Реализация правовой доктрины в международном праве

УДК 341.01

Страницы в журнале: 138-141

Е.О. Мадаев,

кандидат юридических наук,  старший преподаватель кафедры международного права Бурятского государственного университета Россия, Улан-Удэ madaeo@mail.ru

Рассматривается проблема реализации правовой доктрины в международном праве.  Проводится теоретико-правовой анализ реализации доктрины как правового явления в международной правовой системе. Исследуются теоретико-правовые категории «международное право», «международная правовая система», «правовая доктрина». Автор предлагает дефиницию правовой доктрины в международной правовой системе, определяет направления реализации правовой доктрины в международной правовой системе и ее место в структуре международной правовой системы в качестве самостоятельного элемента. Делается вывод, что в международной правовой системе правовая доктрина реализуется в правотворческой практике, научно-экспертной деятельности, в формировании судебных правовых позиций, в доктринальном толковании международного права.

Ключевые слова: международное право, международная правовая система, правовая доктрина, реализация.

Актуальность темы исследования обусловлена потребностями реформирования и совершенствования международной правовой системы, необходимостью поиска новых подходов к изучению традиционных юридических категорий и практическому использованию соответствующих им явлений в политико-правовой практике. Сказанное в полной мере относится и к проблематике правовой доктрины. Наиболее квалифицированные специалисты по международному публичному праву традиционно рассматривали правовую доктрину лишь в качестве вспомогательного средства для определения правовых норм (см. ст. 38 Статута Международного суда ООН).

Однако, во-первых, такой подход не соответствует потребностям сегодняшнего дня, поскольку современный гносеологический инструментарий прикладной юриспруденции требует более глубокого проникновения в суть явления, исследования источников права не только в формально-юридическом, но и в генетическом и философско-правовом значении. Отход от сугубо нормативистского правопонимания предполагает необходимость пересмотра общей концепции источников права: от источников только как формы организации правовой материи к источникам как каналам ее формирования, т. е. от формальных источников к материальным, реальным. Сегодня можно с уверенностью утверждать, что доктрина — это самостоятельное явление, входящее вкупе с другими элементами в международную правовую систему.

Работа посвящена реализации доктрины в международном праве, поэтому ее теоретические основы почерпнуты в трудах, посвященных этой теоретико-правовой категории. Термин «доктрина» (правовая, юридическая) в разных значениях исследовался в десятках работ, в том числе монографического характера. Однако можно констатировать, что: а) эти исследования далеки от своего завершения с учетом сложности, многоаспектности и высокой степени увязанности данной теоретической категории с динамичной правовой действительностью; б) в этих исследованиях внимание проблеме реализации доктрины в международном праве либо вообще не уделяется, либо она рассматривается фрагментарно.

Научная новизна исследования определяется как выбором темы, так и подходом к ее изучению с учетом разработанности соответствующих проблемных вопросов. Анализ реализации доктрины в международном праве на сегодня отсутствует. Достижение цели исследования предполагается посредством решения ряда задач: создать общую теоретическую базу путем изучения теоретико-правовых категорий «международное право» и «международная правовая система» под углом зрения включенности в их состав правовой доктрины; выработать дефиницию правовой доктрины в международной правовой системе; определить направления реализации правовой доктрины в международной правовой системе; определить место правовой доктрины в структуре международной правовой системы в качестве самостоятельного элемента.

В ХIХ веке и даже в начале ХХ века международное право рассматривалось в значительной мере как доктринальное право, право ученых. Науке международного права придавалась роль не только констататора, но и создателя норм. И хотя правообразующее значение международной доктрины во второй половине ХХ века стало признаваться менее значительным, закрепление ее в качестве источника международного права предопределило тот факт, что мнения авторитетных специалистов по международному праву различных стран являются одним из средств установления наличия или отсутствия тех или иных норм международного права, а также их толкования [4,  с. 211].

Так, в начале прошлого века ссылки на научные воззрения российского юриста-международника Ф.Ф. Мартенса ни у кого не вызывали сомнения — настолько высок был его научный авторитет. К нему обращались представители разных государств с целью составить юридическое заключение по тому или иному международному конфликту. Т.Е. Холланд, будучи юристом при дворе английского короля, писал о Ф.Ф. Мартенсе: «Он был в настолько большом спросе как арбитр в международных спорах, что его в шутку называли Лорд-канцлером Европы» [5, p. 10]. В американской литературе раннего периода находим упоминание о Ф.Ф. Мартенсе как «главном судье христианского мира» [6, p. 604].

Ф.Ф. Мартенс был признанным авторитетом в вопросах международного третейского суда в России. К нему часто обращались за  консультациями  высокопоставленные сотрудники Министерства иностранных дел. Более того, доктринальные воззрения Ф.Ф. Мартенса положены в основу Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны, принятой на мирной конференции в Гааге в 1899 году. В Преамбуле данной Конвенции части 6, 7 и 8 называются Декларацией Мартенса [3, с. 41].  Особенность ее в том, что она восполняет пробелы, возникшие на тот момент в международном праве. Декларация Мартенса также нашла свое отражение в ст. 1 Дополнительного протокола 1977 года к Женевским конвенциям о защите жертв войны 1949 года.

Из-за отсутствия четкого понятийного аппарата исключительной экономической зоны в тексте Конвенции ООН по морскому праву 1982 года (далее —  Конвенция по морскому праву) в международной практике возникает множество споров, касающихся вопросов правомерности мер принуждения прибрежными государствами в отношении судов иностранных государств. Международному трибуналу ООН по морскому праву (далее — Международный трибунал) приходится толковать положения Конвенции по морскому праву, касающиеся полномочий прибрежных государств. Примером может служить дело № 11 «Волга» 2002 года (Россия против Австралии) о незамедлительном освобождении российского судна «Волга» и его экипажа, задержанного в исключительной экономической зоне Австралии за незаконный лов рыбы [7].

Проблема заключалась в том, что провозглашение Австралией исключительной экономической зоны вокруг «непригодных для проживания и нежилых» островов Херд и Мак-дональд вступало в противоречие с п. 3 ст. 121 Конвенции по морскому праву, режим островов которой предусматривал, что скалистые острова, непригодные для поддержания жизни человека или самостоятельной хозяйственной деятельности, не должны иметь исключительной экономической зоны и континентального шельфа. Указывая на это, судья Международного трибунала Б. Вукас в особом мнении был вынужден обратиться к правовой доктрине, а именно сослаться на труды авторитетных ученых в области международного права А. Пардо и Р.-Ж. Дюпюи.

Дело в том, что А. Пардо, выступая с докладом в Комитете по морскому дну ООН в 1971 году, предостерегал о последствиях введения такого правового режима: «Установление 200-мильного предела юрисдикции государств, владеющих необитаемыми, отдаленными или очень маленькими островами, существенно подорвет эффективность международного регулирования океанского пространства». А. Пардо, являясь основателем нового морского права, создал теорию «общего наследия человечества», согласно которой морское дно признавалось частью этого наследия. Основные положения этой теории нашли свое закрепление в ст. 136 Конвенции по морскому праву, реализовавшись в правовую доктрину «общего наследия человечества».

В результате Международный трибунал с учетом этих мнений 19 голосами из 21 вынес решение об освобождении экипажа и снижении суммы требуемого Австралией залога.

Так что же представляет собой правовая доктрина в международном праве?

Видным разработчиком, внесшим наиболее заметный вклад в изучение систематики правовых явлений, являлся С.С. Алексеев. Так, в одной из своих статей он утверждал, что когда в юридической литературе говорится о праве, то во многих случаях подразумевается целостная правовая система. В то же время указание на правовую систему нередко означает, что право осмысливается и оценивается во всех его проявлениях. В каком контексте используется понятие правовой системы у того или иного автора в той или иной работе, зависит от уровня теоретической абстракции [1, с. 32].

Исследуя доктрину в международном праве, С.С. Алексеев также придерживается системного подхода в этой области и в дальнейшем отождествляет понятие «международное право» с понятием «международная правовая система». Он предлагает следующую дефиницию правовой доктрины в международной правовой системе: правовая доктрина — это относительно самостоятельный сложный (многоаспектный) элемент международной правовой системы, который представляет собой научно обоснованные авторитетные воззрения и теории по поводу остальных элементов международной правовой системы и юридической деятельности, имеющие научно-прикладной характер и непосредственно регулятивные возможности. Эта доктрина реально воздействует на правотворческую и правореализационную практику, в том числе в роли источника международного права.

Как происходит реализация правовой доктрины в международном праве?

Первым направлением реализации правовой доктрины в международной правовой системе является участие доктрины в правотворческой практике. Различные политико-правовые и собственно юридические доктрины лежат в основе правотворческого процесса, определяют содержание правовой политики, конкретных законодательных новелл. Огромным потенциалом в этом отношении обладает научно-экспертная деятельность.

Следующим направлением реализации правовой доктрины в международной правовой системе является ее участие в формировании судебных правовых позиций. Для нашего исследования важным является кажущийся нам бесспорным вывод о том, что правовые позиции являются итогом научной интерпретации судьями международных судов (трибуналов) положений конвенций (международных договоров) — в них воплощаются элементы той или иной общепризнанной авторитетной правовой либо политико-правовой теории — доктрины.

Еще одним важным направлением воздействия юридической доктрины на формирование и функционирование международной правовой системы является доктринальное толкование международного права.

Наше исследование не носит в целом компаративистского характера, мы лишь используем в ряде случаев сравнительно-правовую методологию. Однако в результате изучения трудов сравнительно-правового содержания в контексте нашей темы представляется правильным утверждать: современные компаративисты уделяют незаслуженно мало внимания доктрине именно как системному критерию. В лучшем случае она вскользь упоминается среди источников права, да и то чаще в историческом аспекте. Это неверно, так как разного вида доктрины, «работая» во взаимодействии с правовой доктриной, по большому счету являются одним из важнейших факторов, влияющих на формирование правовой системы того или иного государства.

Так, в семье религиозного права превалирует, естественно, религиозная доктрина; семья законодательного права и семья прецедентного права, отойдя в эпоху Возрождения от сугубо религиозных основ, в настоящее время зиждутся на политико-правовых доктринах прав человека, правового государства и разделения властей; социалистической правовой семье присуща политическая доктрина марксизма с национальными особенностями отдельно взятой правовой системы; в семье традиционно-этического права по-прежнему сильно влияние духовно-нравственных (философских) доктрин.

На самом деле данный подход представляется несколько упрощенным: правовая доктрина всегда и везде представляла собой относительно самостоятельное явление, а другие виды доктрин выступали в отношении нее в качестве внешних «источников питания», иногда — идеологической и теоретической основы, но никогда не подменяли ее полностью.

Таким образом, с одной стороны, правовая доктрина, зачастую имея международный (региональный, европейский и т. д.), вненациональный характер, выступает по отношению к правовой системе отдельно взятого государства в качестве внешнего фактора, влияя на формирование ее сущностных черт, в том числе и таких, на основе которых правовую систему государства можно отнести к той или иной правовой семье (англо-саксонской, романо-германской, религиозной, социалистической и др.).

С другой стороны, правовая доктрина подлежит безусловному включению в структуру международной правовой системы в качестве самостоятельного и важного элемента, поскольку она: а) является высшим проявлением юридической науки, выходящим за пределы просто научных теорий и перемещающимся в практическую сферу, оказывает влияние на структурирование и функционирование международной правовой системы, формирование сущностных признаков как правовой системы в целом, так и отдельных ее элементов; б) будучи авторитетной, практически востребованной, она представляет собой источник международного права в материальном смысле и воплощается в других элементах международной правовой системы: в международных документах политико-правового характера (конвенциях, декларациях, договорах), международных нормативных правовых актах, документах международных судов (трибуналов), в международной правоприменительной практике, в актах толкования международного права, оказывающих непосредственное влияние на международную правоприменительную практику, на эффективность правового регулирования международных отношений; в) в необходимых случаях она является источником международного права в формально-юридическом смысле.

С точки зрения внутреннего содержания сложно найти какой-то элемент международной правовой системы, на возникновение и развитие которого не оказала бы влияния та или иная правовая (политико-правовая) доктрина.

Список литературы

1. Алексеев С.С. Право и правовая система // Правоведение. 1980. № 1. С. 27—34.

2. Конвенция Организации Объединенных Наций по морскому праву:  заключена в г. Монтего-Бее 10.12.1982 // Собрание законодательства РФ. 1997. № 48. Ст. 5493.

3. Международное право в избранных документах. Т. 3 / сост.: Моджорян Л.А., Собакин В.К.; отв. ред. В.Н. Дурденевский.  М.: Изд-во ИМО, 1957.

4. Тункин Г.И. Теория международного права.  М.: Международные отношения, 1970. С. 211.

5. Holland T.E. Frederik de Martens // Journal of the Society of Comparative Legislation. London, 1909. Vol. 10. P. 10.

6. The North American Review. Vol. 169. № 5. November. New-York, 1899. P. 604.

7. The "Volga" Case (Russian Federation v. Australia). Prompt Release. Judgment of 23 December 2002. URL: https://www.itlos.org/fileadmin/itlos/documents/cases/case_no_11/11_judgment_231202_en.pdf