Теоретические основы углубления дифференциации ответственности за убийство

Т.А. ПЛАКСИНА,

кандидат юридических наук

Материальным критерием, объединяющим квалифицирующие убийство обстоятельства (ч. 2 ст. 105 УК РФ), является резко увеличенная по сравнению с выраженной через признаки основного состава типовая степень общественной опасности конкретных видов убийств. Данный критерий показывает, что величина превышения этой степени над типовой степенью общественной опасности простого убийства необходима и достаточна для дифференциации ответственности. Однако он не предопределяет и не может предопределять равенства степени дифференциации, поскольку вклад различных квалифицирующих обстоятельств (либо обстоятельств, претендующих на статус квалифицирующих) в меру повышения типовой степени общественной опасности сопровождаемых ими видов убийств различен. Отсюда следует, что при конструировании уголовно-правовой нормы, устанавливающей ответственность за квалифицированное убийство, законодатель должен ставить перед собой задачу не только выявления обстоятельств, детерминирующих резкое увеличение общественной опасности определенных видов убийств, но и соизмерения степени этого увеличения применительно к различным обстоятельствам для распределения последних на группы.

К сожалению, в настоящее время этого не делается, хотя в начале 1990-х годов правильная оценка тяжести запрещаемых уголовным законом деяний и глубокая дифференциация ответственности были названы в числе приоритетных целей, достижение которых необходимо при разработке нового уголовного законодательства[1], а вопрос о градации квалифицирующих признаков убийства остро дискутировался при обсуждении проектов УК РФ[2].

В ныне действующем УК РФ убийства при любых квалифицирующих признаках приравнены друг к другу по степени общественной опасности, так как эти признаки расположены в одной части ст. 105 УК РФ, в силу чего им корреспондирует единая санкция.

Такое законодательное решение справедливо критикуется в научной литературе. В частности, С.Ф. Милюков обоснованно указывает, что «данный подход законодателя не в состоянии обеспечить провозглашенный им же в ст. 6 УК РФ принцип справедливости, поскольку не обеспечивает надлежащей дифференциации ответственности и наказания в зависимости от характера и степени общественной опасности преступления и от личности виновного»[3].

На это же обращает внимание и В.И. Зубкова, отмечая, что из-за неудачной конструкции состава убийства, предусмотренного ст. 105 УК РФ, и санкций обеих частей этой статьи бывают случаи, «когда за лишение жизни человека назначают наказание меньше, чем за кражу курицы»[4].

Предположение о том, будто законодатель преднамеренно не стал осуществлять более глубокую дифференциацию ответственности за убийство, исходя из того, что при наличии любого из квалифицирующих обстоятельств общественная опасность убийства уже выходит за ту грань, где возможности усиления ответственности исчерпаны, подтверждения в законе не находит. Напротив, о том, что дифференциация не только возможна, но и необходима, свидетельствует чрезмерно большая разница между минимальным и максимальным пределом санкций ч. 1 и ч. 2 ст. 105 УК РФ: верхний предел в 2,5 раза превышает нижний. Эти санкции неоднократно становились объектом критики со стороны ученых, как, впрочем, и пределы санкций статей 102 и 103 УК РСФСР 1960 года в период его действия[5].

Приходится констатировать, что современной теории уголовного права известны лишь фрагментарные исследования сравнительной общественной опасности видов убийств, относимых к квалифицированным, причем сделанные в их рамках выводы различны.

К примеру, С.Ф. Милюков полагает, что по степени общественной опасности особо выделяются из других видов квалифицированных убийств убийства, выражающиеся в массовом причинении смерти людям, убийства по найму и убийства, совершенные организованной группой, и предлагает дополнить ст. 105 УК РФ частью третьей, переведя тем самым названные обстоятельства, которые в настоящее время признаются квалифицирующими, в разряд особо квалифицирующих[6].

В то же время А.Н. Попов, также отстаивая необходимость включения в ст. 105 УК РФ третьей части, в которой должны быть перечислены особо квалифицирующие обстоятельства, к числу последних относит совсем другие обстоятельства, т. е. убийства: двух или более лиц; беременной женщины и ребенка, находящегося в утробе матери; лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной или иной общественно полезной деятельности или выполнением общественного долга; лицом, ранее судимым за убийство, за исключением убийства, совершенного при смягчающих обстоятельствах[7]. Единственным совпадением является включение обоими авторами в число особо квалифицирующих признаков совершение убийства организованной группой[8].

В.И. Зубкова считает целесообразным признать особо квалифицированными видами убийства:

· двух или более лиц;

· женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности;

· сопряженные с похищением человека, разбоем, вымогательством или терроризмом, захватом заложника или бандитизмом;

· совершенные организованной группой;

· совершенные лицом, ранее осуждавшимся за убийство, за исключением убийства, предусмотренного статьями 106—108 УК РФ.

В качестве еще более опасного убийства, которое должно наказываться смертной казнью либо пожизненным лишением свободы, В.И. Зубкова выделяет убийство, квалифицируемое по совокупности отягчающих или особо отягчающих обстоятельств, а также убийство, совершенное лицом, отбывающим пожизненное лишение свободы[9].

Подобные расхождения в оценках типовой степени общественной опасности различных видов убийств, казалось бы, подтверждают правильность высказанного А.А. Тер-Акоповым мнения о том, что соизмерить степень опасности вариантов поведения, отражаемых квалифицирующими преступления против жизни и здоровья обстоятельствами, как это требуется при конструировании составов, вообще практически невозможно[10]. «Недаром, — писал он, — по существу никто из ученых всерьез этим не занимался»[11]. Естественным завершением этих  рассуждений стал его вывод о необходимости отказа от дифференциации уголовной ответственности посредством введения в составы преступлений квалифицирующих признаков.

Однако, представляется, что указанная точка зрения относится к области заблуждений. Проблема определения типовой степени общественной опасности убийств при различных квалифицирующих обстоятельствах и адекватного отражения ее в законе через пределы санкции действительно существует, но она составляет лишь часть гораздо более общей проблемы измерения типовой степени общественной опасности всякого деяния, закрепляемого в законе в качестве преступления, и никакой специфики, связанной именно с квалифицирующими убийство обстоятельствами, эта проблема не имеет[12].

Следует отметить, что оценка типовой степени общественной опасности различных видов убийств при квалифицирующих обстоятельствах в принципе не может не быть условной, причем эта условность в известной мере задана и формальными соображениями. В этом смысле совершенно прав А.П. Козлов, который указывает, что при самостоятельной оценке каждого квалифицирующего признака пришлось бы создавать отдельные нормы применительно к каждому отягчающему ответственность обстоятельству, что существенно усложнило бы уголовный закон. «Поэтому для упрощения закона, — пишет он, — определенные обстоятельства объединяют в группы, и на этой основе создают одну норму права, тем самым различным обстоятельствам придают условно равную значимость»[13].

В то же время оценка вклада различных квалифицирующих убийство обстоятельств в повышение типовой степени общественной опасности преступления, несмотря на ее условность, должна базироваться на положениях, имеющих достаточную научную аргументацию, что на сегодняшний день в уголовно-правовой литературе соблюдается не всегда.

Так, А.П. Козлов, справедливо обращая внимание на то, что распределение квалифицирующих обстоятельств по группам — довольно сложный процесс, предлагает такой способ частичного разрешения данной проблемы: 1) в обстоятельствах, имеющих различную степень выраженности, выделить равное количество разновидностей (ступеней), например, в рамках форм соучастия — группу лиц и группу лиц по предварительному сговору, объединенные в одну ступень; организованную группу; преступное сообщество; применительно к способу — угрозу насилием, не опасным для жизни или здоровья; угрозу насилием, опасным для жизни или здоровья; угрозу убийством; 2) выстроить эти разновидности (ступени) по горизонтали в направлении возрастания их влияния на типовую степень общественной опасности преступления; 3) совместить горизонтальные ряды разновидностей (ступеней) различных обстоятельств между собой строго по вертикали, в результате чего разновидности одной и той же ступени, относящиеся к разным квалифицирующим признакам, будут условно приравнены друг к другу по степени их влияния на общественную опасность преступлений[14].

Если использовать взятые для иллюстрации квалифицирующие обстоятельства с различной степенью выраженности, то окажется, что равными по вкладу в типовую степень общественной опасности любого преступления являются, в частности: угроза насилием, не опасным для жизни или здоровья, и совершение деяния группой лиц по предварительному сговору или группой лиц; совершение преступления организованной группой и угроза насилием, опасным для жизни или здоровья; угроза убийством при совершении какого-либо преступления и совершение убийства преступным сообществом.

Подобное же по своей сути решение мы находим и у Т.А. Лесниевски-Костаревой, которая считает возможным выделить блоки родственных квалифицирующих обстоятельств, где каждое последующее обстоятельство характеризуется повышенной общественной опасностью по сравнению с предыдущим (значительный ущерб — крупный ущерб; неоднократность — специальный рецидив (до внесения в 2003 году изменений в УК РФ) и т. п.), а затем путем простого наложения этих блоков друг на друга получить устойчивые сочетания (группы) искусственно приравненных по влиянию на степень общественной опасности преступления квалифицирующих обстоятельств[15].

На первый взгляд этот вариант соизмерения степени тяжести различных квалифицирующих обстоятельств кажется весьма привлекательным: он прост в осуществлении и дает в итоге довольно стройную систему квалифицирующих признаков. Тем не менее думается, что он неприемлем, по крайней мере по трем причинам.

Во-первых, проведенное А.П. Козловым ранжирование того или иного обстоятельства по степени выраженности отражает лишь внутренние взаимосвязи его разновидностей и переходы от менее опасных разновидностей к более опасным, но вовсе не свидетельствует о том, что выделенные ступени при вертикальном их совмещении со ступенями любого другого обстоятельства будут находиться с последними именно в таком соотношении, каким оно представляется автору: первая ступень одного квалифицирующего обстоятельства приравнивается по степени общественной опасности к первой ступени другого квалифицирующего обстоятельства, и этот порядок соотношения по ступеням сохраняется и далее. Признание такого соотношения аксиомой в действительности является не более чем допущением, не основанным на каких-либо аргументах[16]. То же самое можно сказать и о соотнесении между собой блоков родственных квалифицирующих обстоятельств, предпринятом Т.А. Лесниевски-Костаревой.

Во-вторых, А.П. Козлов исходит из того, что «одно и то же обстоятельство имеет одинаковое значение в различных видах преступления»[17], что «оценка обстоятельств неизменна применительно ко всем видам преступления и в равной степени... увеличивает санкцию при их наличии»[18]. Между тем, на наш взгляд, эта посылка не совсем верна. Со стороны законодателя было бы ошибкой наделять каждое квалифицирующее обстоятельство (или его разновидность) одинаковым влиянием на типовую степень общественной опасности преступления независимо от вида последнего. Возможно, для каких-то квалифицирующих признаков это и выглядит оправданным, но, безусловно, не для всех. К примеру, совершение преступления группой лиц резко увеличивает степень общественной опасности изнасилования; в то же время совершение группой лиц без сговора такого преступления, как кража, вряд ли может расцениваться как гораздо более опасное деяние по сравнению с кражей, совершенной одним лицом, либо кражей при умышленном сопричинении, не образующем соучастия. Очевидно, что можно говорить о примерно одинаковом влиянии того или иного квалифицирующего признака на степень общественной опасности деяния лишь применительно к группам родственных преступлений, объединенных, например, общностью видового объекта.

Наконец, в-третьих, степень выраженности имеют далеко не все квалифицирующие обстоятельства, на что указывает и сам А.П. Козлов: «Совсем не просто определить точно группу значимости обстоятельства, явно не имеющего степеней выраженности»[19]. Если учесть, что среди квалифицирующих признаков, сосредоточенных ныне в ч. 2 ст. 105 УК РФ, таких — подавляющее большинство, то применительно к соизмерению степени общественной опасности различных видов убийств, сопровождаемых квалифицирующими обстоятельствами, этот вариант решения проблемы оказывается непригодным.

Уязвимость анализируемой позиции отнюдь не свидетельствует о невозможности какого-либо сравнения в этой области. Стоит отметить, что в юридической литературе В.В. Мальцевым предпринята достаточно успешная научно обоснованная попытка соизмерить степень влияния на назначаемое наказание отягчающих обстоятельств, закрепленных в ст. 63 УК РФ и во многом совпадающих с предусмотренными ч. 2 ст. 105 УК РФ квалифицирующими признаками убийства[20]. Подчеркивая мысль о том, что обстоятельства, перечисленные в ст. 63 УК РФ, должны быть расположены в порядке степени их отягчающего влияния, «веса» в системе обстоятельств, отягчающих наказание, он, в частности, пишет: «...в теории уголовного права сложилось достаточно ясное представление об общем механизме влияния содержания элементов и признаков состава преступления на его общественную опасность. Принято считать, что в целом по мере воздействия на характер и степень общественной опасности преступления элементы и относящиеся к каждому из них признаки состава преступления расположены следующим образом: объект, объективная сторона, субъективная сторона, субъект преступления»[21]. Исходя из этого, на первое место по степени отягчающего воздействия на наказание он ставит обстоятельства, характеризующие тяжесть последствий, средства и способы совершения преступлений, и лишь затем располагает те, что относятся к мотивам и целям содеянного[22].

Оценивая с этих позиций подход современного законодателя к соизмерению тяжести различных квалифицирующих обстоятельств в Особенной части УК РФ, нельзя не согласиться с критическим замечанием А.А. Тер-Акопова о том, что квалифицирующие преступление признаки «порой оказываются более важным показателем опасности совершенного преступления, чем причиненный вред, что противоречит логике вещей»[23]. Главным образом это касается квалифицирующих обстоятельств, закрепляющих признаки субъективной стороны состава преступления: очевидно, что они не должны приравниваться по степени влияния на общественную опасность преступления к объективным признакам. Исключение могут составлять те случаи, когда указание в законе на мотив или цель преступления свидетельствует о появлении в квалифицированном составе дополнительного объекта, а значит, и о большем объеме причиняемого преступлением или грозящего вреда. 

Таким образом, установить сравнительную тяжесть различных квалифицирующих убийство обстоятельств и распределить эти обстоятельства, выделив более тяжкие и менее тяжкие, можно, прежде всего, путем глубокого исследования оснований дифференциации ответственности за убийство. К более тяжким должны быть отнесены в первую очередь те обстоятельства, которые отражают причинение большего материализованного в общественно опасных последствиях вреда объекту уголовно-правовой охраны, включая и вред дополнительному объекту или совокупности основных объектов, либо угрозу (опасность) причинения такого вреда. Как более опасные по сравнению с иными следует рассматривать и такие обстоятельства, которые указывают на значительное повышение эффективности преступного деяния, т. е. на существенное облегчение достижения преступного результата и увеличение вероятности его наступления. Применительно же к видам убийств, резко повышенная степень общественной опасности которых связана с появлением дополнительного объекта, вполне возможно соизмерение ценности дополнительных объектов между собой4. Одним из критериев такого соизмерения может являться самостоятельная защищенность (или, напротив, незащищенность) конкретных объектов, играющих в составе убийства роль дополнительных, другими статьями УК РФ.

Библиография

1 См.: Современные тенденции развития уголовного законодательства и уголовно-правовой теории // Государство и право. 1994. № 6. С. 44.

2  Более подробно об этом см.: Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. — М., 2000. С. 261.

3 Милюков С.Ф. Российское уголовное законодательство: опыт критического анализа. — СПб., 2000. С. 213—214. И далее: «Дело в том, что законодатель ограничился лишь двухзвенной (или “двухэтажной”) конструкцией норм, предусматривающих уголовную ответственность за убийство, выделив наряду с так называемым простым убийством (ч. 1 ст. 105 УК РФ) еще только одну категорию отягчающих обстоятельств (ч. 2 той же статьи). Тем самым законодатель прибег к способу правового регулирования, существенно отличающемуся от способа регулирования ответственности за многие преступления.., когда... счел необходимым выделить не просто отягчающие, но и особо отягчающие, и даже ультраотягчающие обстоятельства».

4 Зубкова В.И. Ответственность за преступления против личности по законодательству России. — М., 2005. С. 45—50.

5 См., например: Зубкова В.И. Указ. раб. С. 45—47. В период действия УК РСФСР 1960 года Г.П. Пономарев писал: «Примером излишне грубого подхода при дифференциации может служить ст. 102 действующего УК России, где в качестве отягчающих умышленное убийство перечислены существенно различающиеся по степени общественной опасности обстоятельства. Санкция же ст. 102 УК, чтобы соответствовать разным обстоятельствам, предусматривает перепад в лишении свободы от 8 до 15 лет (верхний предел почти вдвое превышает нижний) либо смертную казнь. Применение более тонкой дифференциации ответственности позволило бы, во-первых, вместо единого состава выделить несколько и, во-вторых, для каждого состава предусмотреть свои, более четкие санкции» (Современные тенденции развития уголовного законодательства и уголовно-правовой теории // Государство и право. 1994. № 6. С. 48).

6 См.: Милюков С.Ф. Указ. соч. С. 214—216.

7 См.: Попов А.Н. Умышленные преступления против жизни (проблемы законодательной регламентации и квалификации): Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 2003. С. 45.

8 Нетрудно обнаружить, что упомянутые немногочисленные теоретические разработки рассматриваемого вопроса отличаются и от далеко не бесспорной позиции законодателя: тот, закрепляя в частях 2 и 3 ст. 111 УК РФ квалифицирующие и особо квалифицирующие обстоятельства умышленного причинения тяжкого вреда здоровью, тождественные квалифицирующим признакам убийства, выделяет в качестве особо отягчающих обстоятельств совершение преступления группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой, а также совершение преступления в отношении двух или более лиц.

9 См.: Зубкова В.И. Указ. раб. С. 48—49. 

10 См.: Тер-Акопов А.А. Защита личности — принцип уголовного закона // Современные тенденции развития уголовной политики и уголовного законодательства. — М., 1994. С. 53—54; Современные тенденции развития уголовного законодательства и уголовно-правовой теории (Конференция в ИГП РАН) // Государство и право. 1994. № 6. С. 63.

11 Там же.

12 О проблеме измерения общественной опасности деяний см., например: Демидов Ю.А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. — М., 1975. С. 97—102; Козлов А.П. Понятие преступления. — СПб., 2004. С. 724—738.

13 Козлов А.П. Указ. соч. С. 806—807.

14 См. там же. С. 808—810.

15 См.: Лесниевски-Костарева Т.А. Указ. соч. С. 258—260.

16 В принципе, ничто не мешает задать это соотношение не как строго вертикальное, а как характеризующееся смещением горизонтальных рядов относительно друг друга (причем это смещение может быть в разных направлениях и на разное количество ступеней), ведь в рамках изложенного А.П. Козловым подхода отсутствуют какие бы то ни было объяснения по поводу оснований приравнивания одинаковых по нумерации ступеней разных квалифицирующих обстоятельств друг к другу в части их вклада в формирование резко повышенной типовой степени общественной опасности преступления.

17 Козлов А.П. Указ. соч. С. 807.

18 Там же. С. 816.

19 Там же. С. 808.

20 См.: Мальцев В.В. Принципы уголовного права и их реализация в правоприменительной деятельности. — СПб., 2004. С. 531—538.

21 Мальцев В.В. Указ. соч. С. 531.

22 См. там же. С. 531—538.

23 Современные тенденции развития уголовного законодательства и уголовно-правовой теории. С. 63.

24 Ценностная (аксиологическая) классификация объектов уголовно-правовой охраны, необходимая для соизмерения степени общественной опасности различных деяний, была осуществлена в 1975 году Ю.А. Демидовым (Демидов Ю.А. Социальная ценность и оценка в уголовном праве. — М., 1975. С. 57—62). По понятным причинам тот ее вариант не может быть полностью принят в сегодняшних условиях, однако сам факт ее наличия подтверждает перспективность предлагаемого нами подхода.