Структурно-логическая связь элементов наказания и его исполнения в контексте уголовно-пенитенциарного права (1879—1917 гг.)

УДК 343.24(091)

Страницы в журнале: 156-159 

В.И. Алексеев,

кандидат исторических наук, доцент кафедры теории, истории и международного права Института права, экономики и управления Тюменского государственного университета, Россия, Тюмень ttasm@mail.ru

Анализируется структурно-логическая связь элементов наказания и мер и  средств пенитенциарного педагогического воздействия на осужденных. Системный подход в исследовании позволил автору выявить структурно-логическую связь элементов уголовного наказания и его исполнения.

Ключевые слова: наказание, связь, воздействие, элемент, право, система, политика, структура, суд.

Проведенные в 70—80-х годах XIX века структурная перестройка тюремной системы и функциональная модификация ее элементов кардинально изменили уголовно-пенитенциарную систему. Сущность пенитенциарной политики состоит в обеспечении единства уголовного наказания и его исполнения с мерами пенитенциарно-педагогического воздействия на арестантов, «в том числе с судом, правоохранительными органами, с законодательными учреждениями» [2, с. 14].

В итоге единство выступает как одно из средств координации и раскрывает основные условия и способы перевода нормативно-правовых моделей поведения в практическое, в реальное поведение людей для поддержания упорядоченности общественных отношений [5, с. 173]. Уголовно-пенитенциарное законодательство как динамично развивающаяся система, являясь многофункциональной, предусматривает возможность соединения элементов уголовного наказания с мерами и средствами пенитенциарного воздействия на осужденных.

Их тесная взаимосвязь и взаимодействие обеспечивают системе наилучшие условия для функционирования и развития. «Элементы и структура — категории, характеризующие предметную действительность с точки зрения ее расчлененности и внутренней упорядоченности» [4]. По мнению Э.П. Семенюка, «в отношении категорий системы и элемента наиболее очевидна их внутренняя коррелятивность, “парность”, невозможность самого их существования вне соотношения друг с другом» [14, с. 60].

Здесь системно-логический способ познания выступает в качестве логической базы исторического познания. Он ориентирует «на вычленение из многообразия связей и зависимостей от правовых явлений и процессов тех из них, которые являются главными, основополагающими, определяющими» [15, с. 77]. М.Д. Шаргородский предполагал под логическим систематическое и историческое толкование [21, с. 163], так как логический прием познания дает «тотальное представление о будущей правовой системе как о цели, проецирует через анализ настоящего осмысления прошлого» [10, с. 287]. И.А. Ильин считает: «познавая право в логическом ряду, мы отвлекаемся от тех сторон его, которые характеризуют его как реальное явление» [9, с. 36].

Несомненно, основную теоретическую нагрузку несет именно структурно-логическая связь функций правовых категорий в соотношении «наказание—исполнение». Она есть логическая опора механизма пенитенциарно-правового воздействия на осужденных, она воспроизводит конкретное действие права, раскрывает существенные стороны уголовного наказания и его исполнения.

Структурно-логическую связь норм уголовного наказания и мер исправительного воздействия можно проследить в Своде учреждений и уставов о содержащихся под стражей 1890 года. Она выражена следующим образом: «содержание под стражей употребляется как мера исправления и наказания» (ст. 1.2. Устава о содержащихся под стражей 1890 года) [13]. Юридическая функция данной статьи характеризуется направленностью и видом воздействия.

Предметным воплощением в осуществлении ресоциализации осужденных выступает сам закон. Он является отражением существенных и необходимых связей между элементами функций уголовного наказания и мерами пенитенциарно-педагогического содержания. Это и есть «воспроизведение… исторического в логическом прослеживании его внутренних связей» [10, с. 285]. Так, реализация пенитенциарной политики состоит в тесном единстве связи элементов уголовного и пенитенциарного права, выражает как правовой режим наказания, так и тюремный режим его исполнения. Сходство свойств карательных элементов наказания основано на историко-генетической связи элементного состава.

Иными словами, связь исправительного наказания с другими элементами нормы права обеспечивает новое качественное состояние тюремной системы [1, с. 30]. Выдвижение задачи изучения системности, выявления качества структурно-логической связи элементов предполагает раскрытие их динамики. Анализ пенитенциарной практики невозможен без применения именно структурного метода, конечно, наряду с другими методами.

Норма права, ее элементный состав обобщенно моделирует желательное поведение осужденных, на основе которого осуществляется юридическое и нравственное исправление. «Подобный логический прием историко-правового познания позволяет раскрыть тенденции развития права» [10, с. 287]. Исполнение наказания охватывает всю совокупность мер и средств карательно-воспитательного воздействия на осужденных в их единстве и, соответственно, служит основой для достижения целей уголовного наказания.

Рассматривая структурно-логическую связь уголовного наказания и мер пенитенциарно-педагогического воздействия на осужденных, следует признать, что «наказание… направлено, насколько это достижимо, к возрождению в преступнике человека и полезного члена для общества, к развитию в нем начал религии и нравственности… к приучению его к труду и порядку» [16, с. 98].

Во второй половине XIX века пенитенциарная политика оказывается ориентированной в основном на применение исправительных наказаний. Они становятся приоритетным направлением в тюремной политике. Проведенный М.Н. Гернет статистический анализ соотношения уголовных и исправительных наказаний показал, что если правоприменительные органы в 1860 году назначали наказание в виде тюремного заключения лишь в 3,8% случаев, то в 1866 году процент возрос до 23,5. Таким образом, тюрьма превратилась в самостоятельный институт наказания, перестав играть лишь вспомогательную роль дополнения к телесным наказаниям [6, с. 541].

Закон от 11 декабря 1879 года «Об основных положениях, имеющих быть руководством при преобразовании тюремной части и при пересмотре Уложения о наказаниях» (далее — Закон 1879 года) в статистической совокупности его нормативных установлений, во-первых, соединил функции карательных и исправительных элементов исполнения наказания; во-вторых, системность пенитенциарного воздействия на арестантов получила свое развитие в форме убеждения и принуждения; в-третьих, судам была предоставлена определенная самостоятельность [1, с. 31]. «Если принуждение применяется к лицам, преступившим грань дозволенного, то поощрение — к лицам, испытывающим раскаяние, стремящимся вернуться к честной трудовой жизни» [7, с. 64]. Очевидно, что пенитенциарно-правовое поощрение органически связано с уголовным правом. Таким поощрением является условно-досрочное освобождение осужденных. Только в 1906—1907 годах досрочно (условно) было освобождено 5300 арестантов [12, с. 88]. По мнению Ю.В. Голика, «поощрение в исправительно-трудовом праве, как и уголовно-правовое поощрение, обеспечивает скорейший вывод человека из сферы влияния данного закона, возвращение этому человеку обычного общегражданского статуса» [7, с. 64].

Гуманистическая ориентация пенитенциарной политики состоит в применении воспитательных мер и в возможности назначения административных, карательных мер в случае совершения тяжких преступлений. Тюремный режим, арестантский труд, духовно-нравственное воздействие на осужденных являются действенным механизмом в их исправлении, конечно, в том случае, если желание исправиться идет от самого осужденного и от правовой возможности для реализации этого желания.

Одной из форм поощрения для арестантов был перевод их в так называемый «отряд исправляющихся». Десять месяцев пребывания в этом отряде засчитывалось за год и на этом основании сокращалось время, назначенное им по суду (ст. 317 Устава о содержащихся под стражей) [13, с. 63]. Вместе с тем в дореформенный период, «не преследуя целей, лежащих в будущем, карательные меры большей частью были моментальными по исполнению» [19, с. 104].

Значение Закона 1879 года состоит не только в его инновационном характере и обеспечении регулятивной роли исполнения наказания. В нем установлены правовые связи и отношения между субъектами и объектами, благодаря чему он обретает новое качество, «системность». В данном случае важно обратить внимание на то, что элементы уголовно-пенитенциарного права, возникая из фактических отношений, выступают как закономерности в процессе исполнения наказания. Закономерность в определенном смысле — это реальная возможность, которая при известных условиях обязательно превращается в действительность.

Следует отметить: структура наказаний за последние 20—25 лет XIX столетия значительно изменилась в сторону повышения применения более легких санкций [11, с. 56]. Специально-юридический анализ правовых предписаний наказания показал, что система влияния пенитенциарной политики государства на пенитенциарную деятельность администрации в новых исторических условиях получила свое развитие в форме убеждения и принуждения. Функция конкретизации уголовно-правовой кары проявлялась в специфической сфере общественных отношений: исполнения наказания по установлению комплекса правоограничений, определяющих условия отбытия наказания.

Установлен совершенно новый комплекс норм права, в котором изложено содержание правил об арестантах «разряда исправляющихся» (статьи 312—322 Устава о содержащихся под стражей) [18, с. 65—66]. В законе подчеркнута структурно-логическая связь элементов наказания с элементами тюремного режима. Так, прямо установлено ст. 20 Уголовного уложения 1903 года, что наказание тюрьмою отбывается в одиночном заключении [17]. Правовые предписания закона регулярно дублировались циркулярами главного тюремного управления: а) воспретить назначение арестантов на внешние работы; б) надзирателям не допускать сношений с вольными людьми, в случае опасения побегов препровождаемых арестантов учредить особые предупредительные связки [20].

Уголовно-правовая кара органически связана с мерами пенитенциарно-правового воздействия на осужденных. Нормативный аспект пенитенциарной политики, формирующий социальное взаимодействие, особенно в процессе труда арестантов, повышает его нравственное значение, представляет собой структурно-логическую связь элементов права нравственного исправления.

Нормативные обобщения обусловливают действие уголовно-пенитенциарного права. Каждая из правовых норм действует и реализуется с учетом нормативных обобщений. Сущностные качества нормативных предписаний состоят в структурно-логических связях элементов, которые содержатся в разных источниках. Структурно-логическая связь элементов уголовно-пенитенциарного права имеет большое значение для совершенствования практики применения права. Уголовно-процессуальное право призвано обеспечивать наиболее эффективное претворение в жизнь норм уголовно-пенитенциарного права.

Концептуальный принцип пенитенциарной политики о введении «срочности» наказания по степени опасного деяния играет немаловажную роль в обеспечении пенитенциарно-педагогического воздействия на арестантов. От него зависит, насколько объективно существует система «правосудие», «общественная польза» от введенных исправительных учреждений, «попечения» об арестантах. В этом случае судья может представлять весьма важные смягчающие обстоятельства, которые могут повлиять на решение об уменьшении срока наказания.

Суд, постепенно отделяясь от администрации и приобретая высший авторитет в отведенной области, по своему значению начинает больше приближаться к законодательной власти и устанавливает даже наравне с нею обязательность некоторых юридических отношений [8, с. 38—48]. Таким образом, в системе интеграции компонентов пенитенциарной политики правосудие создает модель регулятивного воздействия на осужденных, господствующие стереотипы правового мышления и поведения.

Нравственное исправление осужденных состояло в назначении обязательного труда (ст. 345 Устава о содержащихся под стражей), вознаграждении арестантов (ст. 362 Устава о содержащихся под стражей), а правовые предписания принудительного труда обладали законодательными правоограничениями. Необходимо отметить, что правовой режим уголовного наказания имеет сходство с пенитенциарным режимом исполняемого наказания. Сходство этих элементов состоит в системности карательных и исправительных мер, т. е. закон, назначая уголовно-правовую кару, преследует две цели: устрашение преступника и исправление преступника [16, с. 100].

Таким образом, в пенитенциарной политике со всей убедительностью выступает структурно-логическая связь элементов уголовного наказания и его исполнения. В стратегии уголовно-пенитенциарной системы тюремное заключение считается одним из приоритетных. Концептуальный подход в осуществлении ресоциализации арестантов состоит в том, что преступник, находясь под влиянием целей исправления в местах лишения свободы, подвергается различным формам и методам нравственного и юридического исправления.

Список литературы

1. Алексеев В.И. Пенитенциарная политика: система, элементы (1872—1917 гг.) // Уголовно-пенитенциарная система: право, экономика, управление. 2008. № 3.

2. Алексеев В.И. Право на пороге тысячелетия. — М., 2000.

3. Алексеев В.И. Системообразующие связи пенитенциарной политики (1872—1917 гг.) // Уголовно-исполнительная система: право, экономика, управление. 2008. № 5. С. 31.

4. Вальт Л.О. Соотношение структуры и элементов // Вопросы философии. 1963. № 5. С. 44.

5. Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категории теории права. — М.: Юридическая литература, 1976.

6. Гернет М.Н. История царской тюрьмы. В пяти томах. Т. 2 (1825—1870). — М., 1961.

7. Голик Ю.В. Уголовно-правовое стимулирование позитивного поведения: вопросы теории. — Новосибирск, 1992.

8. Демченко А. Судебный прецедент. — СПб., 1903.

9. Ильин И.А. Сочинения в двух томах. Т. 1. Философия права. Нравственная философия. — М., 1993.

10. Керимов Д.А. Проблемы общей теории права и государства. — Тюмень, 2005.

11. Остроумов С.С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. — М.: МГУ, 1980.

12. Познышев С.В. Очерки тюрьмоведения. — М., 1915.

13. Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражей // Свод законов Российской империи.— СПб., 1890. Т. XIV. С. 63.

14. Семенюк Э.П. Общенаучные категории и подходы к познанию (философский анализ). — Львов, 1978.

15. Сырых В.М. Логическое осознание общей теории права. Элементный состав. — М., Т. 1.

2000.

16. Таганцев Н.С. Русское уголовное право.— Спб., Т. 2. 1915.

17. Уголовное Уложение 1903 года // Российское законодательство X—XX веков. — М., 1994.

С. 278.

18. Устав о содержащихся под стражей. — СПб., 1890. С. 65—66 (отд. изд.).

19. Фойницкий И.Я. Русская карательная система. — СПб., 1873.

20. Сборник циркуляров, изданных по Главному тюремному управлению в 1879—1900 г.: в 2-х ч. — СПб.: ГТУ, 1911.

21. Шаргородский М.Д. Уголовный закон. — М., 1948.