Социализация и десоциализация, гуманизация и дегуманизация гражданского законодательства России

УДК 347.1 

Страницы в журнале: 72-78

Е.В. БОГДАНОВ,

доктор юридических наук, профессор, зав. кафедрой гражданского права Российской правовой академии Минюста России e-mail: kafedra38@yandex.ru

Анализируются основные тенденции развития гражданского законодательства: социализация и гуманизация. Отмечается наличие противоположных тенденций — десоциализации и дегуманизации; исследуются причины их возникновения.

Ключевые слова: гражданское законодательство, социализация, десоциализация, гуманизация, дегуманизация, социальное государство, частное право.

Socialization and desocialization, humanization and dehumanization of the civil legislation of Russia

Bogdanov E.

The basic tendencies of development of the civil legislation are analyzed: socialization and a humanization. Presence of opposite tendencies is marked — decocialization and dehumanization are investigated the reasons of their occurrence.

Keywords: the civil legislation, socialization, decocialization, a humanization, dehumanization, the social state, private law.

Изменение гражданского законодательства, касающееся многих институтов, должно быть обусловлено соответствующими тенденциями развития гражданского законодательства, нуждающимися в исследовании, как для аргументирования необходимости данных изменений, так и для понимания направлений эволюции гражданского законодательства. Однако следует учитывать, что некоторые изменения могут иметь технический характер и не нуждаются в каком-либо обосновании: например, отказ от закрытых акционерных обществ и обществ с дополнительной ответственностью, на наш взгляд, обусловлен необходимостью технического совершенствования законодательства, его модернизации. Однако целый ряд других изменений свидетельствует о наличии определенных тенденций развития гражданского законодательства.

Анализ действующего законодательства, а также содержания Концепции развития гражданского законодательства Российской Федерации (одобрена решением Совета при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009; далее — Концепция) и проекта федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее — Проект) позволяет утверждать, что социализация и гуманизация являются основными направлениями эволюции гражданского законодательства. Практически все государства в той или иной степени социализируют свое законодательство, однако социальному государству, каким является Россия, социализация принципиально необходима. В то же время для правового государства, в котором человек, его права и свободы являются высшей ценностью, столь же важна гуманизация законодательства.

Тенденция к социализации права вообще и гражданского права в частности присуща праву многих развитых стран. В статье 14 Конституции ФРГ 1949 года говорится: «Собственность обязывает. Пользование ею должно одновременно служить общему благу»[1]. Согласно ст. 42 Конституции Италии 1947 года частная собственность признается и гарантируется законом, который определяет способы приобретения и границы действия с целью обеспечить ее социальную функцию и сделать доступной для всех[2]. Очевидно, что под влиянием концепции социальной функции собственности в п. 4 ст. 319 Гражданского кодекса Украины 2003 года (далее — ГК Украины) было сформулировано правило: «Собственность обязывает».

Концепция социальной функции собственности оказала влияние на конструирование российского гражданского законодательства. Например, если собственник бесхозяйственно содержит свое жилье, допуская его разрушение, и без уважительных причин не производит необходимый ремонт, суд по иску органа местного самоуправления вправе принять решение о продаже данного жилища с публичных торгов (ст. 293 ГК РФ). Наличие в ГК РФ таких оснований прекращения права собственности, как реквизиция, конфискация, отчуждение недвижимого имущества в связи с изъятием участка, также свидетельствует об учете данной функции в гражданском законодательстве.

Основываясь на положении о социальном характере собственности, Л. Дюги сделал важный вывод: предприятия имеют социальный характер, а предприниматель выполняет социальную функцию[3]. В гражданском законодательстве, на наш взгляд, указанное положение наиболее рельефно нашло свое отражение в нормах права, регулирующих предпринимательские договоры, социальный характер которых проявляется, например, в том, что законодательство возлагает на их участников обязанность по сотрудничеству. Так, согласно ст. 483 ГК РФ покупатель обязан известить продавца о нарушении им условий договора. В случае невыполнения им своей обязанности продавец вправе отказаться полностью или частично от удовлетворения требований покупателя.

Как об одном из направлений социализации гражданского права Л. Дюги говорил об увеличении объемов использования в законодательстве института безвиновной (объективной) ответственности[4]. В действующем гражданском законодательстве по общему правилу без вины отвечают субъекты предпринимательской деятельности (п. 3 ст. 401 ГК РФ); владельцы источников повышенной опасности (ст. 1079); продавцы и производители товаров с конструктивными, рецептурными или иными недостатками (ст. 1095). Положения п. 4 ст. 1073, п. 3 ст. 1076 и п. 1 ст. 1078 ГК РФ дали основание профессору Ю.К. Толстому утверждать, что в ГК РФ появились меры социальной защиты[5].

Введение в гражданское законодательство принципа добросовестности в качестве одного из наиболее общих и важных положений гражданского права является свидетельством продолжающейся социализации гражданского права. Достаточно в этой связи отметить, что в соответствии с Концепцией данный принцип прежде всего направлен на укрепление нравственных начал гражданско-правового регулирования. Никакой другой орган в России или должностное лицо, кроме суда, не будут правомочны решать вопрос о добросовестности, а следовательно, о нравственности участника гражданского оборота. Применительно к изложенному заслуживает внимания позиция Е.Е. Богдановой. «В связи с конструированием в гражданском законодательстве принципа добросовестности, — пишет она, — неизбежно изменится назначение суда и судебной системы в целом. Суд — это уже не только орган правосудия, но и орган, моделирующий нравственные устои общества. Именно суд своим решением от имени государства будет определять, что нравственно, а что безнравственно в Российской Федерации»[6]. Таким образом, от отношения участника гражданского оборота к нравственным ценностям общества будет зависеть и судьба его имущественных интересов.

В подтверждение продолжающейся социализации гражданского законодательства свидетельствует включение в Проект норм о недопустимости извлечения преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения, а также совершения сделок в обход закона; об ограничении дееспособности гражданина в связи с пристрастием к азартным играм; о субсидиарной ответственности единственного участника хозяйственного общества по долгам общества; о запрете применения последствий недействительности сделок, если их применение будет противоречить основам правопорядка и нравственности; о введении сервитута социального пользовладения в отношении жилого помещения и др. Следует также отметить, что количество императивных норм в Проекте во много раз превышает число норм диспозитивных, что также свидетельствует о социализации гражданского законодательства.

Однако гражданское право эволюционирует не только в направлении его социализации. Оно не может не учитывать того факта, что в России кардинальным образом изменилось отношение к человеку. Согласно ст. 2 Конституции РФ человек, его права и свободы есть высшая ценность. Обязанностью государства является признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина. Гражданское законодательство закрепляет многие права и свободы граждан, регулирует отношения, связанные с их возникновением, осуществлением и защитой. Именно в гражданском законодательстве закреплена способность граждан быть субъектами гражданских правоотношений и своими действиями приобретать права и нести обязанности. Получили законодательное признание такие категории, как честь, достоинство, деловая репутация граждан, а также их жизнь и здоровье, личная неприкосновенность, личная и семейная тайна, право на имя и др. Личные неимущественные отношения в полном объеме были включены в предмет гражданско-правового регулирования. Много внимания уделяется в гражданском законодательстве вопросам защиты прав и интересов граждан как слабой стороны в договорных отношениях (и особенно в жилищных). В Концепции сформулированы положения о необходимости формирования в ГК РФ системы личных неимущественных прав и нематериальных благ граждан. Предлагается также урегулировать основания и порядок возмещения (компенсации) ущерба, причиненного личности правомерными действиями, и др.

Вышеизложенное позволяет утверждать, что, кроме социализации, еще одной тенденцией развития гражданского законодательства является его гуманизация, необходимость которой обусловлена не только ст. 2 Конституции РФ, но и тем, что в настоящее время актуализировалась задача формирования в стране гражданского общества. Однако такое общество немыслимо без людей, активных членов и участников этого общества, что, в свою очередь, требует наделения их комплексом регулируемых и охраняемых не только имущественных, но и личных неимущественных прав и нематериальных благ.

Таким образом, в настоящее время в гражданском праве России одновременно протекают два процесса: социализация, означающая ориентированность законодательства на улучшение социально-экономического положения граждан, и гуманизация, направленная на более полное и всестороннее признание достойного положения человека и гражданина в обществе и государстве. Осуществляя социализацию и гуманизацию, государство тем самым проявляет заботу о социальном самочувствии как членов общества, так и всего общества. При этом нормы права, отвечающие за социализацию и гуманизацию, не могут действовать без взаимосвязи: нельзя обеспечить достойную жизнь гражданина, как того требует ст. 7 Конституции РФ, без признания ценности каждого человека, его прав и свобод, и в то же время положение человека в обществе как личности зависит от экономических условий проживания. Справедливо следующее утверждение В.Ф. Яковлева: «Имущество может служить основой активной общественно полезной деятельности лица, повышающей его социальный престиж»[7].

Социализация гражданского законодательства не может быть осуществлена без его гуманизации. Сама по себе, без человека, социализация обществу не нужна. А гуманизация без социализации вообще невозможна, поскольку без создания достойных человека экономических условий проживания говорить о человеке как высшей ценности по меньшей мере неуместно. Следовательно, социализация интегрирована в гуманизацию, и наоборот. Интеграционные процессы, отражающиеся в нормах гражданского права, нивелируют их. Гражданское право становится настолько частно-публичным или, наоборот, публично-частным, что следует вести речь о гражданском праве соответствующего государства, т. е. о гражданском праве социального государства, именуемого Российской Федерацией[8].

Однако в Проекте имеются положения, свидетельствующие о том, что наряду с тенденциями социализации и гуманизации находят свое проявление противоположные им направления изменения законодательства: десоциализация и дегуманизация. Так, в Концепции и в Проекте предполагается резкое увеличение размера уставного капитала хозяйственных обществ. В частности, предлагается установить размер уставного капитала для обществ с ограниченной ответственностью в сумме не менее 1 млн руб. (порядка 22—25 тыс. евро), а для акционерных обществ — в сумме не менее 2 млн руб. (45—50 тыс. евро). Однако это приведет к тому, что значительная часть российских граждан в связи с отсутствием средств будет лишена возможности заниматься предпринимательской деятельностью посредством хозяйственных обществ. Однако такие лица могут заниматься предпринимательской деятельностью, получив статус индивидуального предпринимателя или создав производственный кооператив. Но индивидуальная предпринимательская деятельность предполагает полную имущественную ответственность своим имуществом, тогда как участники хозяйственных обществ (кроме «компаний одного лица») ответственности за деятельность общества не несут[9]. Они рискуют лишь своим вкладом в уставный капитал общества. Для создания производственного кооператива требуется не менее пяти единомышленников, что также может оказаться весьма затруднительным обстоятельством, к тому же члены производственного кооператива несут субсидиарную ответственность своим имуществом по долгам кооператива. Таким образом, гражданское законодательство будет дифференцировать участников гражданского оборота по имущественному признаку, чем нарушит требование ст. 19 Конституции РФ о равенстве граждан независимо от их имущественного положения.

Следует указать на еще одно противоречие Проекта Конституции РФ. В статьях 8 и 9 Конституции РФ говорится, что в равной мере признаются и защищаются частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности, однако в Проекте об иных формах собственности, видимо, забыли. А под иными формами понимают общенародную (собственность народа), коллективную и другие формы собственности. Довольно часто в качестве возражения против общенародной собственности утверждают об отсутствии субъекта такой собственности, т. е. народ в понимании ряда исследователей субъектом права не является. Однако в преамбуле Конституции РФ говорится, что именно многонациональный народ Российской Федерации принимает конституцию, а также закрепляется право народов России на равноправие и самоопределение. Преамбула Конституции РФ имеет определяющее значение для всего документа, следовательно, для всего законодательства страны. Народ, являясь субъектом политики, не может не быть субъектом права, в том числе права гражданского. Если народ не будет субъектом собственности на землю, леса, воды, недра, он не сможет реально реализовать свое право на самоопределение. В статье 1 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 года и ст. 1 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 года говорится: «Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие. Все народы для достижения своих целей могут свободно распоряжаться своими естественными богатствами и ресурсами… Ни один народ ни в коем случае не может быть лишен принадлежащих ему средств существования». Стоит ли особо отмечать, что в данных нормах права фигурирует именно народ, а не какой-либо субъект федерации или муниципальное образование. Поэтому и народы России необходимо признать собственниками своего имущества; должна быть признана как общенародная собственность, так и собственность народов, населяющих Россию.

Как еще одно проявление десоциализации следует рассматривать отказ от права хозяйственного ведения имуществом, находящимся в государственной или муниципальной собственности, и признание лишь права оперативного управления. Данным приемом не только устраняется дуализм прав по управлению указанным имуществом (что якобы и является целью такого отказа), но и целый класс государственных и муниципальных предприятий, основывающих свою хозяйственную деятельность именно на праве хозяйственного ведения и производящих товары, оказывающих услуги и выполняющих работы. Правда, предлагается реформировать их в акционерные общества со 100-процентным государственным участием. Однако это далеко не одно и то же. Государственные и муниципальные предприятия на праве хозяйственного ведения — это основа производительного государственного сектора экономики, а акционерные общества есть частные хозяйственные структуры со всеми вытекающими отсюда последствиями. Однако Российская Федерация — это социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека (ст. 7 Конституции РФ). Если государственный сектор экономики будет стремительно сокращаться в результате приватизации и обозначенного выше акционирования, то государству придется перекладывать на частный сектор, по сути, выполнение всех своих обязательств по обеспечению достойной жизни граждан. В то же время отечественная практика свидетельствует, что частный сектор, озабоченный своими прибылями, весьма часто не в состоянии обеспечить население качественными товарами, работами и услугами. Здесь просто необходимо участие государственных и муниципальных структур даже в интересах конкуренции.

Следует отметить, что в указанных выше случаях десоциализация приняла наиболее неприемлемую форму — деконституционализации гражданского законодательства.

В отличие от десоциализации, дегуманизация гражданского законодательства происходит в форме отказа от решения давно назревших проблем правового положения граждан. Так, в Концепции говорится: «главу 8 ГК ( “Нематериальные блага и их защита”) следует дополнить развернутой системой детальных правовых норм, имеющих целью регулирование и (или) защиту конкретных видов нематериальных благ и личных неимущественных прав граждан». При этом следует, как говорится в Концепции, максимально использовать не только достижения отечественной правовой науки, но и опыт других стран, имеющих в этой области развитое гражданское законодательство (Франции, Германии, Украины и др.). Однако в Проекте данная система детальных правовых норм, предназначенных для регулирования личных неимущественных прав граждан, отсутствует. Очевидно, авторы Проекта решили пока этим вопросом не заниматься. Не является ли это следствием подхода к гражданскому кодексу как регулятору прежде всего имущественных отношений? Содержание таких прав граждан, как право на жизнь, на устранение опасности, на охрану здоровья и на тайну о состоянии здоровья, на безопасную для жизни и здоровья окружающую среду, на индивидуальность, на свободу и свободу передвижения, представляет для авторов Проекта, видимо, меньший интерес, чем имущественные права.

Мы отмечали, что в Концепции предлагается использовать опыт ряда стран, и в том числе Украины. Поэтому представляется целесообразным кратко охарактеризовать законодательство Украины в сфере регулирования личных неимущественных отношений. Прежде всего следует отметить, что в соответствии со ст. 1 ГК Украины предметом гражданско-правового регулирования являются личные неимущественные и имущественные отношения. Таким образом, на Украине изменена сама парадигма предмета гражданского права: на первое место поставлен человек, личность, на второе — имущество, вещи, деньги и др. Соответственно этому в ГК Украины вопросам регулирования личных неимущественных отношений посвящен целый раздел — «Личные неимущественные права физического лица», состоящий из главы 20 «Общие положения о личных неимущественных правах физического лица»; главы 21 «Личные неимущественые права, обеспечивающие естественное существование физического лица», включающей, например, ст. 281 «Право на жизнь», ст. 282 «Право на устранение опасности, угрожающей жизни и здоровью», ст. 283 «Право на охрану здоровья», ст. 288 «Право на свободу», ст. 289 «Право на личную неприкосновенность»; главы 22 «Личные неимущественные права, обеспечивающие социальное бытие физического лица», содержащей, в частности, ст. 300 «Право на индивидуальность», ст. 301 «Право на личную жизнь и ее тайну», ст. 302 «Право на информацию», ст. 313 «Право на свободу передвижения», ст. 314 «Право на свободу объединения».

Ждет решения проблема возмещения вреда, причиненного гражданину при спасении человека. По правилам главы 50 ГК РФ спасение жизни другого человека есть действие в чужом интересе.  Полученный при этом вред должен возмещать спасателю сам спасаемый, если у него, конечно, имеются соответствующие средства. Да и само возмещение вреда возможно лишь тогда, когда потерпевший будет спасен, а если, несмотря на принятые меры, спасти человека не удается, ущерб, полученный спасателем, будет только личным горем его и его близких. Как же тогда понимать конституционное положение, что человек является высшей ценностью российского государства, и кто в таком случае будет рисковать своим здоровьем и даже жизнью для спасения жизни потерпевшего? Как утверждал Л. Дюги, «человеческая жизнь составляет общественную ценность и не может быть позволено рисковать ею иначе, как в интересах общества»[10]. Но если спасение имело место и спасатель вследствие этого пострадал, общество должно оказать помощь спасателю, а в случае необходимости — членам его семьи. Однако это невозможно, так как в строгом соответствии с действующим гражданским законодательством России возмещать вред должен сам спасаемый.

Здесь вновь возникает необходимость сослаться на опыт Украины в решении данного вопроса. В соответствии с правилами главы 80 ГК Украины государство в полном объеме возмещает вред, причиненный лицу, которое без соответствующих полномочий спасало здоровье и жизнь физического лица от реальной угрозы. Более того, государство также в полном объеме возмещает вред, причиненный увечьем, иным повреждением здоровья или смертью физического лица, которое без соответствующих полномочий спасло имущество иного лица, имеющее значительную ценность.

Нуждается в решении и проблема возмещения вреда гражданам, которым ущерб причинен преступными действиями других лиц. Государство должно обеспечить правопорядок в стране. Если оно это сделать не в состоянии, государство обязано принять на себя известную долю расходов по возмещению вреда потерпевшим. Следует отметить, что соответствующие компенсационные программы действуют во многих странах мира.

Таким образом, тенденции социализации и гуманизации представляют основные направления развития гражданского законодательства. Однако этим установкам противостоят тенденции десоциализации и дегуманизации гражданского законодательства.

В этой связи возникает вопрос о причинах поразительной живучести указанных противоположных течений в гражданском законодательстве России. На наш взгляд, это можно объяснить тем, что российская цивилистика гораздо более чем необходимо продолжает ориентироваться на ценности и идеи римского частного права. Не отсюда ли существование в цивилистической доктрине России обоснования гражданского права как исключительно частного права или практически как частного права (ряд авторов в последнем случае допускают незначительные оговорки о некоторой публичной составляющей гражданского права России). Не отстает ли наша доктрина в этом вопросе?

Необходимость отдаления от римского частного права почувствовали в Европе еще в начале ХХ века. Как отмечал Н.А. Гредескул, «еще Гейне, со свойственным ему остроумием, назвал где-то римское право “библией эгоизма”. И эта характеристика должна быть признана удивительно меткой. Система римского права вся насквозь проникнута если не прямо эгоизмом, то полным индивидуализмом»[11]. Настроения в Германии сказались на процессе выработки Германского гражданского уложения 1896 года. Как утверждал Н.А. Гредескул, первый проект уложения представлял собой осколок римского права и это возбудило в Германии всеобщее и решительное осуждение. Оппозиция проекту пришла к двум лозунгам, одинаково отрицательным для его «римского» характера: гражданский кодекс должен быть национальным, с одной стороны, и социальным, с другой[12]. Ректор Венского университета, профессор кафедры гражданского права и судопроизводства А. Менгер следующим образом охарактеризовал позицию ряда цивилистов Германии: «Погрузившись в изучение отдаленных и давно отживших состояний, уцепившись за традиционные правовые идеи с таким упорством, которое напоминает собою умственную ограниченность самого узкого религиозного правоверия, они не заметили целого мира перемен, наступивших как в Германии, так и в других странах, начиная с ХIХ века…»[13] Не случилось бы так, что и в отношении ряда российских цивилистов, увлеченных идеей «непреходящей» ценности римского частного права, окажутся справедливыми слова А. Менгера...

Остро чувствовалась необходимость социализации и гуманизации гражданского законодательства также в России в конце ХIХ — начале ХХ века, когда юристы приступили к разработке проекта Гражданского уложения Российской империи 1809 года. В пояснительной записке к проекту пятой книги уложения говорилось: «Закон прежде всего должен быть справедливым. Ограждая равноправность сторон в обязательственных отношениях, закон вместе с тем должен оградить интересы всех слабых, беспомощных, словом, всех тех, кто по своему личному или имущественному положению нуждается в особенной защите закона, не будучи в состоянии с достаточной энергией отстаивать свои права. В этом отношении можно указать на принятые проектом меры против эксплуатации нужды, легкомыслия, неопытности и несчастья… Проект также возлагает на нанимателя обязанность оказывать нанявшемуся покровительство и защиту во всех случаях, когда он может в том нуждаться, ограждать его жизнь и здоровье от опасности при производстве работ и гуманно с ним обращаться»[14]. Здесь же отмечается, что договорные отношения сторон должны покоиться на началах справедливости и добросовестности.

Очевидно, чтобы придать необратимый и поступательный характер тенденциям социализации и гуманизации гражданского законодательства, их необходимо закрепить в ГК РФ. С этой целью следует снабдить ГК РФ преамбулой, в которой указать, что Россия является социальным, правовым, гуманным государством, и, основываясь на этом, сформулировать цели и задачи гражданского законодательства. Следует также п. 1 ст. 1 ГК РФ дополнить положениями о всесторонней охране и защите личных неимущественных прав граждан и их нематериальных благ и о социальной направленности правового регулирования экономической деятельности в качестве основных начал гражданского законодательства. Наконец, в п. 1 ст. 2 ГК РФ на первый план поставить личные неимущественные отношения, а имущественные — на второй план и тем самым изменить парадигму предмета гражданско-правового регулирования.

Последовательная социализация и гуманизация гражданского законодательства позволят усилить его нравственную составляющую, тогда как при нарастании процессов десоциализации и дегуманизации оно будет восприниматься обществом как безнравственное.

Библиография

1 Конституции зарубежных государств: Учеб. пособие. — М., 1997. С. 159.

2 Там же. С. 252.

3 См.: Дюги Л. Общие преобразования гражданского права. — М., 1919. С. 17.

4 Там же. С. 77—78.

5 См.: Гражданское право: Учеб.: В 3 т. Т. 3 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. — М., 2004. С. 13.

6 Богданова Е.Е. Добросовестность и право на защиту в договорных отношениях. — М., 2010. С. 40.

7 Яковлев В.Ф. Гражданский кодекс Российской Федерации: развитие общих положений гражданского права // Кодификация российского частного права / Под ред. Д.А. Медведева. — М., 2008. С. 46.

8 Данная позиция уже высказывалась нами в ряде работ: Соотношение частного и публичного в гражданском законодательстве // Российская юстиция. 2000. № 4. С. 14; Гражданское право социального государства // Юстиция. 2007. № 5. С. 98—107; Влияние научных взглядов Леона Дюги на развитие гражданского права // Журнал российского права. 2008. № 6. С. 32—38.

9 В соответствии с Концепцией и Проектом предполагается ввести ответственность единственного участника хозяйственного общества по долгам общества.

10 Дюги Л. Указ. раб. С. 29.

11 Гредескул Н.А. Творческие задачи в современном гражданском праве. Цит по: Харьковская цивилистическая школа: в духе традиций: Моногр. / Под ред. И.В. Спасибо-Фатеевой. — Харьков, 2011. С. 27.

12 Там же. С. 25.

13 Цит. по: Пилецкий А.Е. Теоретические проблемы правового статуса предприятия в социально-экономической системе государства. — Самара, 2001. С. 40.

14 Гражданское уложение. Проект книги пятой (статьи 1—276). — Самара, 2003. С. 58.