Становление и развитие российского законодательства дореволюционного периода, регулирующего правовые вопросы относительно лиц, страдающих психическими заболеваниями

УДК 347.162(091) 

Страницы в журнале: 165-169

Е.Н. ТАРАСОВА,

соискатель Поволжского института управления им. П.А. Столыпина —филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ

Статья посвящена историческому анализу российского законодательства дореволюционного периода, регулирующего правовые вопросы относительно лиц, страдающих психическими заболеваниями.

Ключевые слова: законодательство, психическое заболевание, недееспособность, освидетельствование, опека.

The formation and development of the Russian legislation revolutionary period, regulating the legal issues relating to persons with mental illness

Tarasova E.

The article is devoted to the historical analysis of the Russian legislation of the pre-revolutionary period regulating legal questions concerning the persons, suffering from mental diseases.

Keywords: legislation, mental disease, incapable, examination, guardianship.

Наиболее ранние упоминания о лицах, страдающих психическими заболеваниями, в русском законодательстве, а также появление института призрения таких лиц исследователи относят к XII веку[1]. Среди наиболее значимых законов того времени, в которых имелось упоминание о душевнобольных лицах, выделяют Устав св. князя Владимира (Синодальную редакцию), Судный закон князя Владимира Мономаха, Церковный устав Ярослава Мудрого (Синодальную редакцию), Судебник Ивана III (1497 г.), Судебник Ивана IV (1550 г.). Немногочисленные нормы указанных правовых источников касались вопроса монастырского призрения сумасшедших. Процедура установления у лица душевной болезни не нашла отражения ни в одном из них.

Несмотря на то что врачи привлекались для обследования душевнобольных еще со времен античности, их участие в освидетельствовании не считалось обязательным. Чаще всего решение о наличии у человека душевной болезни принималось на основании собранных сведений о странном поведении душевнобольных, записанных со слов полуграмотных и неграмотных очевидцев. «Взгляды на сумасшествие как на одержимость дьяволом приводили к тому, что сведущими лицами (экспертами) по ряду дел о преступлениях умалишенных долгое время оставались священнослужители. Например, в России в XVII—XVIII вв. местом освидетельствования умалишенных, совершивших преступление, были преимущественно монастыри»[2].

Упоминания о первой судебно-психиатрической экспертизе можно найти только в 1690 году. Такая экспертиза была проведена в г. Вязьме по делу о бродяге, называвшем себя сыном Ивана Грозного. Констатация у него душевной болезни осуществлялась на основании трех отдельных экспертных заключений, сделанных врачами, служившими при русском дворе, которые признали у него меланхолию[3].

Законодательно процедура освидетельствования лиц, страдающих психическими заболеваниями, в России начинает формироваться с 06.04.1722 на основании Указа Петра I «Об освидетельствовании дураков в Сенате», имеющего своей целью борьбу с уклонением дворянского сословия от государственной службы, и в дополнительном к нему Указе от 06.12.1723 «О свидетельстве в Сенате дураков»[4]. Указ обязывал всех, в чьих семьях был дурак, подавать сведения в Сенат в целях последующего освидетельствования такого лица. Сенату предписывалось «спрашивать их пред собою о всяком домовом состоянии, как бы можно умному человеку ответ в том учинить, и ежели по вопросу отповеди учинить не может, а станет инако о том говорить, что можно из того дурачество познать»[5].

Освидетельствование дворян в Сенате для признания их умалишенными проводилось до 1815 года, после чего оно стало осуществляться в губернских городах.

В период правления Екатерины II освидетельствование безумных происходило во втором или шестом департаменте Сената. Однако касалось оно только небольшого круга богатых и знатных лиц. Процедура освидетельствования осуществлялась на основании петровских указов 1722 и 1723 годов и была признана неудовлетворительной, что было отражено в рапорте медицинской коллегии от 09.03.1776, подготовленном по запросу Сената. Правительствующий Сенат испытывал трудности в диагностике душевных болезней, в отграничении душевнобольных от мнимых больных и лиц с временным помутнением рассудка. Сама же система освидетельствования нуждалась в проверенных научным путем способах безошибочного определения душевной болезни. Впоследствии Сенатом были предложены новые правила выявления душевнобольных. Информация о таких лицах до поступления ее в Сенат должна была подаваться в присутственное место той местности, где проживал больной, с подробным описанием времени появления, внешних признаков болезни и ее причин. Уполномоченные лица на основании свидетельских показаний подтверждали наличие заболевания и направляли больного и всю собранную информацию в Сенат, где уже и проходило освидетельствование на основании петровских указов. После подтверждения диагноза Сенатом больной направлялся в медицинскую коллегию для подтверждения подлинности безумия и назначения лечения. На основании решения Сената над душевнобольным устанавливалась опека, имущество по описи передавалось в управление родственников, а все его обязательства объявлялись недействительными. Однако государство допускало возможность излечения больного и возврат ему дееспособности. В этом случае предлагалось повторно освидетельствовать душевнобольного.

В начале XIX века при проведении процедуры освидетельствования продолжали сохранять свое значение петровские указы 1722 и 1723 годов, которые в неизменном виде применялись только «к людям, не имеющим здравого рассудка» (безумным), что подтверждается Указом Сената от 08.06.1815 «Об освидетельствовании душевнобольных»[6]. Безумные по-прежнему освидетельствовались Сенатом, в отношении же сумасшедших первый этап освидетельствования производился в губернских городах (по месту жительства больного) через врачебные управы. Состав лиц, участвовавших в оценке душевного состояния освидетельствуемого лица, зависел от сословной принадлежности больного. Вопрос о наличии болезни у представителей дворянства решался с участием губернатора, вице-губернатора, председателя гражданской палаты, губернского прокурора, предводителей дворянства — губернского и двух уездных. При рассмотрении вопроса в отношении купцов и разночинцев к свидетельству приглашали еще и городского голову, а также одного или двух членов магистрата.

«О крестьянах же упоминается только в 1830 году, и то лишь по поводу их призрения и надзора за ними»[7]. При подтверждении наличия болезни материалы с подробным отчетом обо всех обстоятельствах дела представлялись Сенату для дачи окончательного заключения. На втором этапе происходило окончательно решение вопроса о существовании психической болезни и установлении опеки над душевнобольным.

Процесс освидетельствования сумасшедшего начинался с подачи родственниками, опекунами, попечителями или наследниками сведений местному начальству. В случае нахождения таких лиц без предварительного освидетельствования в частных лечебных учреждениях накладывало обязанность на их содержателей уведомлять о данном факте медицинское начальство, которое, в свою очередь, немедленно докладывало об этом губернатору. В случае отсутствия родственников освидетельствование и установление опеки над душевнобольным допускалось по заявлению посторонних лиц и полиции.

Сама процедура установления наличия у лица душевной болезни не претерпела серьезных изменений по сравнению с петровским указом 1723 года и заключалась в постановке перед больным вопросов «до обыкновенных обстоятельств и домашней жизни относящихся». Все вопросы и ответы на них протоколировались. На основании них и делалось заключение о наличии или отсутствии душевной болезни, назначении опеки и сохранении имущества больного.

В первой половине XIX века в результате проведения систематизации и кодификации накопленного законодательства был принят Свод законов Российской империи. «Первое по времени напечатания издание Свода законов известно под названием “Издание 1832 г.”, позднее были опубликованы еще два полных официальных издания Свода законов Российской империи — 1842 и 1857 годов»[8]. Вопросы относительно правового положения душевнобольных были закреплены в Своде законов гражданских, вошедшем в ч. 1 т. X Свода законов Российской империи. Состоящий из трех книг, Свод законов гражданских в раздел 3 включил главу 2 «О опеке над безумными, сумасшедшими, глухонемыми и немыми», куда вошли многие ранее принятые законодательные источники, регулирующие правовое положение душевнобольных.

В Своде законов гражданских продолжают сохранять свое значение положения Указа Сената «Об освидетельствовании душевнобольных» о делении душевных расстройств на две основные формы — безумство и сумасшествие (статьи 365, 366). Положения этих статей подвергались, на наш взгляд, справедливой критике[9] ввиду неполноты понятия и признаков психической ненормальности больного.

Порядок освидетельствования по-прежнему оставался административным. Освидетельствование являлось обязательным для решения вопроса о призрении душевнобольных лиц, совершивших преступление. Руководство лечебных учреждений в случае поступления на лечение таких лиц без освидетельствования обязано было сообщить о данном факте местному медицинскому начальству и губернатору. В статье 367 Свода законов гражданских определялся круг лиц, имеющих право подачи заявления о проведении освидетельствования. К ним относились родственники, опекуны, попечители или наследники больного.

Высказывалось также мнение, что при отсутствии перечисленных лиц с подобным заявлением могут обратиться полиция и любые посторонние лица в целях обеспечения общественной безопасности[10]. На наш взгляд, включение в число заявителей «посторонних лиц» противоречило бы основной цели главы 2 «О опеке над безумными, сумасшедшими, глухонемыми и немыми» Свода законов гражданских и привело бы к злоупотреблениям правами больного лица.

Безумные и сумасшедшие, не совершившие преступлений, поступающие на лечение в частные лечебные заведения освидетельствование проходили только по требованию родственников и других лиц, указанных в ст. 367 Свода законов гражданских.

Процедура освидетельствования осталась прежней и проводилась врачебными отделениями губернского правления. Состав участников был дополнен председателем окружного суда, одним почетным мировым судьей, председателем сиротского суда и одним или двумя членами сиротского суда (ст. 368 Свода законов гражданских). В случае невозможности доставить в губернский город больного без опасности для его жизни освидетельствование проводилось по месту жительства (пребывания) больного инспектором либо членом врачебного губернского управления и двумя врачами, назначенными этим управлением[11]. При подтверждении психического заболевания присутствие самостоятельно предпринимало меры по призрению больного и сохранению имущества. Вопрос об установлении над душевнобольным опеки решался заочно Сенатом на основании полученных от присутствия материалов.

Новеллой было включение в Свод законов гражданских ст. 374 (прим.) о публикации сведений в сенатских объявлениях о душевнобольном лице, над которым установлена опека: его имени, отчества, фамилии (или прозвища), а также оснований установления опеки.

Установившееся различие между безумными и сумасшедшими исчезло в 1835 году, когда было разрешено и безумных свидетельствовать в губернских и портовых городах. Процедура освидетельствования осталась прежней.

В 1841 году было разрешено свидетельствовать лиц, находящихся в московской Преображенской больнице, в самой лечебнице в присутствии больничного врача, который вызывался на заседание комиссии для необходимых объяснений. Тем самым процедура освидетельствования психически больных была приближена к месту их психиатрического наблюдения. Однако такое разрешение касалось только одного, отдельно взятого лечебного учреждения и не получило широкого применения.

Освидетельствование крестьян и крепостных людей впервые было введено постановлением Государственного Совета от 26.11.1845, включенным затем в ст. 369 Свода законов гражданских. Местом освидетельствования выступали губернские присутствия. Крестьяне освидетельствовались при участии лиц начальствующего состава губернии, в качестве которых могли выступать управляющие палатами государственных имуществ, удельных контор и другие высокопоставленные начальники. Крепостные люди освидетельствовались в присутствии предводителей дворянства уезда губернского города и помещиков (или их поверенных). Однако присутствие последних не являлось обязательным. Процедура освидетельствования  отличалась от той, что была предусмотрена для душевнобольных знатных сословий, лишь тем, что определения губернского правления о результатах освидетельствования сразу приводились в исполнение и не передавались на рассмотрение в Сенат.

Военнослужащие низших чинов освидетельствовались на предмет безумия либо по общим правилам ст. 368 Свода законов гражданских через врачебные управы в губернских правлениях (если совершили в состоянии безумия тяжкие преступления), либо на основании Свода военных постановлений (если преступлений не совершали)[12]. Освидетельствование дворян, находившихся на военной службе, осуществлялось в присутствии депутатов с военной стороны.

В случае выздоровления лица проводилось повторное освидетельствование. До получения от Сената заключения по данному вопросу предписывалось «давать выздоровевшему полную свободу, не освобождая, однако, имения его из опеки»[13].

С 1860 по 1874 год принимается ряд сенатских указов об освидетельствовании душевнобольных лиц, находящихся за границей. Эти новые для российского законодательства положения предусматривали проведение процедуры освидетельствования по законам страны проживания душевнобольного при участии депутата или уполномоченного со стороны местной российской миссии или консульства. Акты освидетельствования, переведенные на русский язык и удостоверенные надлежащим образом, передавались Министерством иностранных дел Министерству юстиции. Последнее передавало их в Правительствующий Сенат «на зависящее распоряжение»[14]. Опека о личности и имуществе назначалась по законам страны проживания душевнобольного. Она возлагалась на родственников, а в случае их отсутствия — на российского консула. Все расходы на проведение освидетельствования и установление опеки оплачивались за счет государственного казначейства с последующим их возмещением за счет имущества душевнобольного. Розыск имущества умалишенного за границей осуществляло Министерство иностранных дел, а в России — Министерство внутренних дел.

Установленная процедура освидетельствования лиц с психическими заболеваниями оставалась неизменной и применялась до 1918 года.

В заключение необходимо отметить, что решение вопросов гражданской дееспособности есть объективно существующая социальная потребность. Психические расстройства в России не сразу получили статус юридически значимого явления. Сама процедура установления у лиц психических отклонений нуждалась в дальнейшем совершенствовании относительно форм и способов освидетельствования, четких критериев оценки психического состояния больного.

Библиография

1 См.: Курбанов М.А. Гражданско-правовые отношения в сфере психического здоровья: исторический аспект. URL.: http:// km.ru (дата обращения: 23.02.2012).

2 Георгадзе О.З. Судебная психиатрия. — М., 2003. С. 18.

3 Там же.

4 Полное собрание законов Российской империи (ПСЗ). Т. VII. № 4385. С. 183.

5 Новицкая Т.Е. Физические лица в гражданском праве XVIII в. // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11: Право. 2004. № 1. С. 16—47.

6 ПСЗ. Т. XXXIII. № 25876. С. 195—197.

7 Шунк В.Э. Российское законодательство XVIII—XX веков о душевнобольных (историко-правовой аспект): дис. … канд. юрид. наук. — Н. Новгород, 2007. С. 27, 79.

8 Верхоланцева Т.Ю. Свод законов Российской империи: история создания, структура, издания // Библиотековедение. 2009. № 2. С. 39.

9 См.: Бринкман А.А. Ограничение правоспособности по безумию и сумасшествию // Журнал Министерства юстиции. 1908. Кн. 6. С. 124, 126.

10 См.: Анненков К.Н. Система русского гражданского права. Т. V. — Спб., 1905. С. 260.

11 См.: Свод законов Российской империи. Т. X. Ч. 1. Ст. 372.

12 См.: Свод законов Российской империи. Т. X. Ч. 1. Ст. 370.

13 Там же. Ст. 378.

14 См.: Тютрюмов И.М. Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов. Книга первая. — М., 2004. Ст. 370.