Проблемы квалификации криминального рейдерства как разновидности мошенничества

УДК 343.1

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №6 2011 Страницы в журнале: 141-143 

К.А. СЕРГЕЕВ,

кандидат юридических наук, старший преподаватель Челябинского юридического института МВД России

Изложен авторский взгляд на решение проблемы квалификации криминального рейдерства. В качестве причины, не позволяющей в ряде случаев эффективно завершать производство по уголовным делам при квалификации криминального рейдерства как мошенничества, указано объединение в ст. 159 УК РФ двух разнородных объектов преступного посягательства: имущества (материальные блага) и прав (в том числе на нематериальные блага).

Ключевые слова: криминальное рейдерство, квалификация, хищение, приобретение права, законотворческий процесс.

Topical Issues of Classification of Criminal Raid as a Form of Fraud

Sergeev K.

To determine the trends and evaluation of reasonableness of modern reforming of criminal legislation in terms of solution of problems of appropriateness of criminal reaction on facts of criminal raid, one of the reasons which in some instances does not allow to bring to a conclusion criminal proceedings with classification of criminal raid as fraud-combination of two dissimilar objects of crime in one article of the Criminal Code of Russia: property (material values) and rights (including intangible values). The author's point of view of the solution of the problem is stated in the article.

Keywords: criminal raid, classification, embezzlement, acquisition of a right, law making process.

Один из проблемных вопросов квалификации криминального рейдерства по ст. 159 УК РФ заключается в неоднозначном подходе ученых и практиков к объединению в одной статье двух разнородных объектов преступного посягательства. В соответствии с ч. 1 ст. 159 УК РФ предмет преступного посягательства при мошенничестве может иметь два объекта: первый — имущество (материальные блага); второй — права (нематериальные блага). При разном качественном содержании объектов преступного посягательства (вещи и права) их объединяет единство указанных в статье общественно опасных способов совершения действий при посягательстве на указанные объекты государственной охраны: обман или злоупотребление доверием (ч. 1 ст. 159 УК РФ). Опосредованным основанием объединения в одной статье двух объектов посягательства можно считать то, что во втором объекте посягательство осуществляется на строго ограниченные права — только права на имущество. Стремясь обосновать правильность заключения в одной статье сразу двух объектов посягательства, часть ученых и практиков пытаются доказать, что такие преступные действия, как хищение имущества и приобретение права, едины по природе, а следовательно, являются синонимами.

Так, В.И. Радченко отмечает: «Некоторая специфика рассматриваемого преступления по сравнению с другими формами хищения состоит в том, что мошенничеством считается не только завладение чужим имуществом, но и получение путем обмана права на имущество. Если под правом на имущество понимается право собственности в полном объеме, то упоминание об этом имеет значение лишь для уточнения момента окончания преступления… Приобретение такого права является либо приготовлением к последующему завладению имуществом, либо противоправным образом создает видимость законного владения имуществом, которым виновный уже обладает. Завладев правом на имущество, преступник тем самым завладевает и самим имуществом, то есть совершает хищение»[1].

Еще один проблемный вопрос, затрудняющий квалификацию криминального рейдерства как мошенничества, проистекает из размытости границ видов прав, которые отчуждаются у потерпевшего незаконными действиями преступника. В дефиниции мошенничества указано, что соответствующая норма должна быть применена в ситуации, когда незаконное приобретение прав обращено на имущество пострадавшего. В ситуации же противоправного поглощения юридического лица может осуществляться незаконный переход прав не только на имущество (отдельные имущественные комплексы) юридического лица, но и на оперативное управление организацией, т. е. на право осуществлять организационно-распорядительные или административно-хозяйственные функции. Следует признать, что данный объект преступного посягательства в ст. 159 УК РФ не предусматривается.

В.В. Константинов, анализируя нарушения корпоративного права, пишет: «При совершении указанных преступлений умысел виновных лиц в первую очередь направлен не только на завладение чужим имуществом, а прежде всего на ликвидацию нормально действующего порядка производственного процесса. В большинстве случаев это заканчивается его развалом, отчуждением наиболее привлекательных и ликвидных активов предприятий, составляющих экономическую основу любого государства… При рейдерском захвате собственности объектом посягательства являются не экономические отношения, как при мошенничестве, а экономическая деятельность предприятий, составляющая экономическую безопасность государства, по сути, это “экономический терроризм”»[2]. Как представляется, аналогичная позиция просматривается и у М.Ф. Мусаеляна в следующем его утверждении: «...рейдерство существенно отличается от мошенничества по объекту преступления. Если в случае мошенничества непосредственным объектом являются общественные отношения собственности независимо от ее формы, связанные с порядком распределения материальных благ, установленным в государстве, по поводу имущества и права на имущество, то в случае рейдерства —общественные отношения, связанные с экономической деятельностью и безопасностью предприятий, чужой собственности в виде ее имущественных комплексов (родовой объект — экономическая безопасность государства)»[3]. Л.В. Усович также утверждает, что квалифицирующие признаки мошенничества далеко не всегда могут быть применены для случаев захвата бизнеса, поскольку мошенничество — это либо хищение чужого имущества, либо приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 159 УК РФ)[4].

П.Г. Сычев, старший следователь Следственного комитета при МВД России, отстаивая позицию недопустимости в ряде случаев квалификации криминального рейдерства по ст. 159 УК РФ, утверждает: «Незаконный переход управленческих полномочий в коммерческой организации к неуправомоченному лицу в нашем уголовном законодательстве преступлением не является»[5].

Ошибочность квалификации криминального рейдерства по ст. 159 УК РФ в ситуации, когда объектом преступного посягательства являются управленческие функции в обществе, может быть подтверждена и определением Конституционного суда РФ от 29.01.2009 № 61-О-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Сухарева Александра Александровича на нарушение его конституционных прав статьей 147 Уголовного кодекса РСФСР и статьей 159 Уголовного кодекса Российской Федерации». В нем четко обозначены рамки преступного посягательства, которое может быть квалифицировано как мошенничество: «Статья 159 УК Российской Федерации предусматривает ответственность лишь за такое деяние, которое совершается с умыслом и направлено на хищение имущества, т. е. совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, причинившие ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества (примечание 1 к статье 158 УК Российской Федерации), или на приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием».

П.С. Яни сужает область распространения преступных действий, объектом посягательства которых являются права на имущество и которые могут быть квалифицированы по ст. 159 УК РФ, ограничивая ее жилищной сферой: «По уголовным делам о мошенничестве обсуждаемый признак — приобретение права на имущество — вменяется в большинстве случаев именно при оценке посягательств на квартиры граждан, в том числе неприватизированные»[6].

Пленум ВС РФ в постановлении от 27.12.2007 № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» пытался дать собственное толкование содержания ст. 159 УК РФ с учетом потребности практики и наличия многочисленных проблемных вопросов, в том числе и при расследовании преступлений в отношении обществ (акционерных, обществ с ограниченной ответственностью) и их членов. Однако представляется, что ВС РФ не удалось разъяснить, как состыковать различия в предмете мошенничества при криминальном рейдерстве, когда норма говорит о том, что предметом посягательства являются права на имущество, а на практике эти посягательства могут быть направлены на полномочия по осуществлению организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций. Организационно-распорядительные полномочия не есть права на имущество. Так, в постановлении Пленума ВС РФ от 16.10.2009 № 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» установлено, что под организационно-распорядительными функциями понимаются полномочия должностного лица, которые связаны с руководством трудовым коллективом, с формированием кадрового состава и определением трудовых функций работников, применением мер поощрения или награждения, наложением дисциплинарных взысканий и т. п. Право на имущество при корпоративном объединении возникает у лица, осуществляющего административно-хозяйственную функцию в обществе, — полномочия должностного лица по управлению и распоряжению имуществом и (или) денежными средствами, находящимися на балансе и (или) банковских счетах организаций, а также по совершению иных действий.

Имеется и ряд других проблем, осложняющих квалификацию криминального рейдерства по ст. 159 УК РФ.

Использование ст. 159 УК РФ неоднозначно воспринимается также в связи с тем, что на практике данная норма применяется тогда, когда объектом обмана или злоупотребления доверием является непосредственно пострадавший. При рейдерстве обман или злоупотребление доверием обращен не на пострадавшего (владельца имущественных прав), а на лиц, осуществляющих регистрационную функцию относительно прав на материальные и нематериальные блага (имущество, право на распорядительные действия). «В действиях рейдера, как правило, отсутствует непосредственный обман бывшего собственника бизнеса и тем более злоупотребление его доверием. Поэтому при рассмотрении вопроса об установлении уголовной ответственности за осуществление силового захвата следовало бы расширить содержание соответствующих понятий — “обман” и “злоупотребление доверием”»[7]. Руководитель Следственного комитета при Прокуратуре РФ А. Бастрыкин указывает, что «из-за отсутствия в Уголовном кодексе специальных норм большая часть преступлений в сфере предпринимательской деятельности квалифицируется по ст. 159 УК РФ. Эта популярная статья предусматривает ответственность за мошенничество. Состав данного преступления включает в себя такой оценочный и абстрактный признак, как обман или злоупотребление доверием. При желании “злоупотребление доверием” можно разглядеть во многих действиях»[8].

Квалификация криминального рейдерства как мошенничества неоднозначно воспринимается и в связи с тем, что на практике соответствующая норма используется при совершении хищения посредством обмана или злоупотребления у конкретного физического лица. При рейдерстве пострадавшим является юридическое лицо (общество акционеров).

Изложенное выше позволяет сформулировать следующие выводы:

1. Чтобы криминальное рейдерство могло квалифицироваться по ст. 159 УК РФ, следует признать правильной позицию ряда ученых и включить в содержание хищения такие действия, как неправомерное завладение правом. При этом в понятие «неправомерное завладение правом как предметом преступного посягательства» следует включить право не только на материальные, но и на нематериальные блага, а именно на организационно-распорядительные полномочия должностного лица общества (акционерного или с ограниченной ответственностью).

2. При признании в качестве объекта хищения права (в том числе на осуществление организационно-распорядительных полномочий) необходимо следующим образом скорректировать примечание 1 к ст. 158 УК РФ: «Под хищением в настоящем Кодексе понимаются совершенные с корыстной целью противоправные безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц; приобретение права на чужое имущество или осуществление организационно-распорядительных полномочий…».

Поскольку в среде научного сообщества не будет единого мнения относительно изложенного авторского мнения и противоположная позиция будет аргументирована тем, что в доктринальном плане сформулированные пред-ложения не вписываются в теорию уголовного права, полагаем, что в качестве альтернативного направления уголовно-правового реагирования на новую разновидность преступности в корпоративной сфере деятельности целесообразно отдельной уголовно-правовой нормой (или нормами) обеспечить охрану такого специфического объекта преступного посягательства, как право на управленческую деятельность юридического лица. Судя по последним изменениям УК РФ, именно по такому пути и пошел законодатель.

Библиография

1 Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. В.И. Радченко. — М., 1996. С. 257.

2 Константинов В.В. Рейдерство — не мошенничество! // Законность. 2008. № 11.

3 Мусаелян М.Ф. Об уголовно-правовой борьбе с рейдерством // Адвокат. 2010. № 3. С. 57—62.

4 См.: Усович Л.В. Может нотариат помочь в борьбе с рейдерами? // Нотариус. 2006. № 3.

5 Сычев П.Г. Противодействие рейдерству: уголовно-правовые аспекты и законодательные предложения // Российская юстиция. 2010. № 2. С. 26.

6 Яни П.С. Постановление Пленума Верховного Суда о квалификации мошенничества, присвоения и растраты: объективная сторона преступления // Законность. 2008. № 4—6.

7 Усович Л.В. Указ. раб. С. 10.

8 Бастрыкин А. Причины и след. О реформе уголовного преследования за экономические преступления // Российская газета. 2010. 26 янв. № 5093(14). См. также: Смирнов Г. Модернизация уголовной политики в сфере экономики // Слияния и поглощения. 2010. № 3(85). С. 82.