Современный криминологический портрет лица, совершающего преступления против интересов службы в органах местного самоуправления

УДК 343.35:343.85 ББК 67.408:67.51

Страницы в журнале: 125-130 

А.Н. ПОЛУБОЯРИНОВА,

аспирант кафедры уголовного права и процесса Юридического института Красноярского государственного аграрного университета

Проанализированы особенности лица, совершающего преступления против интересов службы в органах местного самоуправления. Выявлены социально-демографические и психологические особенности служащих органов местного самоуправления, совершающих данные преступления, их выраженные криминологически значимые черты. Сделан вывод о том, что мотивационная сфера у данных лиц формируется из совокупности внутренних и внешних факторов. Предложена типологизация лиц, совершающих преступления против интересов службы в органах местного самоуправления.

Ключевые слова: личность, преступление, интересы службы, органы местного самоуправления, мотив, криминологический портрет.

A personality of a man who commits offence against interests of services of the local government body is analyzed in the article. The author reveals socio-demographic and psychological characteristics of employees who work for services of the local government body and commit these criminal acts and their expressed criminological significant features. The author makes the conclusion that the motivational sphere of these people is formed from the composite of interiorly and external factors. The author suggests typological classification of people who commit offence against interests of services of the local government body.

Keywords: a personality of a man, crime, interests of services, the local government body, motive, a criminological portrait.

Анализ особенностей лица, совершающего преступления против интересов службы в органах местного самоуправления, выступает неотъемлемой и весьма важной частью криминологической характеристики данного вида преступности.

Предваряя исследование личности преступника, совершающего посягательства на интересы службы в органах местного самоуправления, важно заметить, что правильнее говорить не о личности преступника, а о лице, совершившем преступление, поскольку, как отмечается Л.М. Прозументовым и А.В. Шеслером, нет социально-типичных свойств личности, отличающих преступника от законопослушных граждан. Следовательно, употребляя термин «личность преступника», следует учитывать то, что он носит в известной мере условный характер[1].

Вместе с тем в методологическом плане возникают определенные сложности и с такими категориями, как «лицо, совершившее преступление», «виновное лицо», «преступник», поскольку данные понятия указывают лишь на факт совершения преступления конкретным индивидуумом. Фигура преступника не всегда возникает с момента совершения общественно опасного деяния. Например, весьма сложно назвать лицо, совершившее общественно опасное деяние, в силу недостижения возраста, с которого наступает уголовная ответственность, в силу отставания в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством. Точно так же возможна ситуация, когда по факту взятки не будет возбуждено уголовное дело, поскольку участники этого преступления, безусловно, не будут предавать его огласке. В данном случае отсутствует преступник в нормативно-формальном смысле этого слова. Ведь фигура преступника возникает с момента сообщения о совершенном преступлении, при условии что данное деяние является противоправным и содержит признаки состава преступления. Учитывая сказанное, в дальнейшем мы будем ставить знак равенства между такими категориями, как «личность преступника» и «личность, совершившая преступление», презюмируя их неравнозначность.

Представляется, что личность преступника, совершающего посягательство на интересы службы в органах местного самоуправления, следует изучать с позиций социально-биологического подхода. Криминолога интересует развитие личности данного преступника с момента ее формирования и до момента совершения соответствующего преступления, а возможно, и в последующем — для выяснения эффекта коррекционного воздействия. При этом, рассматривая психофизиологическую (биологическую) основу данной личности, мы, по сути, изучаем не только условия, способствующие совершению конкретного преступления, но и причины, которые совместно с социальными детерминантами толкают человека на совершение общественно опасного деяния. В связи с этим сложно согласиться с мнением Р.А. Забавко, указывающего, что «биологическую основу следует рассматривать в основном как условия, а социальные аспекты — как причины преступного поведения»[2]. Так, многообразие и «многослойность» социальных аспектов преступности не позволяют понимать под ними лишь обстоятельства, формирующие причину либо обусловливающие ее релевантно-сопутствующие моменты, способствующие и (или) облегчающие действие причины. Более того, указанное мнение, по сути, приводит к парадоксальной ситуации, возвращающей нас в эпоху ломброзианства: излечение преступника и корректировка его психической сферы приведет к значительной минимизации преступности, поскольку детерминизм явлений тесно связан с тандемом действия связки «причина—условие».

Лицо, совершающее преступление против интересов службы в органах местного самоуправления, следует рассматривать через призму отрицательного отношения лица к нравственным и общественно-государственным ценностям, выбравшего антиобщественный путь удовлетворения своих потребностей. Асоциальный потенциал данного лица усиливается тем фактом, что оно (лицо) является специальным субъектом преступления, обладает наряду с общими признаками и специальными (соответствующим должностным либо служебным положением), а также ведет деятельность публичного характера. Властные полномочия данных лиц предполагают, что они имеют «право в пределах предоставленных им полномочий предъявлять требования к другим гражданам, в том числе не подчиненным им по службе»[3]. Деформация правосознания также усиливает антиобщественные свойства данной личности, поскольку в России традиционно низок уровень правосознания и должностной ответственности, который находится в определенной функциональной взаимосвязи с угрозой сурового или, наоборот, мягкого наказания. Интересны результаты опроса общественного мнения: 63% респондентов на вопрос «Является ли основной причиной преступлений, совершаемых должностными лицами и служащими органов местного самоуправления, недостаточно суровый характер административных, дисциплинарных и уголовных наказаний?» ответили отрицательно, тогда как утвердительно на данный вопрос ответили лишь 24% опрошенных, т. е.  каждый четвертый из числа респондентов. Остальные затруднились с ответом.

В условиях недостаточно эффективного контроля за сферой местного самоуправления со стороны правоохранительных органов и общественных институтов, нарушения законности в этой сфере носят массовый характер, что также указывает на личностные особенности тех, кто их допускает. Данные особенности проявляются в своеобразной круговой поруке, при которой совершение общественно опасного деяния одним служащим органа местного самоуправления является очередным звеном в цепочке иных посягательств, совершаемых его коллегами. Подобные особенности формируют своеобразный феномен — ложное и поверхностное ощущение спокойствия перед возможной ответственностью, в том числе уголовной. По нашим исследованиям, взаимное сокрытие фактов преступного поведения наблюдается в системе не только «горизонтального» взаимодействия сотрудников, находящихся приблизительно на одном уровне служебной лестницы, но и «вертикального» взаимодействия, т. е. между руководителями и подчиненными. Это  объясняется низкой степенью антикоррупционной ротации кадров в системе органов местного самоуправления.

Психологические особенности служащих органов местного самоуправления, совершающих соответствующие преступления, имеют достаточно выраженные криминологически значимые черты. Основываясь на методике многостороннего исследования личности, которая получила развитие в работах Ю.М. Антоняна, В.Н. Кудрявцева и В.Е. Эминова, можно утверждать, что данные преступники обладают качествами, отличающими их от законопослушных граждан. Главные отличия заключаются в определенных деформированных психологических свойствах.

1. Безразличие к окружающим, граничащее с циничным отношением к населению. Это свойство детерминируется крайне неуважительным отношением к правам и законным интересам граждан, для которых и должны оказываться соответствующие услуги.

2. Пренебрежительное отношение к выполнению своих служебных обязанностей. Это обусловлено тем, что данные лица оказались в системе органов местного самоуправления случайно либо в целях использования своего должностного положения для удовлетворения собственных корыстных потребностей.

3. Фальшивая социальная активность, выступающая лишь прикрытием противоправной деятельности, попыткой отвести внимание. При этом, имея относительно стабильный заработок, данные лица под влиянием жадности и зависти готовы в любой удобный момент пожертвовать нравственно-правовыми ценностями ради материальной выгоды. В этом плане показателен пример из правоприменительной практики. Ч. был осужден за получение взятки, совершенной при следующих обстоятельствах: являясь заместителем главы администрации по жилищно-коммунальному хозяйству, муниципальной собственности, транспорту и связи г. Зверево, руководителем муниципального учреждения «Отдел ЖКХ, строительства, транспорта и связи г. Зверево», в период с сентября по декабрь 2006 года он получил от руководителей ООО «ЮсКОС» К.О. и К.Ю. взятки в крупном размере за выгодный заказ на выполнение подрядных работ, победу в конкурсе и подписание актов «заказчиком» о выполнении подрядных работ на общую сумму 1,791 млн руб. При рассмотрении дела в суде первой инстанции и затем в суде кассационной инстанции Ч. неоднократно указывал на то, что он не мог повлиять на итоги конкурса подрядчиков, что он не получал денег, помимо 600 000 руб., и что он намеревался их использовать в качестве спонсорской помощи[4]. Зачастую прикрытие именно «спонсорской помощью» выявляет фальшивый по своей сути характер профессиональной активности данных лиц.

4. Исследуемая категория лиц совершает преступления против интересов службы в органах местного самоуправления многократно и специализируется на определенных общественно опасных деяниях. В этом смысле данных лиц можно отнести к «беловоротничковым» профессиональным преступникам, поскольку, обладая соответствующей преступной специализацией, совершая общественно опасные деяния периодически и создавая систему противодействия позитивному контролю, они постепенно превращают доходы от такой деятельности в важнейший источник финансовых средств. Данный вывод подтверждается и результатами изучения уголовных дел, по большинству из которых (121 уголовное дело из 182) совершенные преступления носили многоэпизодный характер.

5. Завышенная, но не адекватная и не подкрепленная реальными профессиональными качествами самооценка, искажающая чувство личной ответственности и приводящая к явному доминированию собственных интересов и материальных потребностей над общественными.

Указанные психологические свойства личности преступника высвечивают предварительный контур криминологического портрета, а также объясняют сложность выявления и высокую латентность совершаемых им общественно опасных деяний.

Социально-демографическая характеристика личности преступника позволяет показать внешне «материализованный» портрет лица, фактически предстающего перед гражданами и являющегося (к сожалению) публичной фигурой.

В результате изучения уголовных дел было выявлено, что в основном это мужчины (77%), однако удельный вес лиц женского пола в этой группе преступлений (в сравнении с другими общественно опасными деяниями) достаточно высок — 23%. Доля женщин в общей массе всех преступников, начиная с 1989 года до настоящего времени, возросла с 12 до 18%. При этом структура женской преступности существенно отличается от структуры мужской преступности и определяется видами преступлений, наиболее характерными для женщин, в поведении которых отражается стереотип, сложившийся под влиянием конкретных условий, конкретной микросреды в тот или иной период времени[5]. Высокий удельный вес женщин, совершающих преступления против интересов службы в органах местного самоуправления, объясняется особенностями этих преступлений, связанными с нематериальным и, соответственно, физически неэнергоемким механизмом их совершения, высокой степенью включенности лиц женского пола в сферу местного самоуправления и общим повышением их социальной активности, снижением антикриминогенного потенциала женщины (в частности, определенная девальвация института семьи).

Высокую криминальную активность проявляют лица в возрасте от 30 до 45 лет, что объясняется, с одной стороны, зачастую недостаточным социальным опытом, а с другой — максимальной степенью включенности в сферу местного самоуправления лиц, уже получивших высшее образование и имеющих опыт работы на менее «коррупциогенных» должностях.

Семейное положение данных лиц не является сдерживающим фактором при совершении преступлений против интересов службы в органах местного самоуправления: 81% лиц, привлеченных к ответственности за совершение того или иного преступления, предусмотренного главой 30 УК РФ, состояли в браке, у 61% имелись дети.

Из всех изученных уголовных дел все лица, совершившие исследуемые нами преступления, являлись гражданами Российской Федерации. В ситуации, когда руководящие должности в сфере местного самоуправления формально могут занимать и иностранные граждане, отсутствие таковых в списке лиц, совершающих «муниципальные» преступления, объясняется исключительно ничтожным количеством случаев, когда данные лица работали главами и служащими органов местного самоуправления в Российской Федерации, а не тем, что якобы только российские граждане обладают высокими криминальными склонностями.

Лица, совершившие исследуемые преступления, ранее не привлекались к уголовной ответственности. Причинами тому являются соответствующие требования к претендентам на должности в системе органов местного самоуправления.

Большинство привлеченных к уголовной ответственности за рассматриваемые преступления имели высшее образование (86%), неоконченное высшее было у 5%, среднее специальное — у 9%. Указанное соотношение, безусловно, отражает специфику исследуемого вида преступности, поскольку антикриминогенный потенциал образования в этом случае не играет никакой роли, что объясняется не только формальными требованиями, предъявляемыми к кандидатуре служащего органа местного самоуправления, и особенностями данной деятельности, для которой необходима соответствующая квалификация, но и в целом снижением антикоррупционного потенциала образования.

Несколько удивляет показатель стажа работы данных лиц. Так, 56% имели стаж работы на различных должностях в органах местного самоуправлении от 5 до 10 лет, 27% — от 3 до 5 лет, 6% — до 3 лет, остальные — свыше 10 лет. Это свидетельствует о том, что именно «синдром привыкания» имеет тесную связь с увеличением криминогенного потенциала муниципального служащего. На наш взгляд, у лиц, проработавших на различных должностях в органах местного самоуправления свыше 10 лет, не всегда снижаются криминальные склонности, при этом возрастает криминальный профессионализм и расширяются коррумпированные связи, поэтому привлечь таких лиц к уголовной ответственности становится крайне сложно.

Важное значение для выяснения криминологического портрета лица, совершающего преступления против интересов службы в органах местного самоуправления, имеет мотивационная сфера. Мотивация человеческого поступка всегда носит многоплановый и противоречивый характер. Становление личности преступника проходит сложный и достаточно специфичный процесс социализации, предполагающей включение конкретного индивида в социальную среду с особой системой ценностей, которые имеют публичное отражение в работе органов местного самоуправления. Постепенное формирование у данных лиц «антимотивации» к выполнению своих обязанностей приводит к тому, что они, используя возможности занимаемой должности, превращаются в «социальных паразитов».

В качестве источников мотивов поведения данных лиц необходимо назвать совокупность внутренних и внешних факторов.

1. Внутренние источники — это потребности и притязания, личностные ценности и жизненные планы, проявляющиеся в индивидуально-личностных особенностях микросреды. Среди данных источников наиболее оформленными являются два фактора. Первый — склонность данных лиц к экстернализации, т. е. поиску вовне источников личных проблем и их решению за счет других лиц. Второй — социальная дезадаптация, проявляющаяся в непонимании истинных потребностей общества и своего места в системе оказания услуг населению. Именно сфера местного самоуправления выступает благодатной почвой для реализации преступником данных факторов мотивационной среды; именно здесь лицо, преступившее закон, считает состояние совершения преступления естественным и нормальным, а свои практичность, активность и порой упорство в отстаивании собственного мнения — приемлемыми.

2. Внешние источники — это условия жизнедеятельности или конкретные обстоятельства, в рамках которых зачастую возникает не просто проблемная, а криминальная ситуация. Данные источники показывают социально-психологические особенности макросреды. Именно явные недостатки отечественной сферы местного самоуправления, правоохранительной деятельности и законодательства предопределяют постепенное искажение ценностно-нормативной системы муниципального служащего.

Взаимосвязь указанных факторов позволяет моделировать различные типы служащих, совершающих исследуемые нами преступления. В зависимости от продолжительности и устойчивости криминальной мотивации, а также от степени готовности лица к совершению преступления можно выделить типы особо злостных (криминально последовательных), злостных (криминальных) и случайных преступников.

Особо злостный тип характеризуется неоднократностью совершения преступлений против интересов службы в органах местного самоуправления; формированием и поддержанием круговой поруки; преодолением ситуации, не способствующей совершению преступления; наличием навыков психологического внушения и всех характеристик криминального профессионализма. Данными преступниками совершается около 20% всех исследуемых преступлений.

Злостный тип характеризуется высокой степенью приспосабливаемости к ситуации, способствующей совершению преступления (например, совершение заранее запланированного служебного подлога), либо навыками создания такой ситуации, при которой гражданина, обратившегося в орган местного самоуправления, вынуждают дать взятку. Преступники этого типа совершают около 55% преступлений против интересов службы в органах местного самоуправления.

К случайному типу следует относить преступников, впервые совершающих заранее не запланированные общественно опасные деяния, причем в крайне благоприятных для сокрытия их следов условиях.

Таким образом, изучение лица, совершающего преступления против интересов службы в органах местного самоуправления, не только демонстрирует научно-теоретическую значимость такого исследования, но и позволяет учитывать его результаты при формулировании соответствующих предложений по совершенствованию профилактического воздействия на данный вид преступности.

Библиография

1 См.: Прозументов Л.М., Шеслер А.В. Криминология. Общая часть. — Красноярск, 1997. С. 98.

2 Забавко Р.А. Криминологические особенности личности экологического преступника // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2009. № 2(8). С. 52.

3 Феркалюк Ю.И. Представитель власти как субъект должностных преступлений // Российский следователь. 2009. № 12. С. 13.

4 См. Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ от 20.11.2007 № 41-о07-86. «Приговор по делу о получении взятки в крупном размере оставлен без изменения, так как материалами дела установлено, что виновный, занимая должность в органе местного самоуправления, получил от руководителей организации взятку за получение выгодного заказа на выполнение подрядных работ, победу в конкурсе и подписание актов о выполнении подрядных работ, юридическая оценка содеянному дана правильная и наказание назначено справедливое» // КонсультантПлюс.

5 См.: Криминология / Под ред. В.Н. Кудрявцева, В.Е. Эминова. — М., 2002. С. 511; Кунц Е.В. Преступность среди женщин и ее предупреждение в современной России: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — М., 2006. С. 20—21.