Толкование гражданско-правового договора

Н.В. СТЕПАНЮК,
аспирант кафедры гражданского и семейного права МГЮА
 
Договор — это одна из наиболее древних правовых конструкций. Роль и значение договора увеличиваются по мере развития гражданского оборота, что подтверждается его выделением в самостоятельный институт, как в российском, так и в зарубежном законодательстве. Возрастает также и значение всех проблем договорного права, в том числе определения понятия договора, его содержания, исполнения обязательств, вытекающих из договора, и, конечно, значение толкования гражданско-правового договора и отдельных его условий. Несмотря на большое количество юридической литературы, посвященной проблематике гражданско-правового договора, институту его толкования уделяется не так много внимания. Существующее в настоящее время законодательное решение рассматриваемого вопроса также недостаточно, поскольку не отражает всех его особенностей. 
 
Во-первых, толкованию договора в ГК РФ посвящена всего одна статья, а именно ст. 431, которая не учитывает всех возможностей, предоставляемых этим институтом. Во-вторых, в законе не получила надлежащего отражения необходимость толкования односторонних сделок, с помощью которых осуществляются многие действия по заключению, изменению и расторжению договора (например, оферта, акцепт, уведомление о недостатках товара, отказ от исполнения договора, удержание и т. д.). Причем действующее гражданское законодательство этой возможности не исключает, так как в соответствии со ст. 156 ГК РФ к односторонним сделкам могут применяться общие положения об обязательствах и о договорах постольку, поскольку это не противоречит закону, одностороннему характеру и существу сделки.
Однако содержание ст. 431 ГК РФ нельзя признать полностью удачным; статья вызывает споры даже при толковании договоров, и тем более затруднительно применять ее к односторонним сделкам, если учесть их особенности. Необходимо также расширить законодательное регулирование института толкования таким образом, чтобы дать общие положения, которые могли бы применяться для всех сделок, т. е. основополагающие начала толкования.
Затем следует указать особенности толкования односторонних сделок, более последовательно изложить правила толкования договора. Представляется возможным поставить вопрос о месте рассматриваемого института в системе общих положений ГК РФ.
Действующее гражданское законодательство придерживается общего правила о буквальном толковании судом содержащихся в договоре слов и выражений. Это правило действует, когда условия договора ясны и понятны. В противном случае закон предписывает обратиться к логическому способу толкования путем сопоставления неясного значения условий договора с другими условиями и смыслом договора в целом (ч. 1 ст. 431 ГК РФ). Если смысл неясного условия все же не определен, суд должен прибегнуть к установлению действительной общей воли сторон с учетом цели договора. При этом необходимо принимать во внимание все соответствующие обстоятельства, включая предшествующие договору переговоры и переписку, практику, установившуюся во взаимных отношениях сторон, обычаи делового оборота, последующее поведение сторон.
Несмотря на то что в ч. 2 ст. 431 ГК РФ суду предоставляются достаточно широкие возможности, это возможности — общие, не дающие конкретных направлений толкования. Из содержания названной статьи понятно, какие обстоятельства суд может принять во внимание, но в ней не говорится о том, как это следует делать и какими правилами при этом руководствоваться. Указание закона о том, что при толковании договора суд должен принять во внимание все соответствующие обстоятельства, прогрессивно и соответствует международным подходам к данной проблеме, но обесценивается тем, что законодатель допускает такую возможность не для всех случаев, а только для тех, когда не удается выяснить буквальное содержание договора.
Подход современного законодательства к проблеме толкования договора нельзя признать удачным по нескольким основаниям.
Во-первых, толкование как процесс познания характеризуется единством объективного и субъективного элементов. А это значит, что неясность буквального смысла, наличие которой по смыслу ст. 431 ГК РФ является условием перехода на «иной уровень» толкования, может быть обусловлена субъективными особенностями лица, осуществляющего толкование, его способностями, уровнем правосознания, личным опытом и другими качествами.
Во-вторых, толкование должно быть единым процессом, имеющим одно направление. Нельзя сначала ставить целью толкования буквальный смысл договора, и только в случае невозможности его установления — общую волю сторон (хотя бы потому, что сама необходимость толкования чаще всего и вызвана тем, что буквальный смысл договора вызывает сомнения).
Подобная формулировка в законе может привести к путанице понятий и отрицанию ценности института толкования договора как такового. Речь идет о ч. 2 ст. 431 ГК РФ, где говорится, что «если правила, содержащиеся в части первой настоящей статьи, не позволяют определить содержание договора, должна быть выяснена действительная общая воля сторон с учетом цели договора». Во-первых, в ч. 1 ст. 431 ГК РФ сказано о толковании только отдельных условий договора, а не его содержания в целом, поэтому указанные правила изначально не направлены на выявление содержания договора; во-вторых, в данном случае происходит неправомерное противопоставление содержания договора и общей воли сторон. Такое противопоставление ограничивает содержание договора преимущественно его буквальным
выражением, нашедшим отражение непосредственно в тексте соглашения, исключая те права и обязанности сторон, которые прямо предусмотрены законом или подразумевались сторонами при заключении договора. Помимо всего прочего такое законодательное решение, по сути, предлагает различные подходы к толкованию договора, в зависимости от формы его заключения. Так, по мнению Е.О. Медовщиковой, в соответствии с ч. 1 ст. 431 ГК РФ «истолкованию, прежде всего, подлежит договор, заключенный в письменной форме, потому что толковать согласно букве в соответствии со словами и выражениями возможно только письменный договор. Что касается устного договора, то его толковать суд будет скорее не по ч. 1 ст. 431 ГК РФ, а по ч. 2 этой же статьи»[1]. Несмотря на то, что подобный вывод основывается на законе, с ним трудно согласиться, поскольку суть договора не зависит от формы его заключения, являющейся лишь внешним, объективным проявлением договора, делающим его доступным для восприятия. В любом случае толкование должно иметь одну цель и осуществляться по одним правилам, независимо от формы договора. Целью толкования должно стать уяснение смысла договора, определение совместного намерения контрагентов, а также той правовой цели, которую стремились достичь стороны, заключая договор того или иного вида.
Практика применения ст. 431 ГК РФ показывает, что она редко используется целиком, суды чаще ограничиваются применением только части первой этой статьи, в которой говорится о буквальном значении содержащихся в договоре слов и выражений[2]. Аналогичные рекомендации можно встретить и в юридической литературе[3]. Таким образом, основной недостаток подхода современного законодателя к толкованию договора заключается в том, что он неправильно ориентирует суд на буквальное содержание, и это умаляет значение института толкования, суть которого выражает стремление разглядеть за словами мысль.
Уяснение буквального смысла является всего лишь первой стадией процесса толкования. Это просто ознакомление с объектом толкования, его текстуальным выражением, а не цель толкования.
В учении о способах толкования выделяется среди прочих грамматический способ, имеющий мало общего с приведенным выше требованием законодателя принимать во внимание прежде всего буквальное значение слов и выражений. Их нельзя смешивать по той простой причине, что «первое исследует слова, чтобы понять лучше мысль, второе игнорирует мысль из-за слов»[4]. Если для грамматического способа толкования целью является мысль, а слова, с помощью которых она выражена, — всего лишь средством, то, принимая во внимание только буквальное значение, мы делаем слово самоцелью. К чему это может привести на практике, можно наглядно продемонстрировать примером из литературы. В книге «Альбуций» французского писателя Паскаля Киньяра содержится пятьдесят три новеллы, приписываемые Гаю Альбуцию Силу, жившему во времена Древнего Рима. Эти истории вымышлены, но они основаны на законах римской юриспруденции. Одна из них называется «Руки Фидия», и жестокость этой истории более, чем какие-либо другие аргументы, убеждает в том, что нельзя всецело полагаться на слова. Вот эта история.
«Сцена первая: афиняне отдают Фидия внаем элейцам, чтобы он изваял для них Юпитера-олимпийца. Стороны заключают следующий договор: элейцы либо возвращают Фидия, либо выплачивают Афинам сто талантов.
Сцена вторая: Фидий изваял бога. Когда статуя для храма была закончена, элейцы обвинили Фидия в краже золота, отпущенного на отливку скульптуры. В наказание за это кощунство они отрубили ему руки. Затем возвратили афинянам самого скульптора и инкрустированный ларец, где находились обе его руки. Тщетно афиняне требовали от элейцев выплаты ста талантов. Тогда они затеяли судебный процесс.
— Теперь мы никому больше не сможем отдавать внаем Фидия. Следовательно, вы нанесли нам невосполнимый урон.
— Но вам вернули того, кто сделал статую.
— Однако у нас нет его рук.
— Это ложь. У вас есть его руки, мы вернули их вам в инкрустированном ларце.
— Но они отсечены. (…) Мы заключили с вами договор ради рук Фидия.
— Вы поставили условие — “вернуть Фидия”, и мы вернули Фидия, а также руки Фидия в красивом инкрустированном ларце.»[5]
Стремление законодателя в целом понятно: необходимо обеспечить стабильность гражданского оборота и найти золотую середину между внутренней волей и волеизъявлением сторон. И на первый взгляд такую стабильность может предоставить теория волеизъявления. В случае же неясности выражения воли законодатель обращается к теории воли, справедливо говоря об общей воле сторон, а не о воле каждой из них в отдельности. Проблема заключается в том, что подобное объединение противоположных начал не приводит к решению поставленного вопроса, а только констатирует наличие проблемы.
Формулировка ст. 431 ГК РФ, по нашему мнению, неудачна. Если бы суды действительно ограничивались буквальным толкованием договора, как того требует данная статья, то они не смогли бы осуществлять юридическую квалификацию договора, более того, в этом случае отпала бы необходимость толкования договора вообще: суды должны были бы просто исходить из названия договора, не анализируя фактически сложившиеся правоотношения сторон. Тот факт, что при рассмотрении дел суды не связаны таким ограничением, а напротив, обязаны произвести юридическую квалификацию договора, говорит о том, что они уже изначально не могут быть ограничены буквальным смыслом.
Кроме того, решение, предложенное законодателем, приводит к тому, что в процессе толкования договор находится в большей зависимости от интерпретатора, чем интерпретатор от договора: поскольку договор заключен, то он уже «отрешен» от сторон и его содержание необходимо считать совершенно независимым от воли последних.
Подобный подход становится невозможным, если глубже вникнуть в сущность того, что именуется толкованием договора. Нельзя забывать, что толкование — это прежде всего методология, а значит, в вопросе о том, что необходимо выяснить — волю или ее внешнее выражение, следует исходить не столько из анализа положений ст. 431 ГК РФ, сколько из анализа того объекта, который интерпретируется. В процессе толкования лицо, осуществляющее толкование, ставит перед собой задачу раскрытия того, что есть данный объект на самом деле. Поэтому необходимо определить, что именно вкладывает законодатель в понятие договора и что в большей степени определяет содержание понятия «соглашение» — согласование воль или согласование волеизъявлений. Если исходить из того, что договор представляет собой согласование воль, то задача толкования должна будет заключаться в выяснении этой воли во что бы то ни стало; если же — согласование волеизъявлений, то и задача толкования будет направлена на их выяснение. Однако поскольку волеизъявление нельзя рассматривать в отрыве от воли, то и в последнем случае речь будет идти о том, что волеизъявление признается тождественным по своему содержанию воле, но это только презумпция, которая может быть опровергнута.
По своей правовой природе договор является соглашением, поэтому целью толкования должна быть не просто воля одной из сторон, а их общая воля, как справедливо говорится в части второй ст. 431 ГК РФ, или общее намерение сторон, как закреплено в международных правовых актах. Задача суда или другого лица, осуществляющего толкование, должна состоять в толковании договора в соответствии с общей волей сторон (общим намерением) и с учетом цели договора. Последнее условие важно, так как намерения и желания сторон намечают цель, которую они хотят достичь, заключая договор того или иного вида. Содержание же договора определяется как волей сторон, так и законом, а в некоторых случаях и обычаями делового оборота. Следовательно, толкование договора осуществляется не только путем толкования его условий, но и путем толкования положений, предусмотренных действующим гражданским законодательством. Поэтому задачей суда при толковании является также определение состава правомерных интересов, которые подразумевались сторонами при заключении договора, и обеспечение их достижения. Это позволяет привнести элемент объективности в процесс толкования.
В то же время методологический аспект толкования договора не исчерпывает в полной мере содержания этого института. В процессе толкования интерпретатор может столкнуться с тем, что стороны не согласовали и не выразили в тексте соглашения всех условий, необходимых для определения их прав и обязанностей. Необходимо подчеркнуть, что в данном случае речь идет не о существенных или необходимых условиях договора, которые обязательно должны быть согласованы сторонами под угрозой признания договора незаключенным. В данном случае речь идет о такой категории условий договора, как отсутствующие условия, т. е. условия, которые не получили надлежащего согласования и выражения в тексте соглашения, но которые должны были быть в нем выражены, принимая во внимание природу и цель толкования. Работа с отсутствующими условиями представляет одну из функций процесса толкования, одно из направлений этой деятельности.
Подобного рода теоретический вывод лучше всего проиллюстрировать на конкретном примере. Так, ООО «Ангарида», покупатель нежилого помещения в офисном здании, обратилось с иском к ООО «Юлия», продавцу, о признании права долевой собственности на общее имущество (коридоры, лестницы, туалетные комнаты, крышу, подвал, аварийный выход, инженерные коммуникации). Исковые требования были мотивированы тем, что в связи с заключением договора купли-продажи нежилого помещения истец приобрел и право долевой собственности на места общего пользования всего объекта недвижимости.
Суд первой инстанции в удовлетворении исковых требований отказал. При решении этого вопроса суд кассационной инстанции исходил из того, что право долевой собственности на спорное имущество возникло у истца на основании ст. 290 «Общее имущество собственников квартир в многоквартирном доме» ГК РФ, которая была применена по аналогии закона. Однако это решение было отменено. Президиум ВАС РФ указал на недопустимость применения в данном случае аналогии закона и согласился с мнением суда первой инстанции, что договором предусмотрена продажа только помещения, о продаже мест общего пользования и инженерных коммуникаций в договоре не упомянуто. Поскольку договором не предусматривалось отчуждение помещений общего назначения, суд посчитал, что истец не приобрел право собственности на спорное имущество[6].
Данное судебное решение оставляет открытым вопрос о том, как все-таки истцу использовать в отрыве от объектов инженерной инфраструктуры те помещения, на которые он приобрел право собственности. Между тем здесь налицо именно отсутствующее условие договора, которое должно было быть согласовано сторонами, если бы они не упустили этот момент из вида. И когда с подобным условием сталкивается интерпретатор, он должен восполнить содержание договора этим условием.
В процессе толкования договора можно столкнуться не только с пробелом в содержании договора, но и с прямо противоположной ситуацией, когда стороны выразили свою волю по одному и тому же вопросу несколько раз, причем в прямо противоположном смысле. Это может иметь место при наличии двух текстов договора, двух взаимоисключающих условий договора и во многих других подобных случаях. Задача интерпретатора в такой ситуации будет заключаться в том, чтобы выбрать из нескольких волеизъявлений одно или свести их к одному, поскольку при толковании договора нельзя отказываться от достижения цели толкования или предлагать несколько возможных решений.
Таким образом, толкование договора представляет собой особый вид деятельности, включающий три аспекта:
· деятельность, направленную на уяснение смысла договора, определение совместного намерения контрагентов и той правовой цели, которую стремились достичь стороны;
· деятельность по восполнению пробелов в содержании договора;
· деятельность по устранению противоречий в содержании договора.
 
Библиография
1 Медовщикова Е.О. Толкование гражданско-правового договора // Цивилистические записки: Межвуз. сб. науч. тр.
Вып. 2 — М.: Статут, 2002. С. 403. См. также: Туранин В.Ю., Самострелова О.И. Толкование гражданско-правовых договоров: некоторые проблемные аспекты // Юрист. 2007. № 2.
2 См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 27.06.2000 № 37/00; Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 07.12.2001 № А33-12764/00-С1-Ф02-2985/01-С2; Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 06.11.2002 № А58-453/02-Ф02-3262/02-С2; Постановление ФАС Центрального округа от 31.03.2003 № А23-2814/02Г-10-253; Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 04.04.2003 № А33-1923/02-С1-Ф02-743/03-С2; Постановление ФАС Московского округа от 07.07.2003 № КГ-А40/4165-03; Постановление ФАС Московского округа от 09.07.2003 № КГ-А41/4522-03; Постановление ФАС Московского округа от 16.09.2003 № КГ-А40/6670-03; Постановление ФАС Северо-Западного округа от 01.10.2007 № А56-38013/2006; Постановление ФАС Московского округа от 10.10.2003 № КГ-А40/7907-03; Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 27.10.2005 № А43-5314/2005-2-86; Постановление ФАС Уральского округа от 08.11.2007 № Ф09-8611/07-С5; Определение ВАС РФ от 14.11.2007 № 12389/07 // СПС «КонсультантПлюс».
3 См.: Туранин В.Ю., Самострелова О.И. Указ. ст. С. 24.
4 Шершеневич Г.Ф. Общая теория права. Т. 1: Философия права. — СПб., 1899. С. 736.
5 Киньяр П. Альбуций. — СПб.: Азбука-классика, 2005. С. 11—12.
6 См.: Постановление Президиума ВАС РФ от 10.09.2002 № 3673/02.