Уголовно-правовые средства регулирования этнических конфликтов

УДК 343.2 

Страницы в журнале: 88-94

А.М. ЗЮКОВ,

кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права и криминологии Владимирского юридического института ФСИН России

zukov@front.ru

В.А. КОРЧАГИНА,

соискатель Владимирского юридического института ФСИН России korchagina.varvara@yandex.ru

Рассматриваются уголовно-правовые средства противодействия этническим конфликтам. Сформулирован вывод о необходимости исследования уголовно-правовых средств регулирования этнических конфликтов, а также мотивационно-потребностной сферы посягательства. Дается авторское определение преступлений, входящих в совокупность преступлений этнического конфликта, в том числе провокации.

Ключевые слова: этнический конфликт, этнические аспекты преступлений, этнические мотивы преступлений, этническая ненависть, субъекты конфликтов.

Criminal and legal means of regulation of the ethnic conflicts

Zyukov A., Korchagina V.

Authors consider criminal and legal means of counteraction to the ethnic conflicts. In article the conclusion about need of research criminal and legal means of regulation of the ethnic conflicts, and also researches motivational the encroachment spheres is formulated. Author’s definition of the crimes entering into set of crimes of the ethnic conflict, including provocation is made.

Keywords: еthnic conflict, ethnic aspects of crimes, ethnic motives of crimes, ethnic hatred, subjects of the conflicts.

В  мире существует более 180 государств, и лишь около 20 из них этнически однородны, т.  е. национальные меньшинства составляют там менее 5% населения. Примерно в 40% государств проживает по пять и более национальных меньшинств. В мире насчитывается около 8 тыс. народов, больших и малых (а всего более 2,5 тыс. этносов), и теоретически каждый из них может претендовать на независимость. Таким образом, подавляющее большинство стран могут стать ареной межэтнических конфликтов.

На протяжении второй половины ХХ века в мире было отмечено более 300 этнических конфликтов, которые периодически переходили в стадию насилия. По оценкам ООН, внутригосударственные, в том числе и этнические, конфликты  унесли больше жизней, чем «классические» войны.

И.В. Филин отмечает, что этносоциальные проблемы России нельзя считать чем-то уникальным, их отчетливо ощутило и мировое сообщество. Это нашло свое выражение в обострении внимания зарубежной науки к этнической проблематике в целом и к ее отдельным составным частям, включая положение национальных меньшинств и собственно межэтнические конфликты[1].

В течение двух последних десятилетий на территории бывшего СССР зафиксировано 6 региональных войн и вооруженных столкновений с участием регулярных войск и использованием тяжелого оружия, около 20 кратковременных вооруженных столкновений, сопровождавшихся жертвами среди мирного населения, более 100 невооруженных конфликтов. Россия, имея внутри себя регионы национальной напряженности и конфликтности, оказалась окруженной почти по всему периметру старыми и новыми конфликтными зонами. В районах, непосредственно затронутых региональными войнами, вспышками этнических столкновений и погромов, проживало не менее 10 млн человек. Число убитых в межэтнических и региональных конфликтах в постсоветском пространстве составляет около 100 тыс. человек, количество раненых, искалеченных приближается к полумиллиону.

Этнические конфликты — одна из форм конфликтов, в которых различие усугубляется этническим происхождением участников. Особо выраженные формы они приобретают в регионах, населенных народами, сложившимися из разных культур (Кавказ, Балканы). Яркими примерами могут служить этнические конфликты в Косово, Чечне и  Нагорном Карабахе.

С точки зрения уголовного закона этнические конфликты следует рассматривать как совокупность уголовно-правовых деяний с характерными для них особенностями. Субъектами этнических конфликтов выступают отдельные представители или группы в составе различных этносов, а в более масштабном виде — два или несколько этносов. Отличительным признаком этнических конфликтов является то, что участвующие в них группы с противоположными интересами различаются по этническому признаку[2].

Кроме того, участниками конфликтов могут быть как отдельные люди или группы людей (малые, средние, большие), так и отдельные социальные общности (этнические, национальные, религиозные, политические) или коалиции общностей (государственные, этнические и др.).

Проблема уголовно-правового реагирования на ситуацию этнического конфликта заключается в том, что при групповых конфликтах, особенно когда в них участвует неопределенный круг лиц, толпа, многие присутствующие фактически выступают как пособники основных участников — противоборствующих сторон. Кто-то выкрикивает лозунги, другие угрожающе размахивают палками и бросают камни, дают различные советы, возбуждают окружающих. Дифференцировать активных участников, пособников и пассивных наблюдателей происходящего в большинстве случаев трудно. Однако такая задача всегда возникает перед правоохранительными органами, когда рассматриваются дела о массовых беспорядках, драках или групповом хулиганстве.

Правильная уголовно-правовая квалификация действий участников этнических и межэтнических конфликтов позволит в последующем выработать стратегию противодействия подобным преступлениям на ранних стадиях зарождения и эскалации конфликтов.

В условиях конфликта его субъекты могут участвовать не в своей привычной роли, а иметь другую позицию и статус. Набор возможных ролей, которые играет человек или социальная группа в обществе, очень велик, также разнообразны варианты ролевых позиций и в конфликтных отношениях. Другими словами, каждый человек обладает определенным ролевым набором, смена которого происходит ежедневно в зависимости от того, в каких условиях человек находится. Так же и в конфликте — роли могут меняться либо появляются новые. Занимаемые в конфликтной ситуации позиции тоже могут быть разными.

Виды возможных позиций участников конфликта:

1) основные участники (инициатор/зачинщик и оппонент);

2) поддерживающие основных участников;

3) подстрекатели;

4) организаторы;

5) медиаторы (посредники, судьи, эксперты)[3].

Важным, например, является определение правового статуса таких участников конфликтов, как инициатор и провокатор. Отдельные исследователи указывают также среди участников зачинщика конфликта.

Проблема определения правового статуса указанных участников конфликтов в том, что понятия таких участников этнических конфликтов (да и  любых других преступных проявлений), как инициатор, провокатор, зачинщик, заказчик, нет в числе определений видов соучастников преступления, закрепленных в ст. 33 УК РФ.

Пример: Й. работал журналистом в телепрограмме о социальных и политических проблемах. Редакторы программы решили снять документальный сюжет о расистски настроенной молодежной группе. Й. сделал с представителями группы интервью, в котором прозвучали крайне оскорбительные и умаляющие человеческое достоинство выражения, касающиеся иммигрантов и этнических групп. Ролик был отредактирован и сокращен до нескольких минут, но при этом часть оскорблений сохранилась. После телепередачи молодые люди были обвинены судом в расистских высказываниях. Также был обвинен и журналист Й. за помощь и подстрекательство в совершении противоправных действий. Было сказано, что информационная значимость прозвучавших в эфире высказываний не была столь необходимой, чтобы распространять их, игнорируя содержащийся в них оскорбительный смысл[4]. Фактически с позиции отечественного уголовного права действия журналиста следует квалифицировать не как подстрекательство к совершению конкретного преступления, а как провокацию совершения преступлений по мотивам этнической ненависти. Самого же его следует рассматривать как провокатора преступления (или инициатора). Однако, как мы уже отмечали, такого вида преступника, как соучастник, нет в уголовном законе.

В то же время толковые словари определяют, что провокация (от лат. provocatio — «вызов») — это подстрекательство, побуждение отдельных лиц, групп, организаций и т. д. к действиям, которые могут повлечь за собой тяжелые последствия. Таким образом, по мнению филологов, можно считать эти определения синонимичными.

Полагаем, что эти утверждения не совсем верны. Такой же позиции придерживается С.Н. Радачинский, утверждая, что провокация и подстрекательство как вид соучастия не являются тождественными понятиями[5].

Юридическая природа провокации преступления не детерминируется такой разновидностью соучастия, как подстрекательство, а обладает собственными характеристиками, а именно:

— вызвана намерением субъекта обеспечить одностороннее проявление искомой (желательной) модели поведения провоцируемого лица, имеющей лишь внешние признаки преступного деяния;

— осуществляется в порядке односторонней умышленной деятельности виновного лица, не охватываемой сознанием провоцируемого;

— предполагает использование спровоцированного «криминального» деяния лица не в целях достижения совместного преступного результата, а в целях дискредитации либо создания искусственных доказательств обвинения;

— цель действий провокатора — наступление вредных последствий для провоцируемого;

— наличие у провокатора прямого умысла, причем этот умысел должен быть направлен не на вид и последствия совершенного вовлеченным преступления, а на сам факт его совершения.

Например, в 2008 году, после вооруженного конфликта в Южной Осетии, Челябинский отдел полиции № 5 запрашивал в лицее № 31 Челябинска данные об учениках народностей Северного Кавказа[6].

В данном случае лицо, составившее запрос в образовательное учреждение,  нельзя назвать подстрекателем, каковым признается лишь лицо, склонившее другое лицо к совершению преступления путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом. И в то же время такие действия представляют общественную опасность в современном российском обществе, так как могут вызвать ответную реакцию родителей учеников, чьи данные собираются и обобщаются исходя только из их национальной принадлежности. Именно такие действия и называются провокацией преступления.

Следует учитывать и изменения в федеральном законодательстве, которые были внесены Федеральным законом от 24.07.2007 № 211-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму». Так, в статью 5 Федерального закона от 12.08.1995 № 114-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» внесены дополнения, согласно которым органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, запрещается подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий (провокация).

В то же время проблема провокации этнических конфликтов остается, и, например, как отмечал А.Г. Здравомыслов, наиболее разумные представители соответствующих этнических групп признают, что Закон РСФСР от 26.04.1991 № 1107-1 «О реабилитации репрессированных народов», особенно в связи с введением термина «территориальная реабилитация», сыграл провокационную роль в этнических конфликтах. Этот закон легитимизировал политику радикального национализма без учета интересов противоположной стороны конфликта и состояния ресурсов Российской Федерации[7]. Однако здесь речь должна идти уже о политических средствах разрешения возникших детерминантов этноконфликтов, а не об уголовно-правовых, хотя и значение разумной уголовной этнополитики в государстве нельзя исключать. 

Отдельными исследователями указывается, что, например, так называемая русская идея — постоянный раздражитель и провокация к разъединению и конфликту в современной России[8].

Проблемы уголовно-правовой оценки деятельности посредника, провокатора и инициатора преступления в уголовном праве Российской Федерации уже поднимались в отечественной науке[9]. В этой связи интересным представляется утверждение А.В. Плужникова о том, что исполнителями преступления являются все соучастники независимо от исполняемой ими функциональной роли[10]. А по утверждению Е.А. Галактионова, которое авторы разделяют, каждый соучастник есть исполнитель (юридически) какой-либо фактической роли, т. е. суть соучастия — соисполнительство по предварительному (до момента фактического окончания преступления) сговору. Объективно сходное с соучастием явление необходимо именовать сопричинением (три разновидности: многосубъектное, юридическое и физическое), и оно является самостоятельным уголовно-правовым институтом[11].

Непосредственное участие в совершении преступления совместно с другими лицами означает, что исполнитель выполняет объективную сторону состава преступления совместно с другим(-и) лицом(-ами) (соисполнителями). В силу особенностей конструкции некоторых составов преступлений один исполнитель может совершить одну часть объективной стороны состава преступления, а другой — другую (один подавлял сопротивление потерпевшего, другой причинял ему смертельные повреждения). Они также будут отвечать как соисполнители (п. 10 постановления Пленума ВС РФ от 27.01.1999 № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»)[12].

Раннее реагирование на первые преступления, которые могут составить дальнейшую совокупность преступлений внутри этнического конфликта, может предотвратить его дальнейшее развитие. Поэтому важно выявить и участников (соучастников) в преступлениях конфликта.

Представляется верной позиция В.А. Козлова, который отмечает, что, «не успевая погасить вспыхнувший конфликт в момент его зарождения, власти нередко сталкивались уже с массовыми и обостренными формами противостояния, способными спровоцировать выдвижение антиправительственных лозунгов, а значит, приобрести статус особо опасного государственного преступления»[13].

Каждый конфликт имеет свою логику генезиса, поэтому требует конкретного анализа динамики развития, участия противоборствующих сторон, учета всех без исключения факторов внутреннего и внешнего порядка. 

Например, в ночь на 25 июня 2011 г. в результате массовой драки в городе Никольское Тосненского района Ленинградской области погиб выходец из Дагестана. По данным правоохранительных органов, конфликт, перетекший в драку, произошел в кафе между местными жителями и пятью уроженцами Дагестана — водителями маршрутных такси. По предварительной версии следствия, в кафе отдыхала группа дагестанцев, около пяти человек. В этот момент в кафе вошел 28-летний Р., находившийся, по словам свидетелей, в состоянии алкогольного опьянения. Между ним и 31-летним дагестанцем А. вспыхнула словесная перепалка, которая быстро переросла в драку. А. вышел из нее победителем. В ответ Р. по телефону вызвал подкрепление — нескольких местных жителей. Вновь произошла драка, после которой ее участники разбежались. Побитые оказались с обеих сторон. Тяжелые травмы получил А. С диагнозом «закрытая черепно-мозговая травма и ушиб головного мозга», в состоянии комы его отвезли в больницу. В ночь на воскресенье потерпевший скончался. По факту драки возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 111 (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, совершенное из хулиганских побуждений) и 213 («Хулиганство») УК РФ.

Преступления по этническим мотивам, составляющим структуру этнических конфликтов, совершаются во всех странах, в том числе и в тех, где не приняты законы о борьбе с преступлениями по мотивам ненависти. Однако чаще всего данный термин («преступления по мотивам ненависти») описывает само явление, а не юридическое понятие. Законы, касающиеся этой проблемы, значительно различаются в разных государствах—участниках ОБСЕ. Имеющиеся данные убедительно свидетельствуют о том, что преступления по мотивам ненависти имеют место в большей или меньшей степени во всех странах.

В самых крайних своих проявлениях преступления на почве ненависти (по отечественному уголовному закону — «по мотивам») включают геноцид, этнические чистки и массовые убийства. В более мягкой, но не менее опасной форме преступления на почве ненависти могут включать нападения, изнасилования и/или многочисленные «менее серьезные» инциденты — такие, как словесные оскорбления, акты притеснения или осквернения, которые угрожают качеству жизни жертв и ухудшают его. Таким образом, понятие преступления на почве ненависти используется при описании широкого спектра деяний, начиная с нарушений прав человека на международном уровне и заканчивая распространением пропаганды крайне правого толка. К этой категории также могут относиться такие уголовные преступления, как нападения и убийства, или менее тяжкие насильственные акты, например вандализм. Насилие не обязательно означает применение физической силы в отношении другого лица или чужого имущества, оно также может включать словесные оскорбления, угрозы и побуждение к ненависти.

Исследователями отмечается, что само по себе наличие конфликтной ситуации свидетельствует о сформировавшихся конфликтогенных факторах, о появлении инициатора конфликта (лидера, группы, организации), а также о готовности других субъектов со сложившейся установкой на конфликт поддержать его. Конфликтная ситуация в обществе — это ситуация социальной напряженности, когда подорвана легитимность в самом широком смысле слова (социальная оправданность) различных общественных структур, ценностей, порядка. Конфликтная ситуация стимулируется кризисными явлениями. Кризисы в обществе могут выступать условием возникновения конфликтной ситуации либо являются фоном, на котором развертываются конфликты.

Еще неомарксисты М. Хехтер и Т. Нейрн утверждали, что инициатором этнического конфликта выступает отставшая в социально-экономическом развитии этническая группа, находящаяся на периферии колониальной империи, и она же выдвигает требования о предоставлении политической независимости и ликвидации экономического неравноправия. Т. Нейрн уточняет эту теорию: конфликт может возникать не только в случае отставания в развитии периферийной группы по сравнению с центром, но и при условии ее быстрого развития.

К уголовно-правовым средствам противодействия (или разрешения) этнических конфликтов можно отнести установление оснований и принципов уголовной ответственности за преступления, совершенные в ходе генезиса и эскалации этнического конфликта.

Отдельные государства—участники ОБСЕ ведут статистику непосредственно этнических предубеждений в качестве мотива совершения преступления, учитывая при этом:

Венгрия — национальные, этнические, религиозные предубеждения;

Дания — расовые предубеждения, предубеждения относительно цвета кожи, национальной или этнической принадлежности, вероисповедания, сексуальной ориентации;

Литва — предубеждения относительно национальности, расы, этнической принадлежности, вероисповедания;

Польша — предубеждения относительно расы, вероисповедания (включая отсутствие принадлежности к религиозной конфессии), этнической принадлежности, национального происхождения;

Словения — предубеждения относительно национальности, расы, цвета кожи, вероисповедания, этнической принадлежности, пола, языка, политических и других убеждений, статуса по рождению, образования, социального положения, любых других обстоятельств;

США — предубеждения относительно этнической/национальной принадлежности (против латиноамериканцев, другой этничности/национального происхождения).

Отдельные государства—участники ОБСЕ не ведут статистику непосредственно этнических предубеждений в качестве мотива совершения преступления, но учитывают эту информацию. К таким государствам относятся:

Канада — предубеждения относительно расы/этнической принадлежности (против так называемых черных, выходцев из Южной Азии, представителей различных этнических или расовых групп; против арабов; выходцев из Западной Азии; других рас/этносов; выходцев из Восточной и Юго-Восточной Азии; так называемых белых, раса или этническое происхождение которых неизвестны, коренных народностей);

Норвегия — предубеждения относительно расы, цвета кожи, национального или этнического происхождения, сексуальной ориентации[14].

Некоторые государства предоставляют информацию о расе и этнической принадлежности как об отдельных категориях, другие страны используют только одну категорию (раса) для рассмотрения как расы, так и этнической принадлежности. Многие государства используют неполное определение преступлений и инцидентов по мотивам ненависти, обращая основное внимание на инциденты, мотивом которых служат расовые или этнические предубеждения.

По нашему мнению, преступления, входящие в совокупность преступлений этнического конфликта, можно определить как:

— деяния, установленные уголовным  кодексом, в том числе преступления против личности, общественного порядка и общественной безопасности, государственной власти, а также преступления против мира и безопасности человечества, в которых потерпевший, объект или цель преступления выбраны по причине их реальной или кажущейся связи с этносоциальной группой,  принадлежности к этой группе, ее поддержки или членства в ней.

Этносоциальная группа может быть основана на качестве, свойственном ее членам, как, например, действительная или кажущаяся принадлежность к расе, национальная или этническая принадлежность, язык, цвет кожи, религия, пол, возраст, физическая или умственная неполноценность, а также сексуальная ориентация или другие похожие признаки.

Провокация — одностороннее умышленное деяние, совершенное по этническим мотивам  (в форме действия или бездействия) в целях дискредитации этнических групп или отдельных ее представителей либо создания искусственных доказательств обвинения в совершении противоправных поступков.

Библиография

1 См.: Филин И.В. Урегулирование межэтнических конфликтов в современной России: автореф. дис. … канд. полит. наук.  — М., 2007. С. 3.

2 См.: Зюков А.М. Этнокриминологический словарь (словарь терминов и дефиниций, используемых при изучении этнических аспектов преступности) / под ред. В.В. Меркурьева. — Владимир, 2011.

3 См.: Кузьмина Т.В. Конфликтология: учеб. пособие. — Саратов, 2012.

4 См.: Видра Д. Противодействие преступлениям на почве ненависти и ксенофобии силами уголовного права: международный опыт // Улучшение межэтнических отношений и развитие толерантности в России (№ 2002/030-499). С. 18.

5 См.: Радачинский С.Н. Провокация преступления как комплексный институт уголовного права: проблемы теории и практики: автореф. дис. …  д-ра юрид. наук. — Н. Новгород, 2011. С. 12.

6 Как заявил  глава лицея Челябинска, запросы о детях с Кавказа были и раньше. — Русская Служба Новостей. URL: http://rusnovosti.ru/news/203978/; Полиция объяснила, зачем запросила у школы список учеников-кавказцев. — РИА Новости. URL: http://www.ria.ru/society/20120523/655812658.html

7 См.: Здравомыслов А.Г. «Священность» этноса или релятивизм национальной конструкции? Размышления о книге В.А. Тишкова «Очерки теории и политики этничности в России» (М., 1997) // Социологический журнал. 1998. № 3/4. С. 139.

8 См.: Солодкий Б. «Русская идея»: провокация к конфликту или концепция спасения? // Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения. — М., 1993. Вып. 5. С. 165—186.

9 См.: Артеменко Н.В., Минькова А.М. Проблемы уголовно-правовой оценки деятельности посредника, провокатора и инициатора преступления в уголовном праве РФ // Журнал российского права. 2004. № 11; Сидирякова М.В. Назначение наказания участникам групповых преступлений: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. — Казань, 2003. С. 213; Алехин В.П. Соучастие в террористической деятельности: дис. …  канд. юрид. наук. — Краснодар, 2008. С. 8.

10 См.: Плужников А.В. Соучастие в преступлении (проблема соучастия общего и специального субъекта): автореф. дис. … канд. юрид. наук. — М., 2008. С. 6.

11 См.: Галактионов Е.А. Соучастие и организованная преступная деятельность: теория и практика: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. — СПб., 2002. С. 8.

12 См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В.М. Лебедев. 12-е изд., перераб. и доп. — М., 2012; Бюллетень ВС РФ. 1999. № 3; 2000. № 7; 2002. № 11; 2007. № 10.

13 Козлов В.А. Неизвестный СССР: противостояние народа и власти. 1953—1985 гг. — М., 2006. С. 129—130.

14 Российская Федерация не представляла в ОБСЕ данных о статистическом учете преступлений по мотивам этнической предубежденности.