Проблема профессионального правосознания в правоохранительной сфере

УДК 340.12

Страницы в журнале: 17-26

В.В. Кожевников,

доктор юридических наук, профессор кафедры теории и истории государства и права Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского Россия, Омск kta6973@rambler.ru

Анализируется профессиональное правосознание юристов-практиков с точки зрения диалектического подхода, акцентирующего внимание как на положительных, так и на отрицательных его свойствах. Утверждается, что высокий уровень недеформированного правосознания выступает основой правовой культуры юристов. Последняя же является составной частью профессиональной культуры, которую необходимо учитывать в системе факторов, влияющих на эффективность правоприменения.

Ключевые слова: правосознание, компетенции, профессиональный опыт, профессиональная культура, эффективность правоприменения.

Поводом для написания данной статьи явилась объективная оценка компетентностного подхода в обучении юристов в высших образовательных учреждениях страны в части формирования правосознания будущих правоприменяющих субъектов, «от уровня развитости которого, от содержания и характера присущих ему юридико-ценностных установок и ориентаций во многом зависит качество деятельности государственного аппарата и в целом надлежащее осуществление государственных функций» [29, с. 272].

На данном этапе развития российского общества можно наблюдать общую тенденцию в российской науке — применять компетентностный подход в образовании как ключ к формированию и оценке профессиональных возможностей педагога и оценке качества учебных достижений обучающихся. Привлекательность данного подхода заключается в его практической направленности. В рамках компетентностного подхода конечная цель всякого обучения состоит в том, чтобы обучаемый освоил такие формы поведения и приобрел такой набор знаний, умений и личностных качеств, которые позволят ему успешно осуществлять ту деятельность, которой он планирует заниматься, т. е. обучаемый должен обладать необходимыми для этого компетенциями.

 Полагаем, что проанализированный компетентностный образовательный подход имеет ряд положительных характеристик и требует серьезного отношения составителей к формулированию как общекультурных, так и профессиональных компетенций, в том числе юристов. Анализ же компетенций юристов-бакалавров показывает обратное. Например, одна из компетенций формулируется так: «Осознает социальную значимость своей будущей профессии, обладает достаточным уровнем профессионального правосознания». Очевидно, что эта компетенция не соответствует общетеоретическим положениям юридической науки. Как раз противоречие содержания данной компетенции и теории правосознания и обусловливает актуальность этой научной статьи.

Полагаем, что выпускник юридического вуза имеет обыденный уровень правосознания, однако у него лишь начинает формироваться профессиональное правосознание. Студенты, изучавшие такую важную методологическую науку, как теория государства и права, хорошо знают, что профессиональное правосознание состоит из взглядов, складывающихся у работников, непосредственно занимающихся юридической деятельностью и имеющих профессиональные правовые знания и опыт работы (судьи, адвокаты, следователи, прокурорские работники, иные госслужащие, юрисконсульты и т. д.). Профессиональное правосознание формируется на основе получения юридического образования и юридической практики [35, с. 46].

В.И. Червонюк подчеркивает: профессиональное правовое сознание — это представление о праве, которое формируется у служащих государственного аппарата (в особенности у юристов-практиков) на основе мировоззренческой идеологии и специальных юридических знаний и аккумулирует юридическую практику, опыт применения права, компетентное понимание всех сторон его содержания [51, с. 463]. И.А. Иванников, может быть весьма упрощенно, трактует профессиональное правосознание через призму понятий, представлений, идей, принципов, стереотипов, складывающихся в среде юристов-профессионалов [13, с. 281]. Н.Я. Соколов считает, что правосознание юристов (профессиональное правосознание. — В.К.) можно определить как «одну из коллективных форм правового сознания, выступающую как система правовых взглядов, знаний, чувств, ценностных ориентаций и других структурных образований правового сознания общности людей, профессионально занимающихся юридической деятельностью, которая требует специальной образовательной и практической подготовки» [46, с. 12].

Думается, что среди множества научных воззрений на понятие и особенности профессионального правосознания выделяется точка зрения В.Д. Попкова, трактовавшего его как научно обоснованную, стройную систему правовых знаний, убеждений и чувств, которой юрист руководствуется в своей деятельности. Автор замечает, что по уровню отражения права оно относится к теоретическому сознанию и вместе с системой теоретических знаний об общих принципах права, правовой жизни общества включает также определенные систематические познания в какой-либо конкретной сфере права, например, гражданского, финансового, торгового, трудового, семейного, административного, экологического, уголовного [34, с. 806].

В контексте дальнейшего содержания данной статьи интерес представляет точка зрения С.С. Алексеева, в свое время полагавшего, что «профессиональное правосознание — это представление о праве, формирующееся у юристов-профессионалов, специалистов-правоведов на основе мировоззренческой идеологии и специальных юридических знаний и аккумулирующее юридическую практику, опыт применения права (выделено нами. — В.К.), компетентное понимание всех сторон его содержания, в том числе специально юридического содержания» [1, с. 149].

Думается, что следует критически оценить позицию Р.Х. Макуева, который, во-первых, необоснованно расширяет круг субъектов профессионального правосознания, отнеся к ним «людей, непосредственно занятых правотворческим процессом, правоприменительной, преподавательской деятельностью, научными исследованиями в сфере юриспруденции и т. д.». Во-вторых, как представляется, автор идеализирует этот вид правосознания, говоря, что «главное для юридического профессионального правосознания — наличие таких элементов, как правовая убежденность, ее устойчивость, отсутствие профессиональной деформации… способность юриста-профессионала преодолевать деформирующие факторы в профессиональной деятельности» [22, с. 416]. В равной мере это относится и к точке зрения других авторов. Так, С.П. Малахов утверждает, что юриста-профессионала должно отличать не просто устойчивое положительное отношение к праву и практике его применения, а внутреннее согласие с правовыми предписаниями и ценностями, понимание полезности, необходимости и справедливости их применения, привычка соблюдать правовой закон. Автор полагает, что для юриста-профессионала характерна резкая и активная отрицательная реакция на преступность, высокая оценка актуальности проблемы борьбы с преступностью [23, с. 435]. В.И. Власов и Г.Б. Власова полагают, что «профессиональное правосознание оценивает право как необходимое и полезное для общества явление, а его нормы как целесообразные и справедливые правила, признает право как фактор, обеспечивающий стабильность в обществе» [5, с. 298].

Более широко характеризует профессиональное правосознание Л.А. Морозова, анализируя его с позиции диалектического подхода. С одной стороны, автор обращает внимание на то обстоятельство, что его носителями являются юристы различных направлений деятельности, имеющие специальную юридическую подготовку, обладающие обширными знаниями в области права и практики его применения, понимающие ценность правопорядка и законности в обществе. По мнению ученого, такое правосознание должно отличаться высокой устойчивостью, готовностью следовать его предписаниям; ему присущ высокий уровень развития, что предполагает максимально полную информированность, установку на активное, творческое правомерное поведение (по-видимому, здесь речь идет о правоактивном правомерном поведении. — В.К.). Однако, с другой стороны, отмечается, что профессиональному правосознанию свойственны и деформации, порождаемые юридической практикой, например, обвинительный уклон, формализм, стремление действовать в соответствии с «буквой», а не «духом» закона [27, с. 271]. В принципе эта точка зрения соответствует позиции, согласно которой профессиональное правосознание характерно для людей, имеющих специальную юридическую подготовку. Здесь в равной степени наличествуют приобретенная в учебном заведении правовая идеология и то, что привносится в сознание опытом квалифицированной работы. Как пишут авторы, его особенность состоит в доскональном знании правовых норм, регулирующих тот или иной вид юридической деятельности. Далее подчеркивается, что в принципе профессиональное правосознание характеризуется устойчивостью и положительным отношением к праву.

Однако наряду с положительной характеристикой правовых установок профессиональных юристов исследователи отмечают своего рода профессиональную деформацию их сознания, его притупленность и внутреннюю раздвоенность [37, с. 340—341]. На отрицательные свойства профессионального правосознания юристов указывает Т.В. Синюкова, подчеркивающая, что ему свойственны и искажения, и деформация («обвинительный» или «оправдательный» уклон, бюрократизм, равнодушное отношение к человеческой беде и т. д.) [44, с. 619].

Обращая внимание лишь на положительную сторону профессионального правосознания юристов, авторы указывают, что оно предполагает, кроме указанных требований, уважение к праву [36, с. 404]. В.Л. Кулапов и А.В. Малько пишут: профессиональное правосознание формируется прежде всего на основе юридической практики, а также под влиянием правовой идеологии и науки. Взгляды и убеждения юристов-профессионалов играют важную роль в реализации (применении. — В.К.) юридических норм. Юрист-практик должен не только хорошо знать действующий закон и уметь применять его, но и быть готовым к самообучению в условиях постоянно меняющейся действительности [18, с. 181]. Думается, что ученые вполне обоснованно обращают внимание на необходимость самообучения, учитывая нестабильность российского законодательства и, пожалуй, самый динамичный и имеющий тенденцию устаревания элемент правосознания — правовые знания.

На наш взгляд, интересные и вполне аргументированные рассуждения по поводу профессионального правосознания высказывал Л.И. Спиридонов, замечавший, что многочисленные эмпирические исследования показывают, что различные профессиональные группы правоведов неодинаково воспринимают юридическую действительность, хотя все они получили высшее юридическое образование. Автор полагал: «Столь пестрое многообразие правосознаний объясняется тем, что, казалось бы, единый теоретический взгляд на право преломляется через функционально различные виды практической деятельности, включая законодательную и правоприменительную» [47, с. 126]. Иными словами, Л.И. Спиридонов обращал внимание по крайней мере на два обстоятельства. Во-первых, на дифференциацию профессионального правосознания. Во-вторых, на приоритет юридической практики по отношению к специальному юридическому образованию в формировании анализируемого вида правосознания. Соглашаясь с тем, что профессиональное правосознание складывается в ходе специальной подготовки и в процессе осуществления практической юридической деятельности, В.Д. Перевалов, на наш взгляд, вполне обоснованно акцентирует внимание на таких его характеристиках, как наличие специализированных, детализированных знаний действующего законодательства и умений и навыков его применения [33, с. 234—235]. Схожая позиция по рассматриваемой проблеме имеется у П.П. Баранова, который подчеркивает: «Эта разновидность правосознания отличается тем, что его духовные элементы неразрывно связаны с умениями и навыками практического познания правовых норм и их применения» [3, с. 478].

Более подробно с позиции системно-структурного подхода характеризуют профессиональное правосознание юристов Э.В. Кузнецов, В.П. Сальников, В.А. Сапун, В.П. Федоров, Н.Г. Янгол, утверждающие, что преобладающими в указанном виде правосознания являются рациональные компоненты, в основе которых лежат специализированные знания о правовых нормах и принципах, представления о механизме правового регулирования в целом. Ставя вопрос о том, что же означает специализированность юридических знаний, ученые отвечают на него следующим образом. Во-первых, они отличаются конкретностью и детализированностью. Профессиональные юридические знания не могут быть ограничены общими представлениями о правовых явлениях; для правоприменительной деятельности необходимо проникновение в глубину содержания правовых норм, детальные представления об обстоятельствах, при наступлении или ненаступлении которых норма вступает в действие, о юридических последствиях, которые наступают при неисполнении правил надлежащего поведения, изложенных в правовой норме. Причем детализированность правовых знаний, их конкретность должна отвечать практическим потребностям на определенном участке правоприменения. Во-вторых, специализированность профессиональных правовых знаний проявляется в их системности. Правоприменительная деятельность не может быть обеспечена при помощи разрозненных юридических знаний правоприменителей, их простой совокупности. Это связано с системностью права, с тем, что нормы права не действуют изолированно. Так, применение норм материального права происходит в рамках соответствующих норм процессуального права, применение регулятивных и правоохранительных норм осуществляется с учетом норм специального действия. В-третьих, специализированность профессионального правосознания проявляется в умении практического применения юридических знаний.

Подводя промежуточный итог, касающийся рациональной составляющей профессионального правосознания юристов, авторы подчеркивают, что умения применять юридический инструментарий предполагают не только знание и понимание правовых норм, но и овладение данными юридической практики, включая технику юриспруденции. Поэтому специализированность юридических знаний достигается как в результате специального правового образования, так и в процессе практической правоприменительной деятельности [25, с. 58—60].

Анализируя профессиональное правосознание, Т.Н. Радько отмечает: это правовое сознание тех граждан, которые обладают твердыми знаниями в юриспруденции и способны правильно применять эти знания в юридической практике, т. е. юристов [38, с. 740]. Данная трактовка профессионального правосознания является весьма спорной по той причине, что граждан вряд ли можно признать в качестве правоприменяющих субъектов. В этом отношении следует согласиться с положением, согласно которому профессиональное правосознание отождествляется с официально-должностным правовым сознанием [36, с. 404]. Полагаем, что критически можно оценить понимание профессионального правосознания Н.М. Чистяковым, по мнению которого оно «складывается в результате специальной подготовки (здесь следует акцентировать внимание на специальной юридической подготовке. — В.К.), включает в себя умение грамотно применять правовые нормы и реализовывать юридические знания» [52, с. 200]. Общеизвестным фактом является то, что реализация юридических знаний юристами-практиками осуществляется в форме правоприменения.

По вопросу понятия профессионального правосознания привлекает внимание позиция Л.П. Рассказова, который, отождествляя его со специализированным правосознанием, полагает, что оно складывается в результате юридического образования и профессионального опыта [39, с. 443].

Действительно, профессиональное сознание юристов можно, с одной стороны, характеризовать положительно, ибо благодаря ему правоприменяющий субъект оперативно ориентируется в той или иной юридической ситуации и принимает законное, обоснованное, целесообразное и справедливое решение по конкретному делу. Такая характеристика профессионального сознания предполагает наличие профессионального опыта правоприменения, на который в юридической литературе неоднократно обращалось внимание ученых [19, с. 192]. Профессиональный опыт правоприменяющих субъектов, обобщая их правовые знания, умения и навыки, помогает ориентироваться в доказательственной информации, осуществлять отбор всего необходимого для правильного разрешения конкретного юридического дела с учетом требований норм материального и процессуального права. В.Н. Карташов и А.В. Тимофеев, трактуя личный юридический опыт как сохраненную в долговременной памяти отдельного человека систему юридических «сценариев», отражающих социально-правовые ситуации реальной действительности, а также закрепленные знания, навыки, умения, привычки и т. п., приобретенные им в процессе воспитания, образования и практической деятельности [14, с. 117], весьма обоснованно подчеркивают следующее: «Когда субъект обладает достаточным личным опытом регулирования определенной сферы общественных отношений, он не только точно знает цель и задачи юридической деятельности, но, что еще значительнее важнее, он может четко определить, каким образом в конкретной ситуации можно наиболее рационально и эффективно воздействовать на объект регулирования, чтобы получить необходимый результат» [14, с. 118].

Положительная сторона этого явления очевидна: профессиональный опыт сокращает время, нужное для принятия решения. Видимо, не случайно в литературе подчеркивается, что ни в одной другой профессии не имеет такого значения профессиональный опыт, как в работе следователя, других субъектов правоприменения [4, с. 167]. Более того, на наш взгляд, профессиональный опыт следует рассматривать в качестве предпосылки для проявления соответствующими субъектами правовой активности, которая не может быть сведена к реализации ими правовых предписаний, а предполагает более высокий уровень правосознания и поведения в интересах общества. Представляется, что правовая активность может выражаться различным образом (например, окончание расследования уголовного дела ранее срока, установленного уголовно-процессуальным законодательством). Однако, как указывалось ранее некоторыми учеными, профессиональное правосознание может быть охарактеризовано и отрицательно. В литературе отмечается, что «при исследовании рационально-эмоциональных компонентов профессионального правосознания в нем обнаруживаются …отдельные виды профессиональной деформации, костные стереотипы, шаблонные оценки, порожденные односторонним влиянием опыта» [25, с. 64]. В свое время Н.Я. Соколов отметил, что, имея свои исключительно сильные стороны, обусловленные профессиональной специализацией, правовое сознание юристов по этой же причине имеет ряд недостатков. Как пишет автор, поскольку профессиональное сознание является наиболее развитой формой сознания юристов, другие его формы могут приобретать определенную юридическую окраску. Поэтому юристы могут воспринимать общественные события и явления через «юридический светофильтр». Одностороннее влияние профессионального опыта юристов может привести к костным стереотипам, шаблонным оценкам, снижению эмоционального отношения к происходящему, пренебрежению непрофессиональным мнением. Встречаются и такие юристы, которые подвержены формализму, бюрократизму, а порой и сами встают на путь нарушения требований закона [46, с. 22]. Причины нарушения законности самими юристами названы следующие: «Несовершенство действующего законодательства — 55%, отсутствие необходимого профессионального опыта — 41%, слабое знание юристами законодательства — 36%, давление, оказываемое со стороны вышестоящих руководителей» [11, с. 414]. Общетеоретической и практической является проблема правового нигилизма правоприменяющих субъектов [16, с. 91—106].

Обращаясь к анализу профессионального опыта, необходимо учитывать не только его положительные, но и негативные свойства. П.А. Лупинская полагала, что «однотипные юридические ситуации порождают, как правило, стереотипизацию интеллектуальных процессов, шаблонные действия и операции» соответствующих должностных лиц, «затрудняющие увидеть своеобразие того или иного жизненного случая» [20, с. 64—65]. Так, проведенное анкетирование следователей, которое не потеряло актуальности и в настоящее время, показало, что 18% опрошенных совершили действия не потому, что они диктовались социальной ситуацией, а потому, что они ранее рассматривали аналогичные дела и предпринимали такие действия; около 25% проработавших более 5 лет заявили, что у них чаще стала проявляться привычка мыслить и действовать автоматически в ситуациях, которые ранее уже встречались на практике. Характерно, что у 35% следователей при расследовании дел со следственными ошибками наблюдались обвинительный уклон, некритичность, самонадеянность при оценке материалов дела и принятии решения, что обычно связано с проявлением профессиональной деформации, которая возникает по мере увеличения возраста и стажа работы наряду с приобретением профессионального опыта [12, с. 94].

Как известно, право реализуется не самопроизвольно, автоматически, а при активном участии его субъектов, обладающих определенным набором соответствующих качеств. Анализ юридической литературы показывает, что в качестве субъективного фактора, влияющего на правоприменение, чаще всего называется правосознание [32, с. 24, 92], несмотря на то что последнее может быть как прогрессивным, передовым, так и отрицательным, деформированным. Ученые полагают: «Правовое сознание, особенно профессиональное, влияет… на процесс реализации права, воздействуя, тем самым, на правовой порядок социума» [49, с. 408].

Так, С.С. Алексеев считал, что в сложном процессе взаимодействия и взаимообогащения права, юридической практики, правосознания, когда в процессе деятельности правоприменительных органов вырабатываются образцы решения типических юридических дел, последние выступают в виде явлений правосознания [1, с. 146]. В.Л. Кулапов и А.В. Малько полагают, что правосознанию принадлежит значительная роль в различных сферах правовой жизни. Оно составляет внутреннюю идеальную детерминанту любой юридической деятельности [18, с. 180].

Полагаем, что не правосознание и даже не профессиональная правовая культура правоприменяющих субъектов [21, с. 448], а их профессиональная культура отражает личностный аспект правоприменения, и именно она должна учитываться в системе факторов, влияющих на эффективность правоприменения.

Авторы зачастую необоснованно отождествляют два понятия, имеющие разное содержание: профессиональную культуру юристов и их профессионально-правовую культуру. Так, Н.Я. Соколов заявляет, что «поскольку обеспечение слаженного функционирования всех элементов механизма правового регулирования, постоянное поддержание его в рабочем состоянии во многом зависят от уровня профессиональной культуры юристов, становится понятной необходимость всестороннего научного исследования проблем профессионально-правовой культуры…» [10, с. 43, 45, 123—125]. Или другой пример: «Мы понимаем термины “правовая культура юристов”, “профессиональная культура юристов”, “профессиональная правовая культура”, а также “профессионально-юридическая культура” как совпадающие, равнозначные» [45, с. 45].

СТАТЬЯ БОЛЬШАЯ, ЧИТАТЬ ПОЛНОСТЬЮ