных нормах, то в силу закрепления принципов естественного права в нормативных актах деление обязательств на естественные (основанные на справедливости) и гражданские (основанные на законе) бессмысленно, коль скоро парадигмальные основы современного права не допускают мысли о самой возможности существования «неправового» закона, либо это приводит к выводу о том, что поскольку все обязательства a priori основаны на справедливости, то все они являются натуральными.

Вывод о том, что основанием натуральных обязательств является естественное право, «добрая совесть», нравственность и справедливость, ошибочен, как по отношению к римским натуральным обязательствам, так и по отношению к неисковым обязательствам в современном праве. Следовательно, одобрение обязательства нравственными нормами не может служить критерием его отнесения к числу натуральных. Использование данного критерия при предполагаемом реформировании законодательства, а также в правоприменительной практике недопустимо.

Библиография

1 См.: URL: http://www.privlaw.ru (дата обращения — 03.11.2009).

2 См., например: Обязательственная реформа. Интервью с В.В. Витрянским // http://www.gazeta-yurist.ru/ article.php?i=555 (дата обращения — 03.11.2009).

3 См.: Божко М.В. Правовое регулирование натуральных обязательств по гражданскому законодательству России: Дис. … канд. юрид. наук. — М., 2007; Щенникова Л.В. Натуральные обязательства в гражданском праве Российской Федерации: истоки, современное состояние и перспективы развития // Законодательство. 2007. № 11 (СПС «Гарант»).

4 Разработчиками Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации в качестве примера неоднократно приводится гражданское право Нидерландов и Франции.

5 См.: Хвостов В.М. Натуральные обязательства по римскому праву. — М., 1898. С. 3—4. 

6 См.: Муромцев С.А. Рецепция римского права на Западе. — М., 1886. С. 76, 84.

7 См.: Хвостов В.М. Указ. соч. С. 5.

8 См.: Трубецкой Е.Н. Лекции по энциклопедии права. — М., 1916. С. 54.

9 См.: Хвостов В.М. Указ. соч. С. 11—12.

10 См.: Кленнер Г. От права природы к природе права. — М., 1988. С. 36.

11 Weber. Systematische Entwickelung der Lehre von der naturlichen Verbindlichkeit und deren gerichtlichen Wirkung. 1825. Цит. по:  Хвостов В.М. Указ. соч. С. 13.

12 См.: Муромцев С.А. Указ. соч. С. 86.

13 См.: Хвостов В.М. Указ. соч. С. 14.

14 См.: Муромцев С.А. Указ. соч. С. 28.

15 См.: Хвостов В.М. Указ. соч. С. 16—25; Савиньи Ф.К. Обязательственное право. — М., 1876. С. 17—92.

16 См.: Хвостов В.М. Указ. соч. С. 49—52.

17 Там же. С. 33—36.

18 См., например: Дювернуа Н.Л. Пособия к лекциям по гражданскому праву. — Спб., 1901. С. 10; Митюков К.А. Курс римского права. — К., 1912. С. 172; Азаревич Д. Система римского права. Т. II. Ч. 1. — Варшава, 1888. С. 66.

19  Дернбург Г. Пандекты. Т. III: Обязательственное право. — М., 1904. С. 11—12.

20 См.: Пассек Е.В. Пособие к лекциям по истории римского права. Ч. 2: Гражданское право. Вып. 1. — Юрьев, 1907. С. 215—216; Боголепов Н.П. Учебник истории римского права. — М., 1907. С. 565—566; Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. — Пг., 1916. С. 256—258; Митюков К.А. Указ. соч. С. 172—176; Азаревич Д. Указ. соч. С. 66—75.

21 См., например: Голевинский В. О происхождении и делении обязательств. — Варшава, 1872. С. 155—173.

22 См.: Боуффалл Б. Obligatio naturalis в римском праве. —  Варшава, 1898.

23 Дореволюционные работы были написаны главным образом в ключе позитивистской традиции. Подробный обзор отечественной литературы дооктябрьского периода  не приводится, поскольку в дальнейшем мы будем неоднократно на нее ссылаться.

24 См., например: Новицкий И.Б. Основы римского гражданского права. 3-е изд. — М., 1972. С. 142—143; Римское частное право: Учеб. / Под ред. И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского (автор главы — И.С. Розенталь). — М., 1999. С. 237—239.

25 Gajus. 1.1.

26 Ciceron. Brut. 3, 7. Цит. по: Боголепов Н.П. Указ. соч. С. 353.

27 См.: Боголепов Н.П. Указ. соч. С. 345, 347; Соколовский П. Рецепция римского гражданского права у современных народов и его прямое значение для России. — К., 1891. С. 3.

28 См.: Тарасов Н.Н. Методологические проблемы юридической науки. — Екатеринбург, 2001. С. 105—107.

29 См.: Хвостов В.М. Указ. соч. С. 6.

30 См. подробнее: Боголепов Н.П. Указ. соч. С. 348, 352—353.

31 Именно так определено в Дигестах (D.1.1.1.3, D.1.1.1.4). См. также: Римское частное право. Указ. изд. С. 17—22.

32 D. 20.1.5 pr. 

33 См.: Дернбург Г. Указ. соч. С. 6.

34 Муромцев С.А. Определение и основное разделение права. — М., 1879. С. 84.

35 Барон Ю. Система римского гражданского права. Кн. I. — Спб., 1909. С. 184.

36 См.: Римское частное право. Указ. изд. С. 9, 52.

37 См.: Бартошек М. Римское право. — М., 1989. С. 230. Кн. 1.

38 См.: Боголепов Н.П. Указ. соч. С. 566.

39 Leliиvre. Quid est obligation naturalis ex sentential Romanorum. 1826. P. 71. Цит. по: Хвостов В.М. Указ. соч. С. 15.

40 Азаревич Д. Указ. соч. С. 70. О том, что юридическое содержание каждого натурального обязательства должно быть определено отдельно, пишет и Б. Виндшейд. См.: Виндшейд Б. Об обязательствах по римскому праву. — Спб., 1875. С. 87.

41 См.: Саватье Р. Теория обязательств. — М., 1972. С. 214.

42 См.: Дювернуа Н.Л. Указ. соч. С. 11

43 См.: Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. — М., 1940. С. 57—58.

44Щенникова Л.В. Указ. соч.

45 Там же.

46 Франчози Д. Институционный курс римского права. — М., 2004. С. 363.

47 См., например: Гражданское право. Актуальные проблемы теории и практики / Под общ. ред. В.А. Белова. — М., 2007. С. 154—155.