Толкование норм уголовно-процессуального закона как способ разрешения противоречий в уголовном судопроизводстве

Ю.В. ФРАНЦИФОРОВ,
кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры уголовного процесса и криминалистики СВИ МВД России 
 
Проблема толкования нормативных правовых актов берет начало со времен Древнего Рима. Властвующие лица обеспечивали проведение своей воли, наделяя правом разъяснять законы строго определенных деятелей специального сословия — истолкователей. В отдельных авторитарных государствах право толковать законы предоставлялось лишь одному лицу — императору. Так, император Юстиниан только себе самому дал право толковать законы.
 
Уголовно-процессуальный кодекс РФ в качестве единственного федерального законодательного акта, определяющего порядок уголовного судопроизводства на территории России, обязателен для судов, органов прокуратуры, предварительного следствия и дознания, а также иных участников уголовного процесса. Этот порядок проявляется в особом внимании государства к осуществлению защиты прав и законных интересов потерпевших от преступлений и защиты личности от незаконного и необоснованного осуждения, ограничения ее прав и свобод. В то же время Б.Т. Безлепкин полагал, что время «нормы права, на основе которых решается этот острейший вопрос, должны быть сосредоточены в одном законодательном акте, распыление их недопустимо, как недопустима и регламентация уголовного процесса подзаконными актами (указами Президента, постановлениями Правительства, ведомственными приказами и инструкциями)»[1].
Однако УПК РФ не представляет собой всеобъемлющего акта, который отличался бы логической завершенностью, в котором достаточно полно охватывались бы все сферы деятельности уголовного судопроизводства. «По многочисленным оценкам специалистов уголовного процесса и практических работников правоохранительных органов, нынешний УПК РФ 2001 года — это ущербный плод торопливости и непрофессионализма его создателей.»[2]
В УПК РФ имеются как внутрисистемные, так и межсистемные противоречия, а также пробелы, которые могут быть разрешены с помощью различных способов, средств и форм. Среди них немаловажное значение отводится толкованию уголовно-процессуального закона, направленному на уяснение его содержания и установление выраженной в нем воли законодателя.
Разрешение противоречий, связанных с конкуренцией уголовно-процессуальных норм, длительное время было привилегией аутентического толкования (разъяснение закона, исходящее от законодательной власти), осуществляемого лишь тем органом, который издал акт. В тот период право принятия законодательных актов и их толкования вменялось Верховному Совету РФ (ч. 8 ст. 109 Конституции РФ 1977 года). С принятием в 1993 году Конституции РФ право толкования уголовно-процессуального закона как способа разрешения противоречий в уголовном судопроизводстве перешло к Пленуму Верховного суда РФ с предоставлением ему полномочий интерпретировать объективный смысл уголовно-процессуальных норм по вопросам судебной практики (доктринальное толкование). Никакой иной орган государственной власти не может давать официального толкования УПК РФ, за исключением Пленума Верховного суда РФ и Конституционного суда РФ.
Как справедливо отмечает А.Д. Градовский, основа толкования лежит не в неясности или неточности закона, а в необходимости его применения. Лишить суд права толкования значило бы лишить его возможности применения закона[3]. Действительно, Конституционному суду РФ предоставлено право оценивать конституционность того или иного закона, в том числе конституционность отдельных норм уголовно-процессуального закона.
Конституционный суд РФ в постановлении от 14.03.2002 № 6-П по делу о проверке конституционности статей 90, 96, 122 и 216 УПК РСФСР в связи с жалобами С.С. Маленкина, Р.Н. Мартынова и С.В. Пустовалова указал, что нормы этих статей противоречат ст. 22 Конституции РФ, в соответствии с которой арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускались только по судебному решению; до судебного решения лицо не могло быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов. В то же время Конституционный суд РФ установил срок (1 июля 2002 г.), до истечения которого законодателю необходимо привести статьи 90, 96, 122 и 216 УПК РСФСР в соответствие с Конституцией РФ.
Доктринальное толкование состоит из судебного и научного толкования. И если возможность судебного толкования предоставлена Пленуму Верховного суда РФ и Конституционному суду РФ, то научное толкование осуществляется видными учеными, которые публикуют в официальных изданиях статьи в виде комментария к конкретному закону.
Признавая первостепенность и необходимость процесса толкования правовых норм в разрешении противоречий, следует заметить, что это сложный процесс, определяющий установление точного смысла содержащегося в норме права, предписания и опубликования. Этот процесс составляют два основных направления. Первое касается уяснения нормы, внутренний мыслительный процесс, направленный на познание права. Оно представлено толкующим субъектом, который сначала уясняет содержание правовой нормы для себя, определяет направление своей деятельности, а затем в целях единообразного понимания и применения нормы разъясняет смысл и содержание предписания заинтересованным субъектам. Второе направление толкования норм права — разъяснение, которое объективирует результаты уяснения, являясь продолжением этой части мыслительной деятельности. Объективизация, связанная с разъяснительной деятельностью, находит свое выражение в письменной форме в виде официального документа, правового акта либо в устной форме в виде совета или рекомендации.
По мнению А.В. Осипова, необходимость толкования права вызвана следующими причинами: оказание помощи в интерпретации смысла, значения и логической связи нормы права; объяснение терминов и используемых законодателем юридических конструкций при изложении государственной воли, содержащейся в нормах права; несовершенство и неадекватное использование законодательной техники; отсутствие ясного, точного, понятного языка нормативного акта, т. е. наличие двусмысленных и расплывчатых формулировок[4].
Нормативное толкование используется в случае, когда нормы права несовершенны по содержанию, имеют двусмысленность, а также при неправильной и противоречивой практике их применения. По мнению Л.А. Морозовой, толкование — сложный интеллектуально-волевой процесс, направленный на установление точного смысла правовой нормы, раскрытие выраженной в ней воли законодателя[5].
Уяснение смысла норм уголовно-процессуального закона направлено на единообразное применение его компетентными органами и должностными лицами в сфере уголовного судопроизводства. Разъяснения высших судебных инстанций в большей степени незаменимы при преодолении конкуренции уголовно-процессуальных норм путем закрепления в них конкретных коллизионных правил. Несомненным достоинством такого подхода в урегулировании коллизионных правил является обобщение судебной практики с учетом судебных решений, принятых по рассмотренным Верховным судом РФ делам.
Некоторые правоведы полагают, что руководящие разъяснения Пленума Верховного суда РФ могут выступать как судебные прецеденты, в основе которых лежит буквальное толкование уголовного закона, облекаемое в форму решений по конкретным уголовным делам, которые следует признать источником уголовного права[6]. С этим трудно согласиться (что подтвер-ждают многочисленные примеры из судебной практики различных судебных инстанций), поскольку нижестоящие суды не ссылаются в своих решениях на определения и постановления Верховного суда РФ, а потому не рассматривают и не принимают их в качестве прецедента.
Однако разъяснения высших судебных инстанций по вопросам судебной практики также не могут претендовать на роль источника уголовно-процессуального права, поскольку не являются руководящими и обязательными указаниями для судей, что было ранее предусмотрено ст. 56 Закона РСФСР от 08.07.1981 «О судоустройстве РСФСР».
Назначение Пленума Верховного суда РФ, который является коллегиальным органом, — направлять судебную практику для обеспечения ее точного соответствия закону. УПК РФ содержит формулировки, не имеющие однозначного понимания, что оправдывает основное полномочие Пленума Верховного суда РФ — давать судам разъяснения по вопросам применения законодательства при рассмотрении ими уголовных дел.
Показательными можно назвать разъяснения Пленума Верховного суда РФ, данные в постановлении от 05.03.2004 № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». В связи с противоречиями, возникшими в судебной практике по применению уголовно-процессуальных норм, Пленум разъяснил порядок их разрешения. Толкования коснулись вопросы об определении доказательств по уголовному делу, признанных недопустимыми, а также об участии в уголовном судопроизводстве защитника. Разъяснены и положения, связанные с избранием такой меры пресечения, как заключение под стражу. При этом уточнены установление обстоятельств, свидетельствующих о необходимости ее избрания; сроки содержания под стражей; новый порядок обжалования этой меры пресечения; разъяснено словосочетание «иные обстоятельства» в связи с применением ч. 13 ст. 109 УПК РФ. Одновременно дано растолкование понятий «перечень доказательств, подтверждающих обвинение», «перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты», «нарушения требований уголовно-процессуального закона».
На Верховный суд РФ возложена и функция обеспечения единообразия в судебной практике. Этого можно достигнуть лишь при вынесении принципиальных решений по наиболее сложным делам, требующим авторитетного толкования со стороны Пленума Верховного суда РФ, которое публикуется в журнале «Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации», и доведения до сведения нижестоящих судов. Постановления Пленума Верховного суда РФ имеют лишь разъяснительный и рекомендательный характер, что жестко не связывает суд при вынесении аналогичных или сходных дел, поскольку каждое из них имеет специфику[7].
Требование к толкованию закона как средству разрешения межсистемных противоречий вызвано необходимостью установления системности этого процесса, выявления системообразующих связей уголовно-процессуальных норм и права с точки зрения их субординации и координации. И отдельные уголовно-процессуальные нормы, и уголовно-процессуальные институты составляют часть целого и в рамках целого выполняют свои функции. Необходимо сопоставлять и учитывать функциональное назначение отдельной нормы с ее общими функциями и истолковывать эту норму с учетом уголовно-процессуальных положений.
Полученные в процессе конкретизации отдельной уголовно-процессуальной нормы итоги не должны противоречить содержанию других норм уголовно-процессуального закона или самого УПК РФ, его фундаментальным основам.
Пленум Верховного суда РФ при толковании уголовно-процессуальных положений не должен ограничиваться дословным текстом нормы. Необходимо оценивать ее контекст, а также место в общей системе уголовно-процессуальных норм. Любая норма УПК РФ должна интерпретироваться таким образом, чтобы избежать противоречий с другими нормами уголовно-процессуального закона, ибо все его положения взаимозависимы и в рамках единой системы уголовно-процессуального права выполняют свое предназначение.
Пленум Верховного суда РФ в процессе казуального или нормативного толкования не может и не должен абстрагироваться от ценностей естественного права. Он обязан учитывать, помимо буквы, дух закона, сочетая практическую согласованность и функциональную рациональность даваемого им толкования[8]. Вместе с тем толкование уголовно-процессуального закона и его норм требует точного учета дословного текста толкуемого положения, истории его возникновения, места в системе уголовно-процессуального права, его смысла и назначения. Объективный смысл уголовно-процессуального закона не должен рассматриваться как нечто неизменное и неподвижное. В процессе совершенствования уголовно-процессуального права УПК РФ может меняться под влиянием объективных обстоятельств.
Видение интерпретатором нормы закона может не совпадать с представлениями (объективным смыслом этой нормы) законодателя. По справедливому замечанию Т. Маунца, «…толкователь, смотря по обстоятельствам, может понимать закон лучше, чем понимали его авторы самого текста»[9]. Как верно замечено И.Я. Фойницким, «толкование может производиться по точному разуму и по общему смыслу, что необходимо при неполноте, неясности или противоречии норм закона, причем толкование по точному разуму производится в том случае, когда нет в понимании нормы существенных сомнений, и толкование по общему смыслу свойственно при наличии сомнений относительно действительного значения и объема содержащихся в законодательстве правил»[10].
Толкование уголовно-процессуального закона, отдельных его норм дается исключительно на пленарных заседаниях Верховного суда РФ. Решение о толковании норм УПК РФ в отличие от решений по иным делам принимается большинством не менее двух третей общего числа судей, что свидетельствует о правовой значимости таких решений.
Официальное толкование уголовно-процессуального закона обязательно на всей территории России. Каждый правоприменитель обязан руководствоваться тем пониманием положений УПК РФ, которое содержится в постановлении Пленума Верховного суда РФ, несмотря на то что в дальнейшем это постановление может уточняться или изменяться, внося коррективы в практику. Это способствует разрешению возникших противоречий между содержанием нормы закона и новыми требованиями уголовно-процессуального права, отражает потребности его практической реализации. По справедливому замечанию С.Г. Олькова, всякая научная теория, или концепция, должна быть непротиворечивой, работать, приводить к управляемым, контролируемым и предсказуемым последствиям[11].
Толкование правовых норм предполагает выяснение такого смысла правовой нормы, который имел в виду законодатель. Поскольку свое представление о праве законодатель излагает с помощью языка, словесное выражение его представления о праве в конкретной норме может не совпадать с действительным ее содержанием.
Толкование уголовно-процессуального закона, как и другого нормативного правового акта, рассчитано на связь с конечным результатом уяснения нормы. В этом смысле толкование можно разделить на буквальное, расширительное и ограничительное. Наиболее приемлемо буквальное толкование, в котором совпадают действительный смысл нормы и его словесное выражение (совпадают дух и буква закона).
В силу объективных и субъективных причин смысл нормы права и словесное ее выражение могут различаться и как исключение может применяться расширительное или ограничительное толкование. При расширительном толковании словесное выражение правовой нормы намного уже действительного смысла ее содержания. Так, в ч. 1 ст. 120 Конституции РФ определено, что «судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону». Под словом «закон» следует понимать не только акты высших органов власти, но и все нормативные правовые акты. Такой же расширительный смысл заложен законодателем в статьях 227—291 УПК РФ, где слово «суд» следует буквально понимать как любой суд общей юрисдикции, рассматривающий уголовное дело по существу и выносящий решение, предусмотренное УПК РФ (п. 48 ст. 5). Слово «прокурор» имеет расширительное толкование, поскольку в буквальном смысле под ним следует понимать Генерального прокурора РФ и подчиненных ему прокуроров, их заместителей и иных должностных лиц органов прокуратуры, участвующих в уголовном судопроизводстве (п. 31 ст. 5).
В качестве расширительного толкования в нормах УПК РФ используются термины, имеющие неоднозначный либо как минимум двойной смысл. В построении расширительного толкования используются обороты «незамедлительно» (ч. 2 ст. 112, ч. 4 ст. 146, ч. 4 ст. 185), «в исключительных случаях» (ч. 5 ст. 162, ч. 5 ст. 165), «без уважительных причин» (ч. 1 ст. 188, ч. 3 ст. 217), «в разумные сроки», «по уважительной причине» (ч. 1 ст. 357), а также «иное лицо», «иное решение», «иное наказание», «иные правила», «иные полномочия» и т. д.
Примером расширительного толкования служит ч. 2 ст. 49 УПК РФ, в соответствии с которой в качестве защитников допускаются адвокаты, а также один из близких родственников обвиняемого или иное лицо. Возникает вопрос: какое лицо, кроме адвоката и родственника, может быть допущено в качестве защитника? По смыслу нормы «иным лицом» могут быть не родственник и не специалист в области права, а лицо, заинтересованное в определенном исходе уголовного дела, но в то же время не способное оказать квалифицированную юридическую помощь. Эта норма ч. 2 ст. 49 УПК РФ противоречит ч. 1 ст. 5 и ч. 2 ст. 48 Конституции РФ, в которых определено, что каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи, причем помощи не любого лица по чьему бы то ни было усмотрению, а именно адвоката (защитника).
Одни исследователи утверждают о неизбежности расширительного толкования, поскольку «действующее право не совсем то (или совсем не то), которое изложено в текстах нормативных актов. Отсюда различение (противопоставление) “духа и буквы закона”, требующее особых приемов толкования…»[12]. Другие поддерживают точку зрения ограничения права для высших судебных инстанций на расширительное толкование уголовно-процессуального закона[13]. Лишение права высших судебных инстанций на расширительное толкование уголовно-процессуального закона не способствует установлению такого порядка, при котором уголовное судопроизводство гарантирует преодоление коллизий уголовно-процессуальных норм и актов толкования.
Для разрешения противоречий в уголовном судопроизводстве существует также ограничительное толкование в случаях, когда словесное выражение нормы шире содержательного его смысла. Так, «обстоятельства, исключающие участие в производстве по уголовному делу защитника, представителя потерпевшего, гражданского истца или гражданского ответчика» относятся не к одному лишь из вышеуказанных лиц и не к любому участнику процесса, а только к конкретным лицам — защитнику, представителю потерпевшего, гражданскому истцу или гражданскому ответчику (ст. 72 УПК РФ).
Представляют интерес интерпретационные акты толкования Пленума Верховного суда РФ, а также постановления Конституционного суда РФ. Особенности интерпретационных актов в устранении противоречий уголовного судопроизводства состоят в том, что имеют разъяснительное значение компетентного органа; обеспечиваются средствами юридической защиты и мерами юридического воздействия; имеют индивидуально-конкретное юридическое разъяснение; могут носить властный и обязательный характер; могут вызывать определенные юридические последствия.
Суд как правоприменительный орган, призванный рассматривать споры сторон, может иметь право лишь необязательного толкования нормативных правовых актов (поскольку ему не свойственна правотворческая деятельность) и лишь в отношении конкретного дела, тогда как правом обязательного толкования может быть наделен орган, принявший нормативный правовой акт.
Значение разъяснения правовых норм в разрешении противоречий более характерно правотворческому процессу, а уяснение правовых норм — правоприменительному. Реальность отличается от необходимого порядка разделения властей, поскольку Пленум Верховного суда РФ наравне с правоприменительными функциями порой берет на себя полномочия законодательного органа, который вместе с разъяснением правовых норм совершенствует устаревшее законодательство и принимает новые нормы.
Так, Пленум Верховного суда РФ в постановлении «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» (п. 12) определил, что решение мирового судьи по поступившему с обвинительным актом или обвинительным заключением делу о применении к подсудимому в соответствии с ч. 3 ст. 247 УПК РФ меры пресечения в виде заключения под стражу может быть обжаловано в апелляционном порядке на основании ст. 354 УПК РФ. При этом апелляционный суд, руководствуясь ч. 11 ст. 108 УПК РФ, принимает решение по апелляционной жалобе или апелляционному представлению прокурора в срок не позднее чем через трое суток со дня ее поступления. Учитывая, что ч. 11 ст. 108 не предусматривает возможности апелляционного обжалования в соответствии со ст. 354, Пленум принял новую норму (не имея на то полномочий законодателя), установив, что апелляционный суд, руководствуясь ч. 11 ст. 108, принимает решение по апелляционной жалобе в срок, установленный этой нормой, т. е. не позднее чем через трое суток со дня ее поступления.
По справедливому замечанию В.В. Ершова, пробелы в нормативных правовых актах могут устраняться только правотворческими органами, тогда как сейчас преодоление пробелов в нормативных правовых актах происходит в правоприменительном процессе[14]. Только такое толкование уголовно-процессуального закона может быть формой разрешения противоречий в уголовном судопроизводстве, которое соответствует духу и букве закона.
 
Библиография
1 Безлепкин Б.Т. Уголовно-процессуальное законодательство // Комментарий к УПК. — М., 2004. С. 2—7.
2 Быков В.М., Березина Л.В. Доказывание в стадии возбуждения уголовного дела по УПК РФ. — Казань, 2006. С. 5.
3 См.: Градовский А.Д. Начала русского государственного права. — СПб., 1873. Т. 1. С. 75.
4 См.: Осипов А.В. Толкование права // Теория государства и права / Под ред. Н.И. Матузова и А.В. Малько. — М., 1997. С. 441—442.
5 См.: Морозова Л.А. Толкование права // Теория государства и права. — М., 2002. С. 299.
6 См.: Наумов А. Судебный прецедент как источник уголовного права // Рос. юстиция. 1994. № 1. С. 11; Яцеленко Б.В. Противоречия уголовно-правового регулирования: Дис. ... д-ра юрид. наук. — М., 1997. С. 309.
7 См.: Лазарев Л.В. Судебная власть // Комментарий к Конституции Российской Федерации / Под общ. ред. Ю.В. Кудрявцева. — М., 1996. С. 511.
8 См.: Эбзеев Б.С. Толкование Конституции Конституционным судом Российской Федерации: теоретические и практические проблемы // Гос-во и право. 1998. № 5. С. 5—12.
9 Маунц Т. Государственное право Германии. — М., 1959. С. 108.
10 Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. — СПб., 1996. Т. 1. С. 171—177.
11 См.: Ольков С.Г. Биосоциальная механика, общественная патология и точная юриспруденция. — Тюмень, 1998. С. 141.
12 Лейст О.Э. Три концепции права // Сов. гос-во и право. 1991. № 12. С. 4.
13 См.: Лазарев В.В. Применение советского права. — Казань, 1972. С. 85.
14 См.: Ершов В.В. Признание нормативных правовых актов противоречащими Конституции РФ и федеральным законам: теория вопроса // Рос. юстиция. 2003. № 4. С. 6—9.