Социопаты как социальное явление нового столетия

Е.В. ЧЕРНОСВИТОВ

И ненавидим мы, и любим мы случайно,

Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,

И царствует в душе какой-то холод тайный,

Когда огонь кипит в крови.

М.Ю. Лермонтов. «Дума»

«Социопаты» — пока плохо разработанный и осмысленный термин, но он отражает реальные мутационные процессы социогенного характера. Социопаты представляют собой вполне самостоятельные социальные группы, существующие во всех без исключения современных развитых странах. Их нельзя считать порождением социальных, политических или экономических потрясений — они были всегда. Именно поэтому в России, например, некоторые из них сохранили свое многовековое народное название — суразы, злыдни.

Суразов на Руси отличали давно. Поговорка гласит: «Ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца». Если следовать гипотезе, что «случайный» мужчина может изменить генофонд женщины и от других мужчин она будет рожать только его детей, то суразы — генетическая аномалия. В противном случае «гадкий утенок» (или «паршивая овца, которая все стадо портит») может появиться лишь благодаря невероятному генетическому скачку, ибо сураз — не только ни в мать, ни в отца, но и ни в дедушку, и ни в бабушку. В художественной литературе этот тип прекрасно раскрыл В.М. Шукшин в одноименном рассказе «Сураз» (1970) и Джером Сэлинджер в рассказе «Хорошо ловится рыбка бананка» (1976). У Шукшина фактически все сорокалетние «крепкие мужики», в том числе и его любимый герой атаман Степан Тимофеевич Разин, были суразами (чудиками). Шукшин, как и Бальзак, «привязал» образ социального типа к определенному кризисному для мужчины возрасту — 40 лет.

Яркий пример сураза являет собой великий князь и великий полководец, государственный деятель Святослав I Хоробрый. Не случайно его девизом было: «Сам себе род». Более того, и Ломоносов, и Сталин были суразами: одного считали сыном Петра Первого, а второго — сыном Николая Михайловича Пржевальского.

КАЗУС. Они познакомились в ночной электричке «Москва—Тверь». Оба ехали «на перекладных» до Питера. У обоих в Питере не было ни дел, ни родственников. Оба —москвичи. Оба пять лет как бомжуют, хотя квартиры у них никто не отбирал. Первому 25 лет. Родители умерли один за другим два года назад. Он — единственный сын. Имеет высшее педагогическое образование. Год преподавал в старших классах математику. Женат, но от жены ушел без всяких причин — однажды летней ночью встал с постели, оделся и ушел. Сел на последнюю электричку и уехал далеко за город. Вышел на платформе, которая находилась в лесу. Там, под деревом, на голой земле и провел ночь. Больше домой не возвращался. Приобрел друзей среди бомжей, но, в отличие от них, никогда не побирается. Особенно его оскорбляет, когда друзья просят еду у «иностранцев», которым принадлежат продуктовые киоски в Москве. Предпочитает рано утром обходить дворы и искать пищу в мусорных баках. Найденные пищевые отходы тут же съедает, остатки складывает в полиэтиленовый пакет. Не курит, алкоголь не употребляет.

Его новому другу 28 лет. Когда-то он работал шофером и имел жену и ребенка. Потом сильно запил. Потерял работу, и жена его выгнала на улицу. Спорить не стал, не пошел за помощью ни к родителям, ни к старшему брату, а начал бомжевать. Одно время кормился, попрошайничая у хозяев киосков. Но за это его постоянно оскорбляли, часто избивали, а однажды даже изнасиловали, поэтому стал также искать пищу в мусорных баках. Оба ночевали или в общественных бесплатных туалетах, или на вокзалах. Милиция их не трогала. Оба не знают, почему начали ездить в Питер и даже отработали один и тот же маршрут в одно и то же время: от Москвы доезжают до Твери, от Твери электричкой до Вышнего Волочка, а от Вышнего Волочка до Питера. Обратно таким же образом. Ни контролеры, ни милиция их не трогают. Они знают, что из электрички их выгонят лишь тогда, когда от них будет разноситься зловоние (которое они сами не чувствуют), поэтому раз в два дня обмываются: летом — в реке, зимой — в туалете на вокзалах. Часто меняют одежду, благо сейчас сносным тряпьем завалены многие мусорные баки. Можно получить новую одежду бесплатно и в больших магазинах. В таких же магазинах можно получить и просроченные продукты. Но — если повезет. Ибо к каждому магазину, как в Москве, так и в Питере, прикреплены несколько десятков таких же, как они, бомжей. Несколько раз оба попадали в милицейские облавы. Сначала их отправляли в психиатрические больницы. Откуда дня через два-три выписывали. Потом стали отправлять в «бомжатники», что пооткрывались в разных подмосковных санаториях. Там их мыли, осматривал врач, кормили и на ночь давали койку с чистым бельем. Но за это нужно было платить 100 рублей за ночь. Если денег не было, отправляли на работу.

Такая жизнь их не устраивала (кстати, оба выбросили свои паспорта и «сменили» фамилию и имя); милиция начала было «идентифицировать их личности», но скоро отпустила их на все четыре стороны. Встретившись, они стали неразлучны. Вместе утром обходили мусорные баки и завтракали. Вместе ночевали  где придется. Вместе ездили в Питер, Ярославль, Тулу, Рязань и во многие подмосковные города. Просто так. Оба знают, что никогда не вернутся к нормальной жизни.

Сейчас в России подавляющее большинство бомжей имеет собственное жилье. Многие имеют семьи.

Никто не знает, почему люди бомжуют.

Злыдня и злыдень — психически здоровые, нормальные люди, отличающиеся от других своей необычайно активной сексуальностью. При всем разнообразии типов злыдней все они имеют одно и то же объяснение своему образу сексуальной жизни: не встретила (встретил) своего «принца» («принцессу»). На самом деле для них все партнеры очень быстро становятся сексуально неинтересными (очень скоро интимная близость воспринимается ими как «тяжелая работа», «неприятная обязанность», «принудиловка» и даже насилие над собственной личностью). Именно поэтому злыдни ведут весьма бурную сексуальную жизнь. С социально-медицинской точки зрения, злыдень — не кто иной, как своего рода мутант. Вероятнее всего, мутация захватывает те сферы, которые «обслуживают» инстинкт сохранения вида. Тип злыдни-женщины великолепно описал Оноре де Бальзак; можно сказать, что он создал социально-медицинский тип «тридцатилетняя женщина», «женщина бальзаковского возраста» («Евгения Гранде», «Тридцатилетняя женщина», «Покинутая женщина», «Лилия долины»). Действительно, женщина в тридцатилетнем возрасте, являющемся для нее «кризисным», может вести себя, как злыдня, но через 3—5 лет кризис проходит и злыдня возвращается к прежнему образу жизни (если не совершит суицид, не станет наркоманкой или алкоголичкой).

КАЗУС. Мужчина 53 лет. Бизнесмен. По образованию инженер. Владеет в совершенстве европейскими языками. В 25 лет женился по любви. Уехали с женой в Алжир по договору. Едва доработал срок, ибо жена, отличавшаяся повышенной сексуальной потребностью, превратила его жизнь в сплошную пытку: каждая близость была для него «насилием над личностью, которое он скрывал от жены, боясь конфликта и разрыва договора». В Алжире в последний год пребывания родилась девочка. По возвращении в СССР он  сразу же подал на развод, что для жены и родных было равносильно шоку. Причину развода не мог объяснить даже на суде (жена развода не давала). На повторном суде заявил, что если их не разведут, покончит с собой. Был осмотрен психиатром и признан здоровым. Развелся и десять лет жил с разными женщинами. В Париже попытался вступить в очень выгодный для него брак с богатой и знатной бывшей соотечественницей, провел с ней «медовую неделю» и в прямом смысле слова убежал. Не только от бывшей возлюбленной, но и из Франции. Потом еще пять лет вступал в беспорядочные связи, всегда кратковременные. Женщины были разного возраста: от 18 до 45 лет. После пятидесяти решил, что хочет иметь еще одного ребенка. Нашел иногороднюю девушку и предложил ей сделку: он дает ей квартиру и прописку в Москве, ежемесячную «зарплату», оплачивает ее обучение в московском вузе; она рожает ему ребенка, воспитывает его, не требует от него заключения брака и не мешает ему встречаться с другими женщинами. Его условия были приняты, и вот уже пять лет, как он находится в гражданском браке. Сын родился в срок.

С 4-летнего возраста научился свободно говорить на французском и английском языках. Успешно обучается игре на фортепьяно. В роду у данного злыдня психически больных  не было. Родители рано развелись из-за алкоголизации отца, но поддерживали дружеские отношения. Мать во второй брак не вступала. Других мужчин у нее не было. Младший брат злыдня женат, у него крепкая дружная семья, двое детей. Дочь злыдня в настоящее время не замужем. Несмотря на то, что ей 26 лет, она еще не встретила «принца»...

Узники квартир и бомжи — это новые названия старых социотипов. Вспомните Илью Ильича Обломова — в его лице А. Гончаров описал тип русского барина «образца» 1856 года. В те времена барин или барыня, дожив до определенного возраста, часто переставали выезжать из своего имения. Барыни же вообще ходить отказывались: или в постели лежали десятилетиями, или в инвалидном кресле проводили многие годы.

Что касается бомжей, то это современное название так называемых гулящих людей, которые были на Руси испокон веков. Любопытно, что бомжи были не только на Руси. Два великих писателя — норвежец Кнут Гамсун («Очарованный странник», 1896) и немецкий швейцарец Герман Хессе («Доктор Кнульп», 1940) — настолько ярко и сильно романтизировали бездомных бродяг и их образ жизни, что вызвали много подражателей своим героям.

Современные бомжи, т.е. люди без определенного места жительства, появились как социальный феномен в нашей стране в 1989 году. Можно с полным основанием утверждать, что главные причины их появления — приватизация и свободная продажа жилья. Правда, обнищание еще не превращает человека в бомжа. Есть и другие причины.

Бомжи имеют своих предшественников: в СССР в 1960—70-х годах было некое движение «рассерженных» интеллигентов (как правило, это несостоявшиеся ученые, писатели, художники, актеры и др.), объединявшихся в группы и пускавшихся в бега: на Дальний Восток, в Сибирь, на Крайний Север. Их называли бичами. Бичи были не политизированы, а идеологизированы. Они называли себя внутренними эмигрантами, хотя инакомыслящими все же не были. Ни социальных, ни особых медицинских проблем эти люди за собой не несли, хотя движение их, несомненно, развивалось по законам психической эпидемии. (Кстати, и советские бичи имели своих предшественников из числа русских аристократов последних двух-трех сотен лет — вспомните Льва Толстого, который перед смертью ушел «бичевать».)

Однако как своеобразная психическая эпидемия уход людей из дома, из семьи, из привычной социальной среды вникуда наблюдался в нашем государстве только в указанные годы.

Надо отметить, что у бичей с бомжами есть нечто существенно общее: и те, и другие — люди без особого места жительства (бичи тоже теряли постоянные ленинградские, киевские и московские прописки, меняя их на временные в каком-нибудь Сусанине или Орель-Чля). Но если бичи просто оставляли свой кров, живя по принципу «все свое ношу с собой», то бомжи свое жилье продавали или вынуждены были продать под нажимом криминальных элементов.

(Продолжение следует)