Системно-структурная связь элементов дозволений в уголовно-пенитенциарном праве в контексте гуманизации исполнения наказания (1879—1917 гг.)

УДК 343.8(091)

Страницы в журнале: 155-160 

В.И. АЛЕКСЕЕВ,

доцент кафедры теории, истории и международного права Института права, экономики и управления Тюменского государственного университета  ttasm@mail.ru

Анализируются методологические возможности элементов юридической конструкции — общих дозволений. Их реализация позволяет изменить условия тюремного режима в местах лишения свободы, повысить эффективность исполнения наказания.

Ключевые слова: пенитенциарная политика, гуманизация, наказание, общие дозволения, право.

System-structural coupling elements permissibility the criminal law in the context of prison humanization of punishment (1879—1917)

Alekseev V.

Analyzes the methodological possibilities of legal design elements — general permission. Their implementation can reduce the prison regime conditions in prisons, increase efficiency of enforcement.

Keywords: prison policy, humanization, punishment, general permission, right.

В  концепции пенитенциарной политики при реализации основных прав и свобод арестантов к числу запретов, кроме позитивного обязывания, относятся общие дозволения. Нормы права, в которых выражены дозволения, могут включаться в процесс формирования движущих мотивов арестантов, становиться предпосылками к их исправлению. С конца XVIII века в странах Европы, а затем и в России началась прогрессивная ломка отживших форм общественной жизни. Личность получила права гражданства, и отношение государства к ней стало меняться.

Устрашение в наказании подверглось строгой научной критике под влиянием идеи исправления преступников. С.В. Познышев полагает: «Необходимым дополнением нравственных правил являются начала, определяющие, каково должно быть человеческое общежитие»[1]. В этом смысле ценностная установка обеспечения гуманизации исполнения наказания в определенной степени учитывает формально-логический характер права, в котором государственное веление направлено на снижение репрессивных элементов и формирование элементов юридической дозволенности.

В России начиная со времени правления Александра I проявляются несомненные признаки филантропического периода в истории развития института тюремных учреждений. Преобразование уголовно-пенитенциарного законодательства и возникновение новых исправительных заведений во второй половине XIX века создало условия для осуществления закономерного порядка, допускающего в местах лишения свободы как прямое, так и косвенное принуждение осужденных. С появлением измененной лестницы исправительных наказаний[2] возникает новый вид юридической конструкции — дозволения. Это позволило не только сформулировать новую модель пенитенциарно-педагогической деятельности, но и снять избыточную поляризацию отношений в звене администрация — арестант. Закон, устанавливая вид пенитенциарного учреждения, тем самым определяет в общих чертах объем карательных ограничений в правах, объем обязываний, дозволений, запретов и определяет условия их применения к осужденным[3].

Очевидно, что в результате преобразования тюремного законодательства возникают смысловые правовые категории, выраженные тенденции в соотношении историко-генетических связей элементов права, в которые обличены дозволения.

Генетическая связь между отдельными различными состояниями исследуемого «позволяет обнаружить элементы, изменение которых повлекло за собой качественное образование в целом»[4]. Этот элементный состав права дает возможность инициировать переход к новому качеству пенитенциарно-педагогической деятельности в местах лишения свободы, по-иному взглянуть на осуществление карательно-воспитательного процесса.

Анализ правовой категории «дозволения» показывает, что законодатель увеличивает объем нормативных предписаний, обеспечивающих интенсивное (исправительное) воздействие на осужденных. Такую меру тюремной деятельности следует рассматривать как обеспечение частичного изменения правового положения осужденного. Таким образом, обозначена четкая граница между дозволениями и запретами в уголовно-пенитенциарном праве, определена тесная взаимосвязь элементов карательных и исправительных мер в реализации пенитенциарной политики во второй половине XIX — начале XX века.

Классификация дозволений может быть понята из нормативных предписаний уголовно-пенитенциарного права. К отдельным элементам дозволений следует отнести дозволения, снижающие уровень карательных свойств режима исполнения наказания; дозволения, связанные с обеспечением льгот и поощрениями арестантов; дозволения материально-бытового, санитарно-гигиенического, медицинского обеспечения.

Стратегия осуществления пенитенциарной политики состояла в нормативном закреплении применения карательных средств и расширении правовых возможностей дозволений для стимулирования правомерного поведения заключенных[5]. Во второй половине XIX века карательные свойства ссылки как уголовного наказания были исчерпаны. Тягчайший вид уголовной репрессии — каторжный труд — стал нецелесообразным. Законодатель изложил пра-вовые предписания и определил различные дозволения в виде системы прогрессивного улучшения положения осужденных в соответствии с их поведением и усердием к труду (статьи 308—309 Устава о ссыльных 1857 года)[6].

Статья 305 Устава о ссыльных закрепляет нормы о том, что условия режима содержания осужденных могут изменяться в сторону расширения или сужения прав осужденных в зависимости от их поведения. В этой же статье установлены три уровня правового режима прогрессивной системы исполнения наказаний, и согласно классификации, определенной этой системой, каторжане разделялись на испытуемых, исправляющихся и осужденных так называемого внетюремного разряда[7].

Особенностью исполнения наказания являлось то, что теперь основным считалось исправление преступника, а не возмездие за содеянное. Статьи 299—300 Устава о ссыльных примечательны тем, что в их содержании четко определен пенитенциарно-педагогический принцип исправления. Подавшие надежду на исправление доказательствами покорности начальству, воздержанности, опрятности и трудолюбия причислялись к разряду исправляющихся (ст. 300 Устава о ссыльных).

Статья 300 устанавливает правомерное поведение осужденного, результатом которого становится соблюдение предписаний тюремного режима, как факт нравственного выздоровления, а ст. 301 закрепляет факты юридического исправления и перевод каторжника в разряд исправляющихся[8]. «Вступить в правоотношение значит согласиться на совместное подчинение праву»[9]. Иначе говоря, одна сторона при соблюдении норм права получает правовой статус арестанта внетюремного заключения, другая в лице администрации обеспечивает условия исполнения нормативного предписания.

Соотношение элементов юридической дозволенности свидетельствовало о некоторых общих элементах духовно-нравственного воздействия на осужденных. Как принцип пенитенциарной науки, «религия является первой по своему значению, так как она обладает огромным влиянием на душу и жизнь человека»[10]. Из этого вытекает, что формирующие «правовые нормы должны (так или иначе) отталкиваться от принципиальных социативных установок,  которые, в свою очередь, обладают различным “удельным весом”»[11]. По мнению Н.Ф. Лучинского, «тюремный священник являлся бы наилучшим, самым желаемым преподавателем тюремной школы»[12]. Священник нужен арестантам. В своих духовных проповедях он говорит о том, что «крепкая душа нужна вам теперь о себе по поводу вины, которая относит к вам и о погрешностях жизни вашей»[13].

С введением новых судебных уставов изменился бесчеловечный взгляд на арестантов, и на них стали смотреть как на людей заблудших, которых можно исправить и возвратить в оскорбленное ими общество. Такое гуманное воззрение на людей породило христианскую мысль серьезно позаботиться об улучшении быта содержащихся в местах заключения арестантов, чтобы по возможности доставить им средства при освобождении из тюрем, помочь стать честными, полезными для себя и общества гражданами.

Вторая половина XIX века характеризуется развитием и совершенствованием уголовно-пенитенциарного законодательства, потребностью увеличения числа процессуальных норм. Это позволило более четко выделить одно из важнейших направлений пенитенциарной политики — реализацию индивидуализации и дифференциации исполнения наказания и применения к осужденным мер исправительного воздействия. Процессуальные нормы определяют порядок реализации и защиты норм права и иерархической вертикали уголовно-пенитенциарного права, предусматривают варианты их принудительного исполнения.

Историко-генетический анализ тюремного законодательства показывает: введение новых элементов дозволений создает базу для обеспечения прав и свобод в местах лишения свободы. Известно, что основная масса осужденных стремится к улучшению условий содержания, сокращению числа установленных правоограничений, получению дополнительных прав и свобод. Одних арестантов в зависимости от их способностей, поведения, отношения к труду относили к разряду исправляющихся, других принуждали к неукоснительному выполнению юридических обязанностей. Отсюда вытекает вывод о том, что вводимая юридическая конструкция дозволений создает методологические предпосылки для реализации основных направлений пенитенциарной политики.

Развитие пенитенциарных возможностей законодательства при переходе тюремной системы в новую фазу функционирования обеспечило законодателю простор для правотворчества. Не случайно отмечается тенденция к повышению значимости дозволений, позволяющих учитывать интересы как осужденных, так и тюремной администрации. Субъектные отношения становятся приоритетным направлением в карательно-воспитательном процессе. Правотворчество в сфере снижения уголовно-правовой кары имело целью расширить практические меры дозволений.

Отдельные субъекты правотворчества, регулирующего процедуру улучшения правового положения осужденного, не всегда были согласны с мнением других членов правительственной комиссии о расширении практических мер дозволений. Однако телесные наказания были отменены лишь в 1863 году. Потребовался довольно длительный срок, чтобы преодолеть жесткие стереотипы мышления тюремных функционеров об устройстве новой карательной системы.

Отмечаемая важность обеспечения прав и свобод осужденного в контексте дозволений осуществлялась в рамках деятельности Попечительного о тюрьмах общества. Забота о тюремных сидельцах стала его приоритетной задачей. Поэтому деятельность по решению «тюремного вопроса»[14]была направлена на преодоление преграды между преступником и обществом.

Стараниями гуманистов и филантропов, выступивших в защиту естественных прав человека как неотъемлемых и священных для законодателя, было достигнуто главное: «человеческая личность и ее блага стали цениться дороже»[15]. Системно-логический анализ элементов дозволений показывает, что субъекты правотворчества значительно расширяют права осужденных, направленные на гуманизацию исполнения наказания. С одной стороны, осуществляется снижение уголовно-правовой кары и ее дифференциация, а с другой — повышается роль обеспечения прав осужденных ввиду введения отдельных элементов дозволений.

Системный способ познания дает возможность увидеть «неразрывную связь и согласованность правовых норм, “элементы” которых содержатся в разных источниках и в различных нормативных актах»[16]. Он выступает в качестве логической основы исторического познания и ориентирует «на вычленение из многообразия связей и зависимостей правовых явлений и процессов тех из них, которые являются главными, основополагающими, определяющими»[17].

В области уголовного правосудия субъекты правотворчества вводят прогрессивную систему применения исправительных элементов тюремного режима. Речь идет о снижении репрессивных способов исполнения наказания. Для императивного и диспозитивного методов правового регулирования характерна специфическая связь дозволений и запретов, заключающаяся в том, что общим дозволениям корреспондируют конкретные запрещающие нормативные предписания, а общим запретам — управомочивающие нормы. Модель диспозитивного метода правового регулирования представляется как «расположение»[18] основных элементов правовой нормы исключительно поведенческого корреспондирующего явления. При этом ст. 67.7 Устава о содержащихся под стражей 1890 года закрепляет главным образом принципы уважения к человеческой личности и приучения заключенного к труду[19].

Диспозитивные нормы уголовно-пенитенциарного права, регулирующие порядок и условия применения льгот и поощрений, устанавливают меры поощрений, в рамках которых следует искать средства для улучшения положения арестанта во время заключения[20].

В юридической литературе любое изменение правового статуса осужденного в сторону смягчения или ужесточения режимных правил принято называть прогрессивной системой исполнения наказания[21].

Императивная модель правового регулирования ввиду своего специального формально-юридического характера указывает на упорядочивающее действие в тюремной системе. Введение элемента срочности наказания сразу же выявляет особенности как устройства тюрем, так и условий содержания в них. Соединение этих особенностей в различной комбинации индивидуализирует наказание, свидетельствует о тесной связи уголовного права с мерами пенитенциарного воздействия. Следовательно, социально-интегративная роль уголовно-пенитенциарного права состоит в переплетении норм права, которое объединяет положения справедливости, правозаконности, гуманизма исполнения наказания, формально-юридического равенства субъектов правоотношений.

В связи с изложенным структура законодательства дополняется новыми нормами права, характер которых обеспечивает единство наказания с мерами исправительно-трудового воздействия. Это стало основанием для введения различных элементов дозволений как источника обеспечения прав и свобод осужденных в нормативном и функциональном аспектах[22].

Своеобразие функционального аспекта в реализации пенитенциарной политики состоит в особенностях взаимодействия элементов тюремного режима и элементов дозволений. Поэтому формирование элементного состава дозволений — это не только юридический, но и социально-психологический процесс[23]. Речь идет прежде всего об улучшении условий содержания арестантов, о сокращении общего объема запретов и ограничений и, как следствие, о повышении эффективности исполнения наказаний.

Соотношения качеств норм права, регламентирующих уголовно-процессуальные отношения в российском законодательстве, стали разнообразнее. Следует лишь сказать о том, что «без взаимодействия в этом отношении тюрьмы и суда для общества вряд ли можно получить существенную пользу от обоих институтов»[24].

В уголовно-пенитенциарном законодательстве одни нормы указывают на дозволения, которые допустимы для исправляющихся арестантов, другие — на общие запреты. Существование нового этапа пенитенциарной политики связано со значительными качественными изменениями и со способами правового регулирования. Так, снижение карательных мер при реализации уголовно-правовой кары непременно ведет к гуманизации исполнения наказания.

В законодательстве регламентируется применение поощрения, выражающегося в изменении правового положения осужденного, т. е. в улучшении условий содержания. Стимулирование позитивного поведения посредством применения в гармоничном сочетании наказаний и поощрений создает эффект нравственного выздоровления арестантов.

Арестанты, отличившиеся в течение двухлетнего пребывания добрым поведением, исполнением обязанностей веры и прилежанием к труду или успехами в изучении мастерства, причисляются к отряду исправляющихся арестантов (ст. 312 Устава о содержащихся под стражей)[25]. Такая мера поощрения играет большую роль в тюремной жизни в качестве стимула к исправлению. Но эффект от использования мер  поощрения в форме действительного исправления может быть достигнут только тогда, когда тюремный режим будет побуждать соблюдать предписываемые им правила так, чтобы к прямому принуждению и повиновению приходилось прибегать лишь в виде исключения.

«Поощрение и наказание — парные категории. И исходя из их парности… устрашать и миловать, отбирать и давать, бранить и наставлять, дарить жизнь и казнить — таковы восемь способов исправления людей»[26]. «Нормы уголовного права предусматривают применение поощрения при исполнении наказания либо освобождения от него и связанных с ним правовых последствий»[27]. Но материальные нормы не могут реализоваться без соответствующей процессуальной или процедурной формы[28]. И эти свойства отрасли позволяют рассматривать ее в качестве материально-процессуальной отрасли[29]. Вместе с тем система наказаний разработана значительно лучше, чем система поощрений[30].

Акцент на сознательное выполнение юридических обязанностей в условиях уголовно-политического периода тюремного заключения должен был стимулировать формирование морально-нравственных основ поведения арестантов в ходе исполнения наказания[31]. «Правильное понимание взаимосвязи нормативных и психологических моментов и действия права должно исходить из того, что правовая норма создает социальные предпосылки для регулирования человеческого поведения»[32]. Например, в Лувенском пенитенциарии (Бельгия) все арестанты подчиняются общим постановлениям режима. При этом им может быть дана льгота в виде удобной камеры. Они освобождаются от обязанности работать, носить тюремный костюм. Им дается разрешение получать обед с вином и сигарами из ближнего ресторана[33].

Таким образом, юридические дозволения в сочетании с императивными нормами права и соответствующими процессуальными и процедурными формами их реализации создают условия для воспитания правосознания осужденного. Возникают правовые и нравственные возможности исполнения наказания, уважения к закону, формирования морально-психологической атмосферы в исправительном учреждении. Соединение тюремного режима, арестантского труда с применением элементов дозволений существенно снижает степень уголовной репрессии и дает надежды на исправление арестантов.

Библиография

1 Познышев С.В. Основные вопросы о наказании. — М., 1904. С. 359.

2 См.: Алексеев В.И. Тюремная реформа в России 1879 года // Журнал российского права. 2008. № 9. С. 127—128.

3 См.: Он же. Формирование российской пенитенциарной политики и ее источников (1879—1917 гг.) // Там же. 2010. № 2. С. 95.

4 Алексеев В.И. Историко-генетические связи элементов тюремного режима в контексте российской пенитенциарной политики в дореволюционный период // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2009. № 2. С. 45.

5 См.: Он же. Системно-структурный подход в изучении пенитенциарной политики (1872—1917 гг.) // Там же. 2007. № 6. С. 16.

6 См.: Устав о ссыльных // Свод законов Российской империи. Т. XIV. — Спб., 1895. С. 181.

7 Там же. С. 180.

8 Там же.

9 Ильин И.А. Сочинения: в 2 т. Т. 1: Философия права. Нравственная философия. — М., 1993.

10 Малинин Ф.Н. Международный тюремный конгресс в Лондоне. Июль 1872 г. // Постановления шести международных тюремных конгрессов. — Спб., 1904. С. 15.

11 Азми Д.М. Структурное строение права: теоретико-методологический анализ // Государство и право. 2010. № 6. С. 7.

12 Лучинский Н.Ф. Основы тюремного дела. — Спб., 1904. С. 82.

13 Попов И.К. Беседы с заключенными в тюрьмах: в 2 ч. Ч. 2. — Спб., 1870. С. 135.

14 РГИА. Ф. 1016. Оп. 1. Д. 770. Л. 3.

15 Фойницкий И.Я. Русская карательная система. — Спб., 1874. С. 104.

16 Цит. по: Лейст О.Э. Сущность права. Проблемы теории и философии права. — М., 2011. С. 83.

17 Сырых В.М. Логические основания общей теории права. Т. 1:  Элементный состав. — М., 2000. С. 77.

18 См.: Советский энциклопедический словарь. — М., 1987. С. 396.

19 См.: Познышев С.В. Учебник уголовного права. Общая часть. — М., 1923. С. 234.

20 См.: Труды пенитенциарной комиссии С.-Петербургского юридического общества. — Спб., 1890. С. 118.

21 См.: Исправительно-трудовое право (уголовно-исполнительное право). — Рязань, 1993. С. 73.

22 См.: Алексеев В.И. Правовое регулирование исполнения наказания в контексте системного подхода // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2009. № 4. С. 28.

23 См.: Он же. Историко-генетические связи элементов тюремного режима... // Там же. № 1. С. 44.

24 Фойницкий И.Я. Учение о наказании в связи с тюрьмоведением. — Спб., 1889. С. 54.

25 См.: Познышев С.В. Очерки тюрьмоведения. — М., 1915. С. 213—214.

26 Философия уголовного права. — СПб., 2004. С. 27.

27 Елеонский В.А. Поощрительные нормы уголовного права и их значение в деятельности органов внутренних дел. — Хабаровск, 1984. С. 3.

28 См.: Мелентьев М.П. Функции и структура советского исправительно-трудового права: учеб. пособие. — Рязань, 1977. С. 52.

29 Там же.

30 См.: Голик Ю.В. Уголовно-правовое стимулирование позитивного поведения: вопросы теории. — Новосибирск, 1992. С. 11.

31 См.: Алексеев В.И. Условно-досрочное освобождение арестантов в дореволюционной России // Вестн. академии российских энциклопедий. 2004. № 2. С. 37—41.

32 Новик Ю.И. Психологические проблемы правового регулирования. — Минск, 1989. С. 5.

33 См.: Стевенс И. Одиночные тюрьмы в Бельгии, их физическая и нравственная гигиена: пер. с фр. — М., 1903. С. 79.