Становление концессий в период новой экономической политики: истоки правового регулирования

УДК 346.543.4(091)

Страницы в журнале: 136-143

М.В. Федоров,

кандидат юридических наук, доцент кафедры истории права и государства Юридического института Российского университета дружбы народов, директор Научно-образовательного центра сложных социальных систем РУДН Россия, Москва fedorovrudn@mail.ru

Анализируются основы становления и правового регулирования иностранных концессий в советском государстве периода новой экономической политики (НЭП), исследуются особенности концессионного законодательства, выявляются идеи и противоречия политико-правовых взглядов руководителей советской страны по поводу концессий и базовые причины сворачивания концессий и новой экономической политики.

Ключевые слова: становление концессий, политико-правовые причины отказа от концессий, новая экономическая политика, капитализм, народное хозяйство, советская власть.

Российская Федерация переживает сложное и трудное время. Конечно, можно найти ряд объективных причин: мировой экономический кризис, который ударяет по России сильнее, чем по другим странам; санкционная политика стран Запада и США по отношению к России, противопоставить которой импортозамещение адекватно и симметрично не удается в полной мере; крайне низкий объем иностранного капитала, привлекаемого в экономику России. Сейчас модно также указывать на несовершенство законодательной базы, непривлекательность инвестиционного климата России, коррумпированность российского чиновничьего аппарата и т. д.

Не стоит, однако, забывать, что России не только предоставлен исторический случай, а Россия уже вошла в новый период своего развития, когда она имеет шанс (и обязана в полной мере его использовать) стать экономически высокоразвитой и демократической страной. Реализация этой возможности прежде всего зависит от того, насколько быстро и успешно будет формироваться в России самоорганизующаяся общественная система, основными элементами которой являются рыночный механизм и политическая демократия.

Поэтому для российского общества, переживающего такую глубинную эволюцию, как никогда важны не только навыки тех социумов, которые уже прошли этот путь, но и наш собственный исторический опыт. Именно историческая «забывчивость», отсутствие знания собственного исторического опыта в решении сложнейших экономических вопросов в критические периоды развития страны является одной из главных причин современных трудностей и неудач экономической политики России.

Неслучаен тот серьезный интерес, который сегодня вызывают к себе годы новой экономической политики (далее также — нэп), когда в централизовано-плановом экономическом механизме, основанном на господствующем положении государственной собственности и монопольной политической власти, была допущена возможность и созданы законодательные и организационные условия функционирования элементов рыночной экономической системы и отлажен процесс привлечения иностранного капитала в советское народное хозяйство. По мнению многих исследователей, исторический опыт, полученный в предшествующий советский период, в том числе и в годы нэпа, в использовании концессий и других форм привлечения иностранного капитала, весьма актуален в настоящее время.

Одним из главных элементов нэпа стала государственная концессионная политика и практика Советской России, а затем и СССР. Первой попыткой разработать новые нормы правового регулирования концессий были материалы I Пленума Высшего совета народного хозяйства (далее — ВСНХ), проходившего в марте 1918 года, на котором обсуждались «Тезисы об условиях привлечения иностранного капитала в товарной форме в России» (далее — Тезисы 1918 года), подготовленные еще в период брестских переговоров [1, с. 34]. Пленум декларировал 12 основных положений по вопросу о концессиях:

«1. Территориальное расположение концессий не должно создавать определенных сфер влияния в России иностранных государств.

2. Правовое регулирование в социальной и торгово-промышленной сфере обязательно для иностранного капитала, работающего в России.

3. Изъятия из действующих декретов как исключение могут делаться лишь путем издания специальных постановлений СНК или ЦИК Советов в каждом отдельном случае.

4. Государству предоставляется предпочтительное право на закупку у иностранного предпринимателя его продукции.

5. За Советской Республикой сохраняется право досрочного выкупа концессионного предприятия.

6. Переуступка концессии без разрешения правительства недопустима.

7. Государство участвует в доходе концессионного предприятия, если доход этого предприятия превышает определенную сумму (норму).

8. Иностранному предпринимателю может быть гарантирована выплата процентов на затраченный капитал в денежной или товарной форме.

9. При товарной форме расчетов сырье, идущее на изготовление этих товаров, служащих формой платежа, должно быть переработано в России.

10. Иностранный капитал в товарной форме может быть привлечен к организации и устройству государственных предприятий с выдачей в компенсацию за это права на аренду еще не использованных богатств России (преимущественно на северо-востоке и дальнем востоке).

11. В концессионном договоре должны быть точно зафиксированные сроки начала и осуществления строительного и эксплуатационного плана.

12. Советское правительство во всех стадиях организации и эксплуатации концессионного предприятия имеет право контроля и ревизии всех его дел».

Как видим, первые шаги советской власти в деле привлечения иностранного капитала говорили об отказе от полной бесплановости концессионного дела, существовавшей в царской России. В этих положениях четко прослеживается, что в тот период одним из основных принципов внешнеэкономической политики советского государства в отношении привлечения иностранного капитала был возмездный характер отчуждения концессий. Конечно, нужно иметь в виду, что условия деятельности частных предпринимателей в 1918 году резко отличались от периода нэпа. Достаточно сказать, что весной 1918 года, когда обсуждались Тезисы, советское государство еще не приступило к национализации даже крупнейших предприятий. Реализации намеченной концессионной политики помешали в тот момент гражданская война и интервенция. Как только стало ясно, что советская власть одерживает победу, вопрос о привлечении иностранного капитала вновь был включен в повестку дня. Однако только 23 ноября 1920 г. СНК принял Декрет «Общие экономические и юридические условия концессий» (далее — Декрет 1920 года) [8, с. 89].

В Декрете 1920 года советское правительство ясно декларировало свое намерение привлекать иностранный капитал для восстановления и развития производительных сил России, подорванных войной и интервенцией. Иностранные концессии должны были играть существенную роль в этом процессе. В документе перечислялись «следующие общие экономические и юридические условия концессий,.. которые могут быть заключены с солидными, заслуживающими доверия иностранными обществами и организациями:

1. Концессионеру будет предоставляться вознаграждение долей продукта, обусловленной в договоре, с правом вывоза за границу.

2. В случае применения особых технических усовершенствований в крупных размерах концессионеру будут предоставляться торговые преимущества (например, специальные договоры на крупные заказы).

3. В зависимости от характера и условий концессий будут предоставляться продолжительные сроки концессий для обеспечения полного возмещения концессионера за риск и вложенные в концессию средства.

4. Правительство РСФСР гарантирует, что вложенное в предприятие концессионера имущество не будет подвергаться ни национализации, ни конфискации, ни реквизиции.

5. Концессионеру будет предоставляться право найма рабочих и служащих для своих предприятий на территории РСФСР с соблюдением КЗОТ или специального договора, гарантирующего соблюдение по отношению к ним определенных условий труда, ограждающих их жизнь и здоровье.

6. Правительство РСФСР гарантирует концессионеру недопустимость одностороннего изменения какими-либо распоряжениями или декретами правительства условий концессионного договора».

Декрет 1920 года был несколько необычен по стилю и представлял собой скорее декларацию, в которой излагались тезисы, которые должны были стать основой регулирования деятельности иностранного капитала в России. В нем мы находим своеобразное отражение экономической политики военного коммунизма. Если Тезисы 1918 года предусматривали право концессионера на свободное распоряжение собственной продукцией, а советское правительство оговаривало себе право лишь на покупку части этой продукции, то согласно Декрету 1920 года вся продукция концессионного предприятия поступала государству и только часть ее могла предоставляться в качестве вознаграждения. «Это свидетельствовало о стремлении государства монополизировать осуществление экономической деятельности. Поэтому положения декрета о гарантиях от национализации, конфискации, реквизиции и одностороннего изменения правительством условий концессионного договора звучат как изъятия из жесткого правового регулирования времен “военного коммунизма”, как уступка иностранному капиталу, выразившаяся в добровольном отказе правительства РСФСР от применения обычных в тот период карательных и ограничительных экономических мер. Эта уступка была результатом признания, во-первых, кризисного состояния народного хозяйства страны, во-вторых, что оно является неотъемлемой частью мирового хозяйства» [11, с. 5—6].

Таким образом, положения Декрета 1920 года были порождены политикой военного коммунизма и действовали весь этот период. С переходом к новой экономической политике они потеряли в значительной степени свое практическое значение. Введение нэпа и допущение рыночных отношений создали предпосылки, которые предприниматели западных стран сочли приемлемыми для осуществления концессионной деятельности в России. Только в марте 1921 года X съезд РКП (б) одобрил Декрет 1920 года.

В резолюциях X съезда РКП (б) говорилось, что иностранные концессии должны быть использованы для поднятия производительных сил республики, улучшения положения главной производительной силы — рабочего класса — и что это основная задача, стоящая перед Советской республикой, не может быть разрешена в широких масштабах и в кратчайшие сроки без использования передовой иностранной техники, средств производства. В решениях XI съезда РКП (б), состоявшегося в декабре 1921 года, отмечалась новая форма привлечения иностранного капитала — «смешанные общества» с обязательным участием Министерства внешней торговли «для заготовки экспортных товаров внутри страны, сбыта их за границу и ввоза в Советскую Россию необходимых ей продуктов». Кроме того, вновь подчеркивалось, что «интересы восстановления народного хозяйства... требуют облегчения прилива иностранного капитала в различные отрасли народного хозяйства... в форме концессий и... займов».

Эти установки перекликаются с потребностью современного положения России. Сегодня, как и почти 100 лет назад, страна стоит перед важной задачей — модернизировать в кратчайшие сроки, в том числе с помощью иностранной передовой технологии, народное хозяйство и привлечь зарубежных инвесторов в те отрасли, которые служат основной движущей силой развития производительных сил и тем самым способствуют повышению жизненного уровня граждан Российской Федерации.

Проблема концессий в период военного коммунизма и начальный период нэпа для руководства Советской России не являлась первостепенной. На первое место выходили вопросы не экономической, а скорее политической значимости концессий. В.И. Ленин в начале нэпа рассматривал концессии как практическую цель новой экономической политики, которая ведет к созданию государственного капитализма. «Самый простой случай или пример того, как советская власть направляет развитие капитализма в русло государственного капитализма, как она “насаждает” государственный капитализм, это — концессии. Что такое концессии при советской системе с точки зрения общественно-экономических укладов и их соотношения? Это договор, блок. Союз советской, т. е. пролетарской государственной власти с государственным капитализмом против мелко-собственнической (патриархальной и мелкобуржуазной) стихии» [10,т. 43, с. 223—224].

Первые концессионные предложения пришли со стороны германских предпринимателей. После нескольких месяцев экономической блокады, последовавшей после конференций в Генуе и Гааге, стали поступать концессионные предложения со стороны некоторых других стран, в том числе Франции, Англии, Швеции, Бельгии и Голландии. Не остались безучастными и США. Всего за 1922—1923 хозяйственный год последовало 579 предложений, из них германских — 195 [6, ф. 215 с, оп. I, д. 216, л. 60].

Если учесть германские инициативы первой половины 1922 года, то общее число германских предложений составит 279. На втором месте была Англия — 78 предложений, затем Франция — 66 и США — 44. Таким образом, цифры довольно внушительные. Характерными для раннего периода концессионными работами являются предложения германских фирм, например «Шеринг» — производить химико-фармацевтические препараты на ранее принадлежавших этой фирме заводах в Москве (примечательно, что это было одно из первых концессионных предложений по Москве, от 6 февраля 1922 г. [6, ф. 215 с, оп. I, д. 214, л. 2]); «Вольф Сеньер» из Кирхберга в Саксонии — взять в аренду фабрику в деревне Кунцево под Москвой (июль 1922 года); «Крюгер и Пауль Фаренвельд» — построить стекольный завод в Москве (апрель 1923 года); «Братья Кертинг» из Кертингсдорфа — взять в аренду принадлежавший им ранее завод в Москве по изготовлению предметов центрального отопления и вентиляции (сентябрь 1922 года); «Карл Флор» — передать принадлежавший фирме раньше завод подъемников в Москве (июнь 1923 года) и целый ряд других [6, ф. 215 с, оп. I, л. 4; д. 1562, л. 5, 8, 28; д. 1742, л. 3—4; д. 1754, л. I, 10—11].

Говоря о необходимости дальнейшего развития иностранных концессий, В.И. Ленин отмечал, что это потребует определенных жертв, поскольку за годы мировой войны, революции и гражданской войны страна разорена, а восстановление разрушенной промышленности потребует много лет. Ленин полагал: пусть капиталисты пользуются своей жадностью, в этих условиях важнее всего улучшить положение рабочих и крестьян. «Мы должны заплатить за нашу отсталость, за нашу слабость, за то, чему мы сейчас учимся и чему мы должны учиться. Кто хочет учиться, тот должен платить за ученье... Мы совершенно открыто признаем, мы не скрываем этого: концессии в системе государственного капитализма означают дань капитализму. Но мы выигрываем время, а выиграть время — это значит выиграть все, особенно в эпоху равновесия, когда наши иностранные товарищи основательно подготовляют революцию. Чем основательнее мы ее подготовим, тем вернее будет победа. До тех пор мы вынуждены будем платить дань» [10, т. 43, с. 49—50].

Как видим, ожидание мировой революции, подготовка к ней не сходила с повестки дня большевистских лидеров. И эта риторика постоянно использовалась даже при рассмотрении насущных экономических задач. И конечно все были убеждены в том идеологическом постулате, что советской власти не страшны ни уступки нэпманам, ни иностранные концессии, поскольку политическое руководство, «командные высоты» в экономике находятся в руках большевиков. Поэтому именно советское государство решает, принять или не принять предложенные концессионные условия. Вся крупная промышленность находится в руках государства. Иностранный капитал привлекается без передачи ему права собственности и какой-либо власти. «В меру и осторожно проведенная, концессионная политика, несомненно, поможет нам улучшить быстро (до известной, небольшой, степени) состояние производства, положение рабочих и крестьян, конечно, ценой известных жертв, отдачи капиталисту десятков и десятков миллионов ценнейших продуктов. Определение той меры и тех условий, при которых концессии выгодны и не опасны нам, зависит от соотношения сил, решается борьбой, ибо концессия тоже есть вид борьбы, продолжение классовой борьбы в иной форме, а никоим образом не замена классовой борьбы классовым миром. Способы борьбы покажет практика» [10, т. 44, с. 224].

Таким образом, для Ленина и партии большевиков концессии являлись новой формой классовой борьбы, поскольку вся новая экономическая политика рассматривалась в качестве орудия советского государства в борьбе с мировым капиталистическим хозяйством. В свете сказанного концессии имеют две главные составляющие: политическую и экономическую. Они взаимосвязаны, поскольку деятельность советского государства оценивалась с точки зрения международных отношений, а именно: во-первых, укрепление экономики страны Советов рассматривалось вместе с тем как укрепление диктатуры пролетариата. В силу этого в период военного коммунизма концессии играли главным образом роль политическую, являясь тем камнем преткновения, по поводу которого обострялись противоречия и шла борьба за влияние среди капиталистических держав. В то же время экономическое значение концессий — переработка сырья, модернизация крупного производства, получение доли продукции — отходило на второй план. Во-вторых, с началом нэпа политическая роль концессий нисколько не сократилась, но их экономическое значение стало значительно ярче, более выпукло. В то же время чем крепче становилась советская экономика, тем все глубже, все сильнее проявлялось политическое значение концессий. С этого момента концессионная политика советского государства заметно меняется. Важная роль в этом процессе отводилась созданному в 1921 году Главному концессионному комитету (далее — ГКК). Показателен и факт изменений, которые происходили в положении самого ГКК.

Вначале ГКК был учрежден при Госплане. Однако в то время в громадном перечне дел и задач советского государственного планового хозяйства концессии, естественно, не занимали ведущего положения. В 1922 году ГКК переходит в ведение Совета труда и обороны и, как правило, так или иначе отражает в своей деятельности ведомственные интересы различных экономических учреждений. И только 8 марта 1923 г. ГКК передается СНК, а концессионная политика подлежит «изъятию из существующего законодательства», или норм советской экономики. Концессия рассматривается теперь как политический акт, и главным образом государственно-правового значения. Вскоре в Берлине и Лондоне, а чуть позднее в Париже были учреждены концессионные комиссии. Это означало, что концессионная политика советского государства поднималась на новый уровень.

С 23 по 31 мая 1924 г. в Москве проходил XIII съезд РКП (б). Важное место в решениях съезда, помимо политических проблем, заняли вопросы экономического развития страны. Съезд официально отметил, что осуществление новой экономической политики оправдало себя и обеспечило успехи в восстановлении и развитии народного хозяйства. Одно из центральных мест в отчетном докладе ЦК РКП (б) занял раздел «Наше отношение к концессиям», в котором подчеркивалось, что «этот вопрос становится одним из самых важных в настоящее время». В разделе приводится цитата из резолюции X съезда РКП (б), прямо указывающая на практическое значение концессий для советского государства: «Одной из практически применимых в данных условиях форм участия иностранного капитала в разработке естественных богатств Советской республики являются концессии, при которых концессионер получает вознаграждение определенной долей продукта».

Съезд подчеркнул, что в то время (в 1921 году) страна находилась в тяжелейшем экономическом положении и готова была отдать в концессии даже нефтяные промыслы, но теперь, в 1924 году, никому и в голову не придет отдавать нефтяные промыслы в концессию. Таким образом, за 3 года был получен значительный опыт в регулировании концессионных отношений. Вопрос о концессиях рассматривался в пределах нэпа. Расширение концессий, по мнению партийных лидеров, означало увеличение удельного веса новой буржуазии в России [13, с. 63]. Понимая всю сложность задачи по привлечению иностранного капитала, съезд подчеркнул, что необходимо и дальше проявлять в вопросе о концессиях ту сдержанность и ту осторожность, которые проявляли до сих пор.

Однако, как замечает А.П. Вихрян, отечественный концессионный опыт свидетельствует о том, что в 1920—1930-е годы в сфере регулирования концессий единого (базового, рамочного) закона не существовало. Концессионные отношения регулировались декретами (постановлениями) СНК. Более того, в указанный период концессионный договор в нашей стране рассматривался как специальный закон, издаваемый СНК. Данное соглашение, по сути, являлось индивидуальным законодательным актом, утвержденным соответствующим постановлением советского правительства [5, с. 180, 181].

Потенциальные зарубежные соискатели российских концессий, или, как образно их называли на съезде, «концессионные женихи», оставались на своих прежних позициях, требуя возвращения долгов, передачи предприятий бывшим владельцам в собственность, законодательного закрепления многочисленных льгот за концессионерами. Известный промышленник и политический деятель Уркарт Джон Лесли писал в газете «Таймс» от 26 мая 1923 г.: «До тех пор, пока правители России отказываются признать законными долги своей страны и не хотят ни восстановить в правах британских собственников, ни возместить их убытки за насильственное лишение собственности, Россия не может рассчитывать ни на политическое признание, ни на иностранный капитал»1.

На таких же позициях стояли и бывшие владельцы грозненских нефтяных промыслов: «Мы надеемся, что в ближайшем времени экономическое положение России изменится, и ее руководители поймут, что для промышленного и торгового восстановления страны необходимо прежнее доверие. Пока бывшие владельцы не будут восстановлены в своих правах, нельзя и думать о притоке нужного капитала. Не следует забывать, что все бывшие владельцы нефтяных промыслов в России объединились для защиты своих интересов и получили полную поддержку своих правительств. Какое бы ни было правительство в России, сотрудничество этой страны с Европой является необходимым. Россия нуждается в капитале и опытном руководстве. Она может сама устраивать свою политическую, но не экономическую жизнь, ибо для полного восстановления промышленности в России не хватает ни средств, ни специалистов» [15].

Весьма красноречиво и образно о позиции потенциальных концессионеров писала «Таймс»: «Чтобы иметь понятие о состоянии финансов, хозяйства и промышленности в России, нет надобности в большом количестве цифр. Существует прекрасный барометр: это — отношение иностранных капиталистов и прежних владельцев фабрик, которые с чересчур большой готовностью взяли бы на основании предложений советского правительства концессии и восстановили бы свои прежние фабрики, если бы на то была хоть тень надежды. Никто еще этого не сделал. В красной России нет иностранного капитала. Это чрезвычайно знаменательно, так как капитал так же интернационален, как и большевизм. Его не остановили бы ни патриотические, ни религиозные, ни сентиментальные предрассудки. Он тверд, материалистичен, практичен. Он чрезвычайно хорошо осведомлен, гораздо лучше, чем дипломатия, и не поддается влиянию слухов или пропаганд... Можно получить концессии на лес и покупать кожу, потому что лес и кожу легко извлечь из страны, но никто не устраивает дорогостоящих сооружений, никто не желает открывать новых рудников или вообще заниматься делом, не дающим немедленной прибыли. Короче говоря, существует тенденция обирать Россию, но не развивать ее богатства» [15].

Такая резкость и непримиримость претендентов на концессии была вполне понятна. Успехи на этом направлении экономики были не очень заметны. Например, количество дел о концессии, которые находились на рассмотрении ко времени XIII съезда РКП (б) в 1924 году, равнялось 1072. Эти дела распределялись по странам следующим образом: Германия — 287 дел, Англия — 102, Франция — 62, Америка — 57, Россия — 52. Однако заключено было всего 55 договоров.

Тем не менее следует отметить, что в течение 3 начальных лет нэпа руководство партии значительно усилило свое внимание к решениям экономических проблем. Так, в 1922—1923 годах Политбюро и ЦК РКП (б) рассмотрели 237 хозяйственных вопросов, а в 1924 году — 1097. Однако ощущение того, что с нэпом и с концессиями советская власть долго мириться не собирается, уже присутствовало в партии и обществе. Один из лозунгов XIII съезда РКП (б) звучал так: «На иностранный капитал и концессии надейся, а сам не плошай, а вернее — не надейся». При этом, как правило, вспоминали последнюю речь В.И. Ленина в Московском совете, которую он закончил словами: «Из России нэповской будет Россия социалистическая» [10, т. 45, с. 309].

В середине 20-х годов ХХ века получили дальнейшее развитие наши экономические связи с заграницей. Наметился перелом и в характере инициатив. Если прежние концессионные предложения носили преимущественно характер разведки и зачастую имели своей целью восстановить права прежних владельцев на национализированные предприятия, то теперь концессионная практика приняла иной характер. Правда, общее количество концессионных предложений несколько уменьшилось: в 1924—1925 годах — 256 предложений, в 1925—1926 годах — 482 вместо 579 предложений в 1922—1923 годах и 396 — в 1923—1924 годах Однако сами инициативы носили более серьезный характер. В ходе концессионной практики наметилось 5 основных типов концессий: 1) производственные, 2) договоры о технической помощи, 3) торговые, 4) строительные, 5) транспортные.

Тем не менее в целом, по мнению большинства отечественных исследователей периода нэпа, концессии не получили в советский период должного развития и влияние концессий на экономику СССР было не так велико, как это задумывалось при разработке концессионной политики. В ряде отраслей экономики концессии оказали определенное положительное влияние посредством привлеченных с их помощью средств, новейшей техники, новых технологий, опыта организационной работы и других профессиональных знаний. Прежде всего это сказалось на добыче золота, марганца, леса и ряда другой продукции. В некоторых работах отмечалось, что концессии являлись очень перспективной формой связей нашей страны с западными государствами. Так, В.В. Бутковский считал: «Концессии оправдывают свое существование — они, в общем и целом, безусловно, содействуют развитию производительных сил Советского Союза» [2, с. 87]. И.Н. Бернштейн отмечал: использование концессий в экономике страны ведет к разработке и совершенствованию советского права, развитие «концессионного дела в СССР влечет за собой для юриста разработку целого ряда новых форм концессий со своими специфическими правовыми обязанностями» [1, с. 60].

Подчеркивая ярко выраженные политические цели концессий, ссылаясь на идеи В.И. Ленина о концессиях, Н.П. Дергачева писала в своей книге «Концессии», изданной в 1925 году: «…если бы мы даже не заключили ни одной концессии, то самые шаги, предпринятые нами к заключению их, были бы выгодны для нас» [7, с. 7].

Говоря о причинах сокращения концессий в СССР, обычно на первое место ставят причины политические. Так, по мнению русского ученого Б. Бруцкуса, свертывание нэпа объясняется, «прежде всего, слишком явным стремлением лидеров большевистской партии сохранить власть. Основной опорой в этом стремлении служили глубоко укоренившиеся в русской почве идеи военного коммунизма, которые отравили ядом казарменной идеологии и привели к разрушению нравственных и правовых устоев общества» [12, с. 74].

В своих воспоминаниях непосредственный участник проведения в жизнь концессионной политики в годы нэпа Н. Валентинов, проработавший около 10 лет на ответственных должностях в ВСНХ, пишет, что, когда он хотел опубликовать в конце 1923 года серию статей о концессии, его начальство получило негласное указание этого не делать, поскольку, «в сущности, почти никто на концессии не смотрит серьезно» [4, с. 61].

Еще одна свидетельница заката концессионной политики советского государства Н.П. Дергачева, анализируя перспективы концессий в СССР, отмечает: «Пока все же роль концессионного капитала у нас очень не велика». И заканчивает свое исследование весьма пессимистичным выводом: «В твердый план советского строительства концессии, как величина неопределенная, включаться не могут» [7, с. 75].

Среди внешних политических и экономических факторов, сыгравших свою негативную роль в свертывании концессионного дела, в первую очередь следует назвать тяжелейший экономический кризис 1929—1933 годов и, как следствие, боязнь иностранных инвесторов и концессионеров вкладывать крупные капиталы в экономику страны, которая становилась все более централизованной. К концу 1920-х годов взгляд на концессии как на чуждую социализму капиталистическую форму хозяйства стал господствующим в партийно-государственных кругах [12, с. 498]. Вот как писал о концессиях видный государственный и партийный деятель Н.И. Бухарин: «Нам важно добиться не просто развития производительных сил и не просто хозяйственного подъема. Если бы мы сейчас взяли и за бесценок отдали бы всю нашу страну американскому капиталу, то возможно, что он, влив весь свой излишний капитал, мог бы двинуть экономически нашу страну на первых порах быстрее, чем мы… Нам нужно такое развитие производительных сил нашей страны и такой хозяйственный подъем, которые сопровождались бы ростом социалистических форм и постоянным вытеснением и ослаблением форм капиталистических, враждебных социализму» [3, с. 129].

Направляя свои усилия на вытеснение концессий, на уменьшение их роли в хозяйственном механизме внутреннего рынка страны, советские партийные и государственные органы, а также профсоюзные организации руководствовались не экономической целесообразностью, а прежде всего классовым подходом. Архивные материалы и документы того периода свидетельствуют: концессионеры повсеместно осуждались за то, что они привлекали к работе на своих предприятиях «чуждые пролетариату элементы»: бывших белогвардейцев, офицеров, жандармов, торговцев, дворян, лиц духовного звания. От концессионеров требовали увольнения таких лиц [6, ф. 5469, оп. 16, д. 441, л. 78].

В конце 1920-х годов политико-идеологические мотивы в критике концессий все чаще звучат в высоких партийно-государственных и общественных инстанциях. Так, в мае 1927 года в письменном заключении по результатам проверки деятельности ГКК за подписью С. Орджоникидзе указывалось на неудовлетворительные результаты деятельности концессий в стране [6, ф. 3429, оп. I, д. 21, л. 43].

В апреле 1929 года на профсоюзной конференции работников концессионных предприятий деятельность ГКК вновь была подвергнута критике, поскольку «были вскрыты многочисленные факты, свидетельствующие о неправильной линии руководства ГКК, линии замазывания напряженной классовой борьбы на концессионных предприятиях» [6, ф. 5469, оп. 16, д. 441, л. 78]. Руководство партии и советского государства считали иностранных концессионеров расхитителями национальных богатств, преследующими исключительно свои корыстные интересы в погоне за прибылью. Рамки нэпа сужались, и это непосредственным образом сказывалось на ускоренном сворачивании концессионного дела.

В результате такой политики советская экономика, начиная с 30-х годов ХХ века, долгие десятилетия находилась в определенной изоляции от связей с мировым хозяйством. Тем не менее представляется, что полученный в советский период исторический опыт концессионного дела весьма полезен и может быть использован в современных условиях с учетом, естественно, тех значительных изменений, которые произошли за эти годы в экономике России и в мире в целом.

Список литературы

1. Бернштейн И.Н. Очерки концессионного права СССР. М.—Л., 1930. С. 34, 60.

2. Бутковский В.В. Иностранные концессии в народном хозяйстве СССР. М., Л.: Госиздат, 1928. С. 87.

3. Бухарин Н.И. Избранные произведения. М., 1988. С. 129.

4. Валентинов Н. НЭП: свидетельство заинтересованного // Знание — сила. 1990. № 8. С. 58—65.

5. Вихрян А.П. Концессии в России: возможности реализации // Проблемы политологии. Вып. 4 / отв. ред. Г.Ю. Семигин. М.: Современная экономика и право, 2004. С. 174—187.

6. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ).

7. Дергачева Н.П. Концессии. Л.: Прибой, 1925. С. 7, 75.

8. Законы о частном капитале. Сборник законов, инструкций, разъяснений / сост. Б.С. Мальцман, Б.Е. Ратнер. М., 1928. С. 89.

9. Коммунистическая партия Советского союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 7-е изд. Ч. I. М., 1954.

10. Ленин В.И. Полное собрание сочинений: в 55 т. 5-е изд. М., 1970.

11. Новиков М.Н. Из истории концессионных предприятий Москвы в период НЭПа. М.: Уникум-Центр, 1997. С. 5—6.

12. Основы теории советского хозяйства. Л.: Прибой, 1931. С. 74

13. Тринадцатый съезд РКП (б). Стенографический отчет. 1924. Май. М., 1963. С. 63.

14. Экономическая жизнь. 1923. № 60.

15. Berliner Tageblattund Handelszeitung. Общество «Грозненская нефть», отчет административного управления «Энформасион». 1923. Окт.