Три источника и три составные части новейшей психологии [1]

Е.А. Самойлова, Е.В. Черносвитов

Каждый 25-й мужчина, погибающий от внезапной смерти, умирает во время оргазма. Насколько нам известно, ни одна женщина не умерла так же.                        

Д.Д. Плетнев, выдающийся советский кардиолог, основоположник психосоматики и теории внезапной смерти

Автаркия — наслаждение, близкое к оргазму,возникающее у некоторых лиц мужского пола, совершающих homicidus  (убийство человека).

Парацельс. Наблюдения за человеческой породой

Психальгия сильнее страха смерти. Нам просто невозможно представить, насколько высок процент самоубийств по причине психальгии:heart: a glimpse of endless unmarked days without light or hope of betterment, hard stone, cold fish, sneaking and whispering. All these thoughts passed in a flash of a second. He trembled. And then quite.                

А.Г. Амбрумова, выдающийся советский суицидолог

Гегель считал великой мистикой связь между мыслью человека и его действием (например, между желанием пошевелить мизинцем и шевелением мизинцем).

История вопроса. Во все времена всеми народами слово психика толковалось по-разному. Знания о душе, которые нам достались от древних, невозможно свести ни к одному понятию, ни к одной функции. «Психе» и «Я», ум и разум, дух и «дыхание», сознание и самосознание, наконец бессознательное (сначала у Э. Гартмана, а потом у З. Фрейда) — все это психика. При этом восточные представления о душе незначительно отличаются от западных, хотя они кажутся более экзотичными и тавтологичными (tat twam asi — результат пожизненной медитации и аскезы, равный фихтеанскому «Я есмь Я»). Правда, на Востоке изначально в понятие «душа» вкладывали как минимум два так называемых начала: инь (женское) и янь (мужское).

Задача заключалась еще и в том, что нужно было найти душе место: если в теле, то непременно в головном мозгу (Гераклит, Гиппократ, Декарт, Дюрер, Павлов) или во Вселенной (Гартман). В конце ХIХ века Эрнст Кречмер наконец крепко связал душу с телом, объявив о строении тела и характера (психика стала синонимом характера).

Марина Цветаева, загадавшая множество загадок не только психологам, неожиданно поместила душу между молчаньем и речью («Куст»), тем самым лишив Ж. Лакана абсолютной уверенности в том, что любой психический феномен можно вербализовать («to put in the word», как говорил Джон Локк), следовательно, представить как математическую формулу (с помощью ленты Мёбиуса). Близок к этому задолго до Мёбиуса и Лакана был, как известно, Спиноза.

Реставрация взглядов древних вряд ли поможет в изучении новейшей психологии, и все же отказываться от богатейшего опыта предков нельзя. Думается, чтобы осмыслить все представления древних и не очень древних мыслителей о душе, нужно найти некую шкалу ценностей, в которую укладывались бы самые противоречивые и неожиданные взгляды. Эта шкала должна быть современной и не умозрительной, а функциональной. Больше того, она должна «уходить корнями» за временной горизонт прошлого, хорошо работать в настоящем и просматриваться в перспективе будущего.

Для нас таким мерилом представлений о душе являются взгляды австралийских аборигенов, основанные на двух ключевых понятиях — dreaming и churinga.

Альтернативные состояния сознания как «основной инстинкт» (альтернативное мышление, альтернативный образ жизни, эрос и танатос Фрейда) — вот наша настоящая (реальная) психология. Сейчас это одна из актуальнейших тем психологических поисков.

Ежегодно сотни отчаянных «экспериментаторов» гибнут на путях к альтернативной духовности.

Самая простая и, вероятно, наиболее точная характеристика альтернативной психологии состоит в том, что она не понятна с точки зрения здравого смысла, так же как не понятны такие проявления этой психологии, как серийные убийства, современные камикадзе, серийное «шопперство» (неологизм от англ. to shop — делать покупки), педофилия, разного рода аддиктиды (неологизм от англ. addict — зависимость; в нашем случае — зависимость от наркотиков, игра в рулетку, страсть к разгадыванию кроссвордов и к электронным играм), а также украшение лица и тела бессмысленными татуировками, увлечение пирсингом, шрамированием (рубцеванием) и пр. Здесь же — поклонники гаррипоттеров и всевозможных «дозоров», говорящие и думающие на языке, понятном только «посвященным».

Общий для всех альтернативных субъектов психологический механизм — отсутствие мотива поведения. Этот мотив подменяется «основным инстинктом» — перверсной эротичностью и влечением к смерти, часто — чужой (читай, например, рассказ В. Шукшина «Охота жить!»).

Приведем два почти идентичных казуса из собственной практики.

Казус 1. Коренная жительница Якутска, 30 лет, психолог. Первый брак распался — не было детей. Готовилась вступить во второй брак по расчету. Полгода встречалась с будущим мужем, но половой жизнью с ним не жила: оба решили, что будет лучше, если близость начнется после свадьбы. Встречались почти ежедневно, раз в неделю ходили в кино или кафе, он провожал ее до подъезда, целовал в щечку. Наконец решили пожениться. Подали заявление в загс, объявили родственникам и друзьям день свадьбы. За несколько дней до свадьбы она решила пригласить его к себе домой — готова была вступить с ним в половую связь. Во время полового акта дважды испытала сильный оргазм. Непредвиденное случилось, когда он без стука вошел в ванную, где она принимала душ. Она с улыбкой хотела выдворить его, но он не слушал. Она предупредила его, будучи совершенно спокойной, что если он войдет, то она его убьет. В ванной рядом с душевой кабинкой лежал большой разводной ключ. Жених, с силой открыв дверь, вошел в душ. Она спокойно (хорошо помнит!) взяла этот ключ и ударила им жениха по голове. Мужчина умер мгновенно. На стационарной судебно-психиатрической экспертизе ее признали невменяемой («кратковременное расстройство сознания»). После этого три года с мужчинами не встречалась. Однажды вступила в гомосексуальную связь с ровесницей. Хотя «все прошло, как надо, даже были оргазмы», поняла, что не лесбиянка. Не уверена, что не убьет из-за пустяка следующего мужчину, с которым решит вступить в интимную близость. Психически здорова.

Казус 2. Жительница Женевы, 29 лет, из аристократической семьи, доктор психологических наук, владелец частной психологической клиники.  В роду психических заболеваний не было. Замужем не была, но легко вступала в кратковременные половые связи (не больше недели). С 15 лет имела близкие отношения с родным 35-летним дядей и была благодарна ему за то, что он помог ей избавиться от многих предрассудков, связанных с сексом. Считала себя полноценной женщиной, но предпочитала тратить время на науку, а не на мужчин. Написала несколько книг по психологии, много печаталась, часто посещала международные конгрессы. В 28 лет внезапно влюбилась в коллегу из США. Решили пожениться. Назначен был день венчания, приглашены гости. Ночь перед венчанием решили провести у нее дома. Накрыла стол в гостиной. Разожгла камин. Посадила жениха в кресло. Попросила, чтобы он, пока она готовит ужин, просмотрел ее последнюю книгу.

Она резала ножом овощи, когда жених вошел на кухню. Она ему была рада, но попросила постоять молча и не отвлекать от работы. Однако он внезапно набросился на нее, стал срывать с нее одежду и пытался повалить на пол, чтобы совершить половой акт. Покрывал ее поцелуями, говорил страстные комплименты, но его пыл ей не передавался. Она деликатно, насколько это было возможно, пыталась его урезонить, а он не унимался. Когда он стал срывать с нее белье, она вонзила ему нож по рукоять прямо над лобковой костью, а потом одним движением вспорола живот до грудины. Он умер, истекая кровью. Она ничего особенного при этом не испытывала.

Вызвала полицию. Была признана невменяемой («импульсивный поступок как реакция на сексуальное насилие»). Два года не общалась с мужчинами. Потом обратилась к психоаналитику из-за боязни, что может убить любого, в чьих действиях почувствует угрозу насилия.

Вместо резюме: обе женщины, в частности, сообщали о себе, что страдают «шопперством»: периодически проводят в магазинах целый день, покупая ненужные, как оказывается впоследствии, вещи.

Третий казус до некоторой степени противоречит двум первым, хотя между всеми казусами есть и нечто общее.

Казус 3. Москвичка из семьи потомственных интеллигентов, православная, 18 лет, студентка юридического факультета московского института, выходит по любви за старшекурсника. Пышная свадьба, венчание, счастливые родители, одобряющие брак друзья жениха и невесты. Отдельная квартира, материальный достаток. Жили в мире и согласии. Через полгода женщина неожиданно  заявила мужу, что хочет с ним развестись, но никак не объясняла причины своего решения. Сначала муж, а потом и недоумевающие родители и друзья уговаривали женщину «сменить гнев на милость». Советовали ей обратиться к психологу и даже сексологу. Над последним советом она посмеялась: «Он сексуально удовлетворяет меня на все 100. Разведемся — оставлю его в любовниках!»

Женщина 3 месяца уговаривала мужа развестись. Однажды, когда они ночевали на даче,  она топором отрубила спящему мужу голову и похоронила его на приусадебном участке, тщательно уничтожив следы убийства. О пропаже мужа заявила в милицию спустя 3 дня по возвращении домой. С ее слов, супруги поссорились и муж уехал с дачи домой. При осмотре места происшествия сотрудники МВД и прокуратуры ничего не нашли.

Через год женщина пришла в прокуратуру и во всем призналась. Показала «могилу» мужа. Мотивировала свое признание тем, что все равно рано или поздно нашли бы! А тут — чистосердечное признание и явка с повинной.

С авторами данной статьи беседовала накануне первого «пробного отпуска» домой. Ее волновал лишь один вопрос: не убьет ли она очередного мужчину, с которым вступит в половую близость? Убийство мужа по-прежнему объясняла просто:

«Я ему предлагала развод, он категорически отказывался развестись; настроил против меня родных и друзей».

Общая психопатология. Карл Ясперс написал «Общую психопатологию» в 1913 году. У него за спиной были два года работы в неврологической клинике в качестве стажера. Бытует мнение, что написать этот труд надоумил его Фрейд, так как якобы после «Психоанализа» Фрейда в головах психиатров воцарился хаос. Корифеи европейской психиатрии единодушно отнеслись к «Общей психопатологии», мягко говоря, иронически. Между тем этот труд Ясперса — несомненно, выдающееся и уникальное в своем роде произведение (ведь до сих пор никто не осмелился написать ничего подобного). В нем четко обозначены и методологически строго очерчены пути, объединяющие психологию и психиатрию в общую науку о душе человека. (Среди психиатров-практиков разных школ давно бытует мнение: если ты хороший психопатолог, то непременно плохой психолог; всякое психологизирование в психиатрии — признак психопатологического невежества.)

Ясперс последовательно и убедительно доказывает: психически нормальных людей никогда не было, нет и не может быть. Правда, раньше Ясперса Монтень высказал ту же мысль, но несколько осторожнее: «Выдающаяся личность имеет абсолютное право и на галлюцинации, и на бред, и на сумасшедшие страсти, и на девиантные поступки»[2].

По нашему глубокому убеждению (с учетом современных реалий и прогнозов на будущее), новая психология непременно должна осмыслить и освоить огромный опыт переживаний психически больных. (Пока психиатры применительно к этим больным все еще оперируют категорями «симптом» и «синдром», т. е. клиника полностью заменяет психологию.)

И необходимо это отнюдь не для психиатрии, которая развивается по своим законам и «не должна выходить ни из дверей, ни из окон психиатрических больниц». Это необходимо для социальной и индивидуальной психологии. В противном случае стремительно расширяющаяся «вселенная» между психиатрией и психологией «здравого смысла» будет заполнена всевозможными аберрациями в духе Карлоса Кастанеды.

Даже гениальные опусы Хорхе Луиса Борхеса нуждаются в осмыслении с точки зрения новой психологии. Гению Борхеса было позволено все, что в нас иррационально и аномально (при этом не укладывается ни в один синдром и симптом психического заболевания). Борхесу удалось сделать это очевидным, наглядным настолько, что сам вопрос о Ratio просто не возникает!  Кстати, у Борхеса легко можно найти все три источника и три составные части новейшей психологии, которые мы в этой статье выделяем.

1. Понятием «психика» («психология») человека изначально и традиционно обозначаются разные ее «составляющие» и функции; вероятно, многие из них не находятся ни в какой логической связи (подразумеваются различные логики, в том числе и математическая); следовательно, понятие «психика» не подлежит каталогизации.

2. Альтернативные состояния сознания суть разные «психики» (функции) в человеке. Содержание (смысл) альтернативных состояний (ultima fulas), человеческих переживаний выводит за пределы всякой психологии к иным реалиям —  основному инстинкту, эросу и танатосу.

Не усложняя без того сложное понятие «основного инстинкта», отметим лишь следующее: а) в новой психологии должен быть наконец найден ответ на байроновский вопрос: почему нас никто не спрашивает, хотим ли мы появиться на белый свет? почему человек лишен выбора, когда ему родиться?  Возможно, ответ этот находится как раз между эросом и танатосом; б) то, что дни человека в буквальном смысле сочтены, знали давно. Например, время собственной смерти для того же Байрона не было тайной («On This Day I Complete My Thirty-Sixth Year»). Жюльен Офре де Ламетри точно знал, когда «закончится завод пружины его часов».  В настоящее время и методами генетики (подсчет хвостатых клеток), и методом исчисления алгоритма функциональной асимметрии не так уж сложно в любой момент определить размеры «шагреневой кожи» человека, т. е. вычислить его формулу смерти. Новая психология, если она будет наукой, не должна более ссылаться на провидение Божье.

3. Новой психологией должно быть найдено математически точное определение понятия «мотив». Пока, следуя логике здравого смысла, психология серийного убийцы и серийного шоппера подчиняется одним и тем же законам. А это значит, что каждый серийный шоппер (аддиктид) есть латентный серийный убийца...

Библиография

1 Авторы благодарят ведущего специалиста по культуре современных австралийских аборигенов Оксану Альфредовну Яблокову за помощь в подготовке материала.

2 Монтень. Опыты. — СПб., б/г. С. 532.