Теоретические проблемы соотношения норм земельного и гражданского права в контексте дискуссии о системе права

УДК 340.1

СОВРЕМЕННОЕ ПРАВО №7 2011 Страницы в журнале: 3-9 

А.П. АНИСИМОВ,

доктор юридических наук, профессор кафедры конституционного и административного права Волгоградской академии государственной службы,

А.Я. РЫЖЕНКОВ,

доктор юридических наук, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин Волгоградской академии государственной службы,

С.А. ЧАРКИН,

кандидат юридических наук, заместитель Председателя Волгоградского областного суда

Рассматриваются проблемы реформирования системы российского права в контексте вопросов соотношения норм земельного и гражданского права. Делается вывод о взаимном проникновении отраслей российского права посредством совокупности комплексных институтов, стирании отраслевых границ, формировании новой конструкции системы права.

Ключевые слова: земельное право, гражданское право, отрасль права, имущественные отношения, система права, частное и публичное право.

Theoretical problems of a parity of norms ground and civil law in a discussion context about right system

Anisimov А., Ryzhenkov А., Charkin S.

Problems of reforming of system of the Russian right in a context of questions of a parity of norms ground and civil law are considered. The conclusion about mutual penetration of branches of the Russian right by means of set of complex institutes, deleting of branch borders, formation of a new design of system of the right becomes.

Keywords: the ground right, civil law, right branch, property relations, right system, private and public law.

Усложнение правового регулирования общественных отношений в ходе правовой реформы привело к изменению взглядов российских ученых-юристов на внутреннее строение права и обусловило проведение большой дискуссии о новых подходах к пониманию системы права. В рамках полемики активно обсуждался и вопрос о соотношении норм земельного и гражданского права. Отсутствие в научной доктрине четкого ответа на него порождает как появление законодательных пробелов и коллизий, так и большие сложности в поступательном развитии правоприменительной практики.

Для того чтобы разобраться в этой проблеме, необходимо обратиться к краткому анализу формирования в науке «теория права и государства» представлений о системе права, начиная с 30-х годов XX века до наших дней. При этом заметим: дореволюционные юристы никакой жесткой дифференциации системы права на отрасли не проводили. В научных исследованиях тех лет можно встретить лишь различные интерпретации теории Ульпиана о делении права на частное и публичное, и таких представлений для адекватного восприятия правовой системы ученым вполне хватало. Октябрьский переворот и последовавшая за ним гражданская война, наряду с физическим уничтожением многих ученых-юристов, снизили актуальность научных правовых исследований, в которых не нуждалась «революционная законность». И только в 30-е годы XX века вновь начинается процесс осмысления права как системы. Существует достаточно много определений категории «система права».

Под термином «система» в самом общем виде понимается «порядок расположения частей целого» или «нечто целое, представляющее собой единство закономерно расположенных и находящихся во взаимной связи частей»[1]. Из этого следует, что система права — это научная основа различных форм правоустановительной деятельности (законодательства, норм прецедентного права и т. д.), а также систематизации результатов такой деятельности (нормативных правовых актов).

В отличие от законодательства, система права представляет собой научно-доктринальную, юридико-логическую структуру, выражающую итоги научного познания специфических закономерностей правового регулирования общественных отношений. Как доктринальная конструкция система права выражает научное понимание смысла, порядка, средств и правил надлежащей нормативно-правовой регуляции общественных отношений и соответствующих форм регламентации ее результатов.

В советской и российской научной доктрине эволюция взглядов на систему права прошла ряд последовательных этапов. В 1938—1941 гг. в ходе первой дискуссии о системе права в качестве основания разделения права на отрасли ученые выделили предмет правового регулирования и определили следующие отрасли советского права: государственное, трудовое, колхозное, административное, бюджетно-финансовое, семейное, гражданское, уголовное, судебное и международное право[2]. Ряд участников дискуссии как самостоятельную отрасль права определили земельное право[3]. Дифференциация права на публичное и частное отрицалась всеми советскими учеными-юристами.

Примечательно, что уже в ходе первой дискуссии ряд ее участников отмечали, что границы между отдельными отраслями относительны, условны, подвижны, поскольку одни и те же нормы могут одновременно иметь место в разных отраслях права. Абсолютное и механическое отграничение одних отраслей права от других невозможно. Поэтому, «говоря о совокупности отраслей права, образующих систему, следует исходить из того, что эта совокупность не является раз навсегда данной, законченной и замкнутой»[4].

Был сделан и другой не менее важный вывод — о существовании межотраслевых институтов. Н.Д. Казанцев отмечал: «Колхозно-кооперативная собственность в целом изучается и в государственном и в гражданском праве. Но это не должно исключать такого положения, что колхозная собственность представляет собою основной институт колхозного права. Институт личной собственности в целом изучается и в государственном и в гражданском праве, но это не противоречит тому, что институт личной собственности колхозного двора является одним из институтов колхозного права»[5].

В ходе второй дискуссии о системе права (1955—1958 гг.) было обращено внимание на значение метода правового регулирования и на проблему совершенствования системы законодательства. В частности, участниками полемики указывалось, что особенности общественных отношений, регулируемых нормами конкретной отрасли права, детерминируют необходимость использования метода, который в каждой отдельной отрасли будет неодинаков. При этом именно выявление специфики применяемого метода правового регулирования наряду с особенностями предмета дает основание для выделения данной правовой общности в самостоятельную отрасль права[6].

Относительно количества методов в науке ни в тот момент, ни позднее не сложилось единого мнения. В.М. Чхиквадзе и Ц.А. Ямпольская считали, что каждой отрасли права присущ только один метод правового регулирования[7]. С.С. Алексеев и И.В. Павлов писали о нескольких методах[8]. Наконец, В.К. Райхер полагал, что метод имеет универсальный характер[9].

В ходе третьей дискуссии о системе права (1982—1984 гг.) система права впервые была признана самостоятельной категорией. Вместе с тем одни участники обсуждения (В.Д. Сорокин, В.В. Лаптев, В.П. Шахматов) считали, что нужно отказаться от метода правового регулирования как основания классификации системы права, другие (В.Н. Кудрявцев, Т.Е. Абова) — от предмета правового регулирования в пользу метода. Принципиально новое решение было предложено третьей группой ученых (Р.З. Лившиц, Ц.А. Ямпольская), которые утверждали: не следует использовать понятие «отрасль права», поскольку невозможно найти четких критериев отраслевой дифференциации[10].

Принципиальным следствием третьей дискуссии явилось получившее широкую поддержку в научной доктрине выделение в составе системы права основных и комплексных отраслей права. К тому времени право все более и более специализировалось по объекту регулирования, происходило обособление его различных ответвлений. Юридические особенности норм, входящих в комплексную отрасль, как бы распределялись по двум адресам.

По своим главным показателям (методу и механизму правового регулирования) они относятся к той или иной основной отрасли, подчиняются ее общим нормам, принципам, положениям. Их структурные признаки, особенности метода и механизма регулирования выражены в этих общих нормах, принципах, положениях. Следовательно, в каждом конкретном случае можно совершенно точно определить, к какой основной отрасли относится данная специальная норма[11].

Концепцию основных и комплексных отраслей впервые сформулировал в конце 40-х годов XX века профессор В.К. Райхер, выделивший три условия, которые должны быть соблюдены для признания отрасли права комплексной. Во-первых, необходимо, чтобы совокупность правовых норм была адекватна определенному кругу общественных отношений, т. е. имела единый и самостоятельный предмет регулирования, а следовательно, и предметное единство. Во-вторых, регламентированный таким комплексом положений специфический круг отношений должен обладать общественной значимостью. В-третьих, образующийся нормативно-правовой материал должен отличаться достаточно обширным объемом[12].

Идея комплексных отраслей права не получила всеобщего признания. Ряд авторов отмечали, что концепция комплексной отрасли права — это отзвук давно преодоленного взгляда на систему права как на структуру, сознательно создаваемую законодателем. Использование термина «отрасль» в отношении образования, именуемого комплексным, является некорректным. Поэтому ничем нельзя оправдать стремление применять его для обозначения тех правовых массивов, которые образуются в результате сознательно проводимой систематизации права, приводящей к принятию комплексных актов[13]. При этом существование пограничных (комплексных) правовых институтов у представителей данного научного направления не вызывало никаких сомнений.

С.С. Алексеев в составе системы советского права предложил выделять три группы отраслей права: профилирующие (фундаментальные) отрасли (государственное, административное, гражданское, уголовное право, процессуальные отрасли), другие основные отрасли (трудовое, земельное, колхозное, семейное, финансовое право, право социального обеспечения) и вторичные комплексные образования, именуемые комплексными отраслями права (морское, банковское, хозяйственное, страховое, природоохранительное)[14].

В рамках такого подхода земельное право относилось к числу основных отраслей права, а экологическое (природоохранительное) — к комплексным отраслям. Лесное, водное, горное и другие природоресурсовые отрасли права нигде отдельно не упоминались.

В рамках четвертой дискуссии о системе права (2001—2005 гг.) ее участники отмечали: понятие «отрасль права» стало размытым и обесценилось до такой степени, что им невозможно пользоваться на практике[15]. Для восстановления эффективности данной правовой конструкции были предложены самые разные способы: от увеличения количества оснований деления системы права на отрасли до отказа от существующих представлений и замены отраслевого деления на ветви права или иные новые элементы системы права России.

Так, авторы концепции отказа от отраслевого деления предлагали считать, что существует конституционное право, шесть ветвей права (гражданское, трудовое, административное, налоговое, уголовное, процессуальное) и ряд правовых образований, функционирующих в отдельных сферах жизнедеятельности общества и государства. Четких границ и критериев различия между ветвями права и правовыми образованиями не было установлено[16].

Другие ученые предлагали тринадцать критериев отраслевой дифференциации нормативного материала, семь из которых считались решающими[17].

Из приведенного обзора следует, что существует объективная тенденция постепенного изменения представлений о системе права, сформулированных еще советскими учеными-юристами, ввиду принципиальных и объективных модификаций содержания права. Не вызывает сомнений необходимость формирования принципиально новой теоретической парадигмы развития системы российского права. Анализ содержания работ о формировании новой «системы координат» выходит за рамки предмета нашего исследования. В связи с этим попробуем рассмотреть проблему деления системы права на отрасли в контексте места земельного права в данной системе.

Одним из основных дискуссионных вопросов является соотношение земельного и гражданского права. Сторонники радикального подхода к определению корреляции земельного и гражданского права считают, что «предмет земельного права — это экология, мониторинг, кадастр — публично-правовые вопросы», а земельное право необходимо считать частью административного права[18]. Под сомнение ставится само существование земельного, водного и лесного права как «искусственно поддерживаемых отраслей права»[19]. Делается вывод о том, что права на недра, водные объекты и лесные участки относятся к компетенции гражданского права, поскольку нормы о вещных правах на данные объекты, об обороте, возникновении и прекращении данных прав в специальные природоресурсные законы включены быть не могут[20].

Между тем еще С.Н. Братусь подчеркивал: земельные отношения — это отношения двоякого рода, включающие как имущественные, так и властно-организационные (административные) отношения по управлению земельным фондом. Однако земельное право нельзя считать лишь подотраслью административного права[21]. Это самостоятельная отрасль права.

Нельзя согласиться с Е.А. Сухановым, полагающим, что «в конечном счете земельное право вместо ясного публично-правового регулирования земельных отношений безосновательно (а точнее, следуя отживающим традициям предшествующего правопорядка) вторглось в сферу частноправового регулирования недвижимости, что создало прежде всего значительные практические трудности и многочисленные споры»[22].

Гражданское право не тождественно частному праву, а выделение частного и публичного права не имеет прямого отношения к разграничению системы права на отрасли. Нормы и частного, и публичного права присутствуют в каждой отрасли права, включая гражданское[23]. В этом смысле земельное право — это не публичная, а частнопубличная отрасль.

О невозможности проведения четких границ между частным и публичным правом неоднократно писали и классики гражданского права. Так, К.Д. Кавелин отмечал: «В действительности, область приватного, частного интереса не отделяется резкой чертой от общественного, публичного; но если бы когда-нибудь такое отделение и могло состояться, оно принесло бы совсем не те плоды, какие ожидаются, а напротив, сделало бы частную жизнь и приватные юридические отношения несносными и невозможными»[24]. Г.Ф. Шершеневич утверждал: «С научной стороны до сих пор остается не вполне выясненным, где находится межевая черта между гражданским и публичным правом, каковы отличительные признаки той сферы права, которая носит название частного права и составляет предмет особой науки»[25].

Таким образом, позиция сторонников радикального течения в цивилистической науке, отрицающих существование земельного права как отрасли права и отождествляющих гражданское и частное право, несостоятельна.

Представители науки земельного права радикального течения предлагают изъять из ГК РФ главу 17 «Право собственности и другие вещные права на землю», поскольку земельные отношения никак не могут являться предметом гражданского права, а в случае коллизий норм гражданского и земельного права однозначный приоритет у норм земельного права[26]. При этом подобные идеи высказывают как ученые-аграрники, так и цивилисты. Например, В.К. Андреев пишет: «Анализ норм ЗК РФ о праве частной собственности на земельные участки, их сопоставление с нормами главы 17 ГК РФ о праве собственности и других вещных правах на землю подтвердили обоснованность ранее высказанного в книге суждения о целесообразности исключения из ГК РФ упомянутой главы»[27]. Наиболее радикальные представители этой концепции пытаются аргументировать существование особых земельно-правовых сделок, а иногда даже водно-правовых или лесо-правовых, с чем нельзя согласиться[28].

Сторонники либерального (умеренного) подхода ищут варианты соотношения норм ГК РФ и ЗК РФ[29]. В самом общем виде эту позицию сформулировал Н.Н. Мисник: «Если из ЗК РФ изъять гражданско-правовые нормы, то таким же путем следует идти и в отношении Водного кодекса РФ, Лесного кодекса РФ и т. д. Затем изъятые нормы нужно будет куда-то поместить. Вряд ли ГК РФ выдержит такое “пополнение” без риска утратить свою сущность. Придется издавать специальные законы для гражданско-правового регулирования соответствующих отношений. Но тогда чем с этой стороны ситуация будет отличаться от размещения тех же норм в специальных, хотя и комплексных актах, которыми являются указанные Кодексы?»[30]

Ю.Г. Жариков предлагает воспринимать корреляцию гражданского и земельного права как отношение общего к частному, где общей является норма гражданского права, а специальной — положение земельного права. При наличии специальной нормы закона общая норма не может применяться. Если возникает коллизия норм двух отраслей права, действует специальная норма. В этом смысле можно говорить о приоритете норм земельного законодательства, когда речь идет о регулировании земельных отношений, родственных с гражданскими правоотношениями[31]. По мнению И.А. Иконицкой, положения гражданского права применительно к регулированию земельных отношений носят общий характер. При регулировании отношений земельной собственности и иных вещных прав необходимо использование понятийного аппарата, основных принципов и норм, содержащихся в гражданском законодательстве[32].

Как верно заметил Ф.Х. Адиханов, «определенная группа земельных отношений для гражданского и земельного права представляют собой, образно говоря, общее одеяло, под которым они обречены уживаться, сосуществовать. Каждому из них под этим общим одеялом отведено свое место. Об этом “своем месте” и должна идти речь, а не о приоритете одного законодательства перед другим. Решение проблемы путем установления приоритетов — это из области перетягивания одеяла на себя и перспективы не может иметь»[33].

Как и в случае с учеными-цивилистами, ряд исследователей, занимающихся проблемами земельного права, не считают эту проблему насущной и актуальной и не участвуют в ее обсуждении.

В последние годы по данному вопросу набирает силу третья (межотраслевая) концепция, согласно которой в существующей «черно-белой» системе координат, когда между гражданским и земельным правом предполагается наличие отраслевой стены, невозможно в принципе адекватно разрешить вопрос о четком соотношении норм земельного и гражданского права.

Анализ законодательства позволяет выявить десятки межотраслевых процессов и явлений, не укладывающихся в классические представления о жестком делении системы права на отрасли. Типичным примером положений, имеющих двойственную отраслевую природу, являются нормы Федерального закона от 24.07.2007 № 221-ФЗ «О государственном кадастре недвижимости», однозначно определить отраслевую принадлежность которых не представляется возможным, поскольку кадастровый учет можно с одинаковым успехом рассматривать и как индивидуализацию объектов недвижимости, и как функцию органов государственной власти. Такие положения образуют межотраслевой институт и имеют двойную (гражданско-земельную) отраслевую принадлежность. Четко квалифицировать их по отраслевому признаку невозможно.

Своя специфика межотраслевого регулирования просматривается в Федеральном законе от 24.07.2002 № 101-ФЗ «Об обороте земель сельскохозяйственного назначения». Однозначно определить отраслевую природу большинства его норм, регулирующих особенности аренды, купли-продажи недвижимости (земельных участков) или выдел доли из общей собственности, не представляется возможным; очевидно, что законодатель, руководствуясь чисто практическими соображениями, фактически уже отошел от отраслевой теории и жесткой привязки положений права к конкретным отраслям. В подобных комплексных законах нормы различной отраслевой принадлежности составляют неразрывное целое.

Не менее примечательным является и тот факт, что если гражданское законодательство — предмет исключительно федерального ведения, то как следует квалифицировать акты (и содержащиеся в них нормы), принимаемые органами местного самоуправления? Например, представительный орган местного самоуправления принимает положение о порядке продажи на торгах муниципального имущества[34]. Нормы какой отраслевой принадлежности будет содержать такой муниципальный правовой акт? Сразу заметим, что это не могут быть нормы гражданского права, поскольку в силу ст. 3 ГК РФ органы местного самоуправления не наделены полномочиями издавать акты гражданского законодательства. На все эти вопросы «классическая» научная доктрина не дает сколько-нибудь убедительных ответов.

Попытка сформулировать современные представления о системе права предложена в рамках концепции межотраслевых связей отраслей российского права, много лет развиваемой представителями различных областей юридической науки. В их числе можно выделить представителей гражданского права (М.Ю. Челышев), земельного права (А.П. Анисимов)[35], уголовного права (Н.И. Пикуров, Н.М. Ковалева)[36] и др.

Так, исследуя формы проявления межотраслевых связей гражданского права, М.Ю. Челышев заключает, что межотраслевые связи гражданского права и иных правовых отраслей внешне проявляются по различным стадиям правового регулирования и элементам его механизма. Формами этих связей выступают межотраслевое взаимное влияние, межотраслевое взаимодействие, межотраслевое правовое регулирование, коллизионное регулирование[37].

В связи с этим представляется, что межотраслевые связи земельного права — это динамика взаимодействия и взаимовлияния норм земельного и иных самостоятельных отраслей российского права, заключающаяся в формировании межотраслевых институтов и трансформации норм различной отраслевой принадлежности в новое системное качество. Наличие новой общей цели правового регулирования влечет изменение сферы действия норм различной отраслевой принадлежности, входящих в состав межотраслевых институтов, по сравнению с их первоначальной направленностью.

Объективное наличие межотраслевых связей между нормами экологического права и большинства других отраслей российского права в научной литературе получило название «экологизация». Одним из первых данное понятие стал употреблять В.В. Петров, полагавший, что «под экологизацией нормативно-правовых актов надо понимать внедрение эколого-правовых требований в содержание, правовую ткань нормативно-правового акта»[38]. По мнению И.Ф. Панкратова, «экологизация законодательства — включение экологических требований в законодательные и иные правовые акты (гражданского, административного, аграрного и другого законодательства)»[39].

Современные сторонники теории экологизации ведут речь «о появлении экологизированного права, охватывающего всю систему российского права. Расширение экологизации законодательства ведет к образованию экологизированного права, нового явления в российском праве»[40].

Заметим: в большинстве случаев представители эколого-правовой науки абсолютизируют более широкую тенденцию, считая, что экологизация — это явление, присущее исключительно экологическому праву. В момент зарождения экологического права как науки и отрасли права, возможно, именно так оно и было. В настоящий момент экологизация как проникновение норм экологического права в нормативные акты иной отраслевой принадлежности есть частный случай одной большой тенденции взаимопроникновения всех отраслей российского права, появления межотраслевых институтов и комплексных отраслей права. Например, ст. 65 ЗК РФ посвящена вопросам взимания земельного налога. Следовательно, имеет место налоговизация земельного права. Как отмечает Г.В. Выпханова, в настоящий момент идет информатизация российского права и формирование новой комплексной отрасли права — информационного права[41]. ГрадК РФ включает в себя нормы гражданского права, посвященные вопросам возмещения вреда, причиненного градостроительными нарушениями, что дает основания говорить о гражданизации градостроительного законодательства.

Вне всякого сомнения, экологизация, т. е. включение норм экологического права в нормативные акты иной отраслевой принадлежности, действительно существует. Однако, как было показано выше, эта же тенденция наблюдается и в случае с иными отраслями права. Так, в гражданское законодательство включаются императивные (административные) нормы, ограничивающие свободу договора и иные неотъемлемые права (регистрация договоров с недвижимостью, антимонопольные требования и т. д.). Вместе с тем мы не говорим об «административизации» гражданского права. Из этого следует, что границы между отраслями права весьма условны, и если нормы экологического права могут находиться в составе нормативных правовых актов иной отраслевой принадлежности, то и нормы других отраслей переплетаются и располагаются в том числе в составе экологических законов.

Это принципиальное положение в свое время подчеркивал О.С. Колбасов: «В настоящее время нет абсолютной границы в предметах правового регулирования водного и гражданского законодательства и права. Между отраслями российского законодательства есть постоянное взаимодействие, взаимное проникновение норм, принципов, способов регулирования, обусловленное потребностями жизни. Поэтому Водный кодекс может регулировать имущественные отношения в той мере, в какой это необходимо для обеспечения рационального использования и эффективной охраны вод, а гражданское законодательство может регулировать водные отношения в той мере, в какой это требуется для обеспечения оптимальных моделей имущественного оборота и связанной с этим эффективной защиты имущественных прав и интересов граждан и юридических лиц»[42]. С этой позицией следует согласиться.

Таким образом, земельное и гражданское право — это две самостоятельные отрасли права, включающие в себя нормы различной отраслевой принадлежности, образующие ряд межотраслевых институтов (собственности на земельные участки; сделок с ними и т. д.). Аналогичные межотраслевые институты мы наблюдаем на стыке земельного и административного, финансового, градостроительного и ряда иных отраслей права.

Библиография

1 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. — М., 1998. С. 166; Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. — М., 1985. С. 624.

2 См.: Вышинский А.Я. XVIII съезд ВКП(б) и задачи науки социалистического права // Советское государство и право. 1939. № 3. С. 23.

3 См., например: Кечекьян С.Ф. О системе советского социалистического права // Там же. 1946. № 2. С. 44.

4 Аржанов М.А. О принципах построения системы советского социалистического права // Там же. 1939. № 3. С. 33.

5 К дискуссии о системе права // Там же. 1940. № 9. С. 202.

6 См.: Яковлев В.Ф. Объективное и субъективное в правовом регулировании // Правоведение. 1970. № 6. С. 58.

7 См.: Чхиквадзе В.М., Ямпольская Ц.А. О системе советского права // Советское государство и право. 1967. № 9.

8 См.: Алексеев С.С. Теория права. — М., 1994. С. 46; Павлов И.В. О системе советского социалистического права // Советское государство и право. 1958. № 11.

9 См.: Райхер В.К. Общественно-исторические типы страхования. — М., 1947.

10 См.: Черенкова Е.Э. Система права и система законодательства Российской Федерации: понятие и соотношение: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 2006. С. 5.

11 См.: Алексеев С.С. Указ. раб. С. 46.

12 См.: Райхер В.К. Указ. раб. С. 189—190.

13 См.: Комаров С.А. Общая теория государства и права: Учеб. — СПб., 2004. С. 313—314.

14 См.: Алексеев С.С. Общая теория права. Т. 1. — М., 1981. С. 247—259.

15 См.: Азми Д.М. Теоретико-методологический анализ отечественного учения о системе права (1938—1946 годы). — М., 2009. С. 8.

16 См.: Шминке А.Д. Эволюция понятия системы права // Вестник СГАП. 2010. № 1. С. 28—32.

17 См.: Азми Д.М. Указ. соч. С. 151.

18 См.: Дозорцев В.А. Проблемы совершенствования гражданского права Российской Федерации при переходе к рыночной экономике // Государство и право. 1994. № 1. С. 26; Суханов Е.А. Перспективы развития гражданского законодательства в России: планы и современные реалии // http://www.consultant.ru/law/interview/sukhanov.html

19 См.: Маковский А.Л. Интервью: Обновление «экономической конституции» // ЭЖ-Юрист. 2009. № 14.

20 См.: Бевзенко Р.С. Гражданский переворот // Там же. № 10.

21 См.: Братусь С.Н. Предмет и система советского гражданского права. — М., 2005. С. 120—121.

22 Суханов Е.А. Проблемы совершенствования кодификации российского гражданского законодательства // Актуальные вопросы российского частного права. — М., 2008.

23 См.: Грушевская Е.В. Императивность в российском гражданском праве: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. — Краснодар, 2010.

24 Кавелин К.Д. Избранные произведения по гражданскому праву. — М., 2003. С. 76.

25 Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. 10-е изд. — М., 1912. С. 1.

26 См.: Краснов Н.И. О соотношении земельного и гражданского права при переходе к рыночной экономике // Государство и право. 1994. № 7. С. 58.

27 Андреев В.К. О праве частной собственности в России. — М., 2007. С. 163.

28 См.: Краснов Н.И. Указ. ст. С. 53—60; Договор в народном хозяйстве. Вопросы общей теории. — Алма-Ата, 1987. С. 1—2.

29 См.: Адиханов Ф.Х. Соотношение норм гражданского права и норм земельного права в регулировании земельных отношений в условиях рынка земли // Государство и право. 2001. № 1. С. 34—36; Иконицкая И.А. Новый Земельный кодекс Российской Федерации: некоторые вопросы теории и практики применения // Там же. 2002. № 6. С. 6—9.

30 Мисник Н.Н. Еще раз о соотношении гражданского и земельного законодательства при регулировании земельных отношений // Там же. 2006. № 9. С. 22.

31 См.: Жариков Ю.Г. Разграничение сферы действия земельного и гражданского законодательства при регулировании земельных отношений // Там же. 1996. № 2. С. 54.

32 См.: Иконицкая И.А. Земельное право Российской Федерации: Учеб. — М., 1999. С. 37.

33 Адиханов Ф.Х. Указ. ст. С. 34.

34 См., например: Решение Гмелинской сельской Думы Старополтавского муниципального района Волгоградской области от 11.12.2007 № 11/33 «Об утверждении Положения о продаже на аукционе муниципального имущества Гмелинского сельского поселения» // СПС «Гарант». 2011.

35 См.: Анисимов А.П. Теоретические основы правового режима земель поселений в Российской Федерации: Дис. … д-ра юрид. наук. — Саратов, 2004.

36 См.: Ковалева Н.М. О межотраслевых понятиях в уголовном праве // Российская юстиция. 2007. № 12; Пикуров Н.И. Теоретические проблемы межотраслевых связей уголовного права: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — Волгоград, 1998.

37 См.: Челышев М.Ю. Система межотраслевых связей гражданского права: цивилистическое исследование: Автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — Казань, 2009. С. 18.

38 Гусев Р.К., Петров В.В. Правовая охрана природы в СССР: Учеб. пособие для студентов вузов. — М., 1979. С. 18; Пет-

ров В.В. Экологическое право России: Учеб. — М., 1995. С. 95; Экология. Юридический энциклопедический словарь / Под ред. проф. С.А. Боголюбова. — М., 2000. С. 407.

39 Экология. Юридический энциклопедический словарь. С. 407.

40 Шамсутдинов Э.Р. Проблемы экологизации российского законодательства. — М., 2010. С. 68.

41 См.: Актуальные проблемы развития экологического права в 21 веке. Труды ИГП РАН. — М., 2007. С. 113.

42 Постатейный комментарий к Водному кодексу Российской Федерации / Под ред. С.А. Боголюбова. — М., 1996. С. 66.