Проблема множественности обязательств из причинения вреда в законодательстве США и Российской Федерации: традиционный и прагматический подходы, дихотомия и диалектика ответственности

УДК 347.4

Страницы в журнале: 123-128 

М.Б. РУМЯНЦЕВ,

аспирант Российского университета дружбы народов

Рассматриваются проблемы множественности в деликтных обязательствах в общем праве США. Ключевые моменты сравниваются с положениями действующего законодательства Российской Федерации. Особое внимание обращено на дискуссию традиционалистов и прагматиков в США.

Ключевые слова: защита прав и законных интересов, причинение вреда, деликтная ответственность.

The problem of multiple commitments of harm to U.S. law and the Russian Federation: traditional and pragmatic approaches, the dichotomy and the dialectic of responsibility

Rumyantsev M.

The issues related to the U.S. Common Law torts multiplicity are differently considered in this paper. The key tort multiplicity issues are compared to those enforced in actual Russian legislation. There is a discussion conventionalist vs pragmatists paid a special attention to.

Keywords: protection of the rights and legitimate interests, causing harm, tort liability.

Институт деликтной ответственности в странах общего права более глубоко по сравнению с иными институтами этой системы права уходит своими корнями в прошлое[1]. Однако развитие конструкций указанного института, выработка общих понятий в течение всего периода его существования с трудом поспевают за изменяющимися условиями жизни: экономическими, социальными, а в последнее время — технологическими и техногенными. Тенденция отставания в выработке понятий, вмещающих все разнообразие «деликтогенных» ситуаций, достаточно давно обнаружена как правоведами Англии и США, так и отечественными компаративистами[2]. Тем не менее опыт, накопленный наукой и практикой Англии и США в вопросах, порождаемых одновременным причинением вреда значительному числу потерпевших, весьма важен для современного российского правоведения[3]. В России интерес к правовой системе и правосудию США очевиден в той же мере, что и интерес к их прогрессу в экономической и социальной областях, на что справедливо обращают внимание многие российские правоведы[4]. Знакомство с практикой защиты в Америке больших групп людей, пострадавших в результате природных, техногенных катаклизмов либо в связи с иными обстоятельствами, позволяет составить более полное представление о том, как защищаются их законные права и интересы[5]. Однако вопрос о множественности лиц в деликтных обязательствах, причем возникающих не только на стороне потерпевших, но и на стороне причинителей вреда, еще не получил достаточно полного освещения в российской литературе.

Совместное причинение вреда несколькими лицами (joint enterprise). В американской правовой науке элементарную субъектную структуру деликтного обязательства (tort) принято сводить к соединению обязательственными узами двух лиц — единственного причинителя и единственного потерпевшего. Очевидно, что для общей характеристики содержания обязательства, условий наступления деликтной ответственности, ее объема и пределов такой структуры вполне достаточно. Однако современная практика, пронизанная множеством принципиально новых факторов риска, ставит перед правоведением новые проблемы[6]. Они вытекают из обстоятельств, когда у одной из сторон обязательственного отношения, причинившей вред либо пострадавшей, имеется множественность.

Решение вопросов, обусловленных фактором множественности лиц в обязательстве, опирается на подходы, общие как для договорных, так и для деликтных обязательств. Однако в обязательствах из причинения вреда особенности, свойственные им, способны порождать проблемы, отсутствующие либо проявляющие себя в ином масштабе, чем в обязательствах договорных. Эти особенности основаны на ином отношении к вине как к условию возложения ответственности (как в плане различных ее форм, так и в плане допустимости объективного вменения).

Требующие пристального внимания вопросы связаны, во-первых, с проблемами, проистекающими из намеренного либо случайного причинения вреда, во-вторых, с отношениями между пострадавшим и причинителями и, в-третьих, с отношениями между причинителями, которые возникают после удовлетворения требований потерпевшего.

Умышленное причинение вреда лицами, действующими совместно. В общем праве солидарная ответственность (joint liability) нескольких лиц за один и тот же вред сложилась достаточно давно, под вполне вероятным влиянием античного римского права[7].

В России исследователи отмечали, что совместное причинение вреда характеризуется тремя признаками: участием двух и более лиц; нераздельностью результата действий этих лиц в наступившем вреде; наличием причинной связи между наступившим вредом и поведением каждого из сопричинителей[8].

Солидарной считается ответственность, связывающая двух или более лиц,  каждое из которых приняло участие в действии, обусловившем причинение вреда. Если такое действие совершено совместными усилиями всех причинителей, то объединенные усилия каждого из них составляют единый акт, обязывающий их к предоставлению возмещения не порознь, а совместно.  Для отношений делового сотрудничества (business partnership), схожих с теми, которые в системе континентального права квалифицируются как полное товарищество, общее право с начала XVII века применяет принцип взаимного представительства (mutual agency). Это означает, что действие одного из участников партнерства, приведшее к причинению вреда третьему лицу, связывает солидарной обязанностью возмещения вреда всех партнеров[9].

В Российской Федерации лица, совместно причинившие вред, несут солидарную ответственность перед потерпевшим. При этом потерпевший вправе предъявить требования ко всем должникам совместно или к любому из них в отдельности, как полностью, так и частично.

Несколько позже солидарную ответственность за отдельные действия нескольких лиц, связанных общим намерением (умыслом), суды стали объяснять как вытекающую из скоординированных действий нескольких человек и возлагающую на каждого ответственность за действия других. Впрочем, правовое обоснование такого подхода строилось либо на доктрине mutual agency, либо на доктрине vicarious liability, допускающей ответственность за действия других лиц[10].

В российском законодательстве также существует понятие, аналогичное vicarious liability, поэтому, согласно абзацу второму п. 1 ст. 1064 ГК РФ, законом обязанность возмещения вреда может быть возложена на лицо, не являющееся причинителем вреда.

Ретроспективе общего права известен подход, согласно которому совместное намеренное причинение вреда сопровождалось косвенными последствиями, не все из которых отвечали пользе потерпевшего, поскольку проистекали скорее из формальных (процессуальных), нежели из материально-правовых норм. Дело в том, что первоначально общее право исходило из тезиса, что выплата возмещения одним из сопричинителей должна освобождать от данной обязанности всех остальных, поскольку вся совокупность лиц, причинивших вред, считалась единственным и единым причинителем. Даже в случаях, когда потерпевший хотел сохранить основание для предъявления иска (cause of action) к не предоставившим возмещение причинителям, его желание и намерение не учитывались. Обоснование такого подхода сводилось к тому, что вредоносное действие, совершенное совместно несколькими причинителями, образует единое основание иска, безусловно отпадающее в случае, когда потерпевший соглашается принять возмещение от одного из них. Более того, в случае, когда потерпевший извинял (прощал) одного из причинителей, извинение считалось распространяющимся на остальных. Равным образом основание для иска к остальным причинителям отпадало, если подобное прощение объяснялось получением от «прощенного» причинителя частичного возмещения. Это означало, что ни отсутствие встречного удовлетворения, ни его наличие в отношениях потерпевшего с одним из причинителей не препятствовало порождаемому ими отпадению основания иска о возмещении вреда. Следствием строгости такого подхода оказывалось предоставление судами покровительства не заслуживающим его причинителям вреда. Несправедливость подобного подхода становилась особенно очевидной в тех случаях, когда требование к кому-либо из сопричинителей не предъявлялось ввиду его отсутствия, т. е. когда потерпевший не смог его найти, чтобы включить в круг лиц, от которых он требует возмещения. Право тем самым подталкивало потерпевшего к весьма невыгодному выбору: добиваться взыскания частичного возмещения за причиненный вред или не получать никакого возмещения вообще.

Одновременно с описанным подходом раннее общее право применяло еще один, состоявший в том, что если потерпевший заключал с одним из причинителей вреда соглашение об отказе от предъявления к нему иска (covenant not to sue), то считалось, что такое соглашение не затрагивает других сопричинителей и не лишает потерпевшего основания для предъявления к ним последующих исков о возмещении вреда.

В законодательстве Российской Федерации принцип vicarious liability проявляется не так широко, как в праве США. Он относится главным образом к ответственности за причинение вреда работником при исполнении им трудовых (служебных, должностных) обязанностей. В статье 1068 ГК РФ закреплено, что юридическое лицо либо гражданин возмещает вред, причиненный его работником при исполнении трудовых (служебных, должностных) обязанностей. При этом работник, согласно абзацу второму п. 1 ст. 1068 ГК РФ, может состоять с работодателем как в трудовых, так и в гражданско-правовых отношениях. Для возникновения правоотношения из причинения вреда необходимо наличие двух условий: существование правовых отношений между реальным причинителем вреда и лицом, отвечающим по деликтному обязательству, а также факт совершения действий (бездействия) реального причинителя вреда в интересах лица, отвечающего по деликтным обязательствам.

Ответственность за действия других лиц также предусматривается статьями 1073, 1076 ГК РФ при причинении вреда несовершеннолетними или недееспособными гражданами. В таком случае между реальным причинителем вреда и лицом, отвечающим за его действия, должна существовать особая правовая связь — родительские отношения, отношения опекунства. Сущность правоотношения в этом случае отличается от классического гражданско-правового — ответственность наступает за лицо, не обладающее по закону автономией воли и имущественной самостоятельностью. Ответственность при множественности обязательств в таких случаях является, в отличие от ст. 1068 ГК РФ, долевой.

Описанное положение не могло рано или поздно не поставить под сомнение справедливость правила, согласно которому снятие ответственности с одного из сопричинителей вреда снимало ее со всех остальных. В 1950— 70-х годах сначала судебная практика США и Англии, а затем и статутное право стали демонстрировать отказ от такого подхода[11]. Впрочем, сами по себе соглашения об отказе от возбуждения процесса (covenant not to sue) не считались недействительными, равно как и возможность получения части возмещения от одного из со-

причинителей, однако оба вида соглашений признавались касающимися только их участников, не распространяющими свое действие на прочих сопричинителей. Тем самым такие соглашения перестали лишать потерпевшего основания для предъявления иска к сопричинителям, если только иное не оказывалось прямо в них выражено. Кроме того, возмещение одним из сопричинителей части причиненного вреда начало обусловливать определенные и значимые для прочих последствия: объем связывающей их обязанности должен был уменьшаться на сумму выплаченного возмещения.

В деликтных обязательствах, порожденных причинением вреда здоровью, такие косвенные последствия взаимоотношений потерпевшего с одним из причинителей могут иметь место исключительно в гражданско-правовой (имущественной) сфере, но не затрагивают прочих причинителей за ее пределами. Так, признание вины одним из причинителей в ходе рассмотрения уголовного дела не означает такого же признания иными причинителями. Кроме того, и в пределах гражданского судопроизводства общие правила (standard rules of process) исключают возможность возложения на одного из сопричинителей обязанности возмещения, если он не является участником процесса.

Возмещение деликтного вреда при множественности оснований требования по его возмещению. Современная практика свидетельствует о широком распространении случаев, когда наличие нескольких причинителей одного и того же вреда не обусловлено их согласованными совместными действиями, а проистекает из того факта, что один и тот же вред причинен потерпевшему отдельными, не связанными между собой неумышленными действиями нескольких причинителей. Решение порождаемых такими случаями вопросов судебная практика стран общего права находит в разделении подлежащего возмещению вреда на

делимый и неделимый. Следовательно, причинение вреда одному и тому же потерпевшему несанкционированными действиями нескольких причинителей может обязывать отдельного причинителя к возмещению вреда либо в полном объеме (joint liability), либо в объеме, обусловленном только его собственным вредоносным действием (several liability). Обязанность полного возмещения связывает любого из причинителей лишь в случае, когда подлежащий возмещению вред по своей природе неделим. Делимый же характер вреда позволяет требовать от каждого отдельного причинителя возмещения лишь в объеме, обусловленном его действием[12].

Впрочем, самой по себе делимости как таковой недостаточно для решения вопроса о солидарной либо долевой ответственности причинителей перед потерпевшим. Критерий делимости может применяться лишь для случаев, связанных с причинением вреда по неосторожности (negligence)[13]или предполагающих возникновение ответственности независимо от вины причинителя (strict liability).

Например, в случае, когда вред вызван действиями двух причинителей, первый из которых некачественно произвел строительные работы, а второй недостаточно тщательно организовал надзор за надлежащим ведением строительства, речь идет о делимом вреде, и каждый причинитель обязан предоставить возмещение лишь в объеме, обусловленном его собственным действием (бездействием). Неделимый характер вреда, вызванного нескоординированными действиями нескольких причинителей, имеет место в случаях, когда вред выражается в нравственных страданиях, психологическом перенапряжении потерпевшего и пр.

Вред, вызванный загрязнением окружающей среды несколькими загрязняющими ее компаниями, считается делимым, и обязанность по устранению последствий загрязнения либо возмещению стоимости такого устранения распределяется между загрязнителями с учетом объема вредных выбросов (стоков), приходящегося на каждого из них.

Судебная практика, принимая во внимание трудности, ожидающие потерпевших, перед которыми в силу принципа делимости возникает проблема предъявления требований десяткам или сотням ответчиков, пошла по пути ограничения использования критерия делимости при применении норм статутного права о возмещении экологического вреда. Проблемы, однако, таким ограничением не устраняются, напротив, появляются новые. Нередко, например, вышестоящая судебная инстанция отменяет судебное решение, обязывающее отдельного загрязнителя окружающей среды платить в полном объеме за вред, обусловленный действиями десятков других таких же загрязнителей. Чтобы выйти из ситуации, американский законодатель предложил достаточно эффективный подход: если судебное решение обязывает одного из загрязнителей к выплате возмещения в полном объеме, то издержки выявления остальных загрязнителей и определения приходящегося на них размера возмещения возлагаются на правительство.

И все же применение критериев долевой и солидарной ответственности в ситуации, когда необходимо установить, в каких случаях разделение ответственности причинителей невозможно, сталкивается на практике с немалыми трудностями. Усилия по их преодолению предпринимаются в двух направлениях — традиционалистском и прагматическом. Первое обозначено Верховным судом штата Калифорния и состоит в применении солидарной ответственности причинителей вреда. Второе отдает предпочтение долевой ответственности.

Оба направления связаны с постепенно укоренившимся в судебной практике стремлением учитывать степень вины (в форме небрежности) не только причинителя вреда, но и потерпевшего. Такое сопоставление уровня небрежности обеих сторон одного обязательства (comparative negligence)[14] направлено не на снижение объема ответственности причинителя, а на повышение уровня защищенности потерпевшего. Парадокс здесь мнимый, поскольку назначение доктрины comparative negligence в ином — в следовании долевой, а не солидарной ответственности. Это позволяет каждому из нескольких причинителей отвечать перед потерпевшим лишь в пределах своей доли. Доктрина применима не только к отношениям между потерпевшими и причинителями, но и к отношениям между последними, причем независимо от того, имеется ли в поведении потерпевшего небрежность, способствовавшая причинению ему ущерба (так называемая contributory negligence).

В тех штатах США, в законодательстве и судебной практике которых применяется доктрина comparative negligence, используемая для обоснования долевой, а не совместной ответственности причинителей одного и того же ущерба, сама эта доктрина трактуется как средство доказывания, что бремя возмещения ущерба практически возможно и этически целесообразно делить между всеми причинителями на момент выплаты возмещения. Именно такой подход стал в США преобладающим к концу 1990-х годов. Тем не менее дискуссии традиционалистов и прагматиков ведутся на довольно узком поле, поскольку и те и другие не отвергают давно и прочно утвердившегося в общем праве основания, согласно которому ответственность в объеме всего причиненного вреда может быть как совместной, так и долевой. И те и другие сходятся во мнении, что отказ от сохранения обеих форм ответственности требует гораздо более глубокой неудовлетворенности названным основанием, чем та, которая ощущается в настоящее время ввиду асимметричности норм о сопоставлении взаимной небрежности сторон деликтного обязательства  и совместной ответственности.

С одной стороны, новейшее законодательство, и прежде всего экологическое, предусматривает все более широкое применение деликтной ответственности, а это ведет к расширению массива норм статутного права, регламентирующих порядок возложения ответственности на причинителей вреда. Законодатель стремится учитывать экономические факторы, влияющие на интересы участников деликтного обязательства либо определяющие их. Эти факторы достаточно очевидно указывают на предпочтительность норм о долевой ответственности, а не запутанных правил о множественности оснований деликтной ответственности (joint causation), предполагающих совмещение той и другой ответственности с акцентом на принятие либо отклонение критериев comparative negligence.

С другой стороны, среди специалистов по обязательственному праву США становится все более популярной компромиссная точка зрения, согласно которой традиционалистский подход следует сохранить для случаев относительно небольшого числа причинителей вреда, а прагматическому подходу следовать в случаях, когда число потенциальных ответчиков по деликтным искам становится слишком большим для того, чтобы признавать их совместную ответственность перед потерпевшим в рамках одного и того же искового требования.

На практике дихотомия долевой и совместной ответственности не всегда легко разрешима. Например, определенные сферы деятельности, такие как медицинская практика, защита потребителей, иски, обращаемые против широкого круга ответчиков, показывают, что множественные (групповые) ответчики весьма болезненно реагируют на изменение правил об ответственности за причиненный вред. В Калифорнии, в частности, закон о долевой ответственности за причинение неимущественного ущерба (вреда) и совместной — за причинение имущественного вреда, был принят посредством референдума. В штате Колорадо статутное право сохраняет для большинства случаев совместную ответственность, но указывает на возникновение долевой ответственности для всякого ответчика, «небрежность которого оказалась нисколько не больше небрежности истца»[15]. Действующее законодательство штата Флорида придерживается норм о долевой ответственности всякого причинителя вреда, степень вины которого в каждом конкретном случае оказывается более высокой, чем вина пострадавшего[16].

В российском законодательстве закрепился традиционный подход, поэтому специалисты отмечают, что лица, совместно причинившие вред, несут солидарную ответственность перед потерпевшим. Ответственность установлена в интересах потерпевшего, поскольку обеспечивает ему большую правовую защищенность[17].

При множественности оснований обязанности возмещения причиненного вреда важное значение приобретает вопрос о причинной связи между поведением ответчика по деликтному иску и причинением вреда. Для возложения совместной ответственности на причинителей американские суды обычно применяют теорию необходимой причины (necessary cause) либо теорию достаточной причины (sufficient cause). Первая исходит из положения о том, что без необходимой причины причинение вреда вообще оказалось бы невозможным. Практическое значение этой теории в том, что она позволяет исключить ситуацию, при которой соответчики уклоняются от возмещения, сваливая вину друг на друга. В принципе, этой же задаче служит и вторая теория, применяемая в тех случаях, когда действия ни одного из ответчиков не составляют необходимой причины.

Библиография

1 См.: Матвеев Ю.Г. Англо-американское деликтное право. — М., 1973. С. 14.

2 Street H. The Law of Torts. — L., 1955. P. 4; Матвеев Ю.Г. Указ. соч. С. 18.

3 См.: Москалец А.П. Становление и развитие законодательства в области регулирования отношений, связанных с чрезвычайными ситуациями // Проблемы правовых и экономических способов предупреждения и минимизации ущерба, возникающего в условиях чрезвычайных ситуаций: Материалы междунар. конф. — М., 2000. С. 43—55.

4 См.: Колесов П.П. Групповые иски в США. — М., 2004. С. 4.

5 См.: Москалец А.П. Эколого-правовые средства минимизации и предупреждения ущерба от чрезвычайных ситуаций в России и США. — М., 2001. С. 95 — 112.

6 Kay C. Goss. Legal and Economic Aspects of Emergency Preparedness and Disaster Management // Проблемы правовых и экономических способов...  С. 239—244.

7 Пример ответственности такого рода некоторые американские правоведы обнаруживают в памятниках римского права: так, при использовании несколькими лицами бревна в качестве стенобитного орудия для разрушения чужого дома все они отвечают за вред солидарно, если ни один из них не мог единолично поднять бревно (Дигесты 9.2.12.2; 9.2.11.3; 9.2.15.1; 9.2.51). См., например: Lawson F.N. Negligence in Civil Law. — L., 1950.

8 См.: Советское гражданское право: Учеб. Т. 2 / Под ред. О.А. Красавчикова. — М., 1969. С. 377.

9 Соответствующий принцип связывают с решением Суда королевской скамьи 1613 г. См.: 11 Coke Rep. 5, 77 E.R. 1150 (K.B. 1613), создавшим прецедент по делу Хейдона (Heydon’s Case), в котором были определены методы, посредством которых суды толкуют положения статутного права, а также роль судей в таком толковании.

10 Ответственность за действия других лиц (vicarious liability) — одна из двух известных общему праву США форм так называемой вторичной ответственности (secondary liability). Концептуально идея vicarious liability проистекает из присущих общему праву воззрений на представительство (doctrine of agency). Условием возникновения такой ответственности является наличие между несколькими лицами каких-либо отношений (договорных, трудовых или партнерских), которые позволяли бы утверждать, что одно из них совершило деликт в ходе действий от имени, в интересах или по поручению другого лица, которое будет в этом случае нести совместную с причинителем вреда ответственность, несмотря на то что непосредственно в деликтном действии оно участия не принимало. Например, принципал в агентском договоре отвечает за деликт, совершенный его агентом, совместно с ним, если деликт был совершен в ходе исполнения поручения принципала. Точно так же обосновывается и ответственность работодателя за деликты своих работников, если таковые были совершены ими при исполнении своих должностных обязанностей. Аналогичным образом и участники партнерства признаются отвечающими за деликтные действия одного из партнеров, если тот совершил их от имени партнерства либо в процессе и в целях осуществления общей для партнеров предпринимательской деятельности. Второй формой вторичной ответственности общее право США считает contributory liability, которая возникает в контексте множественности лиц в деликтных обязательствах (enterprise liability).

11 См., например: Gronguisl vs Olson, 64 N.W. 2d 159 (Minn. 1954); см. также § 877 Калифорнийского гражданского процессуального кодекса.

12 [USA.] Restatement of Torts, § 875; § 433A.

13 Термин negligence правоведы стран общего права употребляют в двух значениях: как указание на основание для требования о взыскании деликтной ответственности; как обозначение поведения, отступающего от стандартов, предписываемых нормой права. См.: Kionka Edward J. Torts. — St. Paul, Minn.: West Publishing Co, 1993. P. 136—140.

14 Пример статутного закрепления этой доктрины дает § 1431.2 Гражданского кодекса штата Калифорния.

15 Rev. Stat. § 13-21-111 (3.5).

16 Норма была включена в законодательство штата после создания прецедента в деле, по итогам рассмотрения которого компания Walt Disney World, небрежность которой была установлена судом в объеме 1%, оказалась присужденной к выплате 85% возмещения за ущерб, вызванный соответствующей долей небрежности соответчика, который был пассажиром в автомобиле, управляемом потерпевшим. См.: Walt Disney World Co. vs Wood, 515 So. 2d 198 (Fla. 1987).

17 Гражданское право: Учеб. 2-е изд., перераб. и доп. / Под ред. проф. А.П. Сергеева. — М., 2000. Т. 3. С. 15.