Уголовно-исполнительная система России и свобода совести

Г. БЕССАРАБОВ,
помощник прокурора по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Рубцовского района Алтайского края
 
В  эпоху перестройки в СССР наблюдался активный рост религиозности среди населения и столь же стремительное уменьшение количества людей, придерживающихся атеистических взглядов. Опрос, проведенный в Москве в 1988 году советскими и американскими социологами, показал, что верят в Бога лишь 10% жителей; в 1990 году количество верующих в Москве возросло до 27%. Атеистов в городе в 1990 году было 20%, в 1991 году их количество снизилось до 10%[1].
 
Подобные исследования среди осужденных не проводились, поэтому показать их отношение к изучаемой проблеме в динамике не представляется возможным. Однако рискнем предположить, что различия в этом вопросе не были бы разительны.
Произошедшая в 90-х годах прошлого века переоценка взглядов на религию в государственной политике и общественном сознании, признание ее положительной роли в социальной сфере, высокого потенциала нравственного воздействия на человека нашли свое отражение в деятельности уголовно-исполнительной системы России.
Наряду с принятием в Российской Федерации Конституции, Гражданского, Уголовного и Уголовно-исполнительного кодексов появились правовые акты, регулирующие реализацию конституционного права на свободу совести: законы, указы и распоряжения Президента России, постановления и распоряжения Правительства Российской Федерации, ведомственные нормативные документы.
Со вступления в силу этих нормативных правовых актов началось активное решение многих вопросов в религиозной сфере. В настоящее время российское законодательство о свободе совести соответствует ратифицированным международным договорам, а сложившаяся в Российской Федерации судебная практика по применению законодательства о свободе совести соответствует международной практике. Вместе с тем после изменения законодательства появились новые проблемы, в том числе проблема реализации права на свободу вероисповедания в местах лишения свободы и содержания лиц, находящихся под следствием.
В 1998 году Научно-исследовательский институт проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре Российской Федерации и в 2005 году Рубцовская прокуратура по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Алтайского края проводили обобщение практики реализации права на свободу совести в местах лишения свободы и изоляторах временного содержания, расположенных на территории Алтайского края. Проведение анкетирования было вызвано неоднократными сообщениями с мест о наличии большого числа осужденных и подследственных, которые нуждаются в духовном общении со священнослужителями, о возрастании роли религии в повседневной жизнедеятельности пенитенциарных учреждений России. В ходе исследований выяснялись в динамике картины современного состояния массового религиозного сознания осужденных и лиц, находящихся под следствием. Анкетирование проводилось анонимно, исключительно на добровольной основе. В 1998 году на вопросы ответили 740 человек, в 2005 году — 780 человек.
В ходе опроса 1998 года 45,6% респондентов заявили, что верят в Бога; 23,7% колеблются между верой и неверием; 21,1% отметили, что они верят не в Бога, а в сверхъестественные силы; 9,6% считают себя убежденными атеистами.
При этом к моменту проведения анкетирования с Федеральным законом от 26.09.1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» было знакомо только 38% опрошенных.
По результатам опроса 2005 года оказалось, что 57% респондентов верующие; 17% не имеют определенного мнения по этому вопросу; 17,1% верят в сверхъестественные силы; 8,9% являются атеистами.
Результаты исследований — заметный рост числа верующих — вступают в противоречие с реалиями повседневной жизни, когда мы наблюдаем явное увеличение количества людей бездуховных: библейские заповеди «не убий», «не укради», «не прелюбодействуй» и др. повсеместно не соблюдаются, происходит рост жестокости, насилия и преступности. Объясняя этот парадокс, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир в 1998 году отмечал, что это неизбежный результат атеистического воспитания, полученного несколькими поколениями за последние 75 лет. Выросшие без духовного образования, с убеждением, что человек — это материя и что человека убить, что дерево срубить, многие представители этих поколений, получив свободу, просто не понимают, что это такое и как ею пользоваться. Зачастую погоня за наживой толкает их на путь преступления[2]. Мы думаем, что корни этого явления уходят гораздо глубже, так как гражданская война в России, которая являлась преступлением перед народами нашей страны, и другие преступления, которые ее сопровождали (отчасти вследствие крушения правоохранительной системы), а также гонения на церковь и верующих бесспорно явились следствием духовного кризиса в Российской империи.
По мнению митрополита Владимира, и с ним трудно не согласиться, сегодня, когда общество занято своими проблемами, когда идет борьба за власть, за экономическое господство, церковь становится неким стабилизирующим фактором. Церковь напоминает прихожанам, всем людям, что заповеди, предложенные Моисеем и гораздо позже повторенные Христом, и сейчас остаются в силе, что призыв «Не убий!» звучит так же, как и тысячи лет назад. Призывать человечество к добру, к чистоте, сохранять нравственность — вот сейчас главное для церкви[3].
Представляется, что именно это направление в деятельности религиозных организаций вообще и Русской православной церкви (далее — РПЦ) в частности должно быть положено в основу их взаимоотношений с системой правоохранительных органов, в том числе с органами прокуратуры.
Естественно, взаимодействие правоохранительных органов с религиозными объединениями направлено на поиск методов и средств противодействия преступности. В этом смысле возможности религиозных организаций определяются тем, что они являются носителем антикриминогенных (противостоящих преступности) взглядов и норм, правил поведения людей; распространяют эти взгляды и обеспечивают исполнение норм с помощью весьма эффективных методов и средств. Так, библейские заповеди категорически запрещают убивать, красть и желать чужого, лжесвидетельствовать, предписывают почитать родителей. Совокупность аналогичных норм содержится в Коране, Талмуде, других священных книгах.
Исполнение религиозных норм обеспечивается также осуждением нарушителей общественным мнением верующих и применением к ним церковных наказаний. Таким образом, религиозные взгляды и нормы оказывают сильное воздействие на сознание и поведение верующих, а в целом выступают как активный социальный регулятор.
В то же время рост числа не определившихся в вопросах веры, на наш взгляд, свидетельствует о том, что «мода» быть верующим прошла, и для повышения количества лиц, принимающих антикриминогенные взгляды, необходима в первую очередь активизация усилий самих исправительных учреждений.
Активно используется потенциал религиозных организаций в воспитательной работе со спецконтингентом и представителями уголовно-исполнительной системы Минюста России в Алтайском крае. В колониях и изоляторах открыты уголки, комнаты для верующих и церкви.
Большинство практических работников исправительных учреждений края положительно оценивают влияние религиозных организаций на осужденных: отмечается уменьшение межличностной и межнациональной напряженности в отрядах, в лучшую сторону изменяются нравственные ориентиры осужденных, проявляется их стремление как можно больше знать о событиях в стране и за рубежом, понять смысл жизни и происходящих вокруг процессов.
Так, даже при обострении конфликтов на религиозной почве в мире на вопрос: «Хотели бы вы иметь товарищеские отношения с людьми иной веры?» — ответили «да» и «скорее да» 59,4 (1998 г.) и 59,1% (2005 г.) опрошенных; затруднились ответить 18,6 (1998 г.) и 23,6% (2005 г.); сказали «нет» и «скорее нет» 26,7 (1998 г.) и 16,7% (2005 г.).
Увеличение числа затруднившихся ответить на этот вопрос, конечно же, вызвано имевшими место после 1998 года терактами, произошедшими в России, и в целом осложнением обстановки в мире, а снижение числа не желающих иметь товарищеские отношения с людьми иной веры, на наш взгляд, является доказательством терпимости россиян вообще и религиозной терпимости в частности.
В настоящее время в средствах массовой информации активно обсуждается тот факт, что в России длительное время мирно живут люди разных национальностей и вероисповеданий. Ситуация с этим вопросом в местах лишения свободы не отличается от жизни «за колючей проволокой»; известно, что лидерами криминального мира зачастую бывают не славяне и не христиане.
На вопрос: «Дает ли церковь ответ на моральные вопросы?» — ответили «да» и «скорее да» 58 (1998 г.) и 53,5% (2005 г.) опрошенных; «нет» и «скорее нет» — только 12,6 (1998 г.) и 19,8% (2005 г.); 70,6 (1998 г.) и 58% (2005 г.) респондентов полагают, что церковь удовлетворяет их духовные потребности, и лишь 9,7 (1998 г.) и  14,5% (2005 г.) не согласны с этим. А на вопрос: «Необходима ли церковь?» — положительно ответили 78,8 (1998 г.) и 60,3% (2005 г.) респондентов; 11,6 (1998 г.) и 25,6% (2005 г.) затруднились дать ответ.
На наш взгляд, в обществе в целом и в еще большей степени среди представителей криминалитета происходит снижение уровня нравственности. И здесь нельзя не согласиться с митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом, который считает, что в утрате современным человеком нравственного начала большую роль сыграла философия антропоцентризма. В одном из интервью он сказал: «Это как у Горького: “Человек — это звучит гордо!” Человек в центре всего. Человек — мера всех вещей. И вот этот антропоцентризм способствовал тому, что сегодня грешного человека провозгласили мерилом добра и зла. Но может ли он, грешный, сам определить для себя эти критерии — добра и зла? В прошлом была наша великая литература, образование и воспитание, которые формировали одни и те же ценности. Сегодня мы наблюдаем множественное дробление целостного идеала: в школе говорят одно, дома — другое, на улице — третье, в прессе — четвертое. И ребенок воспитывается с таким лоскутным сознанием. И вот здесь, думается, очень важно взаимодействие церкви с институтами гражданского общества. Если будет сохранено нравственное начало в человеке, то будет сохранено человеческое общество»[4].
В ходе бесед с сотрудниками учреждений и осужденными неоднократно приходилось слышать мнение, что посещение представителями религиозных организаций пенитенциарных учреждений способствует снижению количества преступлений и нарушений режима содержания.
Усиление влияния различных конфессий в местах лишения свободы ставит перед работниками прокуратуры вопрос о необходимости овладения определенным объемом знаний в области истории религий и взаимодействия религиозных организаций с государственными органами — прокуратурой, судом, милицией и др.
Естественно, что падение численности атеистов сопровождается ростом числа верующих. Согласно данным нашего исследования 67,1 (1998 г.) и 68,9% (2005 г.) респондентов заявили, что они исповедуют православие, 3,8 (1998 г.) и 1% (2005 г.) — католицизм, 2,6 (1998 г.) и 4% (2005 г.) — ислам, 0,6 (1998 г.) и 0,5% (2005 г.) — иудаизм; 6,4 (1998 г.) и 14,3% (2005 г.) оказались христианами-баптистами, 1,3 (1998 г.) и 1,7% (2005 г.) — адвентистами седьмого дня, 2,6 (1998 г.) и 3,7% (2005 г.) — исповедующими иную религию.
Такое количество православных связано с тем, что основную часть населения Алтайского края (а большинство осужденных и подследственных именно оттуда) составляют русские и украинцы, исповедовавшие в основной своей массе православие. Налицо рост численности осужденных, исповедующих ислам, что отражает процессы миграции в Алтайский край жителей среднеазиатских республик бывшего СССР.
Основную же конкуренцию православию составляют здесь христиане веры евангелической — 17,3 (1998 г.) и 15,7% (2005 г.). Во многом это объясняется, по мнению представителей уголовно-исполнительной системы Минюста России и края, их активной проповеднической и миссионерской деятельностью среди осужденных, а представители РПЦ проповедуют в исправительных учреждениях менее активно, нежели представители других конфессий.
Понимают эти проблемы и представители РПЦ. Говоря о них, настоятель храма Святых Космы и Дамиана отец Александр (Борисов) в одном интервью высказал следующее мнение: «Мы должны идти по пути собственной активности. Но часто получается так: придет куда-то в тюрьму православный батюшка, покрестит десяток-другой заключенных и пропадает на год, пообещав быть часто. А баптисты готовы чуть ли не каждый день туда ходить, читать Евангелие, проповедовать, трудиться, помогать осужденным.
Сами начальники режимных мест говорят: “А что, я их охотно пускаю, потому что после каждого такого визита у меня месяц-другой ЧП нет”. Надо и церкви, живому организму общества, работать с тем миром, какой есть. Речь идет не о приспособлении вероучения к современности, а о разнообразии форм. Могут и должны быть живые проповеди, неуставное служение. Они не должны заменять собой уставные службы, но должны быть»[5].
Другим немаловажным моментом, на котором нам необходимо остановить свое внимание, является «глубина религиозности», «уровень веры» наших респондентов. Дело в том, что в обществе, в котором господствуют «прорелигиозные» настроения и религия все более приобретает официальный статус, отнесение себя к верующим неизбежно приобретает черты, схожие с самоидентификацией как неверующего или атеиста в годы советской власти, т. е. люди отвечают так, как отвечать «необходимо», как от них ждут. В ходе изучения этого явления выясняется, что у большой части опрошенных «вера» не наполнена реальным содержанием.
Достаточно сказать, что только 18,2 (1998 г.) и 14,2% (2005 г.) верующих представляют Бога как Личность, а 78 (1998 г.) и 82,7% (2005 г.) — как «жизненную силу»; 71,9 (1998 г.) и 51% (2005 г.) верят в загробное существование души, 49,8 (1998 г.) и 37,1% (2005 г.) — в воскрешение мертвых, 58 (1998 г.) и 51,7% (2005 г.) — в рай, 66,8 (1998 г.) и 43,5% (2005 г.) — в ад и 77,7 (1998 г.) и 59,9% (2005 г.) согласились с тем, что «жизнь имеет смысл потому, что есть Бог», а 22,3 (1998 г.) и 40,1% (2005 г.) ответили на этот вопрос «нет», «скорее нет», «затрудняюсь ответить». Таким образом, несмотря на то, что число верующих растет и большинство из них называют себя христианами, количество верующих в основные догматы христианства (ад, рай, воскрешение из мертвых, загробное существование души) снижается.
С момента своего создания (1722) и по настоящее время отечественная прокуратура осуществляла надзор за исполнением законов в местах лишения свободы. Прокурорский надзор за соблюдением права на свободу вероисповедания в учреждениях пенитенциарной системы России был характерен для органов прокуратуры как со времен царствования Екатерины II по октябрь 1917 года, так и в новой демократической России — с момента принятия Федерального закона от 26.09.1997 № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях» по настоящее время. Это, как представляется, способствует выражению права на признанную мировым сообществом свободу совести и свободу вероисповедания в пенитенциарной системе.
Применение законодательства, регулирующего свободу совести, использование различных церковных обрядов, религиозного воспитания и просвещения способствовало целям перевоспитания осужденных в царской России и в Российской Федерации, что свидетельствует о необходимости всестороннего развития и совершенствования этой деятельности.
Проверки исполнения законодательства о соблюдении права на свободу совести в учреждениях уголовно-исполнительной системы прокуратурой Алтайского края проводятся по общим методикам, разработанным для проверки федерального законодательства. Однако думается, следует разработать специальные рекомендации и методики проведения проверок в местах лишения свободы или внести в действующие методики необходимые изменения и дополнения.
Все указанные изменения потребуют подготовки и переподготовки на предмет знания законодательства о свободе совести не только сотрудников уголовно-исполнительной системы, но и надзирающих прокуроров, а также внесения соответствующих изменений и дополнений в нормативные документы, регулирующие деятельность по этим вопросам всей системы Федеральной службы исполнения наказаний и органов прокуратуры Российской Федерации.
 
Библиография
1 См.: Филатов С.Б., Фурман Д.Е. Религия и политика в массовом сознании // Социологические исследования. 1992. № 7. С. 3.
2 См.: Кузин О. Митрополит Владимир: «Церковь сегодня — фактор стабилизирующий» // Санкт-Петербургские новости. 1998. № 13. С. 5.
3 См. там же.
4 Комсомольская правда. 2006. Июль. 20—27.  С. 4.
5 Вольцов Е. Инерция традиции // Панинтер. 1998. № 7. С. 2.