Проблемы оценки риска при принятии процессуальных решений

УДК 343.98
 
С.А. ЛИФИРЕНКО,
адъюнкт факультета по подготовке научно-педагогических кадров Сибирского юридического института МВД России
 
В статье обосновывается вывод о том, что при принятии следователем решения на основе оценки риска используется как достоверная, так и вероятностная информация. Обращается внимание на то, что оценка риска состоит из оценки последствий принимаемых решений и вероятности их наступления, имеет субъективный и вероятностный характер, обусловливающий ошибки в оценке величины риска и обоснованности  процессуальных решений.
Ключевые слова: оценка риска, принятие решений, расследование преступлений.
 
The article considers the problem of decision-making on the basis of risk assessment. The author draws attention to that fact that risk assessment consists of two  aspects:  assessment of decision-making consequences and assessment of probability of  coming consequences. Risk assessment has subjective and probable character  determining investigator’s mistakes in risk degree assessment and validity of procedural decisions in criminal investigation.
Keywords: risk assessment, decision making, investigation of crimes.
 
Проблему оценки риска можно рассматривать в двух аспектах: как процесс определения величины риска и как результат этого процесса. Необходимость обращения к проблеме оценки риска при принятии процессуальных решений следователем (дознавателем) в процессе расследования преступлений обусловлена тем, что оценка, понимаемая как результат процесса определения величины риска, составляет основу практических действий и принимаемых следователем  решений. Учитывая, что  «величина риска является одним из главных факторов, определяющих принятие решения»[1], значимость правильной оценки степени риска очень высока. Оценка величины риска не только имеет решающее значение при выборе оптимального решения, но и дает возможность своевременно создать резерв для компенсации потерь при их возникновении либо предпринять меры, предотвращающие наступление негативных последствий. И напротив, искаженное представление о величине риска в связи с неоправданным оптимизмом или влиянием других факторов ведет к неправильным, ошибочным решениям, влечет наступление и увеличение негативных последствий.
Отметим, что сущность риска заключается прежде всего в возможности альтернативного результата деятельности. Риск — это сложное понятие, включающее как негативную, так и позитивную характеристику исхода деятельности. Однако в уголовном процессе внимание акцентируется на негативной стороне риска. Так, Р.С. Белкин под тактическим риском
понимает возможность возникновения отрицательных последствий при реализации тактического решения[2]. Но риск органически присущ не только тактическим, но и многим процессуальным решениям. Это подтверждается результатами проведенного анкетирования, согласно которому процессуальные решения были отмечены как решения, в наибольшей степени сопряженные с риском наступления негативных последствий. В качестве последних анкетируемыми следователями были отмечены такие неблагоприятные последствия для расследования, как недостижение целей уголовного судопроизводства и отмена решения прокурором и судом. Очевидно, что последний вид последствий относится  именно к процессуальным решениям и указывает на то, что оценка риска при принятии процессуальных решений актуальна в практической деятельности.
С вопросом оценки риска при принятии процессуальных решений связаны две проблемы: выбор оптимального процессуального решения и использование результатов оценки риска для принятия законных и обоснованных процессуальных решений.
Сущность первой проблемы состоит в детерминированности выбора процессуальных решений требованиями УПК РФ, т. е. ограниченности выбора или невозможности отказаться от принятия процессуального решения, сопряженного с высокой степенью риска, в связи с уголовно-процессуальной необходимостью. В последнем случае уголовно-процессуальная необходимость фактически исключает даже минимальную возможность отказаться от принятия решения.
С другой стороны, учитывая, что выбор процессуального решения осуществляется из ограниченного  количества альтернатив, каждая из которых может быть сопряжена с риском различной степени, актуализируется проблема оценки риска для каждой альтернативы, на основе которой принимается процессуальное решение. Например, принятие решения о производстве обыска при соблюдении обычного порядка производства обыска и при его производстве без судебного санкционирования с последующим уведомлением суда.
По мнению Р.С. Белкина, «оценить степень тактического риска сравнительно несложно при оценке последствий отдельного следственного действия»[3].
Отметим, что при оценке последствий необходимо определить не только все возможные варианты исходов, но и их величину.
При этом значительную сложность представляет оценка неформализуемых рисков, т. е. рисков, последствия которых не поддаются точной количественной оценке. Именно неформализуемый риск приходится оценивать следователю при принятии решений в процессе расследования преступлений.
Оценка неформализуемых последствий заключается в более конкретном их сравнительном определении как «существенных», «малосущественных» и «катастрофических».
Поэтому оценка последствий отдельного следственного действия не предполагает количественную оценку их величины, а сводится к сравнению возможных практических выгод и негативных последствий, которые могут наступить при реализации решения.
При этом необходимо учесть, что на момент принятия решения «последствия определенного решения можно предвидеть не с полной определенностью, а лишь с большей или меньшей вероятностью»[4].
Поэтому, чтобы оценить степень тактического риска, недостаточно определить последствия отдельного следственного действия. «Чтобы определить величину риска, необходимо знать все возможные последствия какого-либо одного действия и вероятность самих последствий»[5].
Учитывая, что величину риска определяют два параметра — вероятность и последствия, — оценка риска как процесс состоит из определения вероятности  реализации риска и величины последствий.
В сущности, проблема оценки риска состоит не столько в определении вариантов и величины возможных выгодных или отрицательных последствий, сколько в оценке вероятности наступления этих исходов.
В литературе различают два метода оценки вероятности: объективный и субъективный. Вероятность считается объективной, если ее можно определить с помощью математических методов или путем статистических исследований. При этом для объективного определения вероятности необходимо располагать достоверными данными о частоте наступления тех или иных событий и их отклонения от среднего значения.
Необходимо отметить, что в настоящее время криминалистика такими данными не располагает. Следует добавить, что частотная интерпретация вероятности невозможна, если речь идет о единичном событии. Кроме того, использование математических и статистических методов оценки вероятности тактического риска в уголовном процессе не представляется возможным из-за большого количества объективных и субъективных факторов, которые нельзя формализовать.
В целом следует отметить, что не существует абсолютно надежных и точных методов оценки вероятности риска.
В связи с невозможностью использования объективных методов  оценка вероятности тактического риска осуществляется на основе субъективного метода. В реальной ситуации  расследования следователь выбирает вариант решения, используя суждения о возможности осуществления альтернатив с большей или меньшей субъективной вероятностью.
Чтобы определить величину риска, его количественные и качественные характеристики, необходимо спрогнозировать дальнейшее развитие событий, в частности последствия принимаемых решений. Сущность прогнозирования состоит в описании и анализе будущего развития. Точность прогноза и, следовательно, оценки степени риска зависит прежде всего от достоверности и полноты исходной информации. Чем полнее объем достоверной исходной информации, тем точнее прогноз  о развитии и возникновении событий. В связи с тем, что достоверность используемой информации имеет решающее значение для оценки вероятности будущих событий, прогноз не может основываться на предполагаемых данных.
Как справедливо отметил Г.А. Зорин, «прогнозирование в криминалистике применяется весьма ограниченно, тем более что методика криминалистического прогнозирования находится в малоразработанном состоянии»[6].
Представляется, что ограниченное использование прогнозирования связано с тем, что во многих случаях  при расследовании преступлений следователь не располагает достаточным количеством достоверной информации для объективного прогнозирования дальнейшего развития определенного события и оценки вероятности его наступления.
Следует также учесть, что даже при использовании достоверной и достаточной по объему информации результат прогнозирования всегда вероятен.
Соответственно, оценка риска, основанная на достоверных данных, даже при использовании объективных (математических, статистических) методов всегда вероятностна в связи с тем, что оцениваются будущие события, вероятность наступления которых зависит от большого количества известных и неизвестных факторов, определяющих многовариантность исходов.
Таким образом, результат оценки риска — это вероятное знание, основанное на достоверном знании.
Из сказанного следует, что при принятии решения на основе оценки риска всегда используется как достоверная, так и вероятностная информация.
Наиболее остро проблема оценки степени вероятности будущих событий стоит при принятии следователем (дознавателем) процессуального решения об избрании меры пресечения. В каждом случае избрания меры пресечения органам расследования приходится решать вопрос о наличии достаточных оснований полагать, что обвиняемый, подозреваемый в будущем совершит действия, перечисленные в ч. 1 ст. 97 УПК РФ.
Фактически речь идет о необходимости оценки вероятности реализации событий в будущем.
Возникает вопрос: как следователь может определить вероятность ненадлежащего поведения лица в будущем, если будущее неизвестно? 
В уголовно-процессуальной литературе до настоящего времени этот вопрос остается не только открытым, но, по сути, и не решается. Дискуссии разворачиваются по поводу того, что следует считать достаточными основаниями  для избрания мер пресечения.
При этом, на наш взгляд, некоторые авторы допускают существенные ошибки в понимании категории вероятности и ее роли в процессе доказывания.
Например, З.Ф. Коврига полагает, что «основанием применения мер пресечения является не субъективное представление о вероятностном поведении обвиняемого, а достоверно доказанное его ненадлежащее поведение»[7].
Близкую позицию занимает Ю.Д. Лившиц, который полагает, что если у органа, применяющего меру пресечения, нет уверенности, подкрепленной доказательствами, что обвиняемый скроется от следствия и суда, либо будет заниматься преступной деятельностью, либо помешает установлению по делу истины или обеспечению исполнения приговора, то применять меру пресечения он не вправе[8].
Безусловно, уверенность следователя должна подкрепляться неопровержимыми фактами. Однако вопрос в том, может ли следователь иметь доказательства событий, которые еще не произошли, не происходят, а только могут произойти?
Необходимо особо подчеркнуть, что в уголовном судопроизводстве с помощью неопровержимых фактов доказывается и может быть доказанным только событие прошлого или на-
стоящего. Все достоверные фактические сведения, содержащиеся в доказательствах и данных, на основе которых следователь принимает решение, относятся к событиям или процессам прошлого либо настоящего. Данными, характеризующими события прошлого и настоящего времени, нельзя  и невозможно достоверно доказать события будущего, которые еще только могут произойти. Достоверные фактические сведения указывают лишь на степень вероятности будущих событий, обосновывая предположения следователя о поведении лица в будущем, и не являются достоверными доказательствами будущего события, под которым при избрании меры пресечения понимается ненадлежащее поведение лица. Обоснование процессуального решения достоверными данными и доказательствами не означает доказывания
будущих, но фактически не существующих событий.
Кроме того, в уголовном судопроизводстве будущие события не являются целью доказывания, которая заключается в доказывании события прошлого, т. е. совершенного преступления.
Следователь при избрании меры пресечения может и должен прогнозировать развитие событий в будущем на основе достоверных данных, характеризующих события и процессы прошлого и настоящего, и определять степень вероятности осуществления лицом ненадлежащего поведения.
В связи с тем что достоверность и объем используемых сведений имеют решающее влияние на степень точности прогноза и оценки вероятности события, в основу прогноза будущего поведения лица могут быть положены исключительно достоверные данные. Однако  вывод о ненадлежащем поведении лица в будущем можно сделать единственно в вероятностной форме,
т. е. результатом прогноза являются вероятные данные.
Таким образом, следователь при избрании меры пресечения опирается не только на  доказательства и достоверные данные, но и на вероятные данные, являющиеся результатом прогнозирования и указывающие на степень вероятности ненадлежащего поведения обвиняемого в будущем.
Добавим, что в основу принятия процессуального решения  могут быть положены сведения, полученные в результате оперативно-розыскной деятельности (ОРД), имеющие вероятный, ориентирующий характер. Результаты ОРД используются после их введения в уголовный процесс еще до закрепления их доказательствами, особенно в случае, когда процессуальное решение принимается с целью подтверждения оперативно-розыскных данных доказательствами. Например, принятие решения о производстве обыска.
Полагаем, что спор среди процессуалистов по поводу того, какие данные (вероятные или достоверные) должны быть положены в основу избрания меры пресечения, на наш взгляд, разрешается утверждением, что это и достоверные, и вероятные данные, которые образуют единую информационную основу процессуального решения об избрании меры пресечения. При этом из информационной основы процессуального решения об избрании меры пресечения, с одной стороны, невозможно исключить вероятную информацию, являющуюся результатом прогнозирования и содержащуюся в оценке вероятности будущих событий. С другой стороны, недопустимо принимать решение только на основе вероятностной информации,
т. е. предположений о будущих событиях, не подкрепленных достоверной информацией о событиях прошлого и настоящего времени. В последнем случае решение будет незаконным и необоснованным. 
Следует отметить, что при отсутствии достаточных достоверных данных, указывающих на степень вероятности будущих событий, отсутствуют и достаточные основания для принятия законного и обоснованного решения об избрании меры пресечения. Однако не исключается сама возможность нежелательных событий, реализации лицом ненадлежащего поведения во всех случаях, если только не избирается в качестве меры пресечения заключение под стражу.
Представляется, что именно этим обстоятельством, т. е. существующей вероятностью реализации лицом в будущем ненадлежащего поведения, объясняется тот факт, что арест избирается следователями в качестве меры пресечения в большинстве случаев, даже при дефиците и отсутствии достаточных достоверных данных, обосновывающих такое решение.
Также спорными представляются следующие утверждения:
— «Чтобы стать основанием применения уголовно-процессуального принуждения, ненадлежащее поведение субъекта должно выражаться в нарушении процессуальной нормы»[9];
— «Только незаконные действия обвиняемого, препятствующие установлению истины, могут влечь избрание меры пресечения»[10].
Следуя логике цитируемых авторов, следователь должен дождаться, пока подозреваемый, обвиняемый осуществит незаконные действия, препятствующие установлению истины (скроется от дознания, предварительного следствия, продолжит заниматься преступной деятельностью, будет угрожать участникам уголовного судопроизводства). Однако меры пресечения направлены именно на предупреждение ненадлежащего поведения лица, т. е. выполняют функцию предупреждения нарушения процессуальных норм и обеспечения производства по уголовному делу и исполнения приговора, а не функцию наказания.
В связи с тем, что оценка риска в деятельности по расследованию преступлений осуществляется следователем, она во многом зависит от его профессиональных знаний и опыта, личностных качеств, субъективных представлений о риске и степени допустимости риска в уголовном процессе.
Р.С. Белкин отмечал, что оценка возможного тактического риска носит субъективный характер и у опытного следователя она точнее, чем у начинающего[11].
Таким образом, оценка следователем риска при принятии решений не только вероятностна, но и субъективна. Учитывая, что субъективные оценки риска подвержены различным искажениям из-за влияния контекста, окружающей среды, проявления принципа репрезентативности, психологической доступности и других факторов, велика возможность допущения ошибки  при субъективной оценке риска.
Кроме того, субъективная оценка вероятности событий производится дважды: в момент принятия решения и по наступившему результату деятельности. Следует отметить, что эти оценки не только различаются по времени их осуществления, но и по содержанию. Событие, оцененное как маловероятное на момент принятия решения, оценивается с противоположным значением вероятности в случае его наступления.
Это явление Ю. Козелецкий назвал эффектом обратного мышления. Значимость эффекта обратного мышления в том, что оно (обратное мышление) ведет к неправильной оценке многих решений, принятых в прошлом. При обратном мышлении решения оцениваются не с позиции информации, имеющейся на момент принятия решения, а с позиции результата, наступившего в связи  и после принятия решения.
Иначе говоря, оценка решений дается на основе различной по объему и качеству информации. При оценке качества решения по результату не только имеется больший объем информации, но и отсутствуют вероятностные данные, так как оцениваются уже совершившиеся события, а не их вероятность. Таким образом, при оценке качества решения по результату его реализации используются только достоверные данные в большем объеме, что исключает возможность ошибки. 
Однако об этом часто забывают и оценивают качество принятого решения с позиции результата, а не из информационной основы решения, имеющейся на момент его принятия. В результате правильное решение может быть оценено как неправильное или ошибочное в случае наступления неблагоприятных последствий.
Исходя из изложенного, можно утверждать, что отрицательный результат далеко не всегда является показателем неправильности и необоснованности решения в момент его принятия. При оценке качества решения по результату нельзя упускать из виду, на основе какой информации (вероятностной или достоверной) было принято решение. Если при принятии решения наряду с достоверной используется вероятностная информация, то всегда имеется вероятность альтернативного и неблагоприятного исхода.
Эффект обратного мышления имеет распространение и в практике расследования, когда законность и обоснованность принятого процессуального решения оценивается дважды: в момент принятия процессуального решения и по наступившему результату. При этом в случае наступления неблагоприятного результата решение, обусловившее его, однозначно оценивается как незаконное и необоснованное, хотя в момент принятия решения не было оснований считать его таковым.
Например: согласно материалам заключения служебной проверки по факту возврата Сергиев-Посадским горпрокурором уголовное дело № 91689 по обвинению гр. П. по ст. 159
ч. 2 УК РФ возвращено для дополнительного расследования в связи с неадекватно избранной мерой пресечения обвиняемому в виде подписки о невыезде, что позволило последнему уклониться от явки в прокуратуру для получения копии обвинительного заключения.
По данному факту возвращения уголовного дела можно сказать, что мера пресечения в виде подписки о невыезде позволила следователю в полном объеме произвести и закончить расследование, о чем говорит факт направления уголовного дела для утверждения обвинительного заключения прокурору. Из этого следует, что решение об избрании меры пресечения на момент его принятия было законным и обоснованным. Однако после наступления негативного результата (неявки обвиняемого к прокурору) данное решение было признано незаконным и необоснованным. 
На наш взгляд, приведенный пример наглядно демонстрирует эффект обратного мышления при оценке законности и обоснованности  процессуальных решений по наступившему результату без учета качества информационной основы решения, имевшейся на момент его принятия. Очевидно, что оценить отдаленные последствия принимаемых решений или осуществляемых действий значительно труднее, нежели ближайшие, которые проявляются непосредственно в ходе производства или сразу по окончании следственного действия.
Думается, что именно вероятностный и субъективный характер оценки тактического риска в процессе расследования представляет сложность для следователя при принятии тактических и процессуальных решений.
Таким образом, проблема оценки риска при принятии процессуальных решений в уголовном судопроизводстве заключается в повышении ее объективности и точности. Этого можно добиться, с одной стороны, преодолевая субъективные искажения оценок риска, осознавая и учитывая влияние психологических закономерностей восприятия, памяти и мышления при оценивании степени риска. С другой стороны, необходимо увеличивать объем используемой достоверной информации при построении прогноза, что позволит увеличить достоверность результата прогнозирования и сократить долю вероятностной информации при принятии решений на основе оценки величины риска.
Недопустимо принимать процессуальные решения в процессе расследования, основываясь только на предположениях, т. е. вероятных данных, так как это ведет к принятию необоснованных и незаконных решений. Однако не представляется правильным и возможным полностью исключить из информационной основы принимаемого решения вероятные данные, которые являются результатом прогнозных оценок будущих событий.
 
Библиография
1 Козелецкий Ю. Психологическая теория решений. — М., 1979. С. 195.
2 См.: Белкин Р.С. Курс криминалистики: В 3 т. Т. 3: Криминалистические средства, приемы и рекомендации. — М., 1997. С. 191.
3 Белкин Р.С. Указ. соч. С. 193.
4 Козелецкий Ю. Указ. соч. С. 73.
5 Балабанов И.Т. Риск-менеджмент. — М., 1993. С. 31.
6 Зорин Г.А. Проблемы применения специальных логико-психологических методов при подготовке и проведении следственных действий: Дис. … д-ра юрид. наук. — М., 1991. С. 336.
7 Коврига З.Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. — Воронеж, 1975. С. 58.
8 См.: Лившиц Ю.Д. Меры пресечения в советском уголовном процессе. — М., 1964. С. 60.
9 Коврига З.Ф. Указ. соч. С. 58.
10  Давыдов В.А. Заключение под стражу как мера пресечения: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 1978. С. 9.
11 См.: Белкин Р.С. Указ. соч. С. 194.