Сравнительно-правовое исследование коммерческих организаций КНР и России

УДК 347.7.:34.05. 

Страницы в журнале: 132-136

Е.В. ГАЛИХАЙДАРОВ,

соискатель степени кандидата юридических наук Московского государственного института международных отношений (университета) МИД России

научный руководитель:

 Е.Г. ПАЩЕНКО,

доктор юридических наук, профессор

В статье проводится сравнительно-правовой анализ понятия, системы и некоторых принципиальных особенностей коммерческих организаций КНР и России; представлены классификации юридических лиц, коммерческих организаций (предприятий) и коммерческих юридических лиц КНР и Российской Федерации.

Ключевые слова: гражданское право Китайской Народной Республики, коммерческие организации КНР, компании (корпорации) КНР, предприятие в КНР.

The article provides comparative analyses of the legal definition, system and some key legal characteristics of the commercial organizations of the People’s Republic of China and the Russian Federation. The author introduces classification of legal entities of the PRC, classification of commercial organizations of the PRC and classification of commercial legal entities of the PRC and the Russian Federation.

Keywords: civil law of the People’s Republic of China, commercial organizations of the PRC, companies (corporations) in the PRC, enterprises in the PRC.

Широкомасштабная правовая реформа неотступно сопровождает политические, экономические и социальные преобразования в КНР. Несмотря на совершенствование законодательства в ходе перестройки, система коммерческих организаций КНР все еще остается достаточно эклектичной и неструктурированной. Так называемая китайская специфика присутствует во многих аспектах гражданско-правового регулирования. Так, наряду с общепринятыми в большинстве стран организационно-правовыми формами продолжают существовать и разнообразные «квази» организационно-правовые образования. «Сосуществование новых юридических форм с традиционными институтами китайской специфики, укорененными в индивидуальном и общественном сознании, способствует адаптации сознания населения»[1].

Начиная рассматривать коммерческие организации КНР, следует прежде всего отметить, что, в отличие от российской правовой системы (ст. 50 ГК РФ), гражданское право КНР не наделяет все коммерческие организации статусом юридического лица. Структура юридических лиц КНР включает в себя достаточно широкий перечень разнообразных организаций (разд. 3 Общих положений гражданского права КНР 1986 года, далее — ОПГП). И при этом, в отличие от российского права, ОПГП придерживаются достаточно емкой терминологии в отношении юридического лица, позволяющей подвести под это понятие практически любую организацию, наделенную государством гражданскими правами и обязанностями и гражданской право- и дееспособностью, включая коммерческие, некоммерческие организации и даже органы государственной власти. В то же время практически любая организация, кроме компаний, может и не иметь статуса юридического лица, являясь при этом участником гражданско-правовых отношений и субъектом рынка. Кроме того, в отличие от российской правовой традиции, в китайском законодательстве и правовой доктрине формально нет деления на коммерческие и некоммерческие организации. Но по своему содержанию коммерческим организациям соответствует широко используемое в китайском законодательстве понятие «ци е», т. е. «предприятие», а коммерческим юридическим лицам — «ци е фажень», т. е. «предприятие — юридическое лицо».

Как известно, термин «предприятие» может нести в себе как экономическое значение, олицетворяя собой объект права — некий производственный комплекс, находящийся в распоряжении субъекта права — коммерсанта, так и юридическое значение, отождествляясь в таком случае с понятиями «общество», «товарищество», «компания» и т. д.[2] Российское законодательство, следуя германской гражданско-правовой концепции, не признает за дефиницией «предприятие» юридического содержания, тождественного понятию «хозяйственное общество» или «товарищество». В субъективном смысле «предприятие» в России может означать только государственное или муниципальное предприятие.

Китайский же законодатель настолько устойчиво применяет термин «предприятие» в отношении всех коммерческих организаций как в основном гражданском законе (гл. 2 разд. 3 ОПГП), так и во множестве других, в том числе новейших, законодательных актах, что это вполне позволяет сделать вывод: в Китае термин «предприятие» несет в себе несомненный юридический смысл, этот термин не является временным и де-факто означает коммерческую организацию той или иной организационно-правовой формы. Необходимо, однако, отметить: ни ОПГП, ни другие законодательные акты не дают четкого определения предприятию, и даже главный признак предприятия как организации, деятельность которой направлена на извлечение прибыли, вытекает лишь из комплексного анализа характера деятельности организаций, объединенных этим понятием. Таким образом, в широком смысле под термином «предприятие» китайский законодатель понимает коммерческие образования вообще вне зависимости от наличия у них статуса юридического лица. Из коммерческих образований не охвачены этим понятием только единоличные торговые и сельские подрядные хозяйства. Ниже представлены виды предприятий, существующих в настоящее время в КНР, и их соотношение с общим количеством предприятий[3].

Предприятия КНР (100%):

— государственные предприятия (5,86%);

— коллективные предприятия (8,82%);

— кооперативные предприятия на паях (1,72%);

— компании (компании с ограниченной ответственностью — КОО; акционерные компании с ограниченной ответственностью — АКОО) (66,03%);

— индивидуальные предприятия (11,15%);

— товарищества (1,31%);

— совместные предприятия с китайско-иностранным капиталом (1,15%);

— совместные предприятия кооперационные (0,63%);

— полностью иностранные предприятия (2,65%);

— китайско-иностранные акционерные предприятия (0,05%);

— прочие предприятия (0,64%).

В 1997 году профессор Е.Г. Пащенко отмечал, что «системе современного китайского права в целом не свойственно облечение предприятий в форму каких-либо торговых (хозяйственных) товариществ или обществ; предприятие рассматривается и как организационная форма хозяйствования, и как субъект хозяйственно-предпринимательской деятельности»[4]. Более того, ОПГП не содержат общих правил о том, какие предприятия всегда создаются в качестве юридических лиц[5]. В целом такое положение сохранилось до сих пор.

Однако по мере развития корпоративного законодательства КНР прослеживается четкая тенденция к уменьшению числа государственных, коллективных, кооперационных на паях и других предприятий с переводом этих организаций в рамки корпоративной структуры КОО или АКОО. Уже сейчас компании — юридические лица составляют большинство от всех предприятий (66,03%); при этом надо учитывать, что предприятия с иностранным капиталом и различные совместные предприятия почти все зарегистрированы в форме либо КОО, либо АКОО. Необходимо также отметить, что предлагаемая систематизация предприятий основана прежде всего на классификации ОПГП, подразделяющей все организации на предприятия и прочие организации. При этом предприятия с тем или иным видом иностранного участия выделяются отдельно. Обособление предприятий с иностранными инвестициями вообще традиционно для китайского правопорядка. На начальном этапе реформ это прежде всего было связано с тем, что предприятиям с иностранными инвестициями предоставлялся особый статус. Более того, как справедливо отмечалось российскими китаеведами-юристами, уровень полноты и четкости законодательства, регулирующего вопросы использования зарубежных инвестиций, долгое время оставался в целом выше по сравнению с законодательством, регулирующим все остальные формы хозяйствования и предпринимательства[6]. В настоящее же время для предприятий с иностранными инвестициями, как и для большинства других предприятий, применяются унифицированные организационно-правовые формы — КОО и АКОО. Гражданско-правовое регулирование КОО и АКОО с иностранным элементом также теперь во многом осуществляется обновленным Законом КНР «О компаниях» 1993 года (в ред. 2005 года; далее — Закон о компаниях), который не содержит отдельной организационно-правовой формы для компаний с участием иностранного капитала.

Таким образом, можно сделать вывод, что система коммерческих организаций КНР, т. е. система предприятий, находится в переходном периоде формирования и стремится к следующей схеме.

Предприятия КНР:

— КОО, в том числе с иностранными инвестициями (юридические лица);

— АКОО, в том числе с иностранными инвестициями (юридические лица);

— индивидуальные предприятия (неюридические лица);

— товарищества (неюридические лица).

Если коммерческие организации КНР будут приведены к указанной схеме, то такое положение окажется практически полностью соответствующим общепринятым мировым стандартам. Однако никаких сроков достижения такой ситуации не определено, реформирование будет проходить постепенно и займет еще очень длительное время.

Российское гражданское право в вопросе регулирования коммерческих организаций пошло, как известно, несколько по иному пути. Все коммерческие организации России являются юридическими лицами (кроме индивидуальных предпринимателей, которые по российской правовой концепции не являются организациями). Перечень российских коммерческих организаций строго очерчен. Согласно п. 2 ст. 50 ГК РФ коммерческие организации могут создаваться в форме хозяйственных товариществ и обществ, производственных кооперативов, государственных и муниципальных унитарных предприятий. Рассмотрим виды коммерческих организаций, существующие в настоящее время в России, и их соотношение с общим количеством коммерческих организаций в России[7].

Коммерческие организации России (100%):

— государственные и муниципальные унитарные предприятия (0,43%);

— производственные кооперативы (0,69);

— общества с ограниченной и дополнительной ответственностью (89,36%);

— акционерные общества — открытые и закрытые (5,82%);

— полные товарищества (0,01%);

— товарищества на вере (0,02%);

— прочие организации (3,66%).

В сравнении с мировыми стандартами наличие в данном перечне производственных кооперативов, унитарных предприятий и прочих организаций также является рудиментом социалистической экономики и советского правопорядка. При этом тенденции к существенному и планомерному уменьшению количества государственных и муниципальных унитарных предприятий не прослеживается. Более того, создаются странные с правовой точки зрения субъекты права, такие как государственные корпорации, которые, формально не являясь коммерческими организациями, фактически занимают лидирующие позиции в целых отраслях экономики Российской Федерации. Положительным моментом является то, что, как и в китайской правовой системе, общепринятые организационно-правовые формы, такие как общества с ограниченной ответственностью и акционерные общества, составляют все же подавляющее большинство (95,18%) от общего числа коммерческих организаций России. К тому же российское гражданское право отказалось от выделения коммерческих организаций с иностранными инвестициями в отдельную категорию юридических лиц, предполагая, что гражданско-правовое регулирование предприятий, как с российским, так и с иностранным капиталом, должно осуществляться единообразными нормами.

В ходе политики реформ и по мере развития экономики КНР корпорации стали одним из основных видов предприятий — юридических лиц.

В таблице представлены данные о соотношении форм юридических лиц в КНР.

На конец 2008 года насчитывалось 5 263 600 КОО и 14 500 АКОО. Для сравнения: в России на конец 2008 года насчитывалось 3 007 145 обществ с ограниченной ответственностью (включая общества с дополнительной ответственностью) и 195 911 акционерных обществ. Приведенная статистическая информация наводит на размышления относительно эффективности системы гражданско-правового регулирования хозяйственных обществ в России и компаний в Китае. Ведь получается, что в миллиардном Китае, да еще и в период бурного экономического роста, количество КОО составляет примерно 0,004 компании на душу населения, а в России — примерно 0,02 (что в 5 раз больше, чем в КНР); соотношение акционерных обществ и акционерных компаний еще более разительно (в России в 120 раз больше акционерных обществ, чем в КНР). Одна из причин такого несоответствия, по нашему мнению, кроется в более эффективном нормативно-правовом регулировании создания и прекращения действия компаний в КНР. Среди гражданско-правовых норм китайского законодательства, направленных на недопущение создания чрезмерного количества корпораций, можно выделить следующие:

1) относительно высокие требования к минимальному размеру уставного капитала. Для КОО с более чем одним участником (ст. 26 Закона о компаниях) — 30 тыс. юаней (144 426 руб.)[8]; для КОО с одним участником (ст. 59 Закона о компаниях) — 100 тыс. юаней (481 421 руб.); для АКОО (ст. 83 Закона о компаниях) — не менее 5 млн юаней (24 071 050 руб.). В России — 10 тыс. руб. для обществ с ограниченной ответственностью и закрытых акционерных обществ и 100 тыс. руб. для открытых акционерных обществ (п. 1 ст. 14 Федерального закона от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Закон об ООО), ст. 26 Федерального закона от 26.12.1995 № 208-ФЗ «Об акционерных обществах» (далее — Закон об АО));

2) требование обязательной оплаты не менее 20% уставного капитала (но не менее установленного минимального размера: для КОО с более чем одним участником — 30 тыс. юаней, для КОО с одним участником — 100 тыс. юаней, для АКОО, не использующих метод открытой подписки на акции, — 1 млн юаней, для АКОО с открытой подпиской на акции — 5 млн юаней) на момент регистрации (статьи 26, 81 Закона о компаниях). В России подобная норма существует для обществ с ограниченной ответственностью (п. 2 ст. 16 Закона об ООО), но, учитывая крайне невысокий порог минимального уставного капитала (10 тыс. руб.), эта норма не содержит в себе никакого заградительного характера;

3) требование оплаты не менее 30% уставного капитала денежными средствами (статьи 27 и 83 Закона о компаниях). В России такой нормы для обычных обществ с ограниченной ответственностью и акционерных обществ нет (подобная норма есть в ст. 11 Федерального закона от 02.12.1990 № 395-1 «О банках и банковской деятельности»);

4) не только запрет на создание компании одного лица другой компанией, имеющей одного участника, что свойственно и российскому праву (п. 2 ст. 7 Закона об ООО, п. 2 ст. 10 Закона об АО), но и вето на создание одним физическим лицом более одной компании с ограниченной ответственностью с одним участником (ст. 59 Закона о компаниях);

5) предрегистрационное прохождение проверки и получение разрешения соответствующих государственных и административных органов при создании компаний в определенных областях экономики, например, в строительстве, здравоохранении (ст. 12 Закона о компаниях, статьи 22—23 Положения о регистрации компаний в КНР (утв. Указом Госсовета КНР от 25.06.1994 № 156)). В этом проявляется разрешительный элемент процедуры регистрации подобных компаний. В российском же правопорядке право юридического лица заниматься определенными видами деятельности, в том числе связанными со строительством, здравоохранением, приобретается после регистрации, в порядке лицензирования (п. 2 ст. 2 Закона об ООО, п. 4 ст. 2 Закона об АО);

6) принудительная ликвидация компании, если она не начала свою деятельность в течение 6 месяцев после регистрации или прекратила свою деятельность на срок более чем 6 месяцев (ст. 212 Закона о компаниях). Подобной нормы в российском гражданском праве нет. В какой-то степени сравнимыми нормами в российском законодательстве могут служить п. 3 ст. 20 Закона об ООО и п. 5 ст. 35 Закона об АО, которые предусматривают принудительную ликвидацию общества, в случае если стоимость его чистых активов оказывается меньше его минимально разрешенного уставного капитала.

Приведенные нормы корпоративного законодательства, а также ряд других положений и правил административного, налогового и уголовного законодательства сдерживают чрезмерный рост количества компаний, что не только облегчает властям контроль над коммерческими организациями, но и повышает качество и скорость оказываемых государственными структурами услуг, увеличивает эффективность взаимодействия государства и бизнеса. Разумное заимствование подобных норм и правил российским законодателем, вполне вероятно, могло бы способствовать более эффективной борьбе с так называемыми фирмами-однодневками, позволило бы уменьшить нагрузку на государственный аппарат (чего только стоят прием и обработка тысяч «нулевых» балансов фактически не работающих, но и не ликвидируемых фирм), подняло бы в целом статус хозяйственных обществ как более продвинутой формы ведения предпринимательской деятельности.

Библиография

1 Муромцева З.А. Реформа государственных предприятий в институциональном измерении // КНР перед XVII съездом КПК: Материалы ежегодной конференции центра современной истории и политики Китая ИДВ РАН. 2007. Янв. Вып. 22. — М., 2008. С. 203—204.

2 См.: Грибанов А.В. Гражданское и торговое право зарубежных государств: Учеб.: В 2 т. 4-е изд., перераб. и доп. Т. I. Гл. VI / Отв. ред. Е.А. Васильев, А.С. Комаров. — М., 2004. С. 172.

3 Данные статистического анализа Администрации по торговле и промышленности КНР: субъекты рынка Китая в 2008 году // URL: http://www.saic.gov.cn/zwgk/tjzl/200903/t20090320_50532.html

4 Пащенко Е.Г. Экономическая реформа в КНР и гражданское право. — М., 1997. С. 63.

5 Там же. С. 91.

6 См.: Пащенко Е.Г. Указ. соч. С. 99.

7 Сведения о работе по государственной регистрации юридических лиц по состоянию на 01.01.2009 // URL: http://www.nalog.ru/html/docs/1ul_01012009.xls

8 Здесь и далее используется официальный курс Центрального банка РФ на 20.01.2009 // URL: http://www.cbr.ru