Роль международных актов и решений Европейского суда по правам человека в реализации принципа национального языка судопроизводства в уголовном процессе России

УДК 343.131 

Страницы в журнале: 102-105

Е.П. ГРИШИНА,

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и уголовного процесса Московского государственного гуманитарного университета им. М. А. Шолохова Grishina.K.ru@yandex.ru

Рассматриваются международно-правовые проблемы реализации принципа национального языка судопроизводства, а также вопросы влияния правовых позиций Европейского суда по правам человека на обеспечение прав и свобод лиц, не владеющих языком судопроизводства, в Российской Федерации.

Ключевые слова: язык судопроизводства, переводчик, перевод, судебные акты, принципы международного права, юрисдикция Европейского суда по правам человека, уголовное судопроизводство.

The Role of International Instruments and Decisions of the European Court of Human Rights in the Implementation of the Principle of the National Language in the Criminal Justice Process of Russia

Grishina Ye.

The article deals with international legal problems of realization of a principle of a national language of the proceedings as well as with the questions of the influence of the legal positions of the European court of human rights on provision of rights and freedoms of persons  which does not speak the language of proceedings in the Russian Federation.

Keywords: the language of proceedings, translator, translation, judicial acts, the principles of international law, the jurisdiction of the European Court of human rights, criminal justice.

Прогрессивные политико-правовые реформы, пришедшие на смену эпохе застоя, правового нигилизма, декларативного провозглашения прав и свобод личности при отсутствии механизма их реализации и надлежащих гарантий, в качестве первоочередных задач ставят ревизию и радикальное преобразование правоохранительной деятельности на базе основополагающих принципов и норм международного права, а также сформировавшихся в процессе практики применения этих норм традиций правоприменения. Подобное преобразование предполагает активное использование в процессе реформирования отечественного уголовного судопроизводства положений международных нормативных правовых актов, обоснованных и подтвержденных выводами, содержащимися в решениях Еропейского cуда по правам человека (далее — ЕСПЧ), поскольку большинство юридических процедур, отраженных в них, носит универсальный характер, приемлемый для всех без исключения государств, признающих юрисдикцию данного суда.

Реформа уголовного судопроизводства в России происходит на фоне неутешительных показателей преступности: в январе—декабре 2012 года органами внутренних дел рассмотрено 26,24 млн заявлений, сообщений и иной информации о происшествиях, что на 6,6% больше, чем за двенадцать месяцев 2011 года. По каждому четырнадцатому сообщению (7,1%) принято решение о возбуждении уголовного дела. При этом иностранными гражданами и лицами без гражданства совершено 42 650 преступлений, зарегистрировано преступлений в отношении иностранных граждан и лиц без гражданства 12 444[1].

Важную роль в реформировании деятельности по раскрытию, расследованию преступлений и судебному рассмотрению уголовных дел в соответствии с общепризнанными мировыми стандартами и нормами российского права приобретает защита прав лиц, не владеющих языком судопроизводства.

Согласно пунктам «a» и «f» ч. 3 ст. 3 Международного пакта о гражданских и политических правах 1996 года (принят Резолюцией 2200 А от 16.12.1966)[2], ч. 2 ст. 5, п. «е» ч. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года[3] каждое лицо должно быть в срочном порядке и подробно уведомлено на языке, который оно понимает, о характере и основании предъявленного ему уголовного обвинения. Схожее положение содержится в Своде принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (принят Резолюцией 43/173 Генеральной Ассамблеи ООН от 09.12.1988 (принцип 14))[4].

Согласно ч. 3 ст. 10 Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств 1995 года государства-члены Совета Европы и другие государства, подписавшие эту конвенцию, обязуются гарантировать право любого лица, принадлежащего к национальному меньшинству, получать в кратчайший срок на языке, который оно понимает, информацию о причинах его ареста, характере и причине выдвинутого против него обвинения, а также вести защиту на этом языке, получая для этого необходимую помощь переводчика[5].

Право обвиняемого на пользование его/ее родным языком или языком меньшинства гарантировано также Европейской хартией региональных языков или языков меньшинств 1992 года (п «а» ч. 1 ст. 9)[6].

Конституция Российской Федерации 1993 года (далее — Конституция РФ)[7] закрепила положение, согласно которому в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права (ч. 1 ст. 17). Соответственно, право на пользование родным языком нашло отражение в ч. 2 ст. 26 Конституции РФ. Логическим продолжением этих конституционных положений явилось закрепление в ч. 2 ст. 18 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации 2001 года (далее — УПК РФ) права участников уголовного судопроизводства, не владеющих или недостаточно владеющих языком, на котором ведется производство по уголовному делу, делать заявления, давать объяснения, приносить жалобы, знакомиться с материалами уголовного дела, выступать в суде на родном языке или другом языке, которым он владеет, а также бесплатно пользоваться помощью переводчика[8].

Отсутствие единой практики и стандартных требований реализации принципа национального языка в уголовном процессе различных государств создает серьезные проблемы для воплощения иных системообразующих норм, прежде всего презумпции невиновности, законности, состязательности, права на защиту.

ЕСПЧ, юрисдикция которого признается и Российской Федерацией[9], в своих решениях обосновывает программные положения, являющиеся неким правоприменительным минимумом, за пределами которого не может быть и речи о цивилизованном, отличающемся справедливостью и высокой правовой культурой, процессе. И эти положения играют немаловажную роль в реформировании уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации, а также в деле совершенствования практики его применения.

Первым основополагающим международным требованием, вытекающим из принципа национального языка судопроизводства, является право обвиняемого пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он/она не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке.

ЕСПЧ в решении от 28 ноября 1978 года по делу «Людике, Белкасем, Koc против ФРГ» (Luedicke, Belkacem, Кос v. FRG)[10] указал: каждый обвиняемый при обозначенных обстоятельствах должен получить бесплатную помощь переводчика и не должен платить за возникшие в результате этого судебные расходы. Фактически в рассматриваемом решении дается истолкование дефиниции «бесплатно» — этот термин не обозначает ни освобождение от оплаты на определенных условиях, ни временные льготы по оплате, ни приостановку платежа, а всеобщее и полное освобождение от необходимости платить.

Вторым программным положением, касающимся реализации принципа национального языка судопроизводства, является упомянутое во всех вышеназванных актах требование уведомления в кратчайший срок на языке, который лицо понимает, о причине ареста, характере и причине выдвинутого обвинения.

Данное положение позиционировано в решении ЕС от 21 февраля 1984 года «Озтюрк против Германии» (Ozturk v. Germany, жалоба № 8544/79)[11].

В деле от 19 декабря 1989 года «Брозичек против Италии» (Brozicek v. Italy)[12] заявителю, немцу по национальности, было предъявлено обвинение в Италии. ЕСПЧ постановил, что документы, содержащие обвинение, должны быть представлены на немецком языке, если только власти не смогут установить, что заявитель действительно владеет итальянским языком в степени, достаточной для того, чтобы понять смысл письма, уведомляющего его о выдвинутых против него обвинениях.

Третье, не менее важное условие — возможность обеспечения общения адвоката с обвиняемым при посредничестве переводчика без каких бы то ни было препятствий.

В решении от 19 декабря 1989 года по делу «Камасински против Австрии» (Kamasinski v. Austria, жалоба № 9783/82) суд отметил: адвокат владел родным языком подсудимого. В данном деле суд избрал более ограничительный подход и постановил, что, хотя ст. 6 не применялась в отношении раскрытия материалов дела перед началом судебных слушаний, она не требует представления всей подобной документации[13].

И, наконец, четвертое требование — обеспечение адекватного, синхронного и устного перевода (решение от 24 мая 2005 года по делу «Хусаин против Италии» (Husain v. Italy, жа-лоба № 1819/3)).

Таким образом, переводчик должен без промедления лингвистически точно и адекватно осуществлять перевод информации вербального характера и доводить ее до сведения «адресата» в доступной форме. Рекомендация ЮНЕСКО о юридической охране переводчиков и переводов и практических средствах улучшения положения переводчиков (принята в Найроби 22.11.1976 на 19 сессии Генеральной Ассамблеи ЮНЕСКО)[14] именует это лицо адресатом перевода.

Для того чтобы оперативно и точно осуществлять перевод текста (устного или письменного), переводчик должен быть как минимум компетентным. Косвенно подобное может быть выведено из содержания любого решения ЕСПЧ, упоминающего об участии в деле переводчика.

В.Н. Комиссаров пишет о четырех компетенциях: языковой, коммуникативной, текстообразующей, технической, а также о личностных характеристиках как составляющей профессиональной компетенции переводчика[15]

Переводчик для полноценного участия в деле должен обладать особым набором профессиональных и личных качеств (знание языка, навыки перевода, словарный запас, коммуникативные способности и т. п.). Но оценить подобные характеристики следователю единолично довольно сложно (а в случае с жестами и азбукой глухонемых практически невозможно), да и ответственность, возлагаемая на него, несоизмеримо велика. Следовательно, свою лепту в принятие решения об отводе переводчика должен внести и адресат перевода.

В целях приведения российского уголовно-процессуального законодательства в соответствие международным правовым актам и правовым позициям ЕСПЧ предлагаем изменить ч. 1 ст. 59 УПК РФ и изложить ее в следующей редакции: «1. Переводчик — лицо, компетентное, привлекаемое к участию в уголовном судопроизводстве в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, свободно владеющее языком, знание которого необходимо для перевода, и навыками синхронного перевода».

Некомпетентность переводчика (не обязательно недостаточный уровень лингвистических знаний, иногда это может быть просто неспособность или неумение синхронно, оперативно донести содержание переводимого текста до адресата) — серьезное препятствие для полноценного его участия в производстве по уголовному делу.

В.Н. Махов, анализируя вопросы некомпетентности переводчика, отмечает: некомпетентность может заключаться не только в том, что лицо, приглашенное в качестве переводчика, не владеет или недостаточно владеет языком, которым владеют иные участники уголовного судопроизводства, но и в недостаточной осведомленности в юридической, а при необходимости и иной терминологии, а также в вопросах методики перевода и др.[16]

И.И. Бунова «расширяет» границы компетенции переводчика, обязывая его свободно владеть как минимум двумя языками — уголовного судопроизводства и языком участника, не владеющего или недостаточно владеющего языком, на котором ведется производство по уголовному делу, знать юридическую, а при необходимости и иную терминологию, методику перевода[17].

На некомпетентность переводчика, практически не владеющего специальной экономической (бизнес-) терминологией и устоявшимися выражениями английского языка, неоднократно указывали адвокаты, осуществлявшие защиту бизнесменов М.Ю. Ходорковского и П.Л. Лебедева.

Статьи 59 и 69 УПК РФ не предлагают должной законодательной основы для заявления переводчику отвода по мотиву некомпетентности последнего. Для устранения подобной «неточности» правового регулирования предлагаем изложить ч. 2 ст. 69 УПК РФ «Отвод переводчика» в следующей редакции: «При наличии обстоятельств, предусмотренных статьей 61 настоящего Кодекса, отвод переводчику может быть заявлен сторонами, а в случае обнаружения некомпетентности переводчика — сторонами и также свидетелем, экспертом или специалистом».

Полноценное и действенное участие переводчика в судьбе обвиняемого, как, впрочем, и потерпевшего, возможно, если эти лица осознают значимую роль переводчика в уголовном деле. Иногда обвиняемый или любой иной участник процесса, которому приглашен переводчик, могут явно преувеличивать свои языковые знания. В этом случае вопрос об участии переводчика должен решаться посредством императивного решения, принимаемого следователем, дознавателем, судом.

В целях достижения назначения уголовного судопроизводства и обеспечения защиты прав и законных интересов его участников предлагаем дополнить ст. 169 УПК РФ частью 3 следующего содержания: «3. При отказе от переводчика следователь принимает решение о необходимости участия переводчика самостоятельно».

Предложенные законодательные нововведения в случае их официального признания существенно повысят уровень культуры российского уголовного процесса, максимально приблизив его к европейским стандартам защиты прав участников, не владеющих языком судопроизводства.

Библиография

1 URL: http://www.mvd.ru

2 Бюллетень ВС РФ. 1994. № 12.

3 Бюллетень международных договоров. 2001. № 3.

4 Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

5 Доступ из СПС «КонсультантПлюс».

6 Российская Федерация присоединилась к странам, подписавшим эту конвенцию, но не ратифицировала ее.

7 Российская газета. 2009. № 7.

8 Российская газета. 2001. № 249.

9 См.: Постановление Пленума ВС РФ от 10.10.2003 № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных норм и принципов международного права и международных договоров Российской Федерации» // Российская газета. 2003. № 244.

10 Европейский суд по правам человека. Избранные решения. — М., 2000. Т. 1. С. 187—197.

11 См.: Court H.R. Ozturk, Federal Republic of Germany. Judgment of 21 february 1984. Series A. No 73.

12 См.: Решения Европейского суда по правам человека. Серия А. Т. 167. С. 23—28.

13 См.: Статья 6 Европейской конвенции о защите прав человека: учеб. пособие (предназначено для судей Российской Федерации) / подготовлено Н. Моул, К. Харби, пер. И.В. Сафронова. — Лондон, 2001. С. 66.

14 URL: http://www.Lawmix.ru

15 См.: Комиссаров В.Н. Современное переводоведение: учеб. пособие. — М., 2001.

16 См.: Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под ред. В.В. Мозякова. — М., 2002. С. 179.

17 См.: Бунова И.И. Некомпетентность переводчика как основание его отвода от участия в уголовном судопроизводстве // Общество и право. 2010. № 3. URL: http://www.Juristib.ru//book