Содержательность и формализация сделок

Ю.П. ЕГОРОВ,

кандидат юридических наук, доцент Новосибирского юридического института Томского государственного университета

Дозволения в требованиях к действительности акта поведения как сделки отражены в нормах о понятии, видах и форме сделок. При формировании конкретных норм в зависимости от характера взаимодействия с запретами и позитивными обязываниями дозволения проявляют свою специфику не только применительно к нормам о понятии, видах и форме сделок, но и в рамках отдельных требований к видам сделок. При этом требования к отдельным видам сделок должны соотноситься с общими требованиями к действительности сделок как особенное и общее. Они позволяют сформировать сделку как конкретное правовое явление определенного вида. Так, безвозмездность передачи вещи во временное пользование позволит вести речь о совершении договора безвозмездного пользования имуществом.

В предпринимательской деятельности определение вознаграждения за право пользования комплексом исключительных прав, принадлежащих правообладателю, свидетельствует о заключении договора франчайзинга. Согласование срока передачи продавцом товаров покупателю для использования в хозяйственных целях приводит к совершению договора поставки[1] и т.д.

Приоритетность норм о действительности сделок заложена в самой природе сделок, их функциональном назначении и заключена в способности права через нормы воздействовать на лежащий в основе совершения сделок волевой процесс. Законодатель стремится создать правовые конструкции, в наибольшей степени обеспечивающие равновесие интересов субъектов в праве. Опосредуя правом волевой процесс, законодатель тем самым получает возможность направить его в нужное русло и использовать в качестве индивидуального правового регулятора. Этой первоочередной задаче и подчинена логика построения норм института.

После конструирования в праве понятия сделок не менее важно установление иных требований к ним как к явлению. Достигается это детализацией нормативного регулирования. Важно, чтобы режим действительности сделок в качестве совокупности нормативных требований, опосредующих не только понятие сделок, но и в целом сделок как правового явления, нашел свое отражение в нормах права.

Отсутствие должного нормативного оформления действительности сделок создает проблемы в правоприменительной практике. Проявляется это не только в отнесении действия к сделке, но и в квалификации действий в качестве сделок определенного вида. Отнюдь не случайно ГК РФ расширяет спектр нормативных требований к сделкам. В частности, в статьях 155 и 156 ГК РФ содержатся отсутствовавшие в прежнем законодательстве общие требования к односторонним сделкам.

Расширение требований к действительности сделок позволит устранить ранее существовавшее в общем институте сделок смещение в сторону нормативного опосредования недействительности, вызванное недооценкой регулирующей сути сделок, что и предопределяло приоритетность охранительных норм. Изложенное само по себе не умаляет значимости требований недействительности сделок в качестве необходимой составляющей их правового режима, в том числе как правовой границы признания явления сделкой или не- придания ему таковой юридической силы.

Требования законности содержания, требования к воле и волеизъявлению, форме и субъектному составу традиционны для сделок[2]. Еще в ХIХ веке С.В. Пахман выделял личные условия (дееспособность, наличие сознательной воли), предмет и содержание сделок, форму их совершения[3]. Действительность сделок предполагает соответствие их содержания нормам права. При этом воля сделкоспособных участников сделки должна формироваться в нормальных условиях, а волеизъявление выражаться в требуемой законом или соглашением форме[4].

Представляется, что изложенное характеризует наиболее общие подходы к регулированию сделок. Опираясь на эти общепринятые представления, надлежит выявить особенности нормативных требований к сделкам. Более детальный анализ сделок возможен с позиции закрепления в нормах субъективно-объективного интереса участников сделок и интереса законодателя в упорядочении общественных отношений. Рассмотрение режимных требований в этом ракурсе позволяет вычленить основные составляющие в правовом опосредовании сделок и, как следствие, отражает выполнение сделками их регулирующей функции.

Сделка — явление правовое. Дозволительный характер гражданского права требует от законодателя не только указать существенные признаки для квалификации явления как сделки, но и сформулировать нормативные требования к иным, помимо существенных признаков, характеристикам сделки как правового явления. Такая необходимость предопределяет рассмотрение норм, опосредующих действительность сделок, в качестве основного массива требований к ним. Эти нормы устанавливают своего рода правовые указатели для квалификации акта поведения как сделки. Этим, на наш взгляд, объясняется выделение в главе 9 ГК РФ («Сделки») параграфа о понятии, видах и форме сделок. Об этом же свидетельствует логика конструирования в кодексе норм подраздела 2 «Общие положения о договоре» раздела 3 «Общая часть обязательственного права», норм в главах об отдельных видах договоров и формулировка норм об односторонних сделках.

Вместе с тем одной структурной последовательности изложения норм о действительности сделок с точки зрения системного подхода явно недостаточно. Системный подход[5] требует взаимной согласованности, взаимосвязанности содержания норм о действительности сделок как в ГК РФ, так и в других нормативных актах. Кроме того, сам по себе правильный структурный подход к выделению нормативных требований к сделкам, к указанному нормативному массиву неточен и в том смысле, что требования, опосредующие действительность сделок, по природе своей не одинаковы по степени обязательности для участников.

Сообразуясь с принципами гражданского права, требования к сделкам следует дифференцировать как необходимые и как требования, желательные для права, т.е. как правила рекомендательного характера. Это обусловлено тем, что нормативные требования к сделкам обращены ко всему явлению во всем его многообразии, а не только к его сути.

Существенные признаки, образующие понятие сделок, охватывают собой лишь часть социальной действительности, именуемой сделкой. Правовая оценка акта поведения за пределами соответствия акта поведения этим правовым признакам не должна приводить к непризнанию за ним юридической силы сделки. Законодатель обязан установить такие требования, которые позволили бы уловить грань, где эти требования, ориентированные на нормативный контроль за совершением сделок, расходятся с требованиями, обусловленными заботой законодателя о подлинности акта поведения с точки зрения процесса и факта его совершения и соответствии этого акта защищаемому правом интересу субъекта права. По сути, нужен «водораздел» между должным и обязанным к исполнению, к конструированию сделки, между публичным и частным началами в сделках.

К нормам рекомендательного характера по определению не могут быть отнесены требования закона, хотя и не существенные для признания акта поведения сделкой, но возведенные законом в ранг юридически обязательных. Например, по прямому указанию закона (абзац второй п. 3 ст. 610 ГК РФ) договор аренды, заключенный на срок, превышающий установленный законом предельный срок, считается заключенным на срок, равный предельному.

Общая норма для этих и аналогичных случаев содержится в ст. 180 ГК РФ, в соответствии с которой недействительность части сделки не влечет недействительности прочих ее частей, если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части. Статья 180 ГК РФ применима и к случаям установления субъектами сделок противоречащих закону условий, не относящихся к существенным.

Так, в силу п. 1 ст. 16 Закона РФ от 07.02.92 г. № 2300-1 «О защите прав потребителей» признаются недействительными условия договора, ущемляющие права потребителя по сравнению с правилами, установленными законами или иными правовыми актами Российской Федерации. В указанных ситуациях законодатель не придает юридической силы условиям, которые не являются существенными для сделок, но противоречат условиям, прямо установленным законом. Не будучи рекомендательными, эти требования не являются и необходимыми для действительности сделки. Представляется, что установление их предопределено тем, что, конструируя отдельные виды сделок, законодатель в этих условиях отражает наиболее оптимальные с точки зрения реализации публичного и частного интересов требования к известным праву видам сделок. При этом законодатель как бы предполагает намерение субъекта (субъектов) принять эти условия в качестве оптимальных для конкретной сделки данного вида. Фактически же условия в предлагаемом виде не принимаются, и закон, не имея возможности постулировать недействительность сделки в целом, так как это противоречило бы природе индивидуальных регуляторов общественных отношений, может лишать юридической силы только незаконную составляющую сделки. Критерий установления данных условий определяется для конкретного вида сделки как апробированные практикой требования, в наибольшей степени соответствующие частному и публичному началам в сделках.

Приоритетность соблюдения интересов субъектов права требует установления законодательного контроля за содержанием и внутренней формой акта поведения. Контроль осуществляется посредством адекватной правовой оценки акта поведения как сделки, соответствующей интересу участника оборота. Действие рассматривается с точки зрения присутствия в нем признаков правовой цели, правомерности, направленной на достижение желаемого результата волеизъявления и юридической значимости, и признается правовым явлением, т.е. сделкой. Из этих же соображений применительно к обеспечивающей реализацию публичного начала в сделке внешней форме выражения и закрепления волевых намерений участников оборота, требования законодателя должны носить рекомендательный характер или, по крайней мере, исключать возможность непридания акту поведения по этим основаниям статуса сделки. Поэтому среди нормативных требований действительности сделок надлежит выделить оценку правом содержания и формы акта поведения и требования по облечению этого акта в предписанную законом правовую форму.

В первую группу помимо требования собственно к содержанию сделки входят требования целевой направленности к волеизъявлению. Это требования, включающие многообразие внутреннего содержания и внутренней формы актов поведения.

Вторая группа содержит требования к форме сделок и субъектам сделок как к уже имеющему внутреннюю структуру акту поведения и может быть охарактеризована как оформленность сделок, их формализация.

С позиции содержательности и формализации оцениваются не только существенные, но и иные признаки явления, наделяемого статусом сделки. Пределы объемов этих признаков устанавливаются, с одной стороны, количественными характеристиками действия, а с другой — преследуемой законодателем целью. Поскольку, используя сделку как правовую форму, законодатель стремится к реализации ее функции индивидуального регулятора общественных отношений, постольку правовой характеристикой он будет наделять те признаки и свойства действия (в том числе, конечно же, и отнесенные им к существенным), которые позволят достичь желаемого эффекта. В свою очередь наделяемые правовыми характеристиками признаки и свойства действия так или иначе взаимосвязаны с существенными признаками сделок. Поэтому оценка акта поведения с позиции его действительности как сделки во всяком случае сопряжена и должна соотноситься с существенными признаками сделки как правового явления.

Этой же логике должны быть подчинены опосредуемые правом процедурные действия, совершаемые участниками сделок при их заключении. Нормативные требования к процедурным действиям, обеспечивающим процесс совершения сделок и входящим в содержание организационных правоотношений, возникающих при совершении большинства сделок, выполняют в правовом режиме сделок вспомогательную роль. Они результатом своего совершения содействуют установлению требований к собственно содержанию сделок, требований целевой направленности и к волеизъявлению. Процедурные действия как бы предваряют содержательную составляющую сделок и способствуют выполнению требований содержательности. Они формируют материальную, фактическую составляющую сделок. Процедурные действия обеспечивают становление содержания сделок и дают возможность осуществить правовую оценку акта поведения для наделения его статусом сделки. Несоблюдение облеченных в правовую форму требований к процедурным действиям приведет к несоблюдению фактических требований к содержанию, правовой цели, к волеизъявлению. Не будет создана объективная реальность, которая может быть оценена правом как сделка. В таком случае можно констатировать, что сделка не состоялась[6].

Не опосредуемые правом процедурные действия (например, создающие фактическую возможность передачи имущества во временное пользование, оплаты приобретаемой в собственность вещи и пр.) при совершении сделок по сути выполняют аналогичную роль. Здесь самостоятельное правовое значение имеет не процесс, а результат совершения действий, позволяющий оценить акт поведения в виде правового явления — сделки.

Говоря о соотношении публичного (императивно-властного) и частного (субъективно-инициативного) начал в сделках, не следует понимать их взаимодействие упрощенно. Безусловно, требования законодателя к внешнему оформлению, формализации сделки в первую очередь должны носить рекомендательный характер по отношению к ее форме. Иначе интерес законодателя в установлении обязательности той или иной формы сделки будет противоречить частному интересу субъекта сделки.

Вместе с тем, если рассматривать публичный интерес как средство достижения равновесия частных интересов и защиты интересов экономически более слабого субъекта, то уместно говорить о необходимости соблюдения обязательных правовых требований к форме сделки под страхом непризнания за ней качества этого правового явления. Важно установить меру разумной достаточности этих обязательных требований, которая должна выступать в виде баланса интересов субъектов права, участников сделок.

Исходя из вышесказанного, можно выделить две группы требований к сделкам: требования рекомендательного характера (в целях обеспечения законодательного контроля за сделками); требования, обязательные к исполнению при условии, что их игнорирование создает потенциальную возможность нарушения частных интересов других субъектов права, ради чего, собственно, эти требования и вводятся.

Реализация частного начала в сделках, т.е. требование содержательности сделок должно позволять оценить истинность намерений субъектов сделки. Эти требования должны представлять собой нормативное сопровождение реализации интересов субъектов права при совершении ими сделки и отражать нормами соответствие намерения внешнему изъявлению субъекта сделки. Данная самостоятельная группа норм должна фиксировать подпадающие под правовое опосредование поведенческие особенности субъектов права, связанные с их желанием использовать право для достижения тех правовых последствий, к которым они стремятся.

Выделение в числе норм о действительности сделок требований рекомендательного, обязательного характера, требований по нормативному сопровождению акта поведения как результата соотношения публичного и частного начал в сделках не означает, что в норме права закладываются или публичные, или частные начала. В правовой реальности все взаимосвязано, тем более что реализация собственно частного начала в праве — это уже элемент публичности.

Таким образом, при рассмотрении конкретных требований содержательности и формализации сделок надлежит учитывать взаимосвязь и взаимообусловленность подходов, предопределяющих формирование этих требований. Например, требование к волеизъявлению в сделках как требование содержательности сделок позволят оценить реализацию подлинных намерений субъекта сделки при ее совершении. Фиксирующие установленную возможность быть субъектом сделки требования к правосубъектности как элемент формализации представляют собой именно правовую оценку и признание правом истинности намерений потенциального субъекта сделки. Эти требования в зависимости от интеллектуальной и волевой зрелости субъектов свидетельствуют о нормативном закреплении тех положений, которые, на взгляд законодателя, выступают критериями истинности намерений субъекта к совершению сделки. Одновременно они сопровождают волевой процесс совершения сделок, то есть выступают и в качестве требований к волеизъявлению. В этом проявляется единство сделки как оцениваемого правом волевого действия.

Рассмотрение единого процесса в двух аспектах полезно для анализа правового явления с точки зрения его совершенствования, но при правовом опосредовании требования к этому процессу фиксируются в одних и тех же правовых нормах, в частности, в нормах о дееспособности физических лиц.

Группа норм, оценивающая акт поведения как сделку, должна формироваться законодателем с учетом способности опосредовать нормой права ту или иную характеристику явления, по существенным признакам подпадающую под категорию сделки. Кроме того, опосредованию нормой права подлежат те характеристики явления, которые позволяют отразить волевой процесс совершения сделки, а также те аспекты волевого процесса, которые обеспечивают выполнение сделками регулирующей функции. Нормативная фиксация признаков и свойств сделки как явления не должна «засоряться» нормами, опосредующими признаки и свойства, безразличные с точки зрения регулятивной природы сделок.

В целом законодатель следует изложенным правилам. Указанные подходы обеспечивают необходимость и достаточность режимных требований содержательности сделок. Они, по сути дела, являются правовым сопровождением реализации интереса субъекта права в его личном понимании. Механизм опосредования правом волевого процесса закладывает основы индивидуального регулирования субъектом, его волей социально значимого поведения, обеспеченного силой закона. Рассматриваемая группа норм играет в этом процессе ключевую роль.

На первый взгляд, группа норм, образующая требования формализации сделок, по сравнению с требованиями содержательности сделок вторична. Такое утверждение уместно, если акцентировать внимание исключительно на внешнем проявлении их контрольных функций. Данная оценка правомерна в отношении требований рекомендательного характера, несоблюдение которых не влечет недействительности сделок.

Представляется, что недействительность сделок при несоблюдении указанных требований потому и не наступает, что эти требования не затрагивают существа сделки как явления. Они предстают в виде законодательных мер по более четкой фиксации акта для облегчения установления сути сделки в случае возникновения спора. Эти требования, по сравнению с требованиями к существу сделок, достаточно произвольны для законодателя. Законодатель может устанавливать их по своему усмотрению, но не должен при этом искажать сути сделок. С другой стороны, эти требования должны быть понятны участнику оборота, реализуемы при совершении сделок, т.е. не должны создавать непреодолимых препятствий к материализации интереса субъекта права с использованием сделок как правовой формы.

Немаловажна организация работы соответствующих структур, обслуживающих процесс фиксации сделок. Так, участник гражданского оборота должен иметь возможность облечь сделку в рекомендуемую письменную форму, т.е. совершить фактические действия технического порядка по оформлению сделки. Выполняемая этой группой норм контрольная функция опосредованно влияет на регулирование волевого процесса при совершении сделки. Она может стимулировать участника сделки к более внимательной оценке акта поведения с точки зрения достижения преследуемой им социальной цели, к оценке с этих позиций поведения контрагента и пр. Вместе с тем контрольная функция норм-рекомендаций напрямую не обеспечивает реализацию интереса субъекта права в объективном и субъективном смысле, и именно потому несоблюдение их не аннулирует юридической силы сделки как правового явления.

Очевидно, что нормы-рекомендации могут касаться только требований, связанных с внешним оформлением сделок. Рекомендаций по содержанию формирующего сделку волевого процесса быть не может, ибо этот процесс как один из составляющих индивидуального регулирования персонифицирован.

Субъект права в состоянии сам ориентировать свое поведение на желаемые последствия. Право оценивает результат действия воли в виде ее изъявления. Волевой процесс может либо признаваться нормой как акт поведения, приводящий к наступлению желаемых правовых последствий, либо лишается нормой права такого статуса. Норма права может либо констатировать результат как сделку, либо не констатировать этого факта, но закладывать нормой не обязательные к исполнению рекомендации поведения применительно к волевому процессу, ориентированному на желаемые гражданско-правовые последствия, для права бессмысленно. Действие — это результат социально ориентированного поведения, и право может лишь оценивать его, но не конструировать. Одним из вариантов оценки являются требования формализации сделок.

Требования формализации сделок как средства потенциального обеспечения равновесия интересов субъектов для действительности сделок не менее важны, чем требования к содержательности. О вторичности этих требований по отношению к содержательности говорить не приходится, поскольку они хотя непосредственно и не отражают волевые аспекты процесса, обеспечивающего выполнение сделками регулирующей функции, тем не менее ориентированы на потенциальное обеспечение интересов участников гражданского оборота, т.е. основное их назначение состоит в обеспечении реализации в праве интересов субъектов права, рассматриваемых с точки зрения объективного понимания содержания этих интересов. Представляется, что в этом смысле требования формализации сделок корреспондируются с требованиями содержательности как соотношение интереса субъекта права в объективном и субъективном смысле. Обеспечение указанной группой нормативных требований интереса субъекта права в объективном смысле позволяет применить одинаковый масштаб к экономически неравным субъектам. Поскольку применение равной меры к различным субъектам есть предназначение права, рассматриваемая группа требований формализации является необходимой составляющей действительности правового режима сделок. Другое дело, что эта группа нормативных требований, обеспечивающая равновесие интересов, должна быть выработана на основе апробированных практикой, в том числе и правоприменительной, способов достижения реализации этого равновесия.

Таким образом, основное требование к рассматриваемой группе норм — их способность обеспечить осуществление интереса субъекта права в объективном смысле. Эту задачу можно решить путем оценки совершаемого акта поведения, которая для права проявляется через правовую форму и через оценку совершающего этот поведенческий акт субъекта именно как субъекта права.

Описанные группы нормативных требований как разновидности требований действительности сделок позволяют фиксировать реализацию интересов субъекта права как субъективно-объективную категорию и предопределяют дальнейшее исследование режимных требований к сделкам. Именно таким образом обеспечивается осуществление интересов субъектов права в сделках, что свидетельствует о дозволительной сущности гражданского права.

Библиография

1 Автор солидарен с позицией Ю.В. Романца об отнесении срока к числу существенных условий договора поставки. См.: Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. — М.: Юристъ, 2001. С. 277—280.

2 См., напр.: Новицкий И.Б. Сделки. Исковая давность. — М., 1954. С. 18—23; 33—43; 55—64.

3 См.: Пахман С.В. Обычное гражданское право в России: Юридические очерки. — СПб., 1877. Т. 1. С. 55—64.

4 См.: Хейфец Ф.С. Недействительность сделок по российскому гражданскому праву. — М., 2000. С. 48—49.

5 Исследования в данном направлении в последние годы проводились, в частности, Ю.В. Романцом. См.: Романец Ю.В. Система договоров в гражданском праве России. — М.: Юристъ, 2001.

6 О несостоявшихся сделках см.: О.Н. Садиков. Недействительные и несостоявшиеся сделки // Юридический мир. 2000. № 6. С. 7—11.